– Трогательная история, – саркастически сказал Роман.
– Вы черствый человек, – вздохнула Альбина. – Зато когда она встретила Даниила Олеговича, ожила. Слишком очевидной была разница между ним и Эдгаром.
Роман остановил автомобиль у подъезда Альбины, однако задержал ее очередным вопросом:
– Эдгар не пытался наладить с Евой отношения?
– Не из тех он людей, которые стелются перед кем бы то ни было. Но если думаете, что пропажа Евы и похищение вашей сестры его рук дело, то ошибаетесь. Эдгар слишком любит себя, чтоб подвергнуть риску.
– Фамилию знаете?
– Ева говорила, но я не запомнила. Мне он неприятен был, хотя внешность у него завидная, я просила Еву не приходить с ним.
– Чем же неприятен он был вам?
– По-моему, я достаточно рассказала, чтобы вы могли составить о нем мнение.
– Вы с ним встречались после их разрыва?
– Несколько раз случайно, но не общались, наверное, у нас взаимная неприязнь. Все? Тогда я пойду домой, завтра у меня еще один тяжелый день.
И не выходила. И не сводила глаз с задумавшегося Романа, который будто не услышал ее, а может, забыл, что в салоне сидит пассажирка. Она открыла дверцу, одной ногой ступила на землю, затем снова повернулась к нему:
– А что вы думаете? Куда, по-вашему, делась Ева? Признаюсь, похищение звучит как-то неправдоподобно.
– Я тоже так думал. Недавно. Но теперь сам столкнулся с похищением. Главное, мы не знаем, чего они хотят, не знаем, что с Лелькой.
– Мне очень жаль. Но и вы пожалейте Еву, она спешила домой, никого не собиралась обманывать, поверьте. А до этого говорила только о вашем отце, Ева любит его, очень сильно любит.
– Эдгара любила сильно, отца любит сильно, – пробубнил Роман ворчливо, глядя в лобовое стекло. – Она очень любвеобильная.
– А вы жестокий и черствый.
– Вы это уже говорили, – улыбнулся он, взглянув на нее.
Некоторые мужчины обладают пронизывающим до костей взором, как будто прицеливаются или прицениваются. При этом вряд ли у них имеется тайный умысел, но гипнотический посыл идет настолько мощный, что невольно начинаешь ощущать себя марионеткой в их руках. Нелепо, ведь тот же Роман воображение не поражает, он обыкновенный, можно сказать, стандартный, однако… Альбина нашла самый простой выход – сбежать:
– До свидания.
Дома, несмотря на адский голод, она упала на диван и, провернув в уме диалог в машине, произнесла с чувством досады:
– Терпеть не могу таких, как этот Роман.
Труп домработницы подействовал на Даниила Олеговича, словно убойная доза алкоголя. Он был не в состоянии находиться в квартире убитой, прекрасно понимая, что ее смерть каким-то образом связана с похищением дочери и пропажей жены. Ко всем прочим неприятностям при обыске в шкафу с постельным бельем были найдены бриллиантовые серьги Евы, которые пропали из дома, а может, жена надела их, когда шла к подруге. Остальных украшений не нашли, но Даниил Олегович был уверен: все украла домработница, следовательно, она в одной банде с похитителями. Он почувствовал упадок сил, голова кружилась, кое-как на автопилоте приехал домой, въехал в гараж и мечтал принять горизонтальное положение, поспать. Казалось бы, человек в данных обстоятельствах обречен на круглосуточное бодрствование, но Даниил Олегович не железный. Трудно. Столько навалилось всего, что невозможно умом охватить, тем более сердцем, которое подскакивало до самого горла, мешая дышать. Нужен элементарный отдых.
Он очутился во дворе и внезапно застыл на месте. В кресле у плетеного стола под зонтом-грибком кто-то сидел! Света было слишком мало, падал он со стороны соседей, но Даниил Олегович определил, что это мужчина, и очень большой. Как он здесь очутился, зачем?
