– Хорошо, мой милый, одна асти не более и поторопитесь там, – молвил, вероятно, утверждая Небо. – Воитель сообщи гомозулям и духам о значимости девочки, только не сказывай, что в ней лучица… Им это без надобности знать. Одначе, пусть проявят трепет и уважение, каковой девочка имеет по статусу… словом уладь.
– Уладь, – раздраженно откликнулся Словута и медленно поднялся с кресла, собираясь уходить. – Какой смысл хорониться Небо, не пойму. Если этот зов слышали Седми и Дивный. Если меня он пригнал из Галактики Копейщик, неужели ты думаешь его не услышал Родитель или Отец Перший.
– Не сомневаюсь, что вскоре Перший будет тут, – проронил, благодушно поглядывая на сына Дивного, Небо и перстами неспешно расправил на своих алых устах завитки усов. – И лучицу от него не утаишь, но его отпрысков нет на Земле, преимущество. Ощутимое преимущество на нашей стороне. Да и удел девочки в руках Огня… Огня какового Перший так любит… А к Родителю. К Родителю я отправлюсь сам… и не буду с тем тянуть.
– Тебе не стоило подниматься, – мягким голосом проворковала Вещунья Мудрая, с нескрываемым трепетом всматриваясь в столь невероятную свою ученицу, как она правильно предположила, естество коей было лучицей самого Зиждителя Першего, старшего Бога печище Димургов.
– Хотелось прогуляться, уж мне весьма надоело лежать… сколько ж можно, – отозвалась девочка, стараясь объяснить свои поступки. – Я себя чувствую хорошо, это просто тот луч света и меня, – юница на чуток смолкла, не зная как менее волнительно рассказать о происшедшем Вещунье Мудрой, в очах которой вельми резко вздымались к верху угловатые лоскуты золотого света. – Меня словно пробило с ног до головы, потому и закачало, но юшки текло совсем немного.
– Пойдем, пойдем в дом, – надрывно задышав, торопливо молвила царица.
Она, приобняла отроковицу за плечи, и вскинув ввысь голову, воззрилась на парящих в вышине двух соколов. Один, из которых, напрямую теперь передавал информацию о Владе Зиждителю Небо и Зиждителю Дажбе.
– Ох! их уже двое, – отметила девушка, проследив за движением взора Вещуньи Мудрой, да также уставившись в небеса.
Царица медлила всего-навсе доли секунд, а засим рывком дернула головой, и, опустив ее, еще нежнее, плотнее обняла бесценную девочку, да потянув в сторону лестницы, участливо протянула:
– Пойдем, пойдем мое чудо к осэгэ Шудякору, он очень хотел с тобой потолковать.
– Ага, – бодро откликнулась Владелина, радуясь тому, что ее не уложат в ложе, не запрут в комнате, и похоже даже не будут вычитывать.
Глава двадцать третья
В многоугольной комнате, где допрежь того гутарили Огнь и Воитель, а под ногами расстилался желтоватый пол, имеющий ровную поверхность лишь в центральной его части, нынче в купно сбитых облачных серых креслах поместились супротив друг друга старшие Боги. За стекловидным окном космического хурула черным маревом парила Солнечная система, изредка показывая под собой голубизну далекой планеты, покрытой кое-где плотными белыми испарениями. В самом же помещении в желтоватой клубящейся дымке, стелющейся не только в своде, но и ползущей по стенам… по полу инолды вспыхивали ядренистые рыжие искры, оставленные вроде от костерка.
