— Да, я думаю, да. Говорю же, она была умна. Прекрасно разбиралась во всяких уличных типах, вот только насчет себя самой ничего не понимала. Но она знала, как соблюдать осторожность, каких типов избегать.
— А парень какого типа мог бы ее привлечь?
— Ну… он должен быть чистым. Не просто прилизанным, он должен правильно выглядеть, правильные вещи говорить. Джо говорит, Дина ей сказала, что он учится в Колумбии. Это могло бы заинтересовать Дину. Я ведь учусь в Колумбии, она сама собиралась поступать на будущий год. Для него это удобный случай, понимаете? Да, и манеры. Он должен был быть вежливым. Если бы он с самого начала стал слишком сильно наседать, ее бы это отпугнуло.
В Нью-Йорке полно других колледжей, размышляла Ева, но он упоминает именно тот, в котором учится один из ее ближайших друзей, куда она сама собирается поступать. Нет, это не может быть совпадением.
— Он ее изучал, выслеживал, устанавливал ее привычки и предпочтения. Действовал неспешно. — «Нет, — подумала Ева, — это не похоже на наркоторговца или одного из его костоломов». — Макмастерс запланировал это путешествие десять дней назад. Ублюдок был уже готов к броску. Это его шанс. Наверняка она похвасталась и сказала, что ее отца повысили в звании.
— Она послала мне текстовое сообщение, как только узнала, что его повысили, — подтвердил Джеми. — Думаю, она разослала сообщения всем, кого знала. Она страшно гордилась им. Я удивился, что она не поехала вместе с родителями. Это же было семейное торжество.
— Девушка на первом этапе влюбленности, — заметила Пибоди. — Ей не хочется уезжать на выходные с родителями, когда можно остаться дома и повидаться со своим парнем. Даже если она сомневалась, даже если не знала, поехать или остаться, стоило ему сказать слово, намекнуть, что он будет по ней скучать, и она осталась.
— Будем работать с тем, что у нас есть, — решила Ева. — Пибоди, свяжись с кем-нибудь в Колумбии на тот крайний случай, если он сказал правду. Мне нужен список всех студентов мужского пола — да, и служащих тоже, — нанятых или поступивших за последние пять лет, если они родом из Джорджии. Возраст — от восемнадцати до тридцати.
Пока идет проверка, позвони Бакстеру: он со своим напарником снова на дежурстве. Пусть возьмут на себя Гарсию, потом пусть повторно обойдут соседей. И пусть расширят поиск до радиуса в три квартала.
У себя в кабинете Ева заказала проверку схожих по почерку преступлений и провела поиск через Всемирную систему уголовных архивов, любимое детище Финн, чтобы не исключить глобальный аспект. Она проверила даже населенные искусственные спутники.
Пока компьютер трудился, Ева установила в кабинете доску, чтобы образ Дины — живой и мертвой — остался с ней до конца расследования.
— Умная девочка, — пробормотала Ева, прикрепляя к доске фотографии и отчеты, нанося хронологическую шкалу. — Дочь полицейского. Все говорят, что ты умная. Но ведь ты совсем еще девчонка! Симпатичный парень обратил на тебя внимание, сказал нужные слова, взглянул на тебя пристально… И вот ты уже совсем не умная. Просто наивная.
Сама Ева наивной не была. И дочерью полицейского она тоже не была. Она сама была копом — закаленным, циничным копом, скверной задницей. Рорк обратил на нее внимание, сказал нужные слова, взглянул пристально из-под ресниц… Она не могла бы сказать, что вела себя по-умному. Она нарушила ею же самой установленные правила, пошла на риск, влюбилась в него, хотя знала, что он опасен. Он ведь был подозреваемым по делу об убийстве.
Нет, она не вела себя по-умному. Она была ослеплена. Так почему же Дина должна была вести себя иначе?
— Я знаю, что ты чувствовала. Вернее, думала, что ты это чувствуешь, — уточнила Ева. — Я знаю, как он до тебя добрался, как сломил твое сопротивление, как прорвал твои оборонительные рубежи, как затуманил мозг. Мне повезло. А тебе нет. Но я знаю, как он сумел подобраться к тебе так близко.
А теперь вместо того, чтобы рассуждать как девчонка, она должна была рассуждать как следователь.
Ева повернулась к автоповару… и замерла.
Кофе, вспомнила она. Первый подарок Рорка — мешочек кофе. Настоящего кофе. От такого подарка она не могла отказаться. Настоящий кофе был для нее ценнее горсти бриллиантов.
Такой милый, такой заботливый. Именно то, что ей нужно.
А Дине дарили нечто такое? Нечто небольшое, ни к чему не обязывающее, именно то, что нужно.