– Вы кто? – вымолвил Даниил Олегович, обливаясь липким и холодным потом страха.
– Присаживайся, папаша, потолкуем, – сказал незнакомец, отодвигая ногой кресло.
Даниил Олегович непроизвольно дернулся, услышав обращение «папаша». Вон кто пожаловал… Не хотел идти к нему, нет. Он его боялся, боялся за собственную жизнь, страшась той боли, с которой единственная жизнь уходит насильно. Однако ноги под воздействием повеления самостоятельно двинули к незнакомцу. Даниил Олегович присел на край кресла, но, черт возьми, лица мужчины так и не увидел – один силуэт. О, как жутко сидеть напротив человека, окутанного угрозой, и не видеть его глаз, не знать, каков он. Страх, до всех этих событий казавшийся выдумкой киношников, засел в каждой клеточке. Только сейчас Даниил Олегович понял, почему страх называют животным или безумным. Это когда ты не руководишь собой, когда не только нутро, но и тело сжалось до невиданно малых размеров, ты кажешься себе букашкой, а тот, кто сидит напротив – гигантом, способным одной левой пяткой раздавить. Страх – это когда в маленьком теле тесно душе и ощущаешь, как она трепещет внутри, хочет вырваться.
– Что ж ты делаешь, папаша? – явно с ухмылкой, чувствуя свое превосходство, заговорил незнакомец. – Мы тебе говорили, чтоб никому ни слова…
– Я никому… – выдавил из себя Даниил Олегович, дальше слова не выдавливались, ибо врать, когда твой враг знает правду, глупо, это может разозлить его.
– Что за баба и два пацана рылись в мусорке?
– В мусорке? – туго доходило до него. – В какой?
– Не свисти, папаша, сам знаешь, в какой. В общем, так. Хочешь дочку получить?
– Д-да…
– Тогда держи свой хавальник на замке, – грозно зарычал гость. – Иначе мы продадим ее в бордель, но далеко-далеко, откуда она никогда не вернется. До этого сами поучим ее, че надо делать с клиентами, понял?
– Что вы хотите? – сообразил спросить Даниил Олегович.
– Деловой ты, папаша. Это скажем, когда будем уверены, что ты с ментами не дружишь. Но ты задружил с ними. А теперь, папаша, пошел в дом!
Даниил Олегович поднялся и, как послушный баран, поплелся к двери.
– Ева у вас? – с трудом выговорил он, не оборачиваясь. И замер, ибо за спиной раздались неясные шорохи. Затем настала тишина. – Где Ева, моя жена?
Ему никто не ответил. Даниил Олегович несмело и медленно начал разворачиваться. Он безумно боялся услышать выстрел, почувствовать пулю, врезающуюся в тело. А двор был пуст. Незнакомец успел убежать, то ли через ограду перемахнул, то ли дверью воспользовался, но его и след простыл. Даниил Олегович трясущимися руками открыл замок, вошел в дом и схватился за телефон. Пальцы не попадали на кнопки, мобильник показался маленьким и неудобным, непонятно, как он им раньше пользовался. Даниил Олегович бросился в гостиную, схватил стационарную трубку. Его остановила мысль: здесь же подслушивающие «жучки». Тогда он снова достал мобильник и вышел во двор, но и там звонить небезопасно. Даниил Олегович ринулся в гараж, тщательно закрыл дверь, забрался в машину и только тогда позвонил Роману.
– Где ты была так долго? – пропустив жену в квартиру, спросил Толик.
Сбросив туфли, Кристина обняла его за шею, чмокнула в щеку:
– Женщину убили, мы нашли ее в квартире. Что поесть?
– Отбивные, успевшие остыть. Убийства разве по твоей части?
– По моей. Просто сейчас я занимаюсь не своим делом, а все из-за тебя. – Она шутливо стукнула его по лбу ладонью и помчалась в ванную. – Ты разогрей мясо, а я в душ.
