– Да… – рассеянно согласилась Астра. – Неплохо бы поговорить с египтологом. У тебя есть кто-то знакомый?
– Друг отца, бывший военный инженер. Сейчас в отставке. По долгу службы ему приходилось бывать в Египте… Там он увлекся всеми этими тайнами пирамид, загадками фараонов и прочими чудесами, просто заболел. Если хочешь, я ему позвоню. Летом они с женой на даче, а зимой сидят в Москве, изнывают от скуки. Получишь не строго научную, зато точно нестандартную консультацию.
– Звони!
Египтолог-любитель с удовольствием откликнулся на просьбу Матвея встретиться и поговорить.
– Приезжайте к обеду, – радушно предложил он. – Жена испечет пирожки с абрикосовым вареньем. Жду.
– Приедет моя… невеста, – сердито косясь на Астру, на ходу сочинял Карелин. – Мы собираемся в свадебное путешествие. Я агитирую за Тунис, а она бредит Египтом. Ужасно жаль, что у меня срочное совещание по поводу одной конструкторской разработки… Важный клиент, вы уж простите.
– Ничего, ничего… пусть приезжает невеста. Ты наконец женишься, убежденный холостяк? Поздравляю. Родители, вероятно, на седьмом небе от счастья?
– О-о, да! Только… вы им пока не сообщайте. Мы хотим сюрприз устроить старикам, свалиться как снег на голову.
Матвей положил трубку, ворча:
– Из-за тебя я превращаюсь в патологического обманщика! Собирайся, они ждут тебя на обед.
Через полтора часа Астра сидела за столом в обществе милой пожилой пары, уплетала домашний бульон с гренками и слушала воспоминания о былых приключениях военного инженера в отставке. Осторожно, слово за слово, она перевела беседу в интересующее ее русло.
– Большого Сфинкса считают стражем пирамид, – с улыбкой произнес хозяин дома. – А я полагаю, эта статуя существовала еще до них. Никто не знает, сколько ей лет на самом деле. Быть может, она была свидетелем гибели Атлантиды или высадки пришельцев на нашу планету. Или библейского Потопа. Пески пустыни неоднократно засыпали этого каменного исполина, а люди раз за разом откапывали. Пирамиды и другие памятники Древнего Египта разрушают песок и ветер, а платформа, на которой возлежит Сфинкс, хранит следы нескончаемых проливных дождей: их потоки промыли глубокие борозды в известняковом монолите. Ведь Гиза – не пустыня, а каменистое плато.
– Пойду заварю чай, – встала из-за стола жена инженера. – Принесу пирожки.
Все, что говорил муж, по-видимому, было ей хорошо знакомо и успело надоесть.
– Возможно, Сфинкса соорудили не египтяне, – продолжал тот.
– А кто?
– Например, атланты… Это вырубленное из камня существо с туловищем льва и головой человека тысячелетие за тысячелетием смотрит на восток, туда, где поднимается из-за горизонта великий Ра, солнце. Кстати, никто не знает, какая голова изначально была у Сфинкса. Человеческую ему приделали уже позднее. И вообще, Сфинкс – не просто гигантская статуя, а воплощение магической силы, которая существует именно в этой точке планеты с начала всех времен. Его тайна не раскрыта, потому что люди к ней еще не готовы.
– Вы полагаете?
– Я уверен! Есть мнение, что комплекс пирамид Гизы строился дважды – это космический код, и Сфинкс играет в нем ключевую роль. Современные методы исследования позволили выявить под каменным изваянием уходящий вглубь узкий туннель, есть и другие полости в скальной породе между лапами и по бокам статуи. Так что… Сфинкс ждет своего Эдипа.
– Как вы сказали?
Бывший военный смутился.
– Я имею в виду… человека, который отгадает загадку древнейшего изваяния. Однако легенда об Эдипе несет в себе предупреждение: ошибка может стоить жизни. Прежде чем открывать ларчик, следует убедиться, что его содержимое не убьет вас. Знаете, как арабы назвали статую? Абу аль Хол… Отец Ужаса.
– Почему? – насторожилась Астра.
Он развел руками.
– Кто-то обладал великой тайной, сокрытой на плато Гизы. Сфинкс является ее хранителем или… ключом к ней. Уверяю вас: неизвестные зодчие как следует позаботились о надежности хранения.
Они еще поговорили о гробницах фараонов, и отставной офицер заявил, что усыпальницы не разграблены… их просто не нашли – ни древние расхитители могил, ни нынешние. Египетские жрецы знали свое дело, а пустые саркофаги они оставили специально для чрезмерно любопытных.
– Не люблю археологию, – признался он. – От нее попахивает мародерством.
Астра вежливо промолчала.
