Автобуса долго не было, Настя замерзла на остановке да к тому же почувствовала такой сильный голод, что даже голова закружилась. Огляделась по сторонам в поисках киоска с каким-нибудь фаст-фудом, но ничего подходящего не увидела, поэтому купила пакетик картофельных чипсов. Вообще-то она эти чипсы терпеть не могла, они были вкусными, пока их ешь, однако уже через сорок минут у Насти начинался приступ жесточайшего гастрита, но голод на этот раз оказался сильнее нелюбви и к чипсам, и к гастриту. Конечно, если бы в киоске нашлась какая-нибудь шоколадка, это было бы куда лучше, но шоколадки не было. Зато были ненавистные чипсы аж пяти разных сортов.
Она все еще стояла на остановке, когда в кармане куртки затрезвонил мобильник.
- Аська, ты скоро придешь? - раздался голос Чистякова.
- Я автобуса жду, стою возле кинотеатра.
- И давно ждешь? - почему-то осведомился муж, и голос у него был каким-то странным.
- Минут тридцать, наверное. А что?
- Ничего. И много вас там таких ожидающих?
- Нет, я одна. Леш, а в чем дело-то?
- Асенька, тебя грамоте учили, чтобы ты читала то, что написано. Объявление видишь?
- Какое объявление?
- Посмотри внимательно, там на стекле должно быть объявление. Во всяком случае, вчера я его там видел. И на остановке возле нашего дома оно тоже есть.
Настя оглядела стеклянную будку остановки. Действительно, листок какой-то приклеен. Елки-палки, автобусный маршрут с сегодняшнего дня на целую неделю отменен в связи с ремонтом дороги. «Пользуйтесь другими видами общественного транспорта», - советовало объявление и вежливо извинялось за доставленные неудобства.
- И что мне теперь делать? - жалобно спросила она. - Пешком идти?
- Ходить полезно. Но если ты очень устала, я могу за тобой приехать. Или Коротков. Хочешь?
- Кто?! - чуть не закричала она.
- Коротков, дружок твой ненаглядный. Он занял оборону в нашей квартире и сказал, что не двинется с места, пока с тобой не повидается. Могу его за тобой прислать.
- Ладно, - обреченно вздохнула Настя, - присылай Короткова. Хоть какая-то польза от него будет.
Коротков подъехал через четверть часа. Все это время Настя, стоя на остановке, настраивала себя на самые решительные действия в ответ на предполагаемые попытки втянуть себя в обсуждение, а то и в работу по новым преступлениям. «Ты, Коротков, конечно, хитрый и ловкий, и ты легко можешь меня обдурить, - твердила она себе, притоптывая ногами на пронзительном апрельском ветру, - но если я проявлю стойкость и твердость, то ты меня не сломаешь. Я знаю, зачем ты приехал и сидишь у меня дома, я знаю, о чем ты сейчас станешь говорить со мной, и моя задача - не поддаваться, не повестись на твои просьбы и - главное - на собственный интерес, который может внезапно вспыхнуть, захватить меня, и тогда прощай отпуск и все мои научные планы. Я втянусь, заброшу диссертационные дела и в результате снова окажусь на том месте, откуда начала движение. Да, может быть, я окажусь полезной и даже сумею вычислить, и отловить очередного убийцу. Еще одного. Сто двадцать шестого или триста восемьдесят пятого. Но жизней-то у меня не сто двадцать шесть, жизнь у меня одна, и если я не позабочусь о ее устройстве, то кто эти сделает? Кто, если не я сама? А двести двадцать шестого убийцу и без меня есть кому ловить. Да, вот так и скажу ему. Так и скажу. Главное - не дать себя втянуть».
Когда рядом с ней затормозила машина, Настя глянула на нее мельком и отвернулась. Это не Юркина ржавая «копейка», это красный «Форд Эскорт».
- Эй, але, подруга!- раздался из окна машины голос, который почему-то оказался Юркиным. - Не делай вид, что ты меня не видишь.
Настя в изумлении подошла к машине, открыла дверцу.
- Это что, Коротков? Ты угнал тачку?
- Обижаешь, - он укоризненно покачал головой, - это Иркина. Семилетка.
- А кинозвезды, значит, теперь пешочком ходят? - усмехнулась Настя, усаживаясь в салон.
- А кинозвезды теперь получают хорошие гонорары и покупают себе новые машины, - отпарировал Юра. - Моя красавица со вчерашнего дня на «Пежо-20б» раскатывает. А мне вот с барского плеча «фордец» перепал. Теперь не будешь ныть, что тебе ноги девать некуда. Смотри, сколько места!
- И теперь ты скажешь, что приехал ко мне в гости специально, чтобы похвастаться машиной, да? - ехидно спросила Настя. - И никаких других намерений у тебя не было. Коротков, не делай из меня дурочку, ладно?
