– Это еще не совсем истерика, но физиономия у него искривлена. Я при выходе из метро наблюдал. Рядом с ним стоял. Подумал, спросить у него закурить – парня в рыдания бросит... Он не серьезный человек... И зря Джон на него так надеется...
– У Джона уже меняется мнение, – говорит Доктор, въезжая в зону охвата радиосвязи. – Он уже думает, что главным во всей истории может оказаться И Пын, а Термидора бросили вперед на испытания. Как себя покажет... Потянет или нет... Джон говорит, что вначале он подавал себя очень круто. Супергерой... А уже в аэропорту просто сбежал. Испугался так, что никому даже сигнала не подал... Это уже уронило его в общем мнении. За ним могут не пойти...
– Джон, – спрашивает Ангел, – ты всерьез предполагаешь в И Пыне «контролера».
– Я предполагаю дублирующего командира... Нет никаких вестей со спутника? Термидор никому не звонил?
– Басаргин уже сообщил бы...
– Он останавливает такси...
– Хорошо... Пора и нам покататься... Я еду на обгон, потом дам им нас обогнать, – говорит старший Ангел. – Дым Дымыч, потом ты обгонишь и где-то впереди притормозишь, а я отстану...
Доктор в эфире повышает голос:
– А нас с Джоном опять сбрасываете со счетов?
– Можешь догнать Тобако. Работайте с ним с улицы. Но я боюсь, что И Пын запомнил номер твоей машины...
– Но Термидор-то мою машину не видел!
– Хорошо, тогда оставайся здесь, а я подстрахую Тобако. В крайнем случае придется где-нибудь подменить и Пулата... Кроме того, не все же трубки Термидор выбрасывает... Позвони Басаргину, где он «видит» трубку Тера...
– Сделаю, – соглашается Доктор.
– Я вас слышу, – отзывается Тобако. – Ангел, гони к следующей станции метро. Я уже здесь стою... Виталий, что у тебя? Можешь говорить?
– Могу... Я подсматриваю из соседнего вагона, а за мной весь наш вагон подсматривает. И подслушивает...
– Гони их... Что с китайцем?
– Рассматривает карту. И какие-то бумажки внутри. У меня такое впечатление, что он запоминает что-то...
– Вот Джон подсказывает, что у Пына феноменальная память... Он в состоянии сразу запомнить большой текст. Это из сводки на него...
– Будь готов, что он выбросит бумажки... Народу на станциях мало... Осторожнее, он может заметить, если ты подберешь...
– Он готовится выходить... Кладет карту. Оставляет ее в вагоне. Что делать?
– Не выходи, – советует Тобако. – Продолжай наблюдение. На следующей станции перескакивай в соседний вагон, забери карту... Сообщи нам, в какую сторону идет Пын...
– А если он на встречный поезд пересядет?
– Адреса сейчас важнее... Действуй.
Вагон метро останавливается. Пын в самом деле выскакивает стремглав из него и мчится на противоположный перрон. Там вот-вот закроются двери в стоящем поезде. Но он успевает. И сразу оборачивается. За ним никто не бежит. Но люди смотрят на него, только что бежавшего так стремительно. Это естественно. Смотрит ли кто из поезда?
Какой-то человек поглядывает позевывая... Равнодушно... И даже не к нему присматривается. Просто, как и все, увидел бегущего, на секунду взглядом задержался, и все... Это нормально...
Все чисто...
* * *– Я попробую перехватить его, – говорит Ангел в «переговорку» и выскакивает из машины, даже не успев включить сигнализацию. – Андрюша, ключи в машине, закрой...
Андрей слышит голос, но самого Ангела, когда останавливается, уже не видит, тот скрылся в дверях. Андрей стоит возле джипа Ангела и не очень торопится. Он уже понимает, что желание Ангела – только и есть желание. Надо смириться с тем, что они И Пына упустили.
– Виталий, что у тебя? – спрашивает Андрей.
