В следующий понедельник он снова нашёл её сидящей на скамейке и с облегчением бросился к ней. Она взглянула на него своими светлыми глазами, не выражающими ничего, кроме вежливого безразличия, и фразы, которые он приготовил, умерли на губах. Он сел рядом и молча наблюдал за ней, тогда как она старательно углубилась в первые страницы своей не желающей кончаться книги.
Когда он, наконец, решился с ней заговорить, уже наступил вечер. Они смогли обменяться лишь несколькими словами. У него хватило времени лишь на то, чтобы спросить о причине её отсутствия. Её ответ вызвал у него горькую улыбку. Оказывается, она простудилась при обстоятельствах, которые полностью выпали из её памяти, и до полного выздоровления оставалась в постели.
Не в силах обуздать себя, он предпочёл уйти первым. Она осталась сидеть на скамье. После длинного промежутка времени, в течение которого она не покидала свою комнату, ей хотелось насладиться последними тёплыми осенними днями. Она мельком подумала о мужчине, который только что ушёл, и ей стало жаль, что у них было так мало времени поболтать. Несмотря на его печаль, он показался ей привлекательным. Он был похож на одного из персонажей романа.
Ему потребовалось три дня, чтобы, наконец, признаться себе, что тот день, который они провели вместе, совершенно выпал из её памяти. Он, правда, уже умел всякий раз заново начинать с ней знакомство, но это его больше не устраивало. Несколько раз он находил в себе силы не возвращаться в сад, но потом ноги сами несли его к той скамье и к ней. Их история грозила затянуться на неопределённое время, повторяясь раз за разом, подобно безнадёжному потоку, который поглотил, в конце концов, Венецию.
Не зная, что ещё можно делать, он решил вызвать у неё ненависть к себе. Пуская слюни и откинув полы пальто, он гонялся за ней по аллеям, притворяясь эксгибиционистом. На следующий день она встретила его улыбкой, как будто ничего не случилось. В тот день он понял, что между ними не может быть ничего окончательного, пока она снова не обретёт свою память и возможность вспоминать.
Он опустошил свой банковский счёт и ещё одолжил денег у друзей и знакомых. За неделю он собрал сумму, достаточную для осуществления плана. Он записался на приём к торговцам памятью и в один прекрасный день предстал перед ними, чтобы выкупить у них прошлое своей подруги.
Когда он покидал офис, на его щеках виднелись влажные следы слёз. Драгоценные воспоминания были проданы ещё три года назад, через неделю после их изъятия. Они бесследно и безвозвратно перешли к анонимной душе своего покупателя. Слишком много времени прошло с тех пор. Никто уже не мог ему помочь.
Лишь через две недели он вернулся в сады. За это время он успел постучаться в бесчисленные двери, прося о помощи, но все ответы в своей безысходности походили друг на друга. Больше ничего нельзя было вернуть: воспоминания его подруги были утрачены навсегда. Он возвратил одолженные деньги и покинул город, чтобы в тишине и покое всё обдумать. После возвращения он взял свободный день и ранним утром, как только открылись ворота садов Медичи, вошёл в них первым.
Слабый дождик оживил зелень газонов и покрыл глянцем цветы. Деревья уже отряхнули свои ветви, чтобы освободить их от последних листьев, и обнажённые стволы берёз примеряли свой зимний гардероб. Он поднял воротник пальто, чтобы защититься от ветра, и лишь теперь понял свою глупость. Осень уже миновала; его подруга больше не придёт. Было слишком холодно, чтобы рассиживать на скамейке.
Он едва не повернул назад. До весны было так далеко, а сады так изменились… Если бы она исчезла сразу после их первой встречи, он воспринял бы это с неким трусливым облегчением. Но теперь что-то так и гнало его к месту их постоянных свиданий. Он тревожно думал о том, что, может быть, ему придётся искать её по всему городу, хотя это совсем не гарантировало успеха.
Он спешил вдоль аллеи, не тратя ни взгляда на окружающую красоту. Когда он проходил мимо, фонтаны выбрасывали струи воды, статуи корчили гримасы, но всё равно не могли привлечь к себе его внимание.
Скамья была пуста, однако после мгновения горечи он заметил женщину на одной из боковых аллей. Он остановился и решил вырезать свои инициалы на коре дерева, чтобы дать ей время сесть и достать свою книгу. Только после этого он опустился на скамью с ней рядом и сыграл всю сцену их встречи с самого начала.