Одним из Богов, как можно догадаться, был Небо. Он восседал в клубящемся кресле живописующим округлую покато-высокую спинку и мощные подлокотники, заметно нервничая, и то проявлялось в том как он тревожно потирал свои бледно-алые губы перстами попеременно то правой, то левой рукой. Второй Зиждитель сидывал на не менее пузатом облачном кресле, облокотившись спиной об ровный с выступающими краями ослон, весьма смурного цвета, оный по всему вероятию поменялся, потому как и сам Бог старший печищи Димургов, первый сын Родителя, Перший образом и кожей своей был темен. Можно молвить цвет кожи его колебался от густо черного до почитай бледно коричневого. Она выглядела не менее тонкой и прозрачной чем у Небо, и также как у старшего Раса, подсвечивалась яркими переливами золотого сияния. Под ней, как и положено в племени Богов, проступали оранжевые паутинные кровеносные сосуды и ажурные нити кумачовых мышц да жилок. Бог был худ и высок, как и Небо. И имел такой же формы лицо схожее с каплей, где самое широкое место сложилось в районе скул и сужалось на высоком лбу да округлом подбородке. Его черты, казались полностью списанными с лика старшего Раса, верно потому как Перший был не просто братом, а еще и близнецом Небо. И разнился с последним лишь курчавыми черными волосами, отсутствием бороды и усов да радужкой больших глаз. Это были темно-коричневые радужки, полностью поглотившие в себе зрачки, и занимающие почитай все глазное яблоко да едва окаймленные по краю тонкой желтовато-белой склерой. Перший состыковав подушечки перст меж собой, и одновременно выставив их вперед, тем самым, словно прикрыл от брата и свое лицо, и попеременно выступающие на нем переживания.
– Дорогой мой малецык, притуши свет, прошу тебя. Вельми давит, – точь-в-точь единым с Небом бас-баритоном молвил Перший.
Старший Рас легонько взметнул правой рукой и немедля в своде желтоватые клубы тумана помрачнели, тем самым слегка приглушив яркость помещения.
– Ты плохо выглядишь брат, – участливо произнес Небо, не скрывая своей тревоги. – Так долго не виделись. Почему не принимал меня, Дивного… Сынов… Седми. Он вельми был расстроен, что ты продолжительное время откладывал с ним встречи.
– С малецыком я оногдась все уладил… В Отлогой Дымнушке перехватил его туесок, або Седми не желал заглянуть ко мне на пагоду, сославшись на занятость. Мы уже объяснились, посему не тревожь себя теми мыслями, мой милый. Ну, а по поводу того, почему не принимал вас с Дивным так долго, думаю, ноне пояснять уже не стоит, – голос Першего наполнился осязаемой горечью так, что она плюхнула черными пятнами по поверхности его кресла. – Думаю не только я… Ты, Асил и Дивный, но и сыны услышали ее… Ее мой любезную, дорогую лучицу… каковую я уже не жаждал услышать, – теперь вспять глас наполнился радостью, и немедля темные пятна в поверхности облаков кресла существенно поблекли.
– Не понимаю, не понимаю, – весьма негодующе протянул Небо и качнул резко головой так, что единожды заколыхалась Солнечная система в его венце. – Зачем такое натворил… чего добивался.
– Ты отдашь мне лучицу? – не отвечая на спрос брата, поспрашал Перший и зримо дрогнули его пальцы, точно спаянные меж собой подушечками.
Лицо старшего Раса также сотряслось, словно он был не в силах отказать брату, и единожды не желал… не хотел уступать ему лучицу.
– Лучица уже прижилась в девочке. А девочка совсем большая, почти пятнадцать лет, – весьма спешно принялся он толковать, по-видимому, жаждая оправдать свой отказ перед старшим Димургом. – Взрослая. У нее тут семья, товарищи, наставники. Как я оторву от этого плоть и отдам… подумай сам, что может с ней произойти. И да, девочка весьма, весьма слабого, хрупкого здоровья.
– Почему ты сказал девочка? – удивленно вопросил Перший, и малеша опустив вниз руки, зыркнул весьма дотошным взглядом на Небо. – Разве лучица не в теле мальчика? Ты ведь забирал с Зекрой одних мальчиков?
– Перший, – Небо и вовсе стал негодовать, вроде брат его чем задел, а поверхность лба Бога мгновенно избороздила тончайшая сеть морщинок. – Я знаю… ты был против того, чтобы в Млечном Пути поколь управлял Дажба. Сие многажды мною выслушано… многажды. И решено, ведь ты сам одобрил…
– Я не одобрил, просто не стал спорить, – очень тихо отозвался Димург и тем самым сразу снял все раздражение с брата.