Пирожки с вареньем таяли во рту, чай благоухал мятой. Хозяйка с удовольствием угощала, насмотреться не могла на гостью.
– Матвей долго выбирал спутницу жизни, – сказала она. – Уж как мать его расстраивалась, что бобылем останется. А он молодец! Вон какую девушку выискал.
Астра краснела, опускала глаза. Именно так, по ее мнению, вела бы себя настоящая невеста.
– Как вы думаете, – обратилась она к хозяину. – Зачем человеку называть себя Сфинксом? Что он хочет этим сказать?
Тот помолчал, потирая переносицу.
– Странный вопрос. Наверное, такой человек намекает на некую свою загадочность, претендует на скрытый образ, который непонятен окружающим.
Обильный вкусный обед отрицательно повлиял на работоспособность Астры. Потянуло полежать, подремать, когда надо было тащиться в другой конец города на встречу с вдовой Никонова. Свекровь уговорила ту побеседовать с «ясновидящей».
Дина Никонова неохотно согласилась. Ее уже выписали из больницы, но уход за ребенком занимал все ее время.
Вдова скрипача выглядела как после тяжелой болезни: похороны мужа, преждевременные роды, страх за жизнь младенца наложили на ее внешность печать страдания. Траурная одежда, бледность, отсутствие макияжа сделали ее изможденной. Астре было совестно мучить бедную женщину вопросами, однако пришлось.
Они прогуливались по скверу неподалеку от дома, где жили Никоновы. Мать Власа упросила невестку временно поселиться у нее, надеялась, что хлопоты, связанные с внуком, облегчат боль утраты. Оленина не возражала. Для нее смерть зятя тоже была тяжелым ударом, но не таким сокрушительным, как для Людмилы. Единственный сын, смысл всей ее жизни, погиб внезапно, нелепо, необъяснимо…
– О чем вы хотели спросить? – отрывисто произнесла Дина, глядя под ноги. – У меня нет желания бередить душу. Я должна жить… для моего малыша.
– Да, конечно. Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве мужа?
– Всех… они все убили его…
– Кто «они»? Поклонницы?
– Наверняка кто-то из них… – простонала вдова. – Эти наглые бабы вешались ему на шею, преследовали его. Звонили, писали дурацкие записочки, заваливали подарками, цветами… Вот и не смогли поделить. Нельзя выходить замуж за красивого и талантливого мужчину! Он будет национальным достоянием, кумиром толпы, предметом всеобщего обожания, а вам останется терпеть и не роптать. Ведь на этом держится его успех, его известность, его заработок, наконец. Потом самые одержимые фанатки приревнуют его к вам или друг к другу и отнимут его у вас. Носить цветы можно и мертвому маэстро… на кладбище. А ваша жизнь будет разбита. И всем на это наплевать!
Дина изливала душу посторонней слушательнице, она не могла выплеснуть накопившуюся обиду ни перед матерью, ни перед свекровью. Она оказалась слишком слабой и не вынесла бремени славы, которая принадлежала не ей, а ее супругу. Медные трубы спалили ее сердце, и смерть Никонова ничего не изменила.
Астра задала ей вопрос о записке Сфинкса. Дина не сообщила ничего нового: повторила то, что уже рассказала свекровь.
– Вы думаете, Власа убила женщина?
– Кто же еще? Сфинкс, кажется, имел женскую голову и грудь, а лапы и когти львицы. Очень показательно.
Она говорила о греческом Сфинксе.
– У него… или у нее были еще крылья, – заметила Астра.
– Да? Какая разница?
– А египетский Сфинкс имел голову мужчины.
«Это достоверно не установлено, – подумала она. – Бывают сфинксы с головами баранов, например. И какая связь между их обликом и смертью музыканта? Никакой!»
– Ну и что? – с недоумением уставилась на нее Дина. – Муж не увлекался мужчинами. Он недолюбливал геев.
– А они его?
– Послушайте… вы переходите границу дозволенного, – вспыхнула вдова. – Я не допущу, чтобы память Власа Никонова порочили всякими грязными домыслами!
– Простите, у вас горе… я понимаю. Однако нужно перебрать все причины, которые могли привести к убийству вашего супруга. Разве вы не хотите, чтобы преступник был наказан?
– Мертвого из могилы не поднимешь, – тоскливо вздохнула молодая женщина. – Посадят убийцу или нет, мой сын будет расти без отца. Кстати, следователь не придал значения письмам. У вас всё?
– Нет. В тот день… перед концертом вы ничего подозрительного не заметили?
– Меня уже спрашивали об этом. Что, по-вашему, подозрительно? Разодетые барышни, снующие по коридору в надежде увидеть поближе своего кумира? Хорошо, что Влас закрылся и никого не впускал в комнату, где готовился к выступлению. А то бы они и там не дали ему покоя…
Дина осеклась, вспомнив, что Никонов кого-то все же впустил, иначе остался бы в живых, по крайней мере в тот раз. Астра воспользовалась ее замешательством и спросила:
– Как же вы вошли?