Кристина недолго торчала в душе, ведь голод не тетка, прибежала, на ходу завязывая халат, плюхнулась на стул и повела носом, принюхиваясь. А на столе картошечка жареная, аппетитные отбивные и огурцы с зеленью.
– Мне самую большую, – заявила Кристина, когда Толик взял тарелку с мясом, намереваясь положить жене кусок.
– Да ешь хоть все, – сказал он. – Вино будешь?
– Буду. – Кристина наколола на вилку отбивную, откусила.
– Вообще-то, нож есть, – заметил Толик, разливая вино.
– А так вкусней, – чокаясь бокалом о его бокал, улыбнулась Кристина. Отпив, похвалила мужа: – Ты умеешь выбирать вино.
– Потому что не скряга, как ты, – похвастал он. – Кого убили?
– Домработницу. Одинокую пенсионерку.
– Да ну! – изумился Толик. – Простую домработницу? Да еще пенсионерку? У кого она служила?
– У Жало. Ты знаешь такого?
– Знаю. А тебя кто из Жал интересует?
– Папа. То есть Даниил Олегович. Я тебе не говорила, похитили его дочь, ему похитители приказали молчать, а он и наш начальник большие кенты. Начальник меня попросил поработать подпольно. Что можешь рассказать про Даниила Олеговича? Ты же вертишься в местных бизнес-кругах, а я человек в городе новый. Как бы ты его охарактеризовал?
– Козел приличный.
– Ты бизнес имеешь в виду или его как личность?
– И то и другое. Непорядочный он мужик. Дело даже не в его полуфабрикатах, а в отношении ко всем. Мой приятель работал у него, потом нашел более интересную работу, а Нил Олегович не заплатил ему за последний месяц, так сказать, обиделся. Считает себя самым умным, а есть просто умные, но Нил Олегович к ним тоже не относится. Долгое время никому не давал хода на рынок, интриговал, подмазывал, чтоб предпринимателей душили. У него же качество снижалось, на фиг реализаторам выслушивать жалобы? На готовой продукции люди зарабатывают, а с его пельменями и чебуреками дохода не получишь. Но самое интересное, жестокую конкуренцию ему составил сын, этого ведь не задвинешь, кровь родная. Нил Олегович втихомолку бесится.
– Ты бизнес имеешь в виду или его как личность?
– И то и другое. Непорядочный он мужик. Дело даже не в его полуфабрикатах, а в отношении ко всем. Мой приятель работал у него, потом нашел более интересную работу, а Нил Олегович не заплатил ему за последний месяц, так сказать, обиделся. Считает себя самым умным, а есть просто умные, но Нил Олегович к ним тоже не относится. Долгое время никому не давал хода на рынок, интриговал, подмазывал, чтоб предпринимателей душили. У него же качество снижалось, на фиг реализаторам выслушивать жалобы? На готовой продукции люди зарабатывают, а с его пельменями и чебуреками дохода не получишь. Но самое интересное, жестокую конкуренцию ему составил сын, этого ведь не задвинешь, кровь родная. Нил Олегович втихомолку бесится.
– Говоришь, конкуренция у папы с сыном? – задумалась Кристина. – Я считала, бизнес у них один на двоих.
– Нет, – рассмеялся Толик. – Ромка в пику отцу занялся тем же, что и папенька, к тому же удачно, потому что народ не дурит.
– У них разногласия? Из-за чего?
– Из-за новой отцовской жены, все так думают. Нил Олегович вдруг почувствовал себя юнцом, бросил старую жену, женился на девчонке.
– Да-да, я знаю. Кстати, юная жена Жало тоже бесследно исчезла в тот же вечер, когда увезли дочь.
– Ничего себе! Знаешь, а мне его не жалко. Девчонок – да, потому что заложников, случается, убивают, а этого нет.
– Так что там с сыном?
– Мать Романа в больнице лежала с сердечным приступом, врачам доставила хлопот, но выкарабкалась. Правда, до сих пор в себя не пришла от шока, отколола номер на юбилее бывшего мужа…
– Слышала, – махнула рукой Кристина. – На такой шаг я бы не решилась.
