Я топаю по дороге, встряхиваю плечами и ложусь на две сплошные полосы. Волосы расплываются вокруг моей головы, они поблескивают, словно в них вплетены золотистые нитки. Закрыв глаза, я начинаю ждать непонятно чего: машины или смерти.
- Интересно, - протягивает Тэмзи и ложится рядом, - думаешь, сработает?
- Похоже, что я думаю?
Мы одновременно усмехаемся. Неожиданно измотанные и уставшие мы перестаем друг друга ненавидеть. Ох, всегда у людей так: то мы бросаемся громкими словами, то не можем из себя и звука выдавить. То хотим разодрать в клочья, то прижать к себе изо всех сил. Я думаю, подростковый максимализм - термин, относящийся ко всем людям, просто взрослые не хотят признавать, что так же мечутся, как сумасшедшие, понятия не имея, что им нужно. Это ведь как-то несолидно в сорок шесть мечтать о безумствах и побеге, но это не означает, что по ночам им не снится, как они сходят с ума, носятся по городу и хохочут даже тогда, когда хохотать не над чем; как они теряют рассудок. Наутро они мамы и папы, такие серьезные и опытные, а потом вдруг уголки их губ дрогают. Ты спрашиваешь: в чем дело? Они отвечают: ни в чем. Но, на самом деле, в голове у них мелькнули воспоминания о том, как классно было нестись наперегонки с ветром по мостовой и переплетать пальцы с парнем или девушкой мечты, с теми самыми, с которыми родители никогда бы не позволили встречаться.
Неожиданно по другую сторону от меня ложится кто-то еще. Оборачиваюсь и вижу Кори. Он откидывает голову и улыбается.
- Мы решили вам помочь.
Неожиданно рядом оказывается и Уилл, и Джесси. Мы лежим на горячем асфальте и сходим с ума самым внезапным образом. Солнце издевается над нами, липнет к коже, и я уже даже дышать нормально не могу. Прикрываю пальцами глаза и слышу, как свистит в ушах ветер, разгоняющий по дороге пыль.
Словно из сна до меня доносится дикий визг тормозов. Я резко приподнимаюсь, и у меня перед носом оказывается чье-то недовольное, темное лицо. Чернокожий мужчина в ярости мечется между нашими ногами и машет руками.
- Что вы устроили? Вы спятили? - Кричит он. На голове у него соломенная шляпа, и я, как ни стараюсь, не могу воспринимать его угрозы всерьез. - Смерти ищите?
- На самом деле, мы ищем машину, - говорит Кори и щурится от солнца, - а вы нас случайно не подвезете?
- Что? Парень, да вы тут перегрелись, что ли? Что творите, что выдумали!
Я смотрю за спину мужчины и вижу огромный пикап. На переднем сидении у него с распахнутыми глазами сидят мальчишки, такие же темнокожие и худые. Два брата, скорее всего. Их глаза выделяются на фоне загоревшего лица, и я робко помахиваю им пальцами, не зная, что еще сделать, чтобы они прекратили пялиться.
- Вы чего на дороге валяетесь? - Спрашивает мужчина с южным акцентом. Звуки он все растягивает и необычно приглушает. Я поднимаюсь и отряхиваю шорты. - Больше не до чего не додумались?
- У нас машину угнали, - говорю я, - мы уже битый час сигналим, но никто на нас не обращает внимания, телефона у нас тоже нет.
- И это оправдание, зеленоглазка?
- Наверно.
- Куда вы едете?
- Нам все равно куда, - сообщает Уилл и пожимает плечами, - мы бы заплатили, но у нас нет денег, они остались в машине.
- Нужны мне ваши деньги, - ворчит мужчина и отмахивается широкой ладонью, - я все понимаю, но лежать на дороге, что в голове у детей сейчас? Я вас чуть не переехал, а они, оказывается, помощи искали. На небе, что ли? Садитесь уже, запрыгивайте в кузов, и вперед со мной пусть кто-то сядет, я мальчишек назад закину.