- Слушай, ну почему ты все время норовишь меня обидеть? - возмутился он. - Да, я хотел, но не похвастаться, а дать тебе возможность разделить со мной радость, потому как ты есть моя любимая подруга жизни и труда. И кроме того…
- Вот именно, я так и знала, что у тебя есть это «кроме того», - сердито перебила его Настя. - Коротков, имей в виду, я не дам тебе втянуть меня в работу, даже и не пытайся.
- Очень надо! - фыркнул он. - Без сопливых обойдемся. Я тебе привез информацию к размышлению, между прочим, а ты, вместо того, чтобы сказать спасибо, наезжаешь на меня.
- Что за информация?
- О нашей будущей судьбе. Из первых рук, между прочим, прямо из самого нашего родного министерства.
- Ты имеешь в виду реформу МВД?
- Ее, родимую, ее, ненаглядную. Значит, слушай сюда, подруга. Если то, что они там придумали, пройдет, мы будем называться не МУРом, а Департаментом по борьбе с общеуголовной и организованной преступностью. ДэБэООПэ. Не кисло?
- Невкусно, - поморщилась она. - И что, в этом состоит вся реформа?
- Да ну тебя, дай договорить. В нашей конторе будет девять управлений, а в них - тридцать семь отделов. Наше с тобой управление, если нас, конечно, не выгонят куда-нибудь, будет называться управлением «Л» - управление по борьбе с преступлениям против личности. Но самое главное, подруга, я приберег под конец: в каждом управлении будет специальный аналитический отдел. Вот!
- Ну и что «вот»? Даже если меня туда переведут и дадут возможность заниматься своей любимой аналитикой, все равно в сорок пять лет выпрут пинком по мягкому месту.
- Да понимала бы ты что-нибудь! - рассердился Коротков. - Кто тебя выпрет, если ты будешь начальником отдела и полковником?
- И кто же это, интересно, сделает меня начальником?
- А вот это ты не волнуйся, найдутся добрые люди, умеющие ценить специалистов.
- По-моему, ты излишне оптимистичен, Юрочка, - вздохнула Настя. - Знаешь, почему сын генерала не может стать маршалом? Потому что у маршала есть свой сын. А у твоих добрых людей есть свои друзья и родственники, которых надо будет посадить в кресло начальника.
- Ничего-то ты не понимаешь, а еще якобы умная. Ты хоть представляешь себе, что такое Афоня?
- Ага, мой однокурсник, - буркнула она. - Бывший троечник. Афоня-то тут при чем?
- А при том, что у него знаешь какие связи? Голову даю на отсечение, что его сделают начальником управления «Л». И начальника аналитического отдела он будет назначать сам.
- Ну да, шнурки погладит и кинется меня назначать начальником. Да он спит и видит, как бы от меня избавиться. Он этого даже не скрывает, при каждом удобном случае повторяет, дескать, скорее бы я ушла на пенсию, а то он со мной как на пороховой бочке себя чувствует.
- Так это пока ты непосредственно раскрытием занимаешься. Ты ж пойми, мать, раскрытие убийства, особенно заказного или резонансного, - это политика. Политика - это игры, а в игры ты не играешь, поэтому он тебя боится, ты же неуправляемая совершенно. А аналитика - это совсем другое дело, это не конкретные преступления, а обобщения и прогнозы, с политикой не связанные. На аналитике ты не опасна. Сечешь?
- Ну, допустим, - осторожно ответила Настя. - Допустим, все так и есть, и реформа нашей конторы действительно пойдет по этому пути, хотя я лично очень в этом сомневаюсь, уж больно прогрессивно получается, прямо как в сказке. Помнишь, сколько лет Колобок мечтал, чтобы по каждой группе преступлений была своя аналитика, штатная, а не подпольная, как у нас в отделе? Жаль, не доработал он до этого светлого праздника. Допустим, все так и будет. И даже допустим, что начальником управления сделают нашего Афоню, ты плавно перетечешь на должность начальника одного из профильных отделов, а меня назначат в аналитический отдел на полковничью должность. Допустим. И что из этого следует? Почему нужно на ночь глядя мчаться ко мне домой с этими известиями? Ты используешь это. как повод, чтобы приехать, а потом потихоньку начнешь меня грузить обстоятельствами какого-нибудь убийства и втягивать в обсуждение. Этот фокус у тебя не пройдет, Коротков. Я тебя нежно люблю, но предупреждаю честно: не пройдет. Спасибо, что подвез. Тебя Лешка покормил?
- Покормил, - растерянно подтвердил Юра, обалдевший от такой резкой смены темы разговора. - А что?
- Значит, ты не голодный, законы гостеприимства мы соблюли. Все, солнце мое незаходящее, я пошла домой, а ты поезжай.
