Все было вполне логично, но только сейчас, глядя на красную звезду сбоку, он смог оценить скорость ее движения относительно земли. Это помогли бы сделать другие небесные тела, но на дневном небе их не видно.
Имбунхе смотрел сквозь облака на красное пятно и видел, как оно ползет к горизонту. Очень медленно – вряд ли бы это заметил обычный человек невооруженным глазом. По космическим меркам – с бешеной скоростью.
Ни о каких неделях не могло быть и речи. Счет шел в лучшем случае на часы.
На мгновение Имбунхе поддался сомнению. Он не понимал до конца, что именно он делает и зачем. Он вспомнил время, когда темный океан еще бушевал и корабль-призрак Калеуче не стоял на якоре у берега, навечно вмерзший в лед. Совсем мальчик, он с восхищением лицезрел на палубе брухо, поющих и пляшущих вместе со своими прислужниками-имбунхе, отмечающих неведомые триумфы, и мечтал, что однажды и его возьмут в безумное плавание. Если бы только не эта цепь…
Темная половина Чилоэ была ночным кошмаром, но порой удивительно интересным. Имбунхе привык. Решиться на побег было очень трудно. И все же что-то менялось в уютном мирке не в лучшую сторону. Кайкай все реже показывался на поверхности, и порождаемые им морские волнения становились все тише. Покой штиля и губительной стагнации сковал океан льдом. Имбунхе готов был спорить, что и Тентен уже давно не появлялась над заснеженными вершинами Анд.
Имбунхе осмелился выглянуть из повозки. Его конвой удалялся по направлению к трактиру. Остался только один охранник, и тот задремал. Ведьмостраж еще раз посмотрел на красное марево и принял решение действовать.
Эти несколько беглых взглядов дали ему всю необходимую информацию. Высокое здание с башнями и шпилем – несомненно, его путь лежал туда. Имбунхе аккуратно обмотал цепь вокруг предплечья, на секунду пожалев о том, что не позволил кузнецу в форте снять с себя ошейник. На это ушло бы драгоценное время.
Затем он выпрыгнул из повозки и ринулся по мостовой к своей цели, на глазах у всех прохожих. Кто-то закричал, кто-то взвизгнул – но дорога перед ним стремительно расчищалась. Никому не хотелось оказаться у него на пути.
Ходить, опираясь на раскрытую ладонь, получается медленно, зато весьма устойчиво. Это хорошо подходит, чтобы разогнаться. Затем пальцы, особенно когтистые, становятся помехой, но инерция уже позволяет использовать для поддержания скорости бег на сжатых кулаках с энергичной работой плечами. Сейчас Имбунхе несся как горилла – он выбрасывал вперед обе руки, опираясь на скрюченные ноги, переносил вес тела на костяшки и затем снова использовал ноги для опоры.
Имбунхе смутно помнил, что это здание со шпилем, почти дворец, называется Приорат. Мэр живет там и оттуда же управляет городом и окрестностями. Компанию ему составляют ученые и высшее чиновничье сословие.
Но Приорат обнесен решетчатой оградой высотой в два человеческих роста. Ворота закрыты и хорошо охраняются.
Ничто не способно остановить тебя, если ты – целеустремленный косматый калека героических пропорций. Не останавливает отсутствие функционирующих ног – не остановит и забор.
Имбунхе припал к земле и оттолкнулся руками изо всех сил, на лету разматывая свою цепь. Он перевернулся в воздухе, запустив ее вверх и вперед, в острия прутьев металлической ограды. Когда его тело врезалось в ограду (та покачнулась и заскрипела), цепь уже крепко запуталась над его головой, позволив подтянуться и осторожно перевалиться через наконечники.
Держась одной рукой за прут, другой Имбунхе высвободил цепь и понял, что не спланировал приземление. Медлить было нельзя. Он спрыгнул, попытавшись приземлиться на ладони. Удар об землю, даже смягченный, отозвался острой болью в раздробленных ногах.
Действо заняло дольше времени, чем он рассчитывал. Когда Имбунхе вновь уверенно встал на руки, его обступила стража.
– Я хочу поговорить с мэром, – сказал он, глядя в землю перед собой и не шевелясь.
Его лаконичность и негромкий, но отчетливо слышимый голос обескуражили охрану. Они замерли, выставив вперед алебарды, словно гончие над зайцем, который неожиданно притворился мертвым.
Заминка не могла сильно растянуться. Имбунхе покосился на красную зарю вдали. Вряд ли они станут долго выжидать. Вряд ли он сам может позволить себе паузу.
Стражники начали сжимать кольцо, но Имбунхе по-прежнему не шевелился, только подтянул к себе цепь.
– Я… – снова заговорил он, и слова застряли у него в горле: внезапный удар булавой в висок поверг его на землю.
