Но как живут ведьмы? О, нянюшка Ягг очень милая старушка – этакий вечно бодрый живчик. Зато все прочие ведьмы какие-то ненормальные: они двигаются поперек мира, а не параллельно ему, как обычные люди… Взять, к примеру, старую мамашу Дипбаж, для которой прошлое и будущее – открытая книга, зато в настоящем она слепа как крот. Или вот Милли Хорош из Ломтя: она заикается, а из ушей у нее течет. А уж что до матушки Ветровоск…
О да. Самая прекрасная профессия в мире? Все ведьмы – брюзгливые старухи, у которых нет ни друзей, ни подруг.
И они вечно рыщут в поисках таких же ненормальных, как они сами.
Но с Агнессой Нитт им не обломится.
Она сыта по горло жизнью в Ланкре. И ведьмами. И жизнью Агнессы Нитт. Поэтому она… сбежала.
С виду ни за что нельзя было сказать, что нянюшка Ягг – прирожденная бегунья. Тем не менее она передвигалась с обманчивой быстротой, разбрасывая тяжелыми башмаками кучи листьев.
С неба доносились гусиные клики. Небосклон пересекла еще одна стая. Птицы так торопились успеть за летом, что в баллистической спешке их крылья были почти неподвижны.
У хижины матушки Ветровоск был заброшенный вид. От домика веяло пустотой.
Обежав дом, нянюшка ворвалась в заднюю дверь, затопала вверх по ступенькам, увидела исхудалое тело на постели, мгновенно сделала соответствующие выводы, схватила с мраморного умывальника кувшин с водой, ринулась назад…
Резко взметнувшись вверх, матушкина рука схватила ее за запястье.
– Я всего-навсего решила вздремнуть, – матушка открыла глаза. – А твой топот, Гита, разбудил бы даже медведя в спячке.
– Надо срочно заварить чай! Ты сама должна увидеть… – выдохнула нянюшка. От облегчения она едва не осела на пол.
Матушка Ветровоск была достаточно умна, чтобы не задавать лишних вопросов.
Однако чашка хорошего чая не готовится в спешке. Нянюшка Ягг нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока матушка раздувала огонь, вылавливала из ведра с водой лягушат, кипятила воду и настаивала сухие листья.
– Я не буду делать никаких выводов, – произнесла нянюшка, наконец усаживаясь на табурет. – Просто налей чашку чая и сама погляди.
В целом ведьмы довольно-таки пренебрежительно относились к гаданию по чайным листьям. Ну что чаинки могут знать о будущем? Они не более чем объект, на котором успокаивается взгляд. А всю работу делает ум. В качестве такого «успокоительного» подойдет практически что угодно. Пылинки на поверхности лужи, кора ветки… в общем, что угодно. Например, нянюшка Ягг хорошо предсказывала будущее по пене в пивной кружке. Пена неизменно показывала, что нянюшке вот-вот предстоит насладиться освежительным напитком, и почти наверняка бесплатно.
– Помнишь молодую Агнессу Нитт? – спросила нянюшка, пока матушка Ветровоск разыскивала молоко.
Матушка нахмурилась.
– Ту Агнессу, которая еще называет себя Пердитихой?
– Пердитой Икс, – поправила нянюшка.
Человек имеет право поменять свою жизнь, и нянюшка это право уважала. Матушка пожала плечами.
– Толстуха. С копной волос. Когда ходит, ноги выворачивает наружу. Часто слоняется по лесу и поет. Хороший голос. Любит читать. Самое крепкое словцо, что я от нее слышала, – «дрянь». Стоит кому-то на нее посмотреть, заливается краской. Носит черные перчатки с отрезанными пальцами.
– А помнишь, мы как-то говорили, что она, быть может… подойдет?
– Гм, ты права, в ней есть что-то этакое, – согласилась матушка. – Вот только… имя неудачное.
