— Но многие люди помнили, — сказал Таррен. — Ваш названый отец Асад ад-Дин помнил. Он стремился к сближению наших государств.
Полагаю, мы оба знали, что больше всего Асада интересовала не общая история, а выгодный для Калифата военный союз. Тогда в галактике были другие расклады, но с кленнонцами в любом случае выгоднее дружить, чем враждовать. Жаль, что Керим этого не понимал.
Но озвучивать эту мысль никто из нас не стал.
— Я еще раз хочу поблагодарить вас за ту услугу, которую вы оказали нам на Леванте, — продолжал Таррен. — Возможно, что именно с этого союза начнется объединение человечества. Я имею в виду, настоящее объединение.
— Если нам хватит времени, сир, — сказал Реннер.
— Во вселенной достаточно времени, адмирал, — улыбнулся Таррен. — Нужно лишь уметь правильно его использовать. Но я так понимаю, что вам не терпится поговорить о древнем флоте скаари и опасности, которую он несет.
— Скорее, я бы хотел поговорить о том, что поможет нам избежать этой опасности.
— Мои аналитики дают шестидесятипроцентную вероятность, что смерть Кридона может остановить вторжение, — сказал Таррен. — Я склонен им верить, и военная разведка тоже. Но я пока не видел ни одного достойного плана по ликвидации моего царствующего ящероподобного собрата.
— Специфика политической жизни Гегемонии такова, что внутри клана у Кридона нет достойного конкурента, который мог бы занять его место без потерь для влияния клана, — сказал Реннер. — Собственно, его и не может быть, иначе Кридон не удержался бы на вершине так долго.
— Следовательно, после смерти Кридона его клан потеряет власть над Гегемонией, — согласился Таррен. — А остальные влиятельные семьи начнут рвать друг другу глотки в борьбе за опустевший трон, и вполне возможно, это не лучшим образом отразиться на их военных планах. Поскольку древний флот скаари поддерживает связь с Гегемонией, на кораблях начнется разброд и шатание, также выяснение отношений, кто главный. Я хорошо знаю теорию, адмирал. Лучше расскажите мне о том, как вы предлагаете проверить эту теорию на практике.
— Мы добыли звездные карты внутреннего пространства Гегемонии, с помощью которых мы можем проложить безопасный курс до Кридона. Мы не сможем провести по нему большое количество кораблей, но несколько легких крейсеров имеют шанс подойти к планете незамеченными.
— Там они упрутся в орбитальную оборону Кридона, — сказал Таррен. — Нескольким легким крейсерам не взломать защиту столичной планеты.
— Не совсем так, сир, — сказал Реннер. — Конечно, мы не сможем доминировать на орбите, но пронзить щит одним мощным и быстрым ударом мы сумеем. Они очень быстро закроют брешь, но нам хватит и этого. Мы ведь не о полномасштабной высадке десанта говорим.
— А о чем именно мы говорим? — осведомился император.
— Эту задачу может выполнить один штурмовой батальон, — сказал Реннер. — Нам удалось раздобыть координаты точного местонахождения резиденции Кридона и ее примерную схему. Кроме того, у нас есть живой свидетель, которому довелось там побывать.
— Вы, Алекс…
— Да, — сказал я.
— Это было почти двести лет назад. И звездные карты, и схема внутренних коммуникаций, и ваши воспоминания — все это устарело почти на два века.
— Но это лучшее, что у нас есть, сир, — сказал Реннер.
— И вы полагаете, что этого хватит?
— При определенной доле везения, сир.
— Вы знаете, адмирал, больше всего меня пугают ситуации, когда мои военные начинают оперировать терминами вроде этого. «Определенная доля везения», — сказал Таррен. — Как правило, это означает, что четкого плана у них нет.
— Я теперь в отставке, сир, — сказал Реннер. — И у меня есть четкий план, который, вполне возможно, потребует внесения корректив на стадии реализации.
— И как же вы намерены вносить эти коррективы по ходу боя в чужой звездной системе?
— Очень просто, сир. Я надеюсь отправиться туда и руководить операцией на месте.
— Несмотря на свою отставку, о которой вы мне только что напомнили?
— В экстренной ситуации любой отставник может быть призван для продолжения службы Империи, — сказал Реннер. — И любой ветеран почтет это за особую честь.
— Вам не нравится служить Империи в качестве дипломата? У вас определенные успехи на этом поприще.
— Я военный и готов служить Империи там, где от меня больше всего пользы, — сказал Реннер.
— Это полет без обратного билета, адмирал.