Мы с Кори садимся вперед, а Уильям, Тэмзи и Джесси запрыгивают в кузов вместе с сыновьями незнакомца. Пикап заводится со второго раза, рычит, будто дикий зверь и вяло сходит с места, будто его нагрузили камнями. Осматриваю приборную панель и невольно улыбаюсь, заметив хаотично приклеенные снимки. Они тянутся по всему периметру, и на них все такие счастливые, что я сомневаюсь: можно ли такими быть?
- Это моя жена, - с хрипотцой поясняет мужчина, заметив, как я разглядываю фотки, он широко улыбается, - Барбара, красотка, верно?
- Да, она очень милая.
- Сумасшедшая женщина была, фурия, я поседел из-за нее в восемнадцать! Хотя я не жалуюсь ни в коем случае, она всем для меня была.
- Простите.
- За что? Лучше бы извинились за то, что я едва преступником из-за вашего безумия не стал, я ведь соблюдаю закон, Богом клянусь, мне еще сыновей растить, куда мне сейчас в тюрьму, вот скажи, зеленоглазка?
- А куда вы едете? - Спрашивает Кори.
- В Тайрон через Брадфорд.
- А сколько километров от Брадфорда до Сиракьюс?
- Сто пятьдесят с лишним. Собрались в Сиракьюс? Могу высадить вас в Брадфорде.
- Собирались, пока у нас не угнали машину.
- Сейчас по радио только и орут, что о мошенниках. Куда вы смотрели? Детишки, не знаете ничего об ответственности, верно? Я шучу, можно ведь пожаловаться, сказать, что я побольше вашего в жизни понимаю. Старость - она такая, вредная и капризная.
- Но вы ведь нас подобрали, - я задумчиво пожимаю плечами, - не испугались, что у нас намерения плохие.
- Я плохих людей сразу вижу, вы - не мошенники, вы - подростки. В этом тоже мало хорошего, подростки сейчас такие, что общаться с ними трудно, но вы не показались мне опасными; растерянными скорее и безумными.
- Спасибо, - искренне восклицает Кори, - мы уже думали, никто не остановится.
- В этом проблема всех людей, нет, я серьезно, люди считают, что чужие проблемы их не касаются. Как по мне, о характере человека нужно судить по тому, как он относится к тем, кто ничем ему помочь не может, и к тем, кто ответить ему не в состоянии. Я вас не знаю, но я остановился, потому что остановиться - долг любого человека.
- Люди не хотят быть обманутыми. Предубеждение, и прочее.
- Предубеждение? Я скажу тебе, зеленоглазка, что такое предубеждение. Я всю свою жизнь только и слышу: черные врут, черные аморальны, доверять черным опасно. Но вот в чем соль, красавица, не все черные врут, не все черные аморальны, и не всем черным нельзя доверять. Более того, и белые врут, и белые аморальны, и некоторым из них нельзя верить. Выходит, предубеждение насчет цвета кожи - самая настоящая чепуха. Теперь ты мысли шире и пойми, что предубеждение в общем - полная ерунда. Откуда ты знаешь, что верно, что нет? Потому что где-то об этом прочитала или услышала? Предубеждение - это чушь, моя дорогая. А люди, ставящие предубеждение выше собственного опыта - глупцы.
Я с интересом хмыкаю и почему-то киваю. Этот худощавый мужчина в соломенной шляпе определенно мне нравится. Его длинные пальцы сжимают старый руль, и в салоне пахнет моторным маслом, будто старик не раз пытался починить двигатель, но он наотрез отказался работать лучше. Мы едем молча, а затем вдруг позади раздается звук гитары. Я оборачиваюсь и вижу, что Джесси вновь скользит пальцами по струнам, а два смущенных мальчика подпевают ему, сидя по бокам от Уильяма. У Уильяма безмятежная улыбка на лице, глаза сощурены, волосы блестят от пота. В какой-то момент Уилл опускает голову и вдруг смотрит в мою сторону через стекло, разделяющее кузов и передние сидения. Я тут же опускаю взгляд и отворачиваюсь, и вместе с музыкой до меня теперь доносится еще и его мелодичный смех.
Совсем скоро за окном появляются горы, они едва заметны, висят в воздухе вместе с облаками. Золотистый ковер превращается в зелень, за стеклом мелькают пышнокроные, низкие деревья, и тень от них приглушает жару, достигшую апогея.