Ева вернулась к столу и внимательно вгляделась в фотографию Дины. Музыка и театр, вспомнила она. И чтение. Все эти музыкальные диски… Может, он сварганил для нее диск? Вот — композиция специально для тебя. Или стихи — разве женщины не балдеют от стихов, особенно если их написал мужчина? Специально для своей девушки?
Она хотела вступить в «Корпус мира» или «Образование для всех». Но вряд ли существует на свете подарок, имеющий отношение к этим организациям. Ева такого придумать не могла.
Ее компьютер подал сигнал о завершении первого задания. Ева села и начала читать дела, пока компьютер, урча, выполнял остальные задания.
Ничего не выскочило, хотя она больше часа читала, анализировала, сравнивала, проверяла информацию по делам об изнасилованиях и убийствах. Поиск в международных архивах дал тот же результат. Несколько натянутых предположений — надо будет их проверить, — но интуиция подсказывала ей, что это для проформы. Но проверить все равно придется.
Ева успела проверить и отбросить половину предположений, когда в кабинет вошла Пибоди.
— Получила частичный список из Колумбии — на тех, кто учится и работает сейчас. На бывших получу только завтра. На данный момент там есть шестьдесят три студента из великого штата Джорджия, четыре инструктора, один охранник и двое других служащих. Охранник староват, ему тридцать, есть еще сторож, ему двадцать четыре, и ремонтник, ему двадцать шесть.
— Мы проверим их прошлое. Их всех.
— Я вообще не думаю, что он сказал ей правду.
— А я думаю, он сказал ей столько правды, чтобы это прокатило, если бы ей вдруг вздумалось поиграть в дочь полицейского и все это проверить. Он слишком осторожен, он не мог так подставиться.
Пибоди указала на автоповар и получила в ответ кивок.
— Думаешь, он там учится? — спросила она, программируя кофе.
— Я думаю, он мог подделать записи, чтобы его имя выскочило, если ей вздумается проверить. Не исключено, что он уже об этом позаботился, стер запись. Вот что он мог бы сделать, если был по-настоящему осторожен. Найти студента, клонировать его удостоверение, представиться ей под этим именем или изменить имя, это уж на его усмотрение. Готова поспорить, он подделал студенческий билет. По нему же скидки дают, когда идешь в кино, в театр или на концерт. Он водил ее и в кино, и в театр, значит, показывал билет. И этот билет должен был пройти сканирование.
— Я об этом не подумала. Вот почему зарплата у тебя хоть и паршивая, но все-таки самую малость больше, чем у меня. — Пибоди передала Еве кружку с кофе. — Выходит, один из этих шестидесяти трех может оказаться его двойником. А может, у него был напарник?
— Он работает один. Напарнику надо доверять. А кому он может настолько довериться? Нет, лучше работать одному: так надежнее. Держу пари, за последнее полугодие билет одного из этих шестидесяти трех пропал. То ли украден, то ли потерян. Он клонировал студенческий билет, заменил фото на свое, может, подделал анкетные данные, если надо. Если Дина что-то заподозрит и захочет проверить — пожалуйста, он числится студентом. А пока давай-ка их прокачаем. Расставим все точки над «i». Завтра проверим, не подавал ли кто-нибудь из студентов заявление о выдаче дубликата. Возьми первых тридцать, — приказала Ева. — Я возьму остальных. Можешь работать здесь или дома. Встретимся в моем домашнем кабинете завтра в семь ноль-ноль.
— А ты куда собираешься?
— Хочу вернуться на место, пройтись по дому, а потом поеду к себе, проверю свою порцию студентов. Перешли данные по Колумбии на мой домашний комп.
— Ладно, — кивнула Пибоди. — Если что-то найду, сразу дам тебе знать.
Она ушла. Ева допила кофе и позвонила Рорку.
— Успехи?
— Это будет нелегко. И скорых результатов не жди.
— Я здесь закончила. Вернусь на место, хочу пройтись по этапам, потом буду работать дома.
— Давай встретимся в гараже.
— А как же твоя работа, нелегкая и нескорая?
— С благословения капитана часть блоков переправят в мою домашнюю лабораторию. У меня там оборудование мощнее. Через пять минут.
Он отключил связь.
Ева загрузила в сумку все, что ей было нужно, отослала копии всех отчетов, заметок, файлов на свой домашний адрес. По дороге в гараж она приняла звонок от одного из офицеров, обходивших соседей с опросом. Все живущие в одном квартале с убитой вернулись домой, все были опрошены. Никто не видел, чтобы за время выходных кто-то, кроме самой Дины, входил или выходил из дома Макмастерсов.