– Смело поступила, но стала посмешищем. У нас гордость уважают, а не отчаяние. Так вот сын и дочь отвернулись от отца, приняли сторону матери, это естественно. А Роман как-то обмолвился по пьяни, что обскачет папу и вынудит его уйти на пенсию. И тогда посмотрит, чего стоит страстная любовь.
– Он Еву имел в виду?
– В первую очередь ее. Всем известно: когда у человека дела идут сикось-накось, у него портится характер, становится не до страсти. А Нил Олегович самолюбивый, тщеславный, амбициозный, преждевременная «пенсия» ему не понравится, это и отразится на новых семейных отношениях.
– То есть Роман хочет выгнать его из бизнеса, тем самым разбить союз Евы с отцом?
– Это ты уж сама додумывай. Слушай, какого черта мы посвящаем вечер Жалам? Пусть жалят друг друга, это их проблемы.
– К сожалению, и мои.
Но Кристина улыбнулась, говоря о чужих проблемах, как о своих, потому что когда-то пообещала себе: дома ни слова о работе, а при первом же тяжелом случае не сдержала слова. Толик прекрасный человек и муж, кстати, бизнес его связан с интеллектом – у него два книжных магазина, один из них самый крупный в городе. Незачем высокий интеллект забивать трупами, негодяями и прочим. Ее работа грязная, не для всех, хотя в какой-то степени тоже интеллектуальная, ведь приходится работать головой, однако пока голова Кристины ничего не понимала.
Глава 9
Встреча состоялась на нейтральной территории, словно у диверсантов, засланных во враждебную страну, а именно – в офисе Романа. Даниилу Олеговичу с его манией преследования показалось, что у сына безопасней устроить экстренное совещание. Это же не контора, а проходной двор, приезжает масса народу, причем вход в предприятие со двора, двор в глубине квартала, где расположена прачечная в подвальном помещении и кафе-столовая. Похитителям будет сложно отследить, кто приехал именно к Роману. Даниил Олегович изложил вчерашний разговор с незнакомцем, ждал, что скажут сыщики и Мокрицкая, а они выслушали и собрались уходить.
– Вы куда?! – вознегодовал Даниил Олегович.
– Работать, – ответила Кристина.
– А проанализировать? – вскипел тот, багровея.
– Мы и пойдем анализировать, – сказала она.
– Но я хочу участвовать в процессе…
– Участвовать вы будете в соревнованиях, дебатах, заговорах и так далее, – отрезала Кристина, превратившись из милой женщины в глыбу льда с глазами королевской кобры. – А наша работа не предусматривает участие третьих лиц, тем более пострадавших.
От подобной наглости Даниил Олегович обалдел, в первый момент не нашелся, что ответить, а когда опомнился, троица убралась.
– Нет, ты видел? – размахался он руками, заходив по кабинету. – Ты слышал? Я, выходит, третье лицо! Я?! Она забывается! Я плачу ей немалые деньги, она обязана держать меня в курсе!
– Успокойся, – произнес Роман индифферентно. – Может, у них свои соображения, а нам не хотят говорить, потому что опасаются с нашей стороны нечаянной глупости.
– Какой глупости?! – взревел Даниил Олегович, затем навис над сыном в кресле. – Я что, кретин? Я способен навредить собственной дочери? Да Мокрицкая возомнила о себе слишком много! А кто она такая? Дознавальщица! Первый раз от Щеглова услышал это слово: дознавальщик! Разве есть такие должности? Наверное, для нее же и придумали, чтоб зарплату платить. Да она никто и ничто! И не смеет разговаривать со мной, как с отбросом…
– Отец, мне Мокрицкая тоже не нравится, я считаю, бабам не место в милиции. Но с ней два нормальных парня, на них и надеюсь.
– Нет, но как-то они должны позаботиться о моей безопасности? Эдак кто угодно проникнет ко мне в дом и…
– Страшно?