— Да, сир.
— Не только для вас, но и для того штурмового батальона, что вам нужен, и для экипажей кораблей, которые вас туда доставят.
— Да, сир.
— Вы просите меня уплатить очень высокую цену.
— Империя превыше всего, сир. Кроме того, цена, которую нам придется уплатить за вторжение скаари, будет еще выше.
— Значит, вы утверждаете, что у вас есть четкий план?
— Да, сир.
— Я хочу с ним ознакомиться. Вы можете мне предоставить такую возможность сегодня вечером?
— Да, сир. — Реннер по военной привычке перешел на односложные ответы.
— Хорошо, я почитаю ваши выкладки и буду нам ними думать, — сказал Таррен. — Теперь вы, Алекс. Что я могу сделать лично для вас?
— Если вы примете положительное решение, я хотел бы отправиться вместе с адмиралом Реннером, — сказал я.
Император удивился.
— Надеюсь, вы шутите, — сказал он.
— Не шучу.
— Вы оказали нам услугу и в качестве награды за это просите отправить вас на верную смерть?
— Я понимаю, как странно это выглядит, но дела обстоят именно так.
— Зачем вам это?
— Я был на Кридоне и разговаривал с главой клана, — сказал я. — Я единственный, кто может таким похвастаться. Мое присутствие на месте может оказаться полезным.
— Я читал ваши показания, — заметил Таррен. — Не очень-то много вы там видели.
— У меня есть военный опыт, — сказал я, решив не вдаваться в подробности относительно моего визита на Кридон. — Я воевал со скаари, я участвовал в тайных операциях СБА Альянса…
— Я готов согласиться с тем, что вы можете принести определенную пользу, — сказал Таррен. — Но эти соображения не дают ответа на тот вопрос, который я задал. Зачем это лично вам?
— Скаари угрожают не только вашей Империи.
— Вот так просто? — спросил Таррен.
— Именно так.
— Нет, — сказал император. — Я не могу на это пойти.
— Потому что мое существование дает вам гарантию хорошего поведения нынешнего регента на Леванте?
— Отчасти. Я разговаривал с Джелалом и нахожу его надежным партнером, но в нашем положении лучше обойтись без риска там, где без него возможно обойтись.
— Значит, неоплатный долг является неоплатным только до тех пор, пока не вредит вашим политическим интересам? — уточнил я.
Император нахмурил лоб. Наверняка ему не понравилась моя резкость и прямота, но какого черта? Я устал быть пешкой в чужой игре и решил изменить правила.
Или хотя бы попробовать их изменить.
— Империя превыше всего, — повторил Таррен недавние слова Реннера.
Универсальная фраза, которую можно использовать в любой ситуации.
Особая ирония заключалась в том, что гарант из меня никакой. Независимо от того, разрешит ли мне Таррен отправиться на Кридон или не разрешит, я вряд ли протяну до вторжения древнего флота скаари. Но если я скажу об этом Таррену, вряд ли это поможет ему принять устраивающее меня решение.
Поэтому я буду лгать и дальше. Главное — найти те слова, которым император готов поверить.
— Это не мой мир, — сказал я. — Я не думаю, что сумею найти в нем место после всего, что уже было в моей истории. И я чувствую, что я должен отправиться на Кридон. Именно там я могу принести больше всего пользы.
— Но это военная экспедиция, а вы даже не являетесь моим подданным.
— Я уверен, эту формальность можно как-то обойти, — сказал я. — Назначив меня каким-нибудь техническим консультантом или что-то вроде того.
— А что вы на это скажете, адмирал?
— Алекс был там. — У Реннера свои резоны взять меня с собой. Пока он считает, что я могу оказаться новым воплощением Феникса, он предпочтет не выпускать меня из вида. — И я, как и все мы, наслышан о его партизанской войне на Новой Колумбии. Наверняка он может оказаться полезным. Я не смел бы просить его о таком, но если он сам настаивает, то возражать я не стану.
— Хорошо, я подумаю и над этим, — сказал император. — Хотя, должен сказать, мне не слишком нравится предоставленный мне выбор. Либо отправить вас на смерть, либо отказать вам в вашей просьбе после того, что вы сделали для Империи.
— Есть еще кое-что, в чем вы можете мне помочь.
— Девушка, потерявшая память, — угадал с первого раза Таррен.
— Именно.
— Девушка, потерявшая память, — угадал с первого раза Таррен.
— Именно.
— Мы позаботимся о достойной жизни для нее, — сказал император. — Или у вас есть какие-то особые пожелания?