Имбунхе был так ошеломлен, что не пытался сопротивляться. Перед глазами все плыло. Он получил еще несколько ударов и пинков, потом его куда-то потащили. Все вокруг словно было покрыто мутной пленкой.
Они напали на него, когда он был беззащитен. Это против правил. Это совершенно не укладывалось в картину мира ведьмостража.
Его прежние хозяева порой бывали жестоки, но они никогда не попытались бы его убить. Так нельзя: ведь он верный слуга, он куда слабее настоящих ведьм, и его смирение – лишнее доказательство их превосходства. Недостойно убивать слабых, что смиренны пред тобою; пусть равные сражаются с равными. Поэтому лишь Имбунхе, и никому другому, суждено не подпускать нечисть ко входу в Кикави.
Любая тварь в ужасе спасется бегством от разгневанного брухо. Но задача ведьмостража – не допустить нарушения покоя своих хозяев. Они доверяют свое спокойствие ручному монстру-калеке, и он не подводит их.
Но эти люди – им все равно. Он был смиренен перед ними, но они напали.
Если для тебя нет разницы между слабым и сильным, покорным и непокорным – чем ты лучше дикого зверя?
Сквозь пелену оглушения калека слышал, как кто-то отдавал приказы страже. Его не убили – вместо этого его потащили куда-то, где свет Тентен не был виден, по коридорам и ступеням наверх. Цепь звенела, струясь следом.
– Очнись. Живой? Ну-ка, – сказал командовавший голос, шлепая его по щекам.
Имбунхе не без усилия открыл глаза. Большая комната с богатым убранством. Он порядком запачкал ковер своей кровью и уличной грязью.
– Это не темница, – промолвил он.
Склонившийся над ним человек отступил и уселся в мягкое кресло. По его роскошному камзолу ведьмостраж понял, что это кто-то из знати. Благородный профиль и блеск просвещенности в глазах. Этот человек знал цену слову и времени. С ним можно и нужно было вести диалог.
– Ты – мэр? – спросил Имбунхе.
Он чувствовал, что кровь на его лице уже успела засохнуть. Значит, времени оставалось все меньше.
– Приор Раньери, герцог де Кастро, – спокойно, но не без некоторой чванливости представился собеседник.
Имбунхе огляделся. Трое стражников. Гобелен на стене покрыт сложным рисунком со множеством мелких деталей – что-то геральдическое, по-видимому. Они находились в личном кабинете мэра.
– Я прошу слова, приор, – выдавил ведьмостраж, пытаясь прийти в себя.
Раньери пожал плечами, рассматривая его из-под полуприкрытых век.
– Ты удостоен этой чести. Потому я и приказал страже не трогать тебя. Твой конвой толком ничего не поведал. Неужто ты воздействовал на их разумы, Имбунхе?
Мысли никак не удавалось привести в порядок.
– Ты проделал огромный путь, что достойно уважения. Я верю, что ты пришел с миром. Поэтому говори.
– Грядет катастрофа, приор, – наконец сказал калека. – Ты обладаешь познаниями в астрономии? В истории?
Герцог кивнул. Только сейчас Имбунхе заметил, что один из стражников намотал на руку конец его цепи.
– Было время, много веков назад… – пробормотал ведьмостраж. – Все было иначе. Почему мы считаем сутки, приор? Что такое сутки? Неужели раньше ночь и день были не вечны?
– Да, маленький калека, – бесстрастно подтвердил Раньери. – Когда-то война между светом и тьмой кипела без перерыва.
– Почему стало так, как сейчас?
Мэр вздохнул. Беседы об истории и религии не входили в его планы.
– Кровопролитная война печалила Владыку Генехена, и он разделил их навеки, – все же ответил он. – Кайкайвилу был низвергнут на дно темного океана, а Тентенвилу – сослана на вершины Анд, чтобы они никогда более не встречались. Согласно сказаниям, конечно.
– Хорошо, хорошо… – с благодарностью закивал Имбунхе. – Так и было, но Генехен покинул Чилоэ, и раз в сто лет Великие Змеи все же снова стали схватываться друг с другом. Космос, ты знаешь о космосе, герцог?
– Куда интереснее то, что о нем знаешь ты, ведьмостраж, – по лицу Раньери пробежала тень улыбки. – На темной половине дают хорошее образование?
– Нельзя дать знания. Их можно только взять.
– Что ж. Тогда сейчас я хочу взять все знания, что у тебя есть.
– Космос, – продолжил Имбунхе. Его сознание наконец прояснилось. – Огромная черная пустота, в которой парит Чилоэ, окруженный звездами, луной и солнцем. Из космического мрака к нам движется красная звезда – и она уже видна в дневном небе. Это знамение, посланное извне самим Генехеном.