Мы приезжаем в Брадфорд к вечеру. Желтовато-синий закат сливается с горизонтом, и ветер перестает хлестать по лицу, успокоившись и принявшись укутывать в прохладные руки. Старик тормозит на перекрестке, и пикап предательски скрипит, будто бы прощаясь с нами. Из кузова выпрыгивают ребята, Кори открывает дверь, а я поворачиваюсь лицом к мужчине и благодарно киваю.
- Спасибо, вы очень нам помогли.
- Пожалуйста, зеленоглазка. Но больше не ложитесь под колеса, попробуйте что-то менее радикальное. Договорились?
- Договорились. Как вас зовут? Я - Реган.
- Какое имя, красавица, так прямо и не запомнишь. Моррис я. - Старик сжимает мне руку и широко улыбается. - Моррис Блэк, фамилия, как кстати. Какое время странное, да? Сейчас знакомятся, собравшись проститься. Не верят, что ли?
- Спасибо еще раз, Моррис.
- Не скучайте, зеленоглазка.
Он смеется, вздернув плечи, а я выхожу из салона. Машу рукой и смотрю, как пикап отдаляется все дальше и дальше. На моем лице плавает улыбка.
- Нам повезло, - выдыхает Джесси, - нам всегда везет.
- И то, что тачку у нас украли - это тоже везение? - Ворчит Тэмзи. Оглядывается и в ужасе придавливает руками волосы. - Мы на отшибе, мать его, мира.
Так и есть. Брадфорд - небольшая деревушка с пятью административными зданиями и десятком небольших домиков. Пахнет тут свежескошенной травой, дождем и мятой, и я так глубоко втягиваю в легкие этот воздух, что становится больно. Прикусываю губы.
- Нам повезло, - выдыхает Джесси, - нам всегда везет.
- И то, что тачку у нас украли - это тоже везение? - Ворчит Тэмзи. Оглядывается и в ужасе придавливает руками волосы. - Мы на отшибе, мать его, мира.
Так и есть. Брадфорд - небольшая деревушка с пятью административными зданиями и десятком небольших домиков. Пахнет тут свежескошенной травой, дождем и мятой, и я так глубоко втягиваю в легкие этот воздух, что становится больно. Прикусываю губы.
- Тут так тихо.
- Нужно участок найти, почту или что-то подобное.
- Здесь, кажется, кто-то есть, - говорит Кори и указывает на четырехэтажное здание с включенным светом на первом этаже. В полумраке сложно сказать, где мы находимся, как далеко до центральной улицы, или мы уже на ней. Мы плетемся на свет, как мотыльки и в надежде стучимся в неизвестную дверь. На вывеске криво выведено: закусочная. Сложно представить, что здесь кафе. - Никто не открывает.
- Почему тут так тихо? - Не понимает Тэмзи. - Люди вымерли, что ли? Ну, все, черт, я поняла, этот старик привез нас в ловушку и сейчас начнется какой-то фильм ужасов, вот же блин, я плохо одета, чтобы умирать.
- Ты еще и воняешь, - шутит Кори.
- О, замолчи, котик, у самого поджилки трясутся.
- Ничего и не трясутся!
- Тихо, - командует Уилл и останавливается, - кто-то идет.
Он загораживает нас спиной и вскидывает подбородок. Наверно, собирается что-то сказать, но неизвестный мужчина его опережает. Становится в единственное светло пятно от фонаря и восклицает:
- Наконец-то!
Недоуменно вскидываю брови, как и остальные ребята. Мужичок невысокого роста и живот у него почти выкатывается из-под пиджака. Своими крохотными руками он вдруг взмахивает в воздухе и грохочет:
- Где вы были? Мы ждем вас уже несколько часов?
- Нас? - Переспрашивает Уильям и прищуривает глаза. - В смысле?
- Вы ведь музыканты, верно? Мы звонили вам, заказывали на свадьбу. У меня дочь сидит в платье, а вокруг так тихо, что повеситься можно! Вот, - он неожиданно подходит к Гудмену и впихивает ему в руки несколько свернутых купюр, - как мы договаривались по телефону, только шевелитесь, прошу вас, быстрее! Установка уже там.