– Только что пересел в другой вагон. Карта и двадцать пять бумажек с адресами и фамилиями. Я так понимаю, что это жертвы. Надо срочно передавать для блокировки...
– Надо... Возвращайся на станцию «Красносельская». Это две остановки. Я жду тебя здесь.
– А Ангел?
– Побежал в метро – это с отчаяния, мы уже не успевали, но он надеялся схватить за хвост...
– Мы не успели, – говорит Ангел. – Даже хвост выскользнул... Я уже поднимаюсь...
Он выходит из дверей через минуту, усталой походкой движется к машине, садится в свой джип и дает активную прогазовку.
– Что ты? – спрашивает Тобако, опершись рукой о дверцу джипа.
– Это я так злюсь, но посторонние этого видеть не должны... Пар, как говорится, выпускаю... Или как оно еще называется... Эмоциональная разрядка. Дома для этих случаев я использую боксерский мешок.
– Он все равно к Термидору придет. А Термидора с двух сторон держат. Лично и через трубку... Никуда не денется... Сейчас надо заняться адресами. Ждем Пулата...
Едва Пулат появляется из дверей станции, как Тобако, сидя в машине Ангела, набирает на мобильнике номер генерала Астахова.
– Здравия желаю, товарищ генерал... Это Тобако. Записывайте адреса людей, которым сегодня должны отрубить палец.
– Жертвы Термидора и И Пына?
– Жертвы всех остальных. Кстати, ждем от вас поздравлений – мы упустили И Пына... Зато сумели добыть адреса. Вопрос так и стоял... Или – или... Пришлось выбирать. Мы выбрали адреса. По крайней мере сегодня кому-то спасли жизнь. Я даже не знаю, что это за люди, и никто из нас не знает, хорошие они или плохие, бедные или богатые... А что будет завтра, посмотрим. Может быть, завтра и до самого китайца дотянемся. Минутку, Пулатов идет сюда с этими адресами... Кстати, что с первой квартирой?
Старший Ангел мигает Пулату фарами, чтобы знал, в какой машине его ждут.
– Все в порядке. Выставили посты. Ворвались, как только они попытались выйти. Никто, кстати, из этих супербойцов не оказал сопротивления. Задержанных четверо. Сейчас дают чистосердечные показания. В том числе и о своих действиях в Чечне. До утра, думаю, разговор продлится... Они хотят сказать много, при этом и друг на друга...
– Остальных можно брать с поличным. Виталий, давай адреса...
Пулат садится на заднее сиденье и протягивает Тобако стопку аккуратных листков. Андрей передает данные генералу.
– Быстрее, пожалуйста... Я передаю по одному адресу... Необходимо сразу выехать... Но каждый адрес повторяет сам, чтобы не ошибиться.
– Странно, – говорит Тобако. – У меня складывается впечатление, что все эти люди – чеченцы... Или хотя бы кавказцы...
– Именно чеченцы, – подтверждает Владимир Васильевич. – Планировалась провокация, чтобы поднять международный скандал. Завтра убивали бы простых людей, русских... Это выглядело бы местью чеченцев... Представляете, что началось бы...
– Есть еще один человек, который остановился в одной квартире с Термидором... Он оказался вне зоны нашего контроля. Мы его даже не видели...
– Был еще один человек. Он пытался убить своего земляка, но у того оказалась подготовленной охрана... Его самого застрелили...
– У нас, товарищ генерал, все... У вас ничего для нас нет?
– Нет. Все. Спасибо. Вот мне докладывают... Наши сотрудники уже выехали по адресам... Значит, везде будет устроена засада... Спасибо еще раз. И от десятипалых, думаю, тоже...
Тобако убирает трубку и расслабленно откидывается на спинку сиденья, даже голову запрокидывает после большого сделанного дела. Но свою трубку достает Ангел. Отвечает на звонок. Звонит Мочилов из ГРУ.
