Мне показалось, что слово «племянник» он произносил с некоторой иронией, но в угаре сияющих перспектив я не обратил на это внимания. Сатян же что-то тихо у него спросил, Теодор улыбнулся. Искоса бросив на меня взгляд, покачал головой и так же тихо пробормотал о каких-то непредвиденных загрязнениях исходного материала.
– А что же твои красавицы? – спросил Сатян. – Которая из них…
– Все. Если пойдет нормально, у него будет девять жен.
– Я видел только пятерых. Ты думаешь, он справится с таким гаремом?
– Четверо решают кое-какие проблемы, – сказал Теодор. – Они скоро вернутся на Параисо. Трудностей не предвижу, у них гормональная совместимость только с ним. Вот это был самый ответственный тест, но все прошло успешно.
Я так понял, что дядя намерен мне сосватать всех девиц оптом. Вот так подарок! То не было даже мыслей о том, чтоб забраться к какой-нибудь шлюшке в постель, то вдруг сразу изобилие! Представил себя в окружении девяти прекрасных женщин. Очень возбуждающая мысль. Что он имел в виду насчет гормональной совместимости, любовный напиток, что ли?
– Насколько я знаю, – с сомнением протянул Сатян, – даже неофициальное многоженство допускается лишь в самых высших кругах Канцелярии.
– Ну и что?
– Ах, вот как… Неплохой свадебный подарочек. Я бы даже сказал, радикальный.
– Ты быстро соображаешь. Я сделаю Мика своим наместником в Метрополии. Для начала. Завтра же отправлю вас туда. Назначаю тебя его советником, регентом, консортом, ну, сам придумай название. Защиту обеспечу, остальное – тоже.
– Осталось главное – уговорить невесту, – пробормотал Сатян. – Звучит заманчиво, но вряд ли Канцелярия встретит эту новость с восторгом.
– С вами полетит Хора. Проблем не будет. Через несколько дней пришлю на всякий случай Рато и Лию, остальные прибудут, когда ты наведешь порядок в Метрополии.
– Да-а, – задумался Сатян. – Порядок я наведу. Тем более с такими девицами. Что ж, рад за Мика, он славный парень и будет, надеюсь, славным… Кстати, как мы его назовем: Верховным Правителем, Великим Канцлером, Примасом Анклава?..
– Не надо цинизма, – проворчал Теодор. – На месте разберетесь. Имена ничего не значат, а принципы управления я тебе изложил. Начнешь резвиться, строго накажу. Лучше не шали. На твое место сразу же появится великое множество претендентов, ждущих вакансии.
– Насчет имен – вопрос тонкий. А место… Нет такого места, за которое я цеплялся бы зубами.
– Знаю. Потому и ценю… И терплю твои шуточки.
– Хорошо. Самый последний вопрос: почему сам не явишься с треском и блеском? Ведь Анклав перед тобой на тарелочке лежит, протянул руку – и он твой. Может, устал?
Теодор долго сопел, хмыкал, потирал нос, словом, вел себя совершенно неподобающе для могущественного дядюшки. Как-то несерьезно, между прочим, он вдруг взял и назначил меня хозяином Метрополии, словно вспомнил о дне рождения и подарил подвернувшуюся под руку недорогую безделушку. Может, это какой-то грандиозный розыгрыш, но кто кого разыгрывает и для какой цели? Вряд ли штабеля трупов на площадке портала являются частью веселой шутки. Хотя что мы знаем о шутках судьбы?
– Я не достоин, – заговорил наконец Теодор. – Не знаю, окажется ли достойным Мик, ему еще предстоят испытания и искушения, но мои грехи перевешивают добрые дела. Власти не боюсь, она для меня – инструмент. Будь я очередным в династии, не было бы проблем. Но для сакрализации власти основатель должен быть безгрешен. А в царстве красоты – вдвойне. Пусть даже поначалу он не различает добро и зло. Чистая доска, что может быть лучше!