Может, Бакстеру и его верному помощнику Трухарту больше повезет, думала Ева. Или она сама вместе с Пибоди что-нибудь обнаружит, обходя с утра пораньше парк. Но если преступник ухитрился не оставить ни следа на месте изнасилования и убийства, если не пожалел времени и сил, чтобы завершить задачу, и ничего не упустил, вряд ли он где-то засветился вместе со своей жертвой. Шансы невелики.
И все-таки кто-то где-то должен был их видеть. Тут главное — вспомнить, вот в чем проблема.
Они гуляли, ели, разговаривали, играли. Это было в городе, это тянулось несколько недель. Надо найти хоть одно место, одного свидетеля, одну трещину в его броне. Надо бить в эту точку, надо расширять трещину.
Ева подошла к своей машине, прислонилась к багажнику, извлекла электронную записную книжку, чтобы внести новые записи.
Колумбия. Студенческий билет.
Джорджия. Южный акцент.
Правда или ложь? Если правда, почему он сказал правду? Если ложь, почему солгал?
Пропавший мобильник, карманный компьютер, возможно, электронный дневник, сумка. Что еще было в сумке? Что-то важное? Что это было для него — защита или трофей?
Она подняла голову, когда Рорк пересек гараж и подошел к ней.
— Когда ты был воришкой и обрабатывал лохов, тебе случалось имитировать акцент?
— Да, ну ты и нашла время и место об этом поговорить. Мне бы не хотелось в полицейской лавочке обсуждать такую тему. Ну, раз уж ты работаешь, я сяду за руль.
Он дождался, пока они оба не сели в машину, и только потом ответил на вопрос:
— Да, бывало. Все зависело от лоха. Но, как правило, мне верно служил ирландский акцент, его было вполне достаточно. Иногда я его усиливал, наваливал сверху говор Западного графства, а бывало, наоборот, приукрашивал: начинал говорить как выпускник частной школы.
— Я вот что имею в виду: если это было дело долгое, если оно растягивалось на несколько недель и требовало активного общения с лохом, было бы проще и безопаснее держаться того, что тебе по природе ближе. Усиливать или приукрашивать, но придерживаться основ.
— Совершенно верно, — согласился Рорк, направляя машину в верхнюю часть города. — Стоит раз проколоться, и можно все дело развалить.
— Парень сказал ей, что он родом из Джорджии. Ей нравится акцент, она даже подружке об этом рассказала. Он умен, а тут умно пустить в ход то, что у тебя есть, то, что тебе удобно. Может, он и вправду жил на юге хотя бы какое-то время. Он ей сказал, что учится в Колумбии, так, может, это тоже правда? Может, учился или, во всяком случае, знает достаточно, чтобы не проколоться и знать, что сказать, когда она говорит: «Слушай, у меня там друг учится». К чему прокалываться на таких деталях? Трудно поверить, что ему девятнадцать. Откуда у девятнадцатилетнего парня столько терпения, самообладания, выдержки? — Ева бросила взгляд на Рорка. — Хотя кое у кого все это есть.
Рорк перестроился в другой ряд и втиснулся в просвет между машинами.
— В девятнадцать у меня была за плечами целая жизнь. К девятнадцати я успел побывать уличным крысенышем, воровал, жульничал в карты и уже стремился послать все это к чертям собачьим. К тому времени я уже набил руку во многих делах и понял, какую важную роль играют терпение и самообладание.
— Убийство и воровство — разные вещи.
— Совершенно разные, — кивнул Рорк. — Тем более когда речь идет о предумышленном убийстве невинной девочки. Тут все упирается в мотив, не так ли? Спланировать, провести, завершить так, как он это сделал, тут нужен сильный мотив. Но кое для кого острые ощущения — сами по себе уже мотив.
— Не похоже, чтобы это было ради острых ощущений, — возразила Ева. — Для этого тут все слишком педантично и расчетливо.
Рорк заговорил не сразу. Он обогнал экспресс-такси и проскочил перекресток за секунду до переключения светофора на красный.
— Когда я казнил тех, кто пытал и убил Марлену, это было расчетливо. Преднамеренно и хладнокровно. Кто-то мог бы подумать иначе, глядя на результаты, но мне-то лучше знать. Там не было острых ощущений. Ни капли.
Ева подумала о юной дочери Соммерсета, о девочке, которую Рорк считал своей сестрой. Ее использовали и убили, чтобы сделать ему предупреждение.
— Дина не была казнена. Если и есть сходство, то только между нею и Марленой. Месть. Я все время к этому возвращаюсь. А с другой стороны, он мог бы ее уничтожить десятками разных способов и в другое время. Он мог ее похитить, заставить Макмастерса пройти через ад, прежде чем убить ее.