– Ты не сообщаешь мне ничего нового, – покачал головой мэр. – Она двигается к горизонту, и мнение астрономов таково: звезда минует Чилоэ, попросту пролетя мимо.
– Нет! – воскликнул калека. – Это иллюзия. Я смотрел в небо над землей сумерек – она падает прямо на планету. Весь наш мир в огромной опасности, сеньор Раньери!
– И подверг его этой опасности кто, лично Владыка Космоса? – усмехнулся герцог.
– И никто иной! Сейчас я понимаю – Генехен созерцал нас все это время и понял, что его прежнее решение привело к ужасным последствиям. Ваше благоденствие здесь покупается дорогой ценой.
– Мир дня процветает, а миру тьмы уготованы кара и вечные муки. Все так, как и должно быть.
– Нет, приор. Изгоняя все, чего вы не понимаете, прочь из виду, блаженствуя за счет чужих страданий, вы оскверняете саму идею абсолютного добра. Послушай, – Имбунхе примолк на мгновение, обдумывая что-то, – если бы Генехен хотел просто уничтожить наш мир, он бы сделал это. Но он послал нам красную звезду как знак, как предупреждение. Мы, все мы, должны внять ему, понять, что это значит, прежде чем случится катастрофа.
Герцог де Кастро пожал плечами. На мгновение Имбунхе показалось, что он смог посеять живительное семя сомнения в собеседнике.
– Катастрофы не случится. Тентен покровительствует нам, – наконец сказал тот. – Тебе больше не о чем поведать мне, ведьмостраж?
Имбунхе задохнулся от возмущения.
– Как же ты не понимаешь? Почему не хочешь прислушаться? Не волею Тентенвилу я сижу здесь и говорю с тобой, приор! Сейчас я понимаю – не кем иным, как Повелителем Времени, я был освобожден от власти Беспощадного Змея и направлен сюда!
– Неужели? – с некоторой наигранностью удивился Раньери. – Это смехотворно, калека. Ты хочешь разрушить вековечный порядок Чилоэ, прикрываясь именем Создателя? Ты, урод в проржавевшей кольчуге? Скажи, что ты пророк его, осмелься – и я брошу тебя в самое глубокое подземелье.
Все боится времени, ведь время неизбежно несет перемены. Капля за каплей оно подтачивает любую мнимую незыблемость, и однажды ты просыпаешься в совершенно другом мире, сам того не ведая.
Повисла пауза. Имбунхе буравил светящимся взглядом мэра, тот спокойно смотрел на ведьмостража и не отводил взор.
Сердце Имбунхе заколотилось. С ужасом он понял, что его первоначальный, неотчетливо оформленный план не сработал.
Он надеялся, что какой-нибудь мудрый, могущественный правитель светлой стороны прислушается к его словам, поверит ему и… сделает что-то.
Может быть, разнесет весть по городам. Будет действовать, как поистине не безразличный к судьбе Чилоэ человек, во власти которого изменить мир к лучшему. А Имбунхе, выполнив свою роль вестника, как он ее понял, будет наблюдать, поможет советом или попросту отойдет на покой.
Но Имбунхе смотрел в глаза герцога Раньери де Кастро и видел там лишь равнодушие, безразличие чилотов светлой половины к страданиям детей ночи. Мэр был совсем не похож на солдат пограничной крепости, лицезревших мрак обратной стороны собственными глазами. Те искренне ненавидели нечисть, но в них было сочувствие – к собственным соратникам, раненым или павшим. К обиженным и обделенным несправедливостью мира. К Имбунхе.
Мэру было все равно.
Когда ты видишь чужие страдания, ты не можешь быть к ним безразличен. Когда ты встречаешься со страхом лицом к лицу, ты учишься бесстрашию.
Убери все это с глаз, заткни уши – и твое спокойствие становится непоколебимым, но глубоко прогнившим внутри. Это твердый шанкр души, артрит чувств, глаукома совести.
Перемены сулили для жителей дня лишь убытки, а потому были нежелательны. Значит, красную звезду не остановить.
Неужели Чилоэ суждено погибнуть?
– Я… – тихо начал Имбунхе. – Я…
Почва убежденности уходила из-под его переломанных ног. Приор созерцал его замешательство с полуулыбкой. Стражник взялся за цепь ведьмостража покрепче.
Имбунхе не был готов к этому повороту: никто не хотел вместо него решать судьбу Чилоэ.
Он посмотрел на стражников, что безжалостно избили его чуть раньше. Если те ничем не лучше низшей нечисти…
Значит, их предводители ничем не лучше ведьм и ведьмаков. И если Имбунхе нашел в себе силу освободиться от их влияния, то он выше их всех.
Имбунхе не может надеяться на их жалость – так пусть же они ищут его сострадания.Они не найдут его.