– Да, товарищ полковник... Опознали? Хорошо. Значит, с ним можно разбираться здесь... Там его уже никто не ждет. Если упустим, а мы сегодня его уже упустили, пусть страхуют там. Там парни надежные, они-то уж точно перехватят... Дня два-три у него уйдет, чтобы добраться, а потом – пусть ждут...
– Вы тоже парни не промах... Наша школа... Хотя сейчас и без бронежилетов работаете...
Ангел убирает трубку и берет в руки громкоговорящее устройство.
– Внимание! Всем! Мы И Пына упустили, но достали адреса жертв. Передали «Альфе». Предполагается, что группа Термидора уже сегодня ночью будет уничтожена. Не упустите самого Термидора. И Пын обязательно приедет к нему. Мне только что сообщил Мочилов. В Чечне уничтожена группа, которая ждала там И Пына для проведения следующей акции. Причем ждала в ближайшие дни. Значит, он не собирался долго задерживаться в Москве. В наличии остались только группы, которые готовят где-то для Термидора, но мне кажется, что Термидора просто убьют за провал первой же операции. Парни «Аль-Кайеды» убьют... Он сам должен это понимать и не поедет туда... Что делаем?
– Термидор зашел в квартиру, – сообщает Доктор. – Через минуту из подъезда вышел мужчина, кавказец. Возможно, это запасная явка. Хотя можно предположить и то, что мужчина вышел из другой квартиры. Приезжайте, у нас не хватает наличных сил, чтобы контролировать все выходы с двух сторон. Мы знаем только этаж, но не знаем квартиры. Он может выпрыгнуть в окно с другой стороны. Потому бегаем по двору, словно шавки, языки на плече... Хотели уже запрашивать помощь у Астахова.
– Мы едем...
* * *Басаргин звонит Ангелу, когда тот уже пару часов как занимает свой пост возле дома.
– Слушаю, Саша...
– Слушаю, Саша...
– Зарегистрирован звонок Термидора. Он звонил в Андрию, это город в Италии, какой-то Софи... Не знаю, насколько серьезны их отношения, судя по разговору, он ее любит. Еще я понял, что у них или есть дочка, или они ждут дочку... Я послал запрос на ее номер в Интерпол. Пусть разберутся и возьмут на контроль...
– Добро... Мы караулим его здесь... Так... Мне сообщают, что с другой стороны в подъезд вошел И Пын. Оставшиеся на свободе в сборе. Решай с генералом и с Сережей – что нам делать? Они сейчас могут залечь спать, а мы будем караулить всю ночь...
– Я позвоню тому и другому... Потом тебе... В крайнем случае пусть вас сменят альфовцы. Отдыхать всем иногда надо...
– Не в этом дело... Я уверен, что Термидор разорвет все связи с «Аль-Кайедой», как только узнает, что случилось. Он ни в какой лагерь подготовки не поедет, потому что знает: его там убьют и сам лагерь расформируют... План потерпел фиаско... А китайцу возвращаться некуда. Его отряд уничтожен спецназом ГРУ.
– Я позвоню... В любом случае какое-то решение будет принято.
3
Захваченная у бандитов и уже обещанная хозяину магазина «Нива», все так же поднимая облако рыжеватой пыли, довозит Сохно, Паутова, Парамошу и женщину, которую с трудом уговорили стать проводником, до поворота дороги.
– Туда... – кивок головы.
Сохно и сам предполагает, что именно туда, откуда и приезжала машина.
Женщину посадили на правое переднее сиденье. Парамоша с Паутовым устроились сзади, держат трепыхающуюся, как бабочка, заднюю дверцу. Сохно опять сидит за рулем.
Минуют место недавнего боя. Оставшиеся на дороге лужи крови подсохли и присыпаны пылью уже настолько, что их не видно. Дальше следует длительный прямой участок по склону. Тот самый участок, что так хорошо просматривается из деревни. Видно, как на спортивную площадку приземляется очередной вертолет и офицер без головного убора бежит навстречу полковнику и подполковнику, что-то отдает им.