- Значит, ты не голодный, законы гостеприимства мы соблюли. Все, солнце мое незаходящее, я пошла домой, а ты поезжай.
Она открыл а дверь и собралась выходить.
- Да погоди ты!
Коротков протянул руку и рывком захлопнул пассажирскую дверь.
- Куда это ты пошла? А я? Я еще не все сказал. Ты вот о чем подумай, подруга. Если тебе светит полковничья должность, то нет никакой необходимости заводиться с диссертацией, ты так и так получишь возможность заниматься аналитикой, которую любишь больше жизни, при этом ты останешься рядом со старыми друзьями - со мной, с Мишкой, с Серегой Зарубиным, тебе не придется менять коллектив, и будешь ты служить еще много лет. Ну?
- Что - ну? - тупо спросила Настя, хотя прекрасно понимала, куда клонит Коротков.
- Да бросай ты к чертовой матери эту наукообразную возню, выходи из отпуска и работай в свое удовольствие. А как Афоня выйдет в середине мая, поедешь отдыхать, Тепло уже будет, солнышко, поплаваешь, позагораешь, фруктов поешь. А?
Ну правильно, так и есть. Бросай науку, выходи преступления раскрывать, твое будущее мы обеспечим. Не мытьем - так катаньем, не дружескими просьбами - так начальственными посулами. Ах, Юрка, Юрка…
- Юрочка, - мягко произнесла она, снова открывая дверь, - я уже сказала: не пройдет. Я готова допустить, что все будет так, как ты говоришь. Но если ты действительно хочешь, чтобы оно именно так и случилось, то лучше мне быть кандидатом наук, причем именно в области аналитики и именно по части раскрытия убийств. Вот тогда у меня будет преимущество перед другими претендентами на должность.
- Да ты что, Каменская?! Пока ты будешь кропать свою нетленку, всех уже поназначают, ни одной вакансии не останется!
- А я не тороплюсь, у меня еще год с лишним есть. И потом, пока эта реформа развернется, пока все предложения десять раз обсудят, утвердят, пока всех за штаты выведут на два месяца, пройдет как минимум полгода. За это время я должна успеть сделать столько, чтобы никто не сомневался, что диссертацию я напишу и выйду на защиту. Ты меня понял, солнце мое? И не смей мне мешать.
Она поцеловала Короткова в щеку, вышла из машины и стояла на тротуаре до тех пор, пока красный «Форд» не скрылся из виду. Ей было одновременно грустно и стыдно.
Глава 4
Юрий не мог, да и не хотел отказывать отцу, когда тот попросил его встретиться с коллегой и рассказать о том убийстве. Нет, Юрий Назарович Бычков вовсе не жаждал делиться своими воспоминаниями и, главное, соображениями, но это самое нежелание и долгое молчание вконец вымотали его. Ему казалось, что он может не возвращаться к истории с убийством Танечки Шустовой до конца жизни, просто молчать, ничего не говорить и ничего ни у кого не спрашивать. Но в тот момент, когда раздался звонок отца с такой странной и неожиданной просьбой, он вдруг почувствовал, что надолго его не хватит. Пока еще он может держаться, но это пока, а что будет через год? Через два? Выдержит ли? И все-таки, когда к нему домой пришла рекомендованная отцом Анастасия Каменская, он промолчал. То есть рассказал все, что счел нужным, и упрекнуть себя ему было не в чем, потому что Каменскую интересовали характер Татьяны, ее вкусы, привычки, особенности мышления, а об этом Юрий Бычков мог говорить без волнения и страха. О том, что было для него страшным, она так и не спросила. А он не сказал.
Но на следующий день Каменская позвонила снова. И задала вопрос, ставший для Юрия Назаровича чем-то вроде детонатора.
- От ваших бывших коллег я узнала, что убитая Шустова была для вас близким человеком и вы даже жили вместе. То, что вы не сказали об этом мне, я могу понять, я для вас посторонняя, а вопрос интимный. Но об этом не знал даже ваш отец. Почему?
- Я ему не сказал, - коротко ответил доктор Бычков.
- Почему? - повторила свой вопрос Каменская.
И он решился.
- Я готов встретиться с вами еще раз, - сказал он.
…В 1997 году отец еще работал в уголовном розыске, и в июле его отправили в командировку в Краснодарский край, где работала большая оперативно-следственная бригада по какому-то сложному делу. Юрий в то время уже жил отдельно и в суть работы отца не вникал, знал только, что тот уехал и вернется не раньше, чем через месяц. И вдруг позвонила мать:
- Юрочка, у папы инфаркт, мне только что сообщили. Его положили в больницу в какой-то станице. Я немедленно должна ехать к нему.
Юрий заметался. Конечно, ему надо ехать вместе с матерью, самому на месте посмотреть, какие там врачи и какой уход, но у него в отделении тяжелые больные, которых он ведет, и несколько плановых операций.