– Мытарь на троне, – хохотнул Сатян. – Такого еще не бывало. Впрочем, если мытарь собирает долю властителя, то рано или поздно он потребует свою долю мытаря. Далась, однако, тебе эта красота! Между прочим, за что тебя прозвали Речным Старцем?
– Ты уже задал самый последний вопрос.
– Прости, если допустил бестактность.
Теодор долго молчал, а я все думал: когда же он узнал о моем существовании? Кстати, прав-то, наверное, оказался я, а не Сатян: облава в локусе шла на меня. Волшебная история в современном исполнении: оборванец превращается в богача одним движением пальца старого чародея.
– Я же говорю, много на мне грехов, – тихо, почти шепотом, сказал Теодор. – Моя работа… Грязная работа, что и говорить. Знал бы ты, какую я проводил селекцию клонов на эмбриональной стадии! Что делать, отбор – беспощадный процесс. Вот и пришлось методом проб и ошибок портить тысячи, десятки тысяч в месяц. Все заработки шли на клонаторы. У меня не хватало средств даже на утилизатор. Отработанные эмбрионы я спускал в реку, и ее кровавые воды долго пугали кротких пейзан.
Меня в те дни лихорадило от обилия впечатлений, я не до конца понял суть работы Теодора. Расплачиваться за непонимание пришлось много позже. А тогда события стремительно рванули вперед, и вот пассажирский лайнер скоро доставит нас к цели.
Пришел Сатян, забавно выглядевший в долгополом черном сюртуке из настоящей шерсти. Он был похож на советника влиятельного торгового дома. Если подумать, приблизительно так оно и было. Из своей комнаты выпорхнула Хора. Она покружилась перед зеркалом, спросила, как ей идет платье с глубоким вырезом. Мы с Сатяном, не сговариваясь, закатили глаза и протянули обморочное «О-о-о».
Действительно, хоть ей и очень шло белое, в красном она была убийственно неотразима. Словно живое пламя окутывало ее тело. Сердце мое вдруг защемило от беспричинного страха, но в следующий миг я выбросил из головы дурацкое предчувствие огненной беды.
– Я быстро закончу, – сказала она и снова исчезла в своей комнате.
– Быстро? Так у женщин не бывает.
Сатян улыбался, но как-то натужно.
Мне показалось, он чем-то озабочен. Ясное дело, столько событий, столько невероятных падений и взлетов меньше чем за неделю. К тому же ему теперь по чину следует быть озабоченным, хотя название чину мы еще не придумали.
– Кажется, я что-то упустил из виду. – Он почесал переносицу.
– Теодор всегда был хитер на выдумку. У него в любом плане меньше трех, а то и четырех ловушек не было. Слишком все быстро и просто сейчас утряслось, не его стиль. И вот еще… Ты не помнишь, как полное имя Хоры.
– Разумеется, помню. Терпсихора – ее полное имя.
– Та-ак, – мрачно протянул Сатян. – Лия – это Талия?
– Ну… Да, а что?
– Так-так… Стало быть Эрато, Эвтерпа, Каллиопа, Мельпомена, Урания… Забавно, он даже имена подобрал соответствующие. Они тебе нравятся?
– Еще бы! – Я самодовольно ухмыльнулся. – Всех пока не видел, но вот Мена, скажем, очень хорошенькая…
– В какой-то старой книге я прочитал о том, что от брака Мельпомены и речного бога Ахелоя родились сирены.
– Разве? Но я же не речной бог.
– А вот это точно! – Он рассмеялся.