При этом он терпеливо объяснял и повторял свои фразы столько, сколько было необходимо. С нарастающим удивлением она слушала этого незнакомца, который умел так красиво говорить и который необъяснимым образом так тревожил её.
Она невозмутимо приняла известие об окончательной утрате своих воспоминаний.
— Это не было бы выходом, понимаешь. Я бы разом вернулась на три года назад, и ты бы потерял меня. Но теперь мы можем жить вместе, каждое утро начинать заново и ни о чём не горевать.
— Об этом я тоже думал, но так дело не пойдёт. Я не могу следовать твоему жизненному ритму. У тебя больше нет прошлого и почти так же нет будущего. Ты живёшь на тесном островке, куда больше не ступит ничья нога. Я же, напротив, нахожусь в потоке, я помню всё, что было вчера, я думаю о том, что будет завтра, я строю планы и начну всё дальше отдаляться от тебя. Мы не сможем стареть вместе, потому что ты забыла, что значит стареть. И у меня нет сил каждое утро заново тебе всё объяснять.
Она молча прильнула к нему.
— Я принял одно решение, — прошептал он. — Я тоже продам часть моих воспоминаний и после этого вернусь к тебе…
Не давая ей времени возразить, он схватил книгу, которую она было сунула в свою сумочку, и раскрыл её. На внутренних сторонах обложки, на каждой пустой странице и у каждого начала главы он с ней уславливался. Он покрыл безумными фразами закладку и исписал обещаниями поля. Она помогала ему находить слова, которые особенно трогали её, и таким образом само собой писалось идеальное любовное письмо. Когда они заполнили последнее свободное пространство, он приблизил к ней своё лицо и прошептал:
— А теперь посмотри на меня. Посмотри на меня внимательно. Запомни мои черты, затверди их в своей душе. Даже если ты их снова забудешь, может, останется хотя бы след, который напомнит тебе обо мне.
Пиния простёрла над ними свои спасительные руки, и они до вечера сидели там, тесно прижавшись друг к другу, как двое потерпевших кораблекрушение, отделённые от остального мира морем своих слёз.
На следующее утро он отправился к торговцам памятью и ждал, когда откроется их офис. Ему не стоило труда продать им свою историю, и он даже позволил себе роскошь поторговаться с ними. Его отчаянная спешка оказалась неожиданной для него самого. Перед тем как подписать договор, он несколько раз прочитал его, однако был не в состоянии запомнить хоть одно слово.
Полтора часа спустя он покинул здание. Его контуженная душа осторожно обследовала края воронки, где некогда хранились её воспоминания. Как после посещения зубного врача, когда язык ощупывает то место, где раньше был зуб, и убеждается в том, что его там больше нет, так его мысли беспрестанно обыскивали обрыв его исчезнувших воспоминаний. Он неподвижно замер на тротуаре, поскольку не знал, в какую сторону ему идти. Прохожие бросали на него сочувственные взгляды, но никто не предлагал ему помощь.
Он прошел несколько шагов, потом сел на каменную ступеньку и попытался привести в порядок свои мысли. Постепенно его охватило чувство безвозвратной потери. Он силился водворить в себе более приятное ощущение, но безуспешно. Его сбитый с толку мозг пускался на поиски информации, которая дала бы ему возможность оценить его положение, однако все важные детали, казалось, странным образом исчезли. Он рассмотрел свою проблему со всех сторон, но так и не нашёл решения. Может, позже его голова прояснится…
Из его кармана торчал конверт. Он открыл его и обнаружил чек на очень большую сумму, подпись под которым была похожа на шрам на его виске. Он сунул чек в бумажник и отправился в путь по узким улочкам города. Этот путь машинально привёл его к садам Медичи.
Послушные аллеи провожали его к скамье, а деревья махали своими нагими ветвями, поздравляя его с возвращением. Он молча шёл дальше. Звук собственных шагов отдавался в его голове, как эхо чужих шагов, следы которых давно стёрло время.
Когда он приблизился, какая-то незнакомка захлопнула книгу и робко махнула ему рукой. Их взгляды встретились, она замерла и опустила глаза. Не оглядываясь, он прошёл дальше и направился к выходу. Она подумала, что обозналась. Полные сожаления, сады навсегда стёрли его из своей памяти.