– Ее отца звали Послед, – задумчиво произнесла нянюшка Ягг. – Их было три сына: Перед, Серед и Послед. С фантазией в этом семействе всегда были проблемы.
– Я говорила про Агнессу, – ответила матушка. – Лично мне это имя напоминает бахрому на коврике.
– Наверное, поэтому она и назвала себя Пердитой.
– Это еще хуже.
– Ты сосредоточилась? – спросила нянюшка.
– Да, пожалуй, сосредоточилась.
– Отлично. А теперь посмотри на чаинки.
Матушка заглянула в чашку.
Драматический эффект вышел не особо ярким – наверное, из-за того, что нянюшка несколько переборщила с напряжением. И все же матушка тихонько присвистнула.
– М-да. Вижу, – произнесла она.
– И ты тоже?
– Угу.
– Похоже на… череп?
– Угу.
– А глазищи? Лично я чуть не обо… я очень удивилась, когда увидела эти глазищи.
Нянюшка аккуратно поставила чашку на блюдце.
– Ее мамаша показала мне письма, которые она пишет родным, – продолжала она. – Я их прихватила с собой. Холодок по коже идет, когда читаешь эти письма, Эсме. Ее ждет что-то очень плохое. Но она девушка из Ланкра. Одна из наших. А мы, ланкрцы, своих в беде не бросаем.
– Чаинки не умеют предсказывать будущее, – голос матушки звучал спокойно. – Это всем известно.
– Кроме самих чаинок.
– Ну да, надо быть совсем слабоумным, чтобы пытаться спорить с чайной заваркой.
Нянюшка Ягг перевела взгляд на пачку писем Агнессы. Детский, округлый почерк – такой почерк обычно свойствен человеку, который в детстве честно и прилежно копировал буквы в прописях, но, повзрослев, редко брал в руку перо, а потому почерк его так и не изменился. Кроме того, автор писем аккуратно разлиновал бумагу тонкими карандашными линиями.
«Дарогая мамачка, надеюсь, это письмо благаполучно дайдет до тебя, патаму што я его тебе пасылаю. Я в Анк-Мопорке, и у меня все харошо. Меня еще не изнасиловали!! Жыву я по адресу улица Паточной Шахты, 4, место хорошее, и…»
Матушка взяла в руки следующее письмо.
«Дарогая мамачка, надеюсь, у тебя все харошо. У меня все отлично, толька деньги тают. Для заработка я пою в тавернах, но мне неочень много платят. Поэтому я пошла в Гильдию Белашвеек, штобы взять какоенибудь шытье. Штобы показать, што я умею, я прихватила коекакие сваи вышывки. И ты ПАРАЗИШСЯ, другова слова не найти…»
А вот еще одно послание…
«Дарогая мамачка, наконец у меня есть харошие новости. На следущей неделе в Опере будут правадить слушания…»
– Что такое «опера»? – осведомилась матушка Ветровоск.
– Это как театр, только там все время поют.
– Ха! Театр! – мрачно прокомментировала матушка.
– Это мне мой Невчик как-то рассказывал. Говорит, там все время распевают на иностранных языках. А еще он сказал, что за все представление не понял ни слова.
– Твой Невчик много чего не понимает. И что, интересно, он делал в Опере?
– Отбивал черепицу с крыши, – довольным голосом ответила нянюшка.
Воровство, совершенное кем-то из представителей семейства Ягг, воровством не считалось.
– Из этих писем не много-то почерпнешь. Девушка приехала в город, образовывается там. – Матушка задумчиво наклонила голову набок. – Однако этого слишком мало для…
Раздался неуверенный стук в дверь. Это был Шон Ягг, младший сын нянюшки и единственный представитель всех общественных служб Ланкра. На данный момент к его лацкану был приколот значок почтальона; процесс доставки почты в Ланкре заключался в том, что Шон снимал мешок с письмами с гвоздя, куда его вешал возчик почтовой кареты, и потом, когда у него появлялось свободное время, разносил почту по домам. Хотя многие ланкрцы сами являлись к мешку и брали себе то письмо, которое понравится.