Тут явилась Хора в сиянии изумрудов и сапфиров на пламенеющем одеянии, и мы отправились в обеденный зал. Мне нравилось внимание, которым мы были окружены. Обед тоже великолепен, но я пока еще не научился на практике оценивать тонкость вкуса суфле из контрабандных трюфелей, а стоимость полусухого «Шамполиона» поражала лишь воображение, но не желудок. Со временем научусь. Все вдолбленное в меня холодное знание прайсов на произведения искусства, на редкие и ценные предметы, все, что было раньше содержимым обучающих панелей по товароведению, теперь, слившись с чувством прекрасного, которое не поддается оценке, сделает жизнь мою богаче, полнее.
После обеда мы послушали музыкантов, главным достоинством которых было то, что они очень старались. Я удобно расположился в обитом натуральной кожей кресле и, прикрыв глаза, пытался вспомнить: а что же я упустил из виду?
Во мне еще с утра вызревали слабые ростки беспокойства, медленно крепло ощущение, будто оставил на Параисо какой-то пустяк. Надо было сделать, узнать, разглядеть, и тогда, возможно, вся цельность, ясность нынешнего положения станет очевидной во всем совершенстве и красоте. Но ухватить за кончик нити все не удавалось. И чем больше я размышлял, тем меньше красоты находил в событиях последних дней. Немного раздражало, признаться, новое чувство, сбивающее привычную систему оценок. Правда, мироздание стало ярче, сочнее; обостренное восприятие знакомых сочетаний образов и звуков сейчас могло привести к неожиданному выплеску эмоций, новые глубины смыслов обнаруживались в словах, на которые прежде я бы не обратил ни малейшего внимания. Фальшь? Неискренность? Обман? Не было этого в словах и поступках дядюшки Теодора. Случись такое, Сатян первым бы унюхал неладное. Жизнь моя раньше была простой и ясной, а теперь внезапный дар порождал мелкие трещины сомнений. Я искал и находил в событиях последних дней что-то некрасивое, незавершенное, возможно, постыдное.
И вот, когда вздрогнул лайнер, доставив нас в Метрополию, поднялись щиты и грянул приветственный марш, подобающий встрече лайнера первого класса, я наконец вспомнил, что так и не повидал отца.
Чужие долги
Пролог. Кто подарки нам принес?
Шуба, колпак и красный нос – этого вполне хватит, чтобы тебя приняли за Деда Мороза, Санта Клауса, Папашу Ноэля или любого другого придурка, взявшегося за хлопотное дело потешать детишек на радость их воспитателям. А вот и посох, и большой мешок с подарками, так что все в порядке. Пора, пора их раздавать. С каждым часом Новый год становится все ближе, а добрая половина человечества уже перевалила в следующий, двадцать второй век. Я принадлежу, наверное, к недоброй, раз застрял в двадцать первом…
В зеркале моя кривая улыбка облагорожена большой белой бородой, от которой несет пылью и свербит в носу. Кровать скрипит, пьяное бормотание и дрыганье ногами сменяется могучим храпом. Хозяин шубы и колпака, наверное, видит сны, в которых он скачет с детворой вокруг елки. Это мне стоило двух бутылок первача дедовской выгонки. Кстати, минут двадцать назад позвонил дед, скептически хмыкнул, увидев мой наряд, поздравил с наступающим, велел не суетиться и отключился.
Пора. Лифт, конечно, не работает. Редким по нынешним временам снегом занесло панели батарей на крышах, растаять он еще не успел, а батареи сели еще днем. Впрочем, ближе к полуночи городская управа обещала включить свет, несмотря на то что годовую норму выбрали еще в ноябре.
На центральных улицах светло как днем. Витрины магазинов ярко освещены. В праздники хозяева не жалеют горючего для генераторов, в такие дни и ночи торговля идет вовсю, ну а инспекторы тоже люди и в такие дни смотрят на нарушения сквозь пальцы, в которых зажаты кредитные карточки.