Молодая женщина снова погрузилась в свой роман, страницы которого были исписаны чьей-то рукой. У неё осталось тревожное чувство, что она пропустила важное рандеву, о котором совсем забыла. Она машинально подвинулась на скамье, чтобы освободить место, и выпрямилась. Кто-то наверняка должен был прийти…
Когда он приблизился, какая-то незнакомка захлопнула книгу и робко махнула ему рукой. Их взгляды встретились, она замерла и опустила глаза. Не оглядываясь, он прошёл дальше и направился к выходу. Она подумала, что обозналась. Полные сожаления, сады навсегда стёрли его из своей памяти.
Молодая женщина снова погрузилась в свой роман, страницы которого были исписаны чьей-то рукой. У неё осталось тревожное чувство, что она пропустила важное рандеву, о котором совсем забыла. Она машинально подвинулась на скамье, чтобы освободить место, и выпрямилась. Кто-то наверняка должен был прийти…
Танассис Вембос Кто платит за переправу?
Что, если бы было возможно вести торговлю воспоминаниями? Покупать и продавать собственное «я» человека? Возможность технического использования нашего духа — или его части — может довести, как мы сейчас увидим, до ещё более мрачных пророчеств.
Отыскать научную фантастику в Греции было делом непростым. Мне отовсюду приходилось слышать, что там её нет. Тем не менее, после многочисленных пожиманий плеч и растерянных взглядов д-р Домна Пастурмаци, доцент литературы университета города Салоники, и Христодулос Лифарис, переводчик научной фантастики и фэнтези и бывший казначей Афинского клуба научной фантастики, наконец навели меня на след греческой научной фантастики. И здесь я имею возможность выразить им свою признательность.
Итак: греческие авторы в научной фантастике очень даже есть, хотя никто из них не может прокормиться этой профессией; пространство греческого языка — слишком маленький рынок для этого, а о переводах за границей пока ничего не известно. По оценкам специалистов, сцена греческой научной фантастики склоняется скорее к тому, чтобы обособиться, чем искать обмена с внешним миром, что, видимо, и объясняет некоторые разочаровывающие моменты в процессе моего поиска. Тем не менее, в ответ на вопрос, кто лучше всех мог бы представить греческую научную фантастику в европейской антологии, то и дело возникало имя: Танассис Вембос.
Танассис Вембос родился в Афинах в 1963 году, изучал здравоохранение и компьютерное программирование, в настоящее время работает как журналист, автор научной фантастики, переводчик и исследователь паранормальных феноменов. Он написал сотни статей, перевёл дюжины чужих книг и написал почти дюжину своих. Пять научно-популярных книг посвящены отношениям между греческими мифами и паранормальными феноменами. Речь в них идёт о феях, НЛО, заговорах, странных смертях, массовых истериях, групповых самоубийствах, геомантических метках на поверхности земли и силовых линиях скрытых энергий, о магической архитектуре, площадках инициации и прочих святых местах. В своей книге «Звёздные войны — хроника одной химеры» Танассис Вембос ещё в 1997 году провидчески пишет о том, что американский интерактивный проект CD1 может пережить новое воплощение в связи набирающим силу во всём мире терроризмом.
Вембос живёт в Афинах, но постоянно разъезжает по миру «в поисках забытых мистерий, потаённых мест силы и тайн души Геи», как он сам говорит.
Его публикации в области научной фантастики — это два сборника рассказов и роман. В рассказах речь идёт о хайтеке и киберкосмосе, о перестройке человека, о глобальных катастрофах и об обществе, которое разрывает шок будущего. В его романе «Der Jahrestag», вышедшем в 1999 году, коллапс переживает не Советский Союз, а Запад, и когда господствующий над миром СССР в 2017 году в честь сотой годовщины своего существования засылает на Марс первую экспедицию с людьми на борту, среди государств Тихого океана образуется коалиция, которая хочет создать противовес советской империи. Этот роман получил «Graham Still Preis 2000» как лучший роман года, равно как и «Goldenen Icaromennipus Preis 2000».
Так что не надо удивляться, что мир, в который мы сейчас окунёмся, окажется обезумевшим информационным обществом, в котором всё определяет неутолимая жажда информации и которое лихорадит от наркотиков, секса и насилия. И эта горячка никогда не кончается и не может кончиться, потому что мир стал слишком ужасен, чтобы его можно было вынести на трезвую голову. Мы проследим здесь за мужчиной, который совсем не тот, кем кажется на первый взгляд, — мужчиной с совершенно безумной целью…
* * *Понедельник
Дождь. Кислотный, горький, едкий. И жара. Парниковый эффект. На стене плазменный телеэкран со штекерным подключением к мозговому гнезду — для абонентов кабельных передач. Только для богатых. Остальные могут лишь пассивно смотреть тысячи интерактивных спутниковых каналов на мониторе, разделённом на несколько квадратных площадок.