Приветствуя матушку Ветровоск, Шон уважительно прикоснулся к шлему.
– Сегодня много писем, мам, – произнес он, обращаясь к нянюшке Ягг. – Э-э. И все они адресованы… Э-э… В общем, ты лучше сама посмотри, мам. – Он протянул нянюшке кипу конвертов.
– Ланкрской Ведьме, – громко прочитала она.
– Стало быть, это мне, – твердо заявила матушка Ветровоск и взяла письма.
– Гм. Мне, пожалуй, пора, – нянюшка попятилась к двери.
– Ума не приложу, и кому это пришло в голову писать мне, – произнесла матушка, вскрывая один из конвертов. – Но слава такая штука, быстро разносится по земле…
Матушка сосредоточилась на тексте.
– «Дарагая Ведьма, – прочла она, – пишу, штобы сказать тебе, как мне панравился рицепт Знаменитаго Марковноустричново Пирога. Мой муж…»
Нянюшка Ягг успела преодолеть только половину расстояния до тропинки, как вдруг ее башмаки налились страшной тяжестью, пригвоздив нянюшку к земле.
– Гита Ягг, а ну, немедленно вернись!
Агнесса предприняла еще одну попытку. В Анк-Морпорке она никого не знала, а ей нужно было хоть с кем-то поговорить, пусть даже ее при этом не будут слушать.
– Наверное, самое главное, почему я уехала оттуда, так это из-за ведьм, – начала она.
Кристина повернулась к ней. Глаза девушки расширились, губки изумленно приоткрылись.
Наверное, именно так должен выглядеть очаровательный шар для боулинга.
– Из-за ведьм?! – выдохнула она.
– Ну да, – утомленно произнесла Агнесса. Вот так всегда. На упоминание о ведьмах люди всегда реагируют одинаково – с изумленным восхищением. Ведьмы? Вот здорово! Ага, здорово, попробовали бы пожить с ними рядом…
– Из-за ведьм?! – выдохнула она.
– Ну да, – утомленно произнесла Агнесса. Вот так всегда. На упоминание о ведьмах люди всегда реагируют одинаково – с изумленным восхищением. Ведьмы? Вот здорово! Ага, здорово, попробовали бы пожить с ними рядом…
– Из-за самых настоящих ведьм?! Которые творят заклинания и летают на помеле?!
– Творят и летают.
– Ничего удивительного, что ты сбежала!!
– Что? А… нет… я не о том. Принято считать, будто бы ведьмы все до одной плохие, злые, коварные и так далее, но тут все гораздо хуже…
– То есть они, ведьмы, на самом деле куда хуже?!
– Понимаешь, они почему-то уверены, что все-все на свете знают. И могут решать за человека, что хорошо для него, а что – нет!
На маленьком лобике Кристины собрались морщинки. Это с ней случалось в тех редких случаях, когда она задумывалась над вещами более сложными, чем, к примеру, вопросы типа: «Как тебя зовут?»
– Но разве это так уж пло…
– Они… повсюду суют свои носы. Считают, будто бы тем самым творят добро! А их хваленое ведьмовство? Да нет никакого ведьмовства. Все их чары – это элементарное надувательство! Самые умные нашлись! Думают, им все можно!
Кристина даже пошатнулась – с такой силой были произнесены последние слова.
– О, дорогая!! – воскликнула она. – Значит, они чего-то хотели от тебя?! Чтобы ты что-то сделала?!
– Они хотят, чтобы я кое-кем стала. Но я не пойду у них на поводу!
Кристина ошеломленно уставилась на нее. После чего чисто автоматически выкинула из своей очаровательной головки все ненужное.
– Ну и ладно!! – весело кивнула она. – А теперь, по-моему, нам пора познакомиться с нашим новым домом!!