Я иду медленно, спокойно, патрульные провожают меня веселыми взглядами. Народу на улицах мало, все сидят сейчас в своих уютных жилищах в кругу семьи…
В прошлом году этот праздник я встречал у деда на заимке. Тошка прыгал со скамьи на большую медвежью шкуру, кувыркался на ней, чуть не сшибая елку, пытался дотянуться до высоко подвешенных стеклянных шаров, невесть откуда раздобытых дедом, а мы сидели за столом и нарезали тонкими ломтями дедовы мясные припасы. Объявись у нас тогда инспекторы контроля, за кабаньи окорока и копченых перепелов отвечать пришлось бы всерьез… Ну да плевать мы с дедом хотели на инспекторов: сынуля был доволен, а это главное.
Неприятности начались после Нового года. Вдруг объявились какие-то серьезные тетки и сказали, что Комиссия по образованию снизила возрастной ценз, и теперь тестировать деток малых на профпригодность будут не с шести, а с четырех лет. Тошке уже скоро пять… Еще говорили что-то насчет нового распределения обучающих ресурсов, а потом вручили повестку и велели не опаздывать.
Да, лучше не опаздывать… Вот когда мне было шесть лет, родители на две недели позже вернулись с путины, а бабка, старая, выжившая из ума прога сидела с утра до вечера в Сети и совершенно выпала из времени и только иногда впадала обратно, чтобы покормить меня. На родителей тогда сильно нажали, намекали, что Реестр хоть и велик, да квоты не бездонны, и пусть у меня хорошие данные, но все приличные места по нашему региону уже выбраны, надо было раньше суетиться… Намек родители поняли, но взятку сунули как-то коряво, попались и в итоге оказались на принудработах, а меня отдали на воспитание в семью баптистов-переселенцев. Много лет спустя меня нашел дед, о котором я ничего не знал. И не мудрено: он сбежал от бабки, когда мне и года не было…
В тест-холле Комиссии Тошке понравилось. Там все сверкало, переливалось, на стенах бегали, прыгали и кривлялись персонажи из детских комиксов, большие диваны и маленькие пуфики окружали пальмы – почти как настоящие. Да-а, денег у них хватает…
Нас проводили в лабораторию, меня усадили в глубокое кресло, а Тошке велели подышать в разноцветные трубочки. Он послушно дул в них, потом пересел за стол с мониторами и стал тыкать пальцем в разложенные перед ним предметы, следуя указаниям строгой толстой женщины в белом халате. Она говорила с сильным акцентом. Наверное, американка… А в это время чин в форме старшего инспектора устало жаловался мне на то, как некоторые безответственные родители накачивают своих детей перед тестами церебростимуляторами, надеясь, что интеллектуальный допинг поможет их чадам попасть в более высокие разряды Реестра профессий. «Но вы, – сказал он мне немного погодя, – сознательный родитель, у вашего сына все чисто, а показатели весьма неплохи. И даже более чем неплохи», – добавил он, глянув в планшет, который держал в руке.
Толстая женщина ласково погладила Тошку по голове, улыбнулась мне, сверкнув неестественно белыми зубами, и ушла.
Я работал тогда на небольшом предприятии по переработке рыбной муки в кормовые добавки. Хотя и был в свое время неплохим специалистом по спутниковым антеннам. Но где-то очень далеко серьезные дяди решили, что в наших краях следует развивать туризм. Выкупили у хозяина заводик и прикрыли его. Полгода я сидел без работы. Потом наехали какие-то шустрые индусы, вырубили затопленный лес у побережья и принялись строить отели. Я устроился электриком в большой офис, который вырос у старого порта, как гриб в сырую погоду. Платили хорошо, я стал доплачивать соседке, чтобы она не только кормила и присматривала за Тошкой, но и водила гулять. У меня накопились на счету вполне приличная сумма, и я собрался завести свое дельце. Но все пошло наперекосяк…
В конце августа меня вызвали в Комиссию по образованию и стали выпытывать, какие у меня соображения относительно будущего моего ребенка. Ну, я им прямо сказал, что в жизни ни разу не пользовался дотациями, зарабатываю неплохо и через пару лет устрою его в частную школу. На это мне принялись долго и терпеливо втолковывать, что сейчас идет пересмотр Реестра, вычеркнуты одни профессии, добавлены другие и что не все частные школы получат лицензию на новые обучающие технологии. «А образовательные ресурсы, – назидательно говорил мне суровый юноша, – не беспредельны». «Это вы насчет того, – спросил я, – что дети глупеют от загрязнения воздуха и воды, что ли?» Юноша очень испугался, замахал руками и заявил, что такие зловредные слухи должны пресекаться самым суровым образом, поскольку все Объединенные Комиссии тщательно следят за здоровьем подрастающего поколения.