– Я позвонила ему на мобильный, и он открыл. Я хотела поддержать его, быть рядом, чтобы он чувствовал мою любовь и мое восхищение его мастерством. Беременность отдалила нас друг от друга: я не могла присутствовать на концерте, потом поздравить его, выпить шампанского, понимаете? Врач вообще запретил мне выходить из дома. Я приехала на такси, побыла с мужем несколько минут и уехала.
«Ничего подобного, – подумала Астра. – Ты с ума сходила от ревности, представляла себе, как Никонова осаждают красивые, настойчивые девицы, и не выдержала, решила нагрянуть, застать его врасплох. Вдруг он вовсе не так безупречен, не так верен тебе, не так поглощен музыкой, как старается показать? Ты просто потеряла голову!»
– Что вы надеялись увидеть?
Дина готова была разразиться возмущенной тирадой, но тут ее память выдала факт, который оставался скрытым трагической смертью Власа. По сути, она еще не оправилась от шока, в который ввергла ее потеря мужа.
– Постойте… Так я же ее видела! Я ее видела!
Дина вспомнила, что в тот ужасный вечер заметила в коридоре вызывающе одетую женщину, весь вид которой недвусмысленно говорил о ее распущенности. Такая ни перед чем не остановится, чтобы завлечь мужчину, на все пойдет, чтобы соблазнить его. Неужели она была у Власа?
Время словно остановилось и вернулось в тот миг, когда рыжекудрая хищница смерила Дину презрительным взглядом. Нелепый балахон вместо вечернего платья, огромный живот, землистое, в пигментных пятнах лицо… фи! Именно такую оценку прочитала в ее глазах беременная жена скрипача. У нее сразу упало настроение, захотелось повернуться и убежать подальше от нарядной публики, от надушенных и декольтированных дам, самоуверенных мужчин, закрыться в спальне, натянуть на голову одеяло и плакать, плакать…
Разговора с мужем не получилось. Влас нервничал – то ли как всегда перед выходом на сцену, то ли… испытывая неловкость перед женой.
– Ну, зачем ты пришла? Доктор же не велел!
Она так и не посмела спросить о той женщине… Он, естественно, ни о чем не заикнулся. Кто бы на его месте признался?
Вместо слов любви, которые она собиралась сказать ему, Дина рыскала взглядом по комнате, ища следы пребывания здесь рыжеволосой прелестницы. Что считать следами? Легкий беспорядок? Запах парфюмерии, приоткрытую форточку?
– Иди, дорогая, прошу тебя, – говорил скрипач. – Не заставляй меня волноваться.
И она, недовольная собой, недовольная им, послушалась. Как в бреду, выскочила на улицу, села в такси. Мама была права, когда отговаривала ее ехать!
– Опишите, кого вы видели, – попросила Астра.
Вдова музыканта вздрогнула, словно очнулась, посмотрела пустыми глазами. Где это она? Снег, деревья…
– Что с вами?
– Мне… нехорошо, – пробормотала Дина. – О чем я говорила?
– Вы сказали, что кого-то видели в тот вечер.
– А… да… вульгарную особу из этих, которые вешаются на шею всем подряд. Они все на одно лицо. Яркие до неприличия, крашеные, в побрякушках с ног до головы.
– Можете отметить что-нибудь особенное в ее внешности?
– Волосы. Копна медной проволоки на голове!
«Задела она тебя за живое, – подумала Астра. – Вероятно, была дивно хороша собой!»
– Это она убила Власа! – горячо произнесла вдова.
– Почему вы так решили?
– Наверное, она ждала, когда я уйду: стояла у окна в коридоре, следила.
– За кем?
– За мной, конечно!
Эта новая деталь всплыла в памяти так же внезапно, как и первая. Теперь Дина могла поклясться, что вульгарная особа нарочно отвернулась в сторону.
– Вы узнаете ее, если увидите?
– Из тысячи. Она вся – ходячая особая примета! Раз увидел – не ошибешься.
– Вы знакомы с художником Домниным? – спросила Астра.
– Слышала… Модный живописец. Пишет портреты, кажется.
– Вы не заказывали ему свой портрет?
У Дины округлились глаза.
– Я? Нет…
– А ваш муж? Ну, может быть, он хотел сделать вам сюрприз?
Она подумала.
– Нет. Во всяком случае, мне об этом не известно.
– Как насчет вашей матери или свекрови? Они не заказывали Домнину своих портретов?
– Насколько я знаю, не заказывали. При чем тут портреты?