Справа окно, которое редко открывается. За грязными стёклами — такая же грязная тёмная масса. Ветхие панельные дома, которые однажды рухнут. Нежилые. Небо — серое на сером. Слева — терминал для доступа в Интернет. Картинки, образы, ощущения — всё по цене один евро за секунду. Рядом коробка от Jonny Walker, полная сидюшников. Программы, распиливающие байты и снова сводящие их в новых сочетаниях и обрабатывающие их для новых статей. Дальше в сторонке — пустые бутылки от напитков, стаканы и скомканные упаковки от готовых блюд.
Вечер вторника
Погрузившись в своё продавленное кресло, подаю через дельта-активатор мысленные приказы о переключении каналов. На голове у меня синхро-шлем от Sony, который проецирует на сетчатку рекламные блоки. Как алчны люди XXI века, как они охотятся за информацией… Но им не хватает каналов связи. У них нет удовлетворительного доступа к океану Интернета. Люди, у которых для восприятия есть только глаза, уши и кожа. Ну, разве что ещё какое-нибудь хромированное штекерное гнездо на затылке. Убогий шлюз, отделяющий нас от океана.
Я разглядываю свою правую руку. С виду она как настоящая. Протезисты поработали хорошо. На запястье видны даже золотистые волоски. Металлические нервы и оптические волокна для передачи нейрональной информации время от времени издают тихое электрическое потрескивание.
Я закуриваю ещё один «Голден джойнт». Пепельница на подлокотнике кресла уже переполнена. Несколько окурков валяются на полу. Они оставили в пыли свои отпечатки. Как следы Нейла Армстронга на Луне. Однажды, когда отключилось электричество, я, наполненный гулом «бонка», целый день просидел, не двигаясь и таращась на эти отпечатки. Они напоминали мне мечту о космосе, которая уже много лет как развеялась. Человек на Луне. Это звучало как сон. Это и был сон.
«Голден джойнт». С чистейшей марихуаной с экологических плантаций острова Эгина. Чудовищно дорогие, но стоят того. Эйфория, достигнутая химически, по сходной цене.
Снаружи раздаётся гром. Кислотный дождь растворил смог и превратил его в серые ядовитые капли, которые беззвучно стекают по стёклам, оставляя на них серые потёки.
Я медленно встаю из кресла. Плазменный телевизор у меня почти не выключается. Он — моё окно во внешний мир, к потоку информации, образов и данных, которые роятся в атмосфере. Сейчас на экране мерцает реклама новейших биокомпьютеров в сотни ультрабайтов. Коммуникация с миллионами пользователей по всей планете. Обмен данными, картинками, информацией по доступным ценам.
Я выглянул в окно. Какой-то видеонаркоман, шагая вперёд, ловко поводил своей радарной штангой оранжевого цвета, чтобы огибать препятствия. На голову его был нахлобучен глухой шлем без окон, внутри которого маленькие мониторы непрерывно показывали фильмы, рекламу, новости, порно и спортивные передачи. Видеонаркоман практически никогда не снимает свой шлем. Поравнявшись с моим окном, он ловко обогнул автоматическое такси, которое рыскало в поисках пассажира. Такси притормозило на углу, чтобы не столкнуться с сутулым стариком, волочившим за собой две огромные сумки, и включило свою мигалку, поскольку явно засекло потенциального пассажира.
В моей комнате воняло сигаретным дымом, спёртым воздухом и гнилью. Я достал из холодильника пиво — холодное, крепкое, светлое. Сделал несколько глотков. Ровно час дня. Мне надо было написать новую статью. Срок сдачи — к вечеру четверга.
Я нажал на несколько кнопок на панели модема, который соединил меня с Интернетом. В электронном индексе я набрал генератор определений, который начал вырабатывать подходящие заголовки для моего текста.
Утро среды
Я вошёл в Интернет. Три миллиона терабайт, выбрасываемых в окружающий мир дюжиной передатчиков, расположенных на трёх континентах Земли. Вот информация в реальном масштабе времени, касающаяся космического отеля фирмы «Симидзу». Отпуск для денежных мешков, секс в невесомости, невероятный опыт в лучах земного света с гейшами и «экстази» в гигадозах. Очень много материала из новейшего электронного журнала, вышедшего только вчера. Каждый день в обращении — сотни журналов. Информация о всемирной нехватке банков органов для трансплантации…