– Фотографию китайца привезли, – говорит Паутов.
– Тебе китаец сильно понравился? – спрашивает Парамоша со смешком у женщины, чуть подталкивая ее в плечо круглым стволом «винтореза».
Женщина по-кошачьи фыркает:
– А что в нем нравиться может?.. Вежливый очень... Добрый, как баба... Зачем только его слушали...
– Тебе такие, похоже, не по душе? Тебе абрека подавай...
– Мне больше по душе настоящие мужчины... – Она отвечает почти грубо, хотя грубость можно отнести за счет природного низкого голоса. – Кажется, здесь... Дальше пешком, – говорит женщина, не отнимая от лица платок.
Машина останавливается за новым поворотом.
– Так кажется или в самом деле здесь? – уточняет Сохно и поворачивается к женщине. В упор на нее смотрит. Он играет на контрасте. С одной стороны – старший лейтенант с кучей слов, с другой – жесткий майор, требующий ясности.
– Я не смотрела, когда машина ехала. По тропинке я путь хорошо знаю... Это с другого конца села... А с дороги всего несколько раз ходила...
Она говорит быстро. Так обычно говорят, чтобы скрыть акцент или волнение. Тем не менее акцент просвечивается вполне ясно, а зачем скрывать волнение, если ты не мужчина? Женщине допустимо волноваться в любой экстремальной обстановке, тем более хозяин магазина сказал уже, что она любила Анзора, только несколько часов назад убитого. Так и было сказано – «любила». Это совсем не то, что быть любовницей полевого командира. Иначе хозяин магазина и назвал бы ее любовницей.
Уже начинает активно вечереть. Скоро и стемнеть может. Надо дойти быстрее. Миноискатель они взяли с собой, чтобы не нарваться на ловушку.
На тропу выходят парами. Первыми женщина и Парамоша, чуть отстав, чтобы дать Парамоше возможность языком поработать, два майора. Парамоша это оценивает, он увлекается, языком работает честно и с вдохновением. Заглядывает женщине в лицо. У нее очень красивые глаза. Может быть, само лицо испортило бы впечатление, как обычно бывает с восточными женщинами из-за величины и формы носа, но эти глаза в щели под и над черной тканью, чуть красные от недавних слез, неподвижные, почти не моргающие, – красивы бесспорно. Хотя и очень трудно понять, что они выражают. Одобряют приступ болтовни старшего лейтенанта или пугаются его.
Наконец Сохно своим тренированным ухом разведчика слышит, как женщина чуть смущенно хихикает своим низким голосом. Это впечатляет. Майор толкает Паутова в бок. Паутов кивает с уверенностью: мол, знай наших... Сохно на приоритет не претендует и в конкуренты старшему лейтенанту не набивается. Идут скромно.
– Далеко еще? – спрашивает Сохно.
Он прекрасно помнит, сколько времени понадобилось наблюдателю, чтобы не пройти, а проползти у него над головой и передать сообщение об обнаружении разведчика федералов. Конечно, он мог и просто сигнал подать... Но почему тогда машина остановилась прямо на нужном месте? Средств связи ни в машине, ни у наблюдателя обнаружено не было.
Женщина не отвечает и ускоряет шаг.
– Миноискатель... – тихо шепчет Сохно второму майору.
Тот подправляет наушники, щелкает тумблером и делает три быстрых шага вперед, нагоняя Парамошу и женщину и намереваясь пройти между ними.
– Далеко еще, спрашиваю? – повторяет Сохно.
Женщина оборачивается, глаза ее сияют торжеством.
– Уже пришли...