Мужичок начинает плестись куда-то вниз по улице, а мы растерянно замираем. Уилл тупо пялится ему вслед.
- Какие еще музыканты? - Спрашивает Кори. - Что это было?
Несколько секунд мы молчим, затем Уильям вдруг разворачивается и передергивает плечами. На лице у него играет знакомая мне коварная ухмылка.
- Это шанс, братец.
- Что?
- Тут двести баксов.
- Сколько? - Восклицает Тэмми, но Джесси прикрывает ей пальцами рот и хмурится.
- Не кричи так, окей?
- Издеваешься? Нам просто так кучу денег вручили!
- Давайте их отработаем, - улыбается Уилл, - все равно делать больше нечего.
- Отработаем? - Глухо переспрашиваю я и округляю глаза. - Ты спятил? Какие мы музыканты? Тут только Джесси играть умеет.
- Я сяду за установку, Кори тоже себе гитару поищет.
- Я на фортепиано в школе играла, - задумчиво протягивает Тэмми, - ну, пыталась.
- Вау, отлично, какие тут все талантливые. А мне что делать? Найти кастаньеты?
- А ты пой, - внезапно отрезает, мать его, Кори, и я ошеломленно перевожу на него взгляд. У меня, наверно, лицо становится пунцовым и диким, потому что парень тут же в панике отскакивает в сторону. - Ну, ты же умеешь, Реган.
- Издеваешься? Ничего я не умею!
- О, так птенчик у нас поет.
- Не пою!
- Лгунья.
- Господи, Кори, я тебя придушу!
- Зачем? - Улыбается Уильям. - Он просто хочет, чтобы ты раскрыла свои таланты.
- Я не буду петь.
- Будешь.
- Нет.
- Да. - Гудмен приближается ко мне и едва слышно шепчет. - Это мое задание, и ты обязана его выполнить.
ГЛАВА 8.
Я сжимаю и разжимаю пальцы, сжимаю и разжимаю. Оглядываю толпу невидящими глазами и сглатываю. Что я здесь делаю, почему стою на сцене, упираюсь губами в старый микрофон и мну потные ладони? Что - черт подери - происходит?
Это сон. Страшный сон.
Опускаю взгляд, проверяя, на месте ли одежда. Фух, на месте. А ноги не приклеены ли к этому допотопному полу? Переминаюсь на носках и киваю - не приклеены.
Что ж, значит, все не так уж и плохо. Наверно. Вот только петь я все равно не хочу, как и быть здесь, находиться под прицелом десятков любопытных взглядов, ожидающих от меня того, чего я не смогу им дать. Ну, кто тянул Кори за язык? Додумался ведь меня так подставить. Еще и Уилл, естественно, не прошел мимо. Как же я сейчас всех жутко и люто ненавижу, давно я уже не чувствовала себя так по-идиотски. Мне похлеще, чем тем рыбам, которые на суше оказываются. Они хотя бы умирают! А я тут стою живая, на тот свет вроде не собираюсь, но мне очень и очень хочется.
- Раз, два, три, четыре, - кричит за моей спиной Уилл, и я оборачиваюсь через плечо, чтобы прожечь его ядовитым взглядом. Кем он себя возомнил, черт подери? Рок-звездой? Ох, что за лажа? А он еще и лыбится! Боже, как же мне сейчас хочется вскочить с места и вмазать ему кулаком по довольной роже. Но парень ударяет по барабанам, Джесси громко вступает, и мне ничего не остается, как повернуться вновь к зрителям и закатить глаза.
Какая несуразица. От безысходности я начинаю нелепо покачивать бедрами. Песню мы выбрали Джоан Джетт - "Я люблю рок-н-ролл". Точнее выбрал Джесси, а мы кивнули, потому что никто из нас нормально ни играть, ни петь не умеет. К счастью, слова я знаю, и уже от этого на душе немного легче. Хотя меня то и дело тянет схватить микрофон и со всей дури сначала врезать им по башке Кори, а потом по башке Уилла. Ну, и Тэмзи можно хорошенько тряхануть. Она меня раздражает просто так, и все.