– В общем, ни при чем… к сожалению, – сказала Астра.
Она огорчилась. Единственная наметившаяся ниточка оборвалась.
В лице молодой вдовы что-то прояснилось.
– Вы же ясновидящая… вам и карты в руки, – выдавила она подобие улыбки. – Это вы должны мне описать образ убийцы.
– Я только учусь, – пошутила Астра.
Глава 12
Политтехнологи, которым господин Теплинский платил немалые деньги, предложили ему сделать тур по городам и поселкам Московской области, поговорить с людьми в неформальной обстановке – что называется, выйти в народ, провести несколько благотворительных акций, посетить трудовые коллективы, многодетные семьи, раздать подарки.
Тому идея пришлась по душе, а вот жена встала на дыбы. Не поедешь!
До сих пор Инга не вмешивалась в его дела, не давала советов и тем более не позволяла себе командовать. Что на нее нашло?
– Я боюсь за тебя! – твердила она. – У меня плохое предчувствие.
Михаил Андреевич раздражался.
– Женские капризы, – парировал он. – Я поеду не один, с охраной, с целой свитой сопровождающих.
– Это тебя не спасет…
– Ты о том письме? – догадался супруг. – Брось выдумывать, дорогая. Если обращать внимание на каждого психически неуравновешенного гражданина, то лучше вообще из дому носа не высовывать.
– Жену Франца Иосифа, императрицу Елизавету, убили прямо на улице… обычным напильником!
– Ну, ты хватила, – рассмеялся Теплинский. – Я не царских кровей, между прочим. Я выходец из простой интеллигентной семьи. Папа – врач, мама – учительница.
Он шутил, а она расплакалась.
– Знаешь, что я напишу в своих мемуарах? Мой политический путь был обильно полит слезами жены. Чем и горжусь.
– Тебе не придется их писать, – с каким-то безрассудным отчаянием вымолвила Инга. – Отложи поездку. Время, отпущенное тебе Сфинксом, истекает, а ты не принимаешь никаких мер.
«Нужно позвонить нашему доктору, – подумал Михаил Андреевич. – Нервы у Инги совсем расшатались. Дался ей этот Сфинкс! Впечатлительная натура, как все люди искусства».
– Прошу тебя, успокойся, – мягко произнес он, обнимая ее. – Что ты заладила? Сфинкс… Сфинкс… Забудь! Тот, кто хочет убить, не станет писать письма и загадывать идиотские загадки. Зачем настораживать жертву?
– Разве ты насторожился?
– У меня дел невпроворот: ничего не успеваю, полностью выбился из графика… Мне не до глупостей.
Инга отстранилась, глубоко вздохнула, вытерла слезы и… задала неожиданный вопрос:
– Миша, у тебя есть любовница?
Господин Теплинский решил, что слишком поспешно отвечать не стоит.
– Как ты могла подумать? – выдержав паузу, произнес он. – Что за фантазии приходят тебе в голову?
– Вот, приходят…
– Гони их прочь! Наше семейное счастье нерушимо. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
– Не хочешь отвечать?
– Я уже стар для любовных интрижек, – сказал Михаил Андреевич. – Для меня существуешь только ты.
В его словах звучала фальшь. Инга уловила ее сердцем преданной женщины, которая ни разу не покривила душой. Муж лгал. Правда со всей своей беспощадностью открылась перед ней и поставила на опасную острую грань – идти до конца или остановиться на достигнутом рубеже.
Госпожа Теплинская не нашла в себе сил продолжать.
– Что ж, поезжай… – устало выдохнула она. – Видно, так надо.
Водитель позвонил из машины, и политик с облегчением чмокнул жену в бледную щеку. Выяснение отношений откладывается не неопределенный срок. И прекрасно!
Как многие мужчины, Михаил Андреевич хотел иметь семью и притом не стеснять своей свободы. Он имел на это право. Его супруга ни в чем не нуждалась, он не собирался разводиться с ней, не собирался ни в чем ущемлять ее. Он безропотно и самоотверженно нес все бремя ответственности за их материальное благополучие, улаживал все семейные проблемы, решал хозяйственные вопросы, заботился о здоровье Инги, обеспечивал досуг, отдых на престижных курортах, угождал, исполнял все ее желания, как собственные.
Разве он не заслужил маленького удовольствия, чисто физического, ни к чему не обязывающего? Секс имеет свойство приедаться, а стремление человека к разнообразию неистребимо. Как ни любил Теплинский свою жену, он давно перестал получать в постели с ней то исступленное наслаждение, за которое продают душу дьяволу. А может, и вообще не получал… даже на заре их брака. Он был старше Инги, и когда жизнь пошла на исход, ему захотелось бурных и непристойных ласк, как последней награды на тернистой тропе бытия.