Роман усмехнулся, узрев ту сторону характера отца, о которой не подозревал – Даниил Олегович трусил, как заяц под прицелом охотничьего ружья. А ведь еще недавно папа излучал сияние удачи, победоносно взирал на «людишек», купался в собственной значимости, короче, плевал на все и всех. Он был смел и нагл не меньше Мокрицкой, нет, много больше, потому что думал: равных ему нет. Но в чем это неравенство, вряд ли объяснил бы сам. Неуважение к окружающим бросалось в глаза, и как следствие – его не любили, а то и вовсе презирали. Где же теперь кураж, самоуверенность и значимость, где победоносный оптимизм? Стерлись тяжелыми обстоятельствами? Сейчас это беспомощный и жалкий человек, ищущий сочувствия и моральной поддержки, как юнец, делающий первые шаги во взрослой жизни. Роман, к своему неудовольствию, чувствовал себя не сыном, а незадачливым отцом этого по сути слабого и недалекого человека. Он опустил глаза, потому что смотреть на папу стыдно, и произнес с пренебрежительным оттенком:
– Не бойся, тебе ничего не сделают. Судя по вчерашнему визиту, ты им нужен. А теперь извини, мне надо работать.
Сын словно ударил: видите ли, ему работать надо! Это когда родная сестра, несовершеннолетняя девчонка, находится у негодяев? Даниил Олегович скрипнул зубами и ушел, хлопнув дверью. Все его попытки сблизиться с Романом заканчивались крахом, сын словно от чужого дяди рожден и к отцу никаких чувств не испытывает.
– Ладно, ладно, – с угрозой бурчал Даниил Олегович, сходя вниз и наблюдая типично рабочую суету, когда люди трудятся с удовольствием, чего не скажешь о его поденных работниках. – Посмотрим, сынок, кто в ком будет нуждаться.
Кристина, Тимофей и Зураб обсуждали в машине сложившуюся ситуацию, а она, как оказалось, непроста.
– Ну и купили нас! – качал головой Тимофей. – Классно! Мы, как дураки, рылись в мусорке, а телефончик подбросили, чтоб выяснить, обращался ли папа Жало к нам. Это не дубины, а умнейшие головы.
– Да, хорошо подкованы, в курсе современных технологий поисков, – с неудовольствием согласилась Кристина. – Телефон означает, что Ева тоже у них. Но знаете, мальчики, что меня настораживает?
– Когда поделишься, тогда узнаем, – сказал Зураб.
– Почему до сих пор не выдвинуты условия?
– Папа Жало сказал же, – возмущенным тоном начал Зураб, ибо ему все было понятно. – Вчерашний козел хочет убедиться, что Жало не дружит с ментами. А менты это мы.
– Не понимаю, зачем тянуть? – пожала плечами Кристина. – Хоть убейте, не понимаю. Обычно сразу же выдвигают условия, требуют выполнить их в кратчайший срок, потому что с каждым днем уменьшаются шансы избежать уголовного наказания. Сейчас даже школьнику понятно, что родственники заложников будут просить помощи у милиции, не надеясь на благополучный финал.
– А эти тянут, – задумался Тимофей. – Судя по телефону в мусорке, они придумали нестандартный ход.
– Что ты такое говоришь! – Зураб взметнул руки вверх, которые стукнулись о крышу автомобиля. – Откуда нестандартный ход? Людей крадут из-за бабок. Отомстить еще. Если б мстили, труп дочери подбросили б папе давно.
– Я считаю, Тимофей прав, – сказала Кристина. – Они заготовили фишку, поэтому не сообщают, что Ева у них. Это должно как-то сработать.
– Нервы папе Жало натягивают, чтоб сделать его сговорчивей, – пояснил действия преступников Зураб. – Хуже нет неизвестности.
– Ладно, отставили пока эту часть, – отмахнулась Кристина. – Второе: наглость. Смотрите: они поняли, что телефоны под нашим контролем, и больше не звонят, даже не пользуются таксофоном, что относительно безопасно, а дерзко являются прямо в дом, просто на рожон лезут.