Дальше – больше. Он добавил как бы невзначай, что мой сын показал весьма неплохие результаты, и поэтому его воспитание не может быть лишь моей обязанностью. «Комиссия по образованию, – торжественно сказал он, – берет на себя дальнейшие заботы по его профориентации». «Какой ориентации», – тупо спросил я, не понимая, к чему он ведет. И тут в кабинете объявился еще один инспектор, пожал мне руку и поздравил с тем, что мой сын попал в высшие разряды Реестра. А это означает весьма высокий шанс получить специальность управляющего, а то и топ-менеджера. Перед мальчиком открывается возможность работы в техноцентрах, а со временем, кто знает, он может вернуться сюда в качестве Полномочного Представителя…
Мелкий снег таял в воздухе, идти по скользким плитам было тяжело, да еще мешок за плечами тянул назад. На машине, конечно, было бы удобнее, но меня бы тогда останавливали на каждом перекрестке. Через мост я перебрался в компании с веселыми японцами, которых в наших краях становилось все больше и больше. Ну, куда им деться, бедолагам, если половина их островов под воду ушла! Это они сейчас так веселятся, а лет десять назад ходили как прибитые… За мостом японцы рассосались по своим якиториям жрать сырую рыбу, а я направился к светлому пятиэтажному зданию, которое виднелось в конце проспекта.
Снег перестал таять. Неужто кончилось потепление и реки снова встанут? Это мне сейчас ни к чему!
У ворот я улыбнулся в глазок наблюдения, спел частушку про горбатого Деда Мороза и залепил глазок грязным снежком. Ворота распахнулись, и вышел удивленный охранник. На его вопрос, к кому это пожаловал Дед Мороз, я без лишних слов приветственно взмахнул посохом и опустил тяжелую дубинку прямо ему на голову. Ну ничего, скоро очухается.
Подниматься по лестницам в толстой жаркой шубе с мешком было нелегко. Лифт здесь, конечно, работает, но ключи от него, наверное, у охранника, а пошарить в его карманах я сразу не сообразил.
На третьем этаже, там, где спальни, вдруг распахнулась дверь дежурки и появилась воспитательница. В полумраке она все же разглядела мое одеяние и сердито сказала, что я спьяну все перепутал и школа для недоразвитых вовсе не здесь, а сейчас я должен исчезнуть со своими подарками, пока она не позвала охрану. Пришлось оглушить ее мешком.
Я человек мирный и чту законы. Но Боже упаси кому-либо встать между мной и моим ребенком. Чужой хлеб и с медом горек – это я навсегда запомнил.
Стало быть, в сентябре Тошку забрали в Центр профориентации. Поначалу я воспринял это нормально. Мало у кого ребенок обучался в Центре. Большие надежды, радужные перспективы… Навещал его каждый день, в родительские часы. Я там все облазил, обнюхал. Да, со школой не сравнить, даже частной. Здесь и техника новая, и еда качественная, а каждому ребенку по комнате полагается – ну, вообще, прямо как большим начальникам. С детишками и не занимались даже, только играли с ними, кормили. Им вроде нравилось, только когда я уходил, у Тошки глаза наливались слезами, но тут же набегали воспитательницы, тормошили, совали игрушки, развлекали-отвлекали…