– Хорошо, не стал спорить, – согласился Небо и малозаметно шевельнул ногами, обряженными в золотые шаровары и обутыми в золотистые сандалии, всколыхав тем самым плывущий по полу курящийся пар. – Пусть так… пусть… Но Дажба очень того хотел, и Воитель за тем остался присматривать… помогать. Так зачем объясни мне, ты, повелел своим созданиям подсунуть мне болдырей и паболдырей. Ведь, малецык, допрежь того сказывал тебе о своих замыслах. О желание иметь в Млечном Пути большей частью свои клетки. – Перший, немедля поднял вверх состыкованные подушечками пальцев руки и теперь сомкнув меж собой и ладони, сызнова схоронил часть своего лица от брата. – А тут такая грубость. Болдыри и паболдыри средь наших отпрысков, оных по так и не выясненной причине не приметили бесицы-трясавицы. И нахождение которых на Земле нам удалось выявить случайно. Зачем это надобно было делать… мешать замыслам Дажбы, за коего ты так переживаешь… к коему так трепетно относишься? Дажба долго потом обдумывал, что делать с такими детьми, погодя решив сохранить им жизнь. Так мало этого куренты, по велению драгости Стыня, подарили нашему духу девочку… Девочку с твоей лучицей.
– Девочку, – ласково повторил Перший и заколыхалась от той нежности на нем черная рубаха, достигающая щиколоток и с рукавами, плотно облегающими руки до локтей, обшитая по подолу ядренисто-серебристой россыпью символов и знаков, изображающих животных. – Курент передал вам мою лучицу. Представляю, как это расстроит малецыка… Это, определенно, ошибка… Ошибка, а быть может… так нарочно сделал Родитель, чтобы наказать меня… наказать, – и наново неприкрытая горечь тронула речь Бога и его бледно-алые губы, частично виденные Небом.
– Девочку, – ласково повторил Перший и заколыхалась от той нежности на нем черная рубаха, достигающая щиколоток и с рукавами, плотно облегающими руки до локтей, обшитая по подолу ядренисто-серебристой россыпью символов и знаков, изображающих животных. – Курент передал вам мою лучицу. Представляю, как это расстроит малецыка… Это, определенно, ошибка… Ошибка, а быть может… так нарочно сделал Родитель, чтобы наказать меня… наказать, – и наново неприкрытая горечь тронула речь Бога и его бледно-алые губы, частично виденные Небом.
– Но почему, почему ты скрыл от нас… от меня… Родителя, что ждешь лучицу, – вставил в прерывисто-горькое толкование Димурга Небо и мало заметно пожал сухопарными плечами. – Я бы уступил ее тебе, коли бы попросил.
– Небо прекрати, – недовольно дыхнул Перший, и резко уронил свои руки на облокотницы кресла врезавшись в них своими тонким перстами. – Когда ты мне уступал?.. Увы! эти действия могу творить один я. А скрывал я рождение лучицы не столько от вас: тебя, Дивного или Асила, сколько от Родителя. По-моему не стоит напоминать, что происходило с последней моей лучицей. И я уверен, сколько бы ты не досадовал на Асила, малецык хоть и не сказывает, но я не сомневаюсь, тогда он выполнял замысел Родителя… А Родитель… Родитель ведал… ведал как я привязан был к Кручу и несмотря на это… грубо, так грубо и болезненно нас разлучил. Не хотел я да и не мог вновь испытать того разочарования и разлуки с лучицей… особенно с этой лучицей. Хотел выпустить лучицу, и вселить ее в зекрийцев. В ту общину, где ее рождение ожидали, а после вывезти ребенка на Пекол… засим в Татанию. Все было продумано… все сделано и готово, чтобы моя бесценность была всем обеспечена. И так, чтобы Родитель того не приметил… поколь ваши цверги кружили, мелькали над Зекрой отбирая детей. Но все… все пошло не так… как я замыслил… все рухнуло.
– Родитель, судя по всему, распознал твои замыслы. Может, почувствовал появление лучицы, – изрек Небо и гулко вздохнул, сочувствуя переживаниям брата, а в его венце днесь светозарно блеснула не только звезда в центре, но точно и все остальные планеты.