- I saw him dancing there by the record machine, - протягиваю я сиплым голосом и тупо пялюсь на толпу, испепеляющую меня недоуменным взглядом. - I knew he must have been about seventeen.
Тут под широким навесом, наверно, собралось людей так шестьдесят. Все они стоят вдоль накрытых, белых столов и смотрят на меня, как на обезьяну в зоопарке, но внезапно я решаю, что мне наплевать на их глазенки. В конце концов, один раз ведь живем. Верно? Да и жизнь нужно не только классно прожить, но и синяки успеть понабивать. Унижение - вполне входит в список дел каждого уважающего себя человека. И не стоит выделяться. Раз позориться, так позориться, а, главное, под хорошую музыку. Чертыхнувшись вслух и осознав, что чертыхнулась я вслух, я продолжаю перекатываться с одной ноги на другую, старательно изображая завлекающий танец.
- I love rock-n-roll, - протягиваю я, сжав в пальцах микрофон, - so put another dime in the jukebox, baby! I love rock-n-roll, so come and take the time and dance with me!
Какая-то женщина с блестящими от дешевого лака волосами хмурит не выщипанные брови - ей богу, они у нее пол-лба занимают! И я наклоняю стойку с микрофоном прямо к ее лицу, когда громко и безнаказанно выкрикиваю "Ау!" в проигрыше.
Джесси крадется ко мне, мучая изгиб гитары, за спиной трещит ударная установка, я все думаю, что она развалится от оглушающего грохота и напора, с которым Уилл бьет по том-тому. Тэмми издевается над пожелтевшими клавишами фортепиано - ему, наверняка, столько же лет, сколько всем нам здесь вместе взятым - а Кори копотливо теребит струны бас-гитары, которую он нашел у кого-то мужика в зале.
Мы вместе выкрикиваем "I love rock-n-roll", и даже страх нас боится, боится наших звонких голосов, нашего намеренья свести здесь всех с ума. Люди молчат, а мы горим, как горят звезды. Как горят мгновения, пролетающие перед глазами с такой скоростью, что ты обычно их не замечаешь. Но я чувствую. Здесь, внутри, я чувствую, как воспламеняюсь и возрождаюсь из собственного страха, как феникс из пепла.
Люди привыкли бояться самих себя, своих мыслей и желаний. Любая попытка быть тем, кто ты есть, понять, кто ты есть, кажется неверной. Тебе стыдно быть собой, стыдно делать то, что хочется, потому что ты должен делать то, что нужно, и это сводит с ума. У нас столько страхов, свихнуться можно. Но, правда в том, что в этой жизни бояться стоит других вещей. Каких? Что твой страх публики перед раком? А что насмешки людей перед холокостом или крушением самолета? Да, тебе кажется, свет клином сошелся на тебе и на твоих проблемах, но фишка в том, что - нет. Твои проблемы - не проблемы, если живут они только в твоей голове. Бороться - вот, что главное. Нет ничего постыдного в желании быть тем, кем ты хочешь быть. Пробовать себя во всем, что на пути попадается, с головой в собственный мир погружаться, да так, что наизнанку выворачиваешься, ошибаться и разбивать в кровь колени - нормально. Не нормально выйти к пятидесятилетнему рубежу без единого шрама. Ты вроде такой идеальный, нетронутый, правильный и разглаженный, как складки на драпированной юбке. Но жил ли ты, если тебя ничего не ранило?
Пот скатывается по моему лицу, я вытираю его тыльной стороной ладони и подхожу к Кори, покачивая бедрами. Мы сталкиваемся, тремся спинами, сходим с ума, как сходят с ума лишь те, кто ничего об этом не подозревает, и рисуем каракули в воспоминаниях друг друга. Я запомню этот его дикий взгляд. Пройдет время, оно нас разлучит, оно всегда так поступает, и ничего у нас с Кори не останется, кроме "этого". Я рада, что однажды я сяду за стол, подопру ладонями лицо и вспомню своего доброго друга, который никогда не был плохим парнем, но который, как и я, сходил с ума по жизни. Знали ли мы с ним тогда, что нам жить нравится? Нет. Не знали. Даже не догадывались. Но мы поймем это. Скоро.