Она резко отталкивает не ожидавшего такого майора Паутова и делает несколько быстрых шагов по тропе. Сохно понимает все, понимает, что он уже опаздывает, опаздывает и Паутов что-то предпринять, может успеть Парамоша, но он, увлеченный своей болтовней, ничего еще не понял... Единственное, что Сохно успевает, это схватить своими мощными руками двух спецназовцев, сгрести их в охапку и повалить на землю, в сторону от тропы.
И в это время происходит взрыв – женщина привела их на заминированную тропу, зная, где расположены мины...
* * *– Рапсодия, я Бандит, как слышите? – голос Сохно обыкновенно чуть насмешливый.
– Толя... Что-то там в вашей стороне солидно ухнуло... – привыкший, что Сохно может без ожогов из серной кислоты вынырнуть, полковник Согрин не слишком волнуется.
– Это мы ухнули... Красиво было?
– Адского пламени мы не видели...
– Противопехотки... Осколочные...
– Так ты с того света? – вклиниваясь в разговор, спрашивает Разин.
– Почти... Уши заложило, плохо слышу... Вызывайте «вертушку»... Мы втроем ранены... Все ноги в осколках... Паутов тяжелый... У него осколок под основанием черепа. Кажется неглубоко, но вытаскивать не рискую, может открыться кровотечение. Он без сознания.
– Бандит, я Прыгун. Понял. Сажусь за связь. Вызываю «вертушку»...
– А Парамоша? – волнуется Разин.
– Сидит... Смотрит осоловелыми глазами и больше не болтает...
– Что случилось?
– Баба...
– Что, «баба»?
– Завела нас на заминированную тропу... Сама на мину наступила... Специально...
– Там много взрывов было...
– Цепочкой пошло... Детонация... Они были в сеть завязаны... Хорошо, я прочухал... Она хотела завести дальше. Тогда бы в лоскуты всех порвало... Как ее саму... Ох, злая баба...
– Отправляю людей, – говорит Разин. – Где вас искать?
– От машины влево по тропе. Пока доберетесь, стемнеет... Я подсвечу фонариком... Ну, баба... – Сохно почти смеется.
– Тебя тут другая баба ждет. Хотела, чтоб заглянул вечерком... С которой днем разговаривал. Сыновья у Рамазана служат...
– Помню... Скажи, что не успею... Мне ногу почти оторвало...
– Перевязку сделал?
– Чем сейчас и занимаюсь... Осколков в ноге – как семечек в ладошке... Парамоша, шевелись... Слышишь, черт... Он в норме, ходить может. Контузия. К Паутову! К майору! Его перевяжи, я сам справлюсь... – доносит «подснежник» разговор внутри группы.
– Бандит! Толик! Вертолет высылают сразу. Через пару часов обещают быть... Волгу и Рапсодию просят обеспечить освещение посадочной площадки. Хотя бы кострами по углам.
– Сделаем...
– Капитан Ростовцев, – командует Разин, – бери троих, на ходу готовьте носилки. За ранеными – бегом, с ранеными – на машине...
И подтягивает свои велосипедные перчатки.
– Есть, – отвечает Ростовцев и подтягивает свои глухие перчатки.
Он носит перчатки зимой и летом, в тепле и в холоде. Прячет от посторонних взглядов нервную экзему. В другой обстановке вылечил бы давно. Но жизнь спецназовца избавиться от этой гадости не позволяет. Нервы всегда на взводе.
Ростовцев пальцами показывает на тех, кого берет с собой. Забирает всех, кроме занимающих посты.
– Я пойду, – сам вызывается Кордебалет, лучший друг Сохно.
– Отставить, – запрещает Согрин. – Остаешься у рации... Ростовцев, машину сразу гони к спортивной площадке. В дороге осторожнее, не сильно трясите... Дорога здесь... Камень на камне... Мы пока местного врача поищем. Есть же у них здесь врач или хоть фельдшер...
– Сами там осторожнее, – в спину командирам групп советует Кордебалет. – Кто знает, что здесь за местные... Пусть хозяин магазина своих парней в патрули выставит. Он вроде бы надежный...