Не отпустит его завотделением, это точно. Завотделением действительно Бычкова не отпустил, и аргументы привел такие весомые, против которых у Юрия возражений не нашлось.
- Ничего, сынок, я сама съезжу, инфаркт - штука давно всем известная, и все врачи даже в самых захудалых дырах знают, как его лечить. Главное - уход, а уж это я смогу папе обеспечить. Боюсь только, что с билетами будет проблема, ведь это южное направление, а сейчас разгар лета. Я поеду на вокзал и в авиакассы, попробую, а уж если нет, тогда придется подключать связи.
- Тут я смогу помочь, - заверил Юрий.
В шесть вечера он вернулся с работы, в восемь позвонил матери, чтобы узнать, удалось ли ей купить билет, но к телефону никто не подошел. Не сняли трубку в родительской квартире и в девять, и в десять, и в одиннадцать. «Может быть, она уехала? - подумал он. - Вдруг в кассе оказались билеты на отходящий поезд или на ближайший самолет? Но почему мама даже не позвонила? Совсем времени не было? Нет, не могла она просто так уехать, у нас в семье это не принято. Позвонила бы. А может быть, действительно не успевала? Мама - человек ответственный, а в поезде наверняка у кого-то из пассажиров нашелся бы мобильник, она бы уговорила дать ей позвонить, ведь всего-то на полминутки. А если она опаздывала на самолет, то в накопителе все равно пришлось бы ждать, и там тоже обязательно был бы кто-нибудь с мобильным телефоном. И потом, что же она, без вещей уехала? Вот так, в чем была, с одной дамской сумочкой? Или она на всякий случай собрала все необходимое и взяла с собой, когда поехала за билетом?
В полночь телефон по-прежнему не отвечал. Бычков позвонил в справочную «Скорой», там ему сказали, что Тамара Трофимовна Бычкова в больницы не доставлялась. И Юрий взял ключи от родительской квартиры и поехал к ним. В квартире было пусто и совсем не похоже на то, что кто-то в спешке собирал вещи. Он запер дверь и отправился в ближайшее отделение милиции.
- Я прошу вас связаться с кассами Курского вокзала и с аэропортами и узнать, не покупала ли билет Бычкова Тамара Трофимовна, и если покупала, то каким рейсом или поездом она уехала, - просил он толстого потного дежурного майора с красным, в прожилках, лицом.
- Сколько лет матери? - устало спросил майор.
- Пятьдесят два.
- Ну вот видишь, совсем еще молодая женщина. Да мало ли куда она могла пойти? К подруге на дачу уехала, а ты тут шум поднимаешь, от серьезной работы нас отвлекаешь.
- Да не могла она уехать к подруге! Я же вам объясняю, у отца инфаркт, она хотела поехать к нему и отправилась за билетами! Какая подруга? Какая дача? Вы что?! Я хочу быть уверенным, что она уехала. А если не уехала, значит, с ней что-то случилось, и ее надо срочно искать! Вы что, не понимаете, что могло произойти несчастье?
- Я очень хорошо понимаю, что женщина в расцвете лет имеет право проводить время так, как ей заблагорассудится, и если мы тут будем кидаться, искать всех, кто вовремя не явился домой, то кто же будет настоящие преступления раскрывать? Все, молодой человек, иди отсюда и не мешай работать.
Дежурный пренебрежительно «тыкал» ему, взрослому тридцатилетнему мужчине, но Юрий не обращал на это внимания, не до того ему было.
Пусть «тыкает», пусть даже обзывает любыми словами, лишь бы сделал то, о чем его просят.
Юрий настаивал. Кричал. Умолял. Взывал к здравому смыслу и к совести. Наконец, потребовал встречи с начальством.
- А оно спит, начальство-то наше, - ухмыльнулся майор, от которого ощутимо пахло спиртным. - Время - второй час ночи. И мой тебе совет: дождись утра, а если к тому времени твоя мамка не отыщется, обзвони ее подруг, наверняка найдешь.
- А если не найду?
- Ну, тогда денька через три приходи, не раньше. Давай вали отсюда, у меня работы много.
Юрий не понимал, что ему делать. С одной стороны, он хотел объехать на машине окрестности дома, где жили родители, и обойти все глухие укромные места: а вдруг с мамой что-то случилось неподалеку от дома? С другой стороны, он понимал, что это глупо, что если что-то и случилось, то произойти это могло где угодно, и рядом с домом, и в любом другом месте Москвы. С третьей же стороны, надо сидеть дома и ждать маминого звонка, потому что мобильника у Юрия тогда еще не было и разыскать его ночью можно было только по домашнему телефону. И он не знал ни одного человека, с которым работал отец и которому можно было бы позвонить и попросить воздействовать на тупого пьяного дежурного или помочь как-то иначе.