Взгромоздившись на скрипучий табурет, нянюшка Ягг сняла с верхней полки продолговатый, завернутый в бумагу предмет.
Матушка, скрестив руки на груди, следила за ее действиями суровым взглядом.
– Дело-то в том, – щебетала нянюшка, чувствуя, как этот взгляд пронизывает ее насквозь, – что мой последний муж, он однажды, как сейчас помню, это было после обеда, так вот, однажды он и говорит мне: «Знаешь, мать, а ведь стыдно было бы, если бы все твои знания ушли вместе с тобой – то есть когда ты уйдешь. Почему бы тебе не перенести что-нибудь на бумагу?» И с тех пор время от времени я что-то калякала на бумажках, а потом вдруг подумала: неплохо бы сделать все это красиво – …ну и отослала свои записи в Анк-Морпорк, там есть такие специальные люди, которые возятся с ещегодниками, и прикинь, взяли с меня всего ничего, а недавно прислали вот это, лично мне нравится, на славу постарались, ты сама посмотри, какие аккуратненькие получились буквочки…
– Так ты, стало быть, книжку написала! – не ослабляя интенсивности взгляда, прокомментировала матушка.
– О, это так, сборничек рецептов, – откликнулась нянюшка смиренней некуда. Таким голосом обычно просят у суровых судий о снисхождении.
– Да что ты смыслишь в стряпне? Ты ведь в жизни ничего не готовила.
– Неправда, у меня тоже есть фирменные блюда.
Матушка перевела свой испепеляющий взор на здоровенный том, что возлежал теперь у нее на руках.
«Радость Домовводства», – громко прочла она. – Автор – Ланкрская Ведьма. Ха! А почему ты собственное имя на обложку не поставила? На книгах надо ставить имя настоящего автора, чтобы все знали, кто написал этот бред.
– Это мой псевдотический ним, – объяснила нянюшка. – Господин Козлингер, ну, тот самый, главный по ещегодникам, сказал, что так будет гораздо таинственнее, а людям нравится таинственность.
Матушка перевела взгляд-буравчик на надпись внизу обложки. Там очень маленькими буквами было написано: «CXXVIIое Пириздание. Продано Более Двацати Тысятч Икзимпляров! Мы Исдаем Синсации. Пол Доллара».
– И ты послала им деньги, чтобы они напечатали эту чушь?
– Так, пустяки, пару долларов, – махнула рукой нянюшка. – Но ты посмотри, работа какая! А кроме того, деньги мне потом вернули. Даже с лихвой – они обсчитались на три доллара в мою пользу.
Матушка Ветровоск инстинктивно не доверяла книгам, но цифрам не доверяла еще больше. Она пребывала в глубоком убеждении, что все написанное, скорее всего, чистое вранье, а стало быть, и цифры грешат тем же самым. Кроме того, именно к цифрам обычно прибегают люди, вознамерившиеся вас обсчитать.
Беззвучно шевеля губами, матушка размышляла о цифрах.
– О, – наконец сказала она очень тихим и спокойным голосом. – И на этом все? Больше ты этому Козлингеру не писала?
– Боги упаси. Иначе мне бы пришлось отдавать лишнее. Целых три доллара, не забывай! А их бы обязательно потребовали взад.
– Ну да, ну да, понимаю…
Матушка все еще пребывала в мире цифр. Она пыталась сообразить, сколько это может стоить – сделать такую книжку. Вряд ли особо много: есть ведь нечто вроде печатных мельниц, они и выполняют за вас всю работу.
– В конце концов, три доллара это тебе не хухры-мухры, – нарушила ход ее размышлений нянюшка.
– С этим я абсолютно согласна, – ответила матушка. – У тебя случайно не найдется карандаша? Ты ведь у нас грамотная, книжки строчишь!
– У меня есть грифельная доска.
– Давай сюда.