— Нет. Просто я хотел бы знать, что за ней присматривают.
— За ней присмотрят, — уверил меня Таррен. — Еще что-нибудь? Ваш друг, полковник Риттер…
— Ему осталось немного, — сказал я. — Все, что ему нужно, это тишина и покой.
— Он их получит. Он может оставаться в моей резиденции до тех пор… — император осекся.
— Да, именно до этих пор, — сказал я.
— В такие минуты я понимаю, как ограничена императорская власть, — сказал Таррен. — Я хочу наградить вас, но мне практически нечего вам предложить. Я не могу вернуть память вашей подруге, я не могу продлить жизнь полковника Риттера, мне сложно отказать вам в вашей просьбе относительно похода на Кридон… Я все еще у вас в долгу, Алекс.
— Не отказывайте в моей просьбе, и я буду считать, что мы в расчете, — улыбнулся я.
— Как же я могу считать, что мы в расчете, если вы намерены отдать свою жизнь за мою Империю? — поинтересовался он.
— Не за Империю, — сказал я. — За нечто большее, чем Империя.
Император покачал головой.
— Мы так часто говорим о готовности отдать жизнь, что эти слова начинают превращаться в обычную формальность, — сказал он. — Поэтому ситуация, когда кто-то действительно готов пожертвовать своей жизнью, хотя от него этого и не требуют, зачастую становится для нас большой неожиданностью. Я был рад познакомиться с вами, Алекс.
— Я тоже был рад познакомиться с вами, Таррен. Вы возвращаете мне веру в монархию.
И в этот момент я почти не врал. Я лишь слегка преувеличил.
Император покинул свою летнюю резиденцию ранним утром. Реннер, заглянувший ко мне после завтрака, сказал, что им получено предварительное разрешение на проведение операции «Игла» и у нас есть неделя, чтобы разработать и предоставить на утверждение императора ее окончательный план.
— «Игла», — фыркнул Риттер, когда я рассказал ему новости. — Название символизирует. Скаари вот-вот ударят по нам кувалдой, а мы готовимся нанести упреждающий удар иголкой.
— Имеется в виду, что иголкой тоже можно убить, — сказал я. — Если нанести удар в самое сердце.
— Да, но когда у тебя в руках кувалда, ты вообще можешь забыть о точном прицеливании.
— Дай мне на минутку Холдена, — попросил я.
— Как будто я это контролирую, — вздохнул Риттер. — Зачем он тебе?
— Он террорист и регрессор, и мне интересно его профессиональное мнение.
— Потрясающе, — сказал Риттер. — Жизнь с каждым днем все больше напоминает мне сумасшедший дом.
— Есть желание подлечиться?
— Есть желание найти главврача и свернуть ему шею, — сказал Риттер.
— Есть мнение, что это уже сделал генерал Визерс.
— А, точно. И тут он меня опередил. До чего же пронырливый сукин с… — Риттер осекся, потому что за руль сел его темный попутчик. — Ну и чего тебе надобно, старче?
— Ты все слышал, — сказал я. — Я просто хочу знать, что ты думаешь.
— Я не знаю всех подробностей.
— Неважно, — сказал я. — Мне интересно, может ли это сработать в принципе.
— Я думаю, Кридон является ключевой фигурой нынешней структуры Гегемонии, — сказал Холден. — Его устранение имеет смысл. Я не знаю, остановит ли это корабли вторжения, но в самой Гегемонии точно начнется хаос, и что-то, скорее всего это мой богатый жизненный опыт, подсказывает мне: аналогов этого хаоса Гегемония еще не знала. Кридон должен был наступить на хвост многим влиятельным кланам, а эти ребята такого никому не прощают.
— Но не обернется ли их ярость против нас?
— Против людей и кленнонцев, ты имеешь в виду?
— Да.
— Конечно, обернется, — сказал Холден. — Но это не будет первоочередной задачей. Сначала они попытаются заполнить образовавшийся вакуум власти.
— Ты не можешь заглянуть в будущее и сказать, что из этого выйдет?
— В таком состоянии — нет, — сказал Холден. — А если я выйду из этого тела… Я уже не смогу вернуться в него, чтобы тебе рассказать.
— Сколько тебе осталось?
— Месяц, — сказал он. — Может быть, меньше.
— Жаль, — сказал я. — Мне пригодилась бы и твоя помощь, и помощь Риттера.
— Не будь таким эгоистом, — ухмыльнулся Холден. — И раз уж мы заговорили о сроках… Ты знаешь, что твоя энергия начала вытекать в никуда?