– Да, очевидно, Родитель приметил, что во мне растет лучица. А днесь, после произошедшего можно предположить, что Ему донесли о появление лучицы, ибо она вельми ярко сияла еще будучи крохой. Просто ослепительно, – откликнулся старший Димург, и на лице его враз пробежав по губам, погасла улыбка, а золотое сияние на коже несколько потускнело. – Мы не нашли лучицы в общине. Родился простой мальчик… Я сам его проверял, думал Керечун ошибся. Куренты и Керечун засим обошли всех моих отпрысков и не нашли мою бесценность.
– А зачем ты вмешался в замыслы Дажбы? – повторил свой вопрос Небо, желая получить на него ответ.
– Это не я… Я был тогда опустошен, – наконец озвучил Перший поспрашания брата, и, откинувшись головой на грядушку ослона, на чуток замер, перестав, похоже, шевелить и устами, однако продолжая говорить. – Сие вероятно Вежды и Стынь… Они посылали курентов на поиски лучицы к вашим отпрыскам… твоим и атефским. Наверно Вежды и пожелал спасти первые мои искры, а может самих детей. Ты же знаешь Небо, как наш малецык мягок в отношении созданий. Малецыки, Мор и Вежды, отправляли курентов потом и в иные системы Золотой Галактики, но и там лучицы не было… нигде… нигде… И я был так опечален… растерзан… на долгое время разорен.
Зиждитель смолк и туго вздохнул. Его высокий венец, где узкой полосой по лбу пролегал с черной блестящей поверхностью обод, от которого устремлялись вверх закрученные по спирали серебряные дуги украшенные изображениями насекомых, рептилий, земноводных, зверей, в навершие держал на себе завернутую по коло живую змею. Черная чешуйчатая кожа змеи отливала золотым светом, а крупные, круглые, всяк морг таращившей на Небо, очи, были насыщенно зеленого цвета. Змея нежданно широко раззявила свою пасть, и, показав загнутые белые клыки, ощупала воздух околот себя раздвоенным черным языком.
– Подумал, – стал сказывать немного погодя Перший и прикрыл очи, словно их слепил приглушенный свет залы. – Что Керечун и куренты ошиблись… Ошиблись и она, моя бесценность, погибла на Зекрой… аль, что еще хуже потерялась где-то в пространстве. И вдруг… Вдруг ее зов, видение… Такое мощное. И я понял… Она тут… тут среди землян… в твоих отпрысках… Она жива… жива… Самое главное, что жива… Малецык, любезный мой, может, все же отдашь ее. Я создам все условия… Ты же знаешь лучшие наставники, каковые сумеют ей помочь, избавят от смури. Все… все для нее сделаю. И не станем говорить о том Родителю. – Димург медленно приоткрыл очи, и сквозь тонкие щели глянул в упор на брата.
Небо неотрывно смотрел в те черно-бурые щели, кажется, не в силах отвезти от них взора, не в силах не уступить, не в силах не подчиниться силе старшего брата. Змея в венце Першего нежданно сделала резкий выпад вперед, будто хотела вогнать свои клыки в Солнечную систему кружащую в венце Раса. И сразу затрепетало желтоватое марево, перемешивающееся с голубой пеленой, что окутывало миниатюрную ту систему, и в такт ему заколыхались и волосы Небо, и его тонкая золотая рубаха.
– Девочка не мой отпрыск, она родилась в паболдырях. И поверь, Перший она весьма слабая здоровьем… недавно и вовсе подверглась нападению… долго болела… – стал опять сказывать старший Рас, все же решивший не отдавать брату лучицу. – Почасту идет кровь из носа, очень нервная. И потом удел ее в руках Огня… Малецык желал подарить ей продолжение рода, ибо ведь никто не ведал, что то твоя лучица. Я днесь не могу… не могу отдать ее. Я уже озвучил причины того… Одначе, повторюсь, девочка прижилась, имеет слабое здоровье и ей вредно какое-либо волнение, тем паче после зова, видения, и удел ее в руках Огня. А я против малецыка не пойду, абы ты знаешь как он на все откликается… не хочу, чтобы негодовал на меня… Мне и так с ним вельми сложно… Он весьма упрямый и своенравный Бог. Да и потом… Будем мы говорить Родителю о лучице, не будем то не важно. Зов слышал и Он, нет смысла скрывать. Надобно вспять тебе к нему слетать повиниться.