Судьбу мира решит он сам, единолично. Имбунхе так и не мог взять в толк, в чем же будет заключаться это решение. Чего хочет Создатель? Что несет с собой красная звезда?
Но то малое, что сейчас зависело от него, нужно было сделать. Если эти люди против истины, нельзя идти у них на поводу.
– Великий Генехен направляет длань мою, и я пророк его, – сказал Имбунхе, опустив голову. – Прочь с моего пути.
Раньери изумленно отшатнулся – до того впечатляющая сила звучала в голосе калеки. Словно только сейчас герцог заметил размеры и мощь этого гротескного существа с темной стороны, стоявшего на руках перед ним.
– Схватите его! – приказал он. – Нет, убейте его! Тотчас!
Имбунхе отступил и мотнул головой с такой силой, что стражник, державший цепь, завопил от боли – металлические звенья раздробили его руку, освобождаясь. По инерции он свалился вперед, на ковер, а остальные двое лихорадочно схватили свои арбалеты. Приор вскочил с кресла и отбежал к стене.
Ведьмостраж без единого звука принял в свою грудь два арбалетных болта. Кольчуга плохо помогает в таких случаях. Он перехватил цепь поудобнее правой рукой, стоя на одной левой, и бесстрастно крутанул наконечником в воздухе. Впервые за последние двести лет Имбунхе улыбнулся во все сорок клыков.
С гулким звоном нагрудник одного из стражников был пробит ржавым клином на конце цепи, которую ведьмостраж швырнул вперед с невероятной силой. Беднягу отбросило назад, на секунду он словно повис в воздухе – Имбунхе рванул цепь назад, высвобождая свое импровизированное оружие, – и обрушился на пол мертвее мертвого.
Ржавчина была обманчива, ибо ведьминская сталь закалялась в водах черного океана, благословленная самим Кайкаем. По кольчуге Имбунхе струилась кровь, и ржавчина словно впитывала ее, поблескивая багрянцем раскаленного металла.
Второй стражник бросил бесплодные попытки перезарядить арбалет, с воинственным криком рванул вперед и ударил калеку мечом. Имбунхе не пытался защищаться, лишь спокойно подставив под удар плечо. Придя в контакт с мерцающей красным светом кольчугой, меч жалобно звякнул и отскочил, не нанеся видимого вреда. Но его лезвие уже не блестело – пораженное мистической скверной, оно на глазах проржавело и стало рассыпаться в прах.
Имбунхе протянул свою громадную когтистую ладонь к голове противника, охватив ее целиком и склонив к своему лицу.
– Потешный, беспомощный смертный, – сказал он. – Я вижу твою душу насквозь, и вся она соткана из невежества, сшитого ложью и страхом. Неужели ты боишься своих вожаков больше, чем меня?
– Меть в горло! – крикнул герцог, видя, что руки стражника свободны.
Тот, замерший с гримасой ужаса и все еще держа в руке разъеденный меч, рефлекторно дернулся в ответ на приказ.
Горло так горло. Имбунхе переместил руку, сжал хватку и сразу отпустил. Шея жертвы издала влажный хруст, а ее обладатель осел на пол и больше не двигался.
Раньери попытался сделать рывок к выходу, но ведьмостраж чиркнул взглядом по полу перед ним, и ковер вспыхнул жарким пламенем. Перед приором поднялась плотная стена огня.
– Прочь с моего пути, – повторил Имбунхе, глядя в глаза приору.
Герцог застыл на месте, парализованный – может быть, колдовской силой светящихся серебристых глаз, а может быть, собственным страхом перед демоническим существом, которому не было дела до ударов меча и торчащих из его тела стрел.
В кабинете мэра словно сгустились тени. Неустрашимый и неостановимый, Имбунхе двинулся вперед в свете языков пламени. Стражник со сломанной рукой попытался нашарить оружие, но Имбунхе миновал его, небрежно всадив когти в грудную клетку.
Он почти дошел до дверного проема, как вдруг его тело вновь настигла судорога.
Ведьмостраж пошатнулся, упал навзничь и задергался в конвульсиях на окровавленном ковре. Его разум, неподвластный Кайкаю в такие моменты, охватило отчаяние.
Только не сейчас. Он должен идти. Должен выполнить свое предназначение, каким бы оно ни было.
Он увидел склонившегося над ним герцога Раньери. Тот сосредоточенно заряжал один из арбалетов. Руки его дрожали.
Наконец он справился с задачей, наклонился над поверженным ведьмостражем и направил арбалет тому в глаз. Шанса промаха не было.
Все не могло закончиться так. Имбунхе беззвучно взмолился к Генехену, полузабытому всемогущему богу-создателю, которому уже давно не приносили жертв, в честь которого не устраивали празднеств.
Владыка Космоса услышал его молитву. А может, это было просто совпадение.