— Но ты считаешь, что ему нравилось играть в милого дружка. Растянуть игру, заставить ее влюбиться. Может, ему нравятся игры. Если ему и нужны острые ощущения, то лишь на этом этапе. Хладнокровно и обдуманно. Значит, он способен очаровать девушку и использовать это с конкретной целью: отнять у нее жизнь.
Когда Рорк подъехал к дому Макмастерсов, Ева вышла из машины и стояла, поджидая его.
— Сейчас на часах уже больше, чем было, когда он сюда пришел. Наверняка он шел пешком. Мог прийти с любой стороны, мог даже из парка выйти. Пока не найдем кого-то, кто видел его в тот вечер, точно не узнаем. Он принес с собой «браслеты», принес наркоту. Вечер теплый, но на нем могла быть куртка. Многие подростки их носят. Не потому, что нужно, а потому, что модно. Наручники, возможно, в кармане, то же самое с наркотой. Но ему нужны инструменты для сигнализации, разве не так? Может, у него была сумка через плечо или рюкзак. А может, он просто рассовал инструменты по карманам. Вот возьми Макнаба, у него в штанах миллион карманов.
— С курткой можно было бы заткнуть наручники за пояс сзади, прикрыть их. Копы часто так делают, — заметил Рорк.
— Я думаю, он шел прогулочным шагом — просто молодой парень, идущий куда-то по своим делам. Просто еще один подросток или студент, хорошенький, чистенький, прилично одетый. Никто не обращает на него внимания. Я думаю, он позвонил ей где-то за пару кварталов от дома, чтобы держать ее у телефона, как ты сказал. Может, просто сказал: «Я уже рядом», а может… ну да, может, сделал вид, что хочет уточнить адрес. Это было бы умно. Она бы его вела по телефону, ждала бы его появления, открыла бы дверь еще раньше, чем он успел бы подняться на крыльцо.
— Она тоже хотела впустить его в дом как можно скорее, тебе не кажется? Она же не хотела, чтобы кто-то из соседей рассказал родителям, что к ней приходил мальчик, пока их не было дома.
— Верно подмечено. — Ева прищурилась. — Да-да, очень верно. Они могли даже заранее договориться, когда он предложил встретиться у нее дома: «Я тебе позвоню, когда буду на подходе, чтоб ты была готова». Их маленький секрет.
Она уже мысленно видела это, пока поднималась по ступенькам крыльца, вскрывала полицейскую печать и открывала замки универсальным ключом.
— И все-таки кто-то мог его увидеть. Он этого не боится. Дина будет мертва, игра окончена. Но он позаботился, чтобы они увидели совсем немного. Чтобы никто не мог его описать. Так что, держу пари: куртка, возможно, бейсболка, черные очки. Идет, наклонив голову, сунув руки в карманы, наушник или даже пара наушников. Может, свидетели опишут его рост и телосложение, цвет кожи. Ну и что? Даже очевидцы редко дают верное описание. Он всего лишь парень, идущий на свидание.
Ева остановилась в прихожей, ей хотелось получше все обдумать.
— Она взволнована. Он ее целует: здравствуй, милая. Все еще славный, застенчивый юноша. Ему надо поддерживать легенду, чтобы взять ее без борьбы, чтобы у нее не было шанса оказать сопротивление, или сбежать, или содрать с него хоть кусочек кожи. Она включила музыку, она же любит музыку. Они любят музыку. Может, показала ему дом, а может, провела прямо в кухню, достала еду, напитки. Ева прошла вместе с Рорком в заднюю часть дома.
— Ей так весело, она так волнуется… Ужин вдвоем. Только вдвоем. Он осторожен, старается ни до чего не дотрагиваться, а если дотронулся, запоминает, чтобы потом протереть это место. Опять прячет руки в карманы. Застенчивый мальчик. Они же дети, значит, они едят здесь, на кухне. Вот прямо здесь.
Ева подошла к голубому столу с мягкими табуретками. Отсюда открывался вид на маленький задний дворик, огороженный высокой стеной.
— Садятся друг напротив друга, так можно поговорить. Смотреть ему в глаза, пока разговариваешь. Едят, смеются, шутят, флиртуют. Ах да, хочешь еще шипучки? Он, конечно, хочет, а когда она встает, чтобы принести ему шипучку, он подсыпает дурь ей в питье. Это так просто! Ее слегка развезло, на минуту она чувствует себя как-то странно, но включается «Зонер», он смягчает действие барбитурата. Она просто отключается. Легко и плавно. И он несет ее наверх. Дина весила сто тринадцать фунтов. Мертвый груз, но не так уж много, молодой здоровый парень сможет отнести ее наверх. Тут всего-то один лестничный марш.
С этими словами Ева вышла из кухни и начала подниматься по лестнице.