– Нет! – весьма сурово проронил Перший и вдавил затылок и часть венца в кучные облака кресла, каковые разком вспухли. – К Родителю не полечу. Теперь не полечу… После всего, что пережил, не полечу. Сколько бы Он не звал, не приглашал меня. Теперь, понятно, зачем так настойчиво весь этот срок зазывал меня к себе. Очевидно, знал, где лучица и хотел меня проучить… Что ж, весьма болезненно проучил.
Бог замолчал и пронзительно глянул теперь не на брата, а будто сквозь него. Через прозрачное стекло на далекую Землю, видимо, жаждая рассмотреть там то, что его так волновало, и днесь пригнало из далекой Галактики Дымчатый Тавр. А по помещению внезапно и вовсе просквозил едва осязаемый шорох, может исторгнутый поколь отворяющей пасть змеей, или пришедший от пухнущих под ногами Богов и в своде залы, облаков.
– Малецык, – вельми нежно произнес Перший, и чуть слышимо, словно устало, выдохнул. – Тогда позволь мне поселить здесь своих отпрысков. – Черты лица Небо резко дрыгнули. – Если ты не хочешь отдать лучицу, а она ноне до самого перерождения, будет обитать только в Млечном Пути. Прошу позволь моим отпрыскам жить на Земле. Думаю Дажба не опечалиться тому обстоятельству, так как в свое время желал, чтобы мои люди населяли его Галактику… Уступи хоть в этом.
– Лучица все равно будет обитать лишь в моих отпрысках, – неспешно откликнулся Небо, судя по всему теперь теряя свое преимущество, посему провел перстами по завиткам усов покоящихся на устах, таким образом, скрывая их недовольную рябь. – После того как девочка будет принадлежать Огню, кровь ее очиститься от примеси болдырей и лучица станет появляться лишь среди белых.
– Я же тебя не прошу, чтобы она появлялась среди черных, – бас-баритон Першего обидчиво затрепыхался, верно Бог начал раздражаться и враз серо-бурые облака в своде потемнели так, словно там зачиналась гроза. – Сколько раз я тебе шел на уступки, а ты не можешь один раз… Небо, ты просто не понимаешь, что значит для меня это лучица. Не понимаешь, что со мной было, когда я думал, что потерял ее… Я был растерзан… истрепан… только ее зов меня пробудил, привел в чувства. А ты… ты… Отдать не можешь, уступить в мелочи не желаешь. У тебя впереди целая жизнь девочки, сумеешь привязать лучицу к себе, у тебя преимущество… Я, Закон знаю… Теперь не стану нарушать… будем вести соперничество, как, и положено, начиная со второй жизни.
Купно всколыхнулись под кожей Зиждителя Першего золотое сияние, желающее выплеснуться наружу, а затем также резко погасло… так, что сосуды, где будто кипели ядренистые огненные капли крови, многажды поблекли.
Явственно Небо теперь был загнан в угол, ибо надеялся, что о поселении отпрысков на Земле Перший не попросит. Вернее он надеялся, он желал, чтобы старший брат не попросил… Так как вступить в соперничество за лучицу Перший, по Закону Бытия, мог лишь тогда, когда в Галактике, и в частности в системе проживали его человеческие отпрыски. Уступить, ноне значило для Раса, утерять… утерять бесценную лучицу. Або Перший был мощный, чувственный Бог и весьма сильно от него зависели не только лучицы, юные Боги, старшие сыны, но и его братья: Асил, Дивный, да и чего таится, и сам Небо. Однако, и не уступить было сложно, ибо Перший всегда, на правах старшего уступал и ему, и Асилу лучицы… Всегда помогал и подсказывал, оберегал от гнева Родителя, перекладывал на себя тревоги и тяготы Расов и Атефов, как считалось во Всевышнем младшей, третьей печищи Богов. Лишиться этого Небо не мог… не мог ответить на тепло старшего брата не благодарностью. Да, и в целом, Димург, печища оного как и Атефы, участвовала в постройке систем имел право на часть ее… а отказался от того права лишь по причине занятости.