— Догадываюсь. Или я просто съел что-нибудь не то.
— Видимо, я ошибся, и последствия настигнут тебя раньше, чем я предполагал. Хотя и позже, чем всех остальных.
— Я все равно ничего не помню, — сказал я. — Так что не исключаю вариант, что ты просто ездишь мне по мозгам.
— Ну а смысл?
— Не знаю. Может, ты вовсе и не Феникс, а плод шизофренического расстройства Риттера, слетевшего с катушек после криостазиса и зациклившегося на твоей персоне.
— Хорошая версия, — одобрил Феникс. — На что только не готовы идти люди, чтобы не видеть правды.
— Таки люди?
— Ты пока еще человек, Алекс, — сказал он. — Продвинутый, проапргрейденный, но только человек.
— Насколько я понимаю, ты сейчас тоже связан ограничениями тела, в котором существуешь.
— Но я-то помню, кто я такой, и поиск смысла бытия меня совершенно не тяготит, — сказал он. — А ты, судя по всему, испытываешь комплекс вины величиной с галактику и намерен искупить причиненный человечеству вред своей героической гибелью на Кридоне. Хотя ты лично никакого вреда и не причинял.
— И в чем я не прав?
— В том, что продолжаешь думать как человек. Хотя я и должен признать, что это вынужденная ошибка. Ведь ты просто не мог научиться думать по-другому.
— Наша личность — это сумма наших воспоминаний, — напомнил я.
— Хочешь, я предскажу тебе будущее? — спросил он. — Никакой мистики, все основано на логике и знании.
— Попробуй.
— На Кридоне тебя убьют, — сказал Холден. — Собственно говоря, вас всех там убьют, независимо от того, сумеете вы ликвидировать Кридона или нет.
— Это тебе любой предскажет, — сказал я.
— Я еще не закончил. В тот миг, когда это твое тело перестанет существовать, ты обретешь другую память, — сказал Холден. — Соответственно, ты станешь совсем другой личностью. И ты перестанешь видеть смысл в последних своих действиях. Люди, кленнонцы, скаари… все это потеряет для тебя значение. После этого ты просуществуешь еще какое-то время в своей естественной форме.
— Как долго?
— Объективно? Доли секунды, может быть, чуть дольше. В материальном мире тебя не станет почти сразу.
— Ну а субъективно?
— Субъективно это может быть целая вечность. Время там не имеет особого значения, по крайней мере до тех пор, пока ты не пытаешься приложить силы к материальному миру. Для всего остального мира твоя смерть, а точнее, смерть этого твоего тела, будет очень быстрой. Для тебя настоящего этот период может затянуться очень надолго. Я, кстати, не уверен, что это намного лучше.
— И что?
— И ничего. Я просто готовлю тебя к тому, что произойдет. Хотя, конечно, к такому и нельзя подготовить.
— Еще какие-то советы?
— Не наделай глупостей.
— До смерти или после? — Со стороны этот вопрос наверняка кажется особенно идиотским.
— В обоих случаях, — ухмыльнулся он.
ГЛАВА 4
Полковник СБА Джек Риттер умер через три недели после этого разговора.
В собственной постели, ночью. Вероятнее всего, во сне.
По крайней мере, утром, когда мы нашли его мертвым, его лицо выражало только спокойствие.
Умиротворенность.
Мне казалось, что я буду готов к этому, но черта с два. Напился, даже не став дожидаться вечера.
Дело не в том, что за короткое время Риттер стал моим другом. Другом он так и не стал, скорее, приятным собеседником, с которым можно скоротать время.
И не в том, что Феникс, возможно, был последним представителем моего вида и я нуждался в его советах.
Просто это странное существо, на пороге смерти вместившее в себя целых два разума, было одной из последних ниточек, связывающих меня с прошлым. Сейчас их уже почти не осталось.
Друзья, враги, просто знакомые… Все они умерли. Мне не было нужды жечь за собой мосты, мосты уже сгорели сами.
Словно кто-то подталкивал меня в спину, вынуждая пройти по тому пути, который я уже выбрал для себя сам.
Не было у меня никакого комплекса вины, о котором говорил Холден. Да и откуда бы ему взяться, если я до сих пор не считал себя регрессором? А в чем виноват Алекс Стоун? В том, что не остановил Визерса? Так его невозможно было остановить. В смерти Азима, в криоамнезии Киры?
Нет, мы все были взрослыми людьми, мы знали, на что шли, знали о риске…