– Просто держу ее под рукой. Вдруг увижу во сне какой-нибудь особый деликатес, чтобы тогда проснуться и сразу записать рецепт. Ха-ха.
– Ха-ха, – неопределенно откликнулась матушка.
Грифель заскользил по серой досточке. Бумага тоже должна что-то стоить. И наверняка продающему книгу надо заплатить пару пенни… На доске принялись выстраиваться столбики угловатых цифр.
– Давай я еще чайку приготовлю, а? – предложила нянюшка, явно испытывая облегчение от того, что все так благополучно закончилось.
– Гм-м-м? – промычала матушка. Внимательно изучив результат, она дважды подчеркнула его. – Но ты ведь получила удовольствие? – вдруг спросила она. – Ну, то есть от своей писанины?
Из-за двери, ведущей в буфетную, высунулось радостная голова нянюшки Ягг.
– О да! – воскликнула нянюшка. – Деньги для меня не важны.
– А считать ты никогда не умела? – с той же задумчивостью продолжала матушка, обводя итоговую цифру в кружок.
– Эсме, ты ведь меня знаешь, – весело чирикнула нянюшка. – Терпеть не могу эти задачки. Сколько будет, если от двух фартингов отнять одну миску с бобами…
– Ну и хорошо. Потому что, согласно моим расчетам, господин Козлингер должен тебе гораздо больше, чем три доллара. Это если по-честному.
– Не в деньгах счастье, Эсме. Главное – здоровье, а остальное все…
– Итак, согласно моим расчетам и если по-честному, он должен тебе от четырех до пяти тысяч долларов, – так же спокойно произнесла матушка.
В буфетной что-то грохнуло.
– В общем, хорошо, что для тебя счастье не в деньгах, – рассуждала матушка Ветровоск. – Иначе тебе было бы совсем кисло. Ну, то есть если бы для тебя деньги что-то значили.
Из-за края двери вынырнуло бледное лицо нянюшки Ягг.
– Не может быть!
– Четыре-пять тысяч – это очень приблизительно. Скорее всего даже больше.
– Да быть того не может!
– Просто берешь цифры, складываешь, вычитаешь, делишь…
Нянюшка Ягг, охваченная благоговейным ужасом, взирала на собственные пальцы.
– Но это ведь целое…
Она прервалась. «Состояние» – единственное слово, которое сейчас приходило ей на ум, но оно несколько не соответствовало ситуации. Ведьмы не оперируют понятиями рыночной экономики.
И, честно говоря, не только ведьмы – все население Овцепиков живет себе поживает и даже не подозревает о том, что где-то существует такая штука, как экономика. Пятьдесят долларов тут уже считаются целым состоянием. А сто долларов – это, это… это два состояния.
– В общем, это очень много денег, – слабым голосом закончила нянюшка. – Что бы я стала делать с такими деньжищами?
– Откуда мне знать? – пожала плечами матушка Ветровоск. – А с тремя долларами ты что сделала?
– Положила в копилку на камине, – ответила нянюшка Ягг.
Матушка одобрительно кивнула. Подобную финансовую политику она одобряла.
– Честно говоря, ума не приложу, и чего столько шуму из-за какой-то поваренной книги, – добавила она. – Обычный сборник рецептов, ничего осо…
В комнате воцарилась тишина. Слышно было лишь, как нянюшка Ягг переминается с ноги на ногу.
– Гита, это ведь самый обычный сборник рецептов? – наконец произнесла матушка голосом, исполненным подозрительности и еще более зловещим от того, что матушка сама еще не совсем поняла, что именно тут не так.
– О да! – поспешила ответить нянюшка, упорно избегая матушкиного взгляда. – Да. Обычные рецепты и все такое. Да.
Матушка буравила ее взглядом.
– Только рецепты?
– Да. Конечно. О да. Ну и… кое-какие кулинарные анекдотцы.
Матушка не сводила с нее глаз. В конце концов нянюшка сдалась.