Калеб был очень собой доволен. Я могла бы ручаться, что они только что занимались сексом, но совершенно не мое дело, с кем они трахаются. Нет, честно, не мое.
— Я рада, что ты хорошо провела время, Элизабет.
Она сжала руку Калеба:
— О, и еще как!
— Рада, потому что дальше время выпадет очень, очень плохое.
Она изобразила надутые губы:
— Неужто наша маленькая Нимир-Ра обиделась, что я не пришла спать с ней рядом голышом?
Я не могла не засмеяться.
— А что смешного? — спросила она. Калеб подался от нее в сторону, высвобождая руку.
— Почему ты думаешь, что я тебя не убью, Элизабет?
— За что?
— Ну, хотя бы за то, что бросила Натэниела в клубе, дала захватить его плохим парням, а в результате чуть не погибла я. Или зато, что теперь я настоящая Нимир-Ра.
— А мне надоело с ним нянчиться, — сказала она. — С ним было очень прикольно, а теперь уже нет. Он становится стандартным.
— То есть больше не хочет тебя трахать, — уточнила я.
Первые признаки гнева показались у нее на лице.
— У нас были по-настоящему хорошие моменты, у нас с Натэниелом.
— Очевидно, недостаточно хорошие.
Она шагнула и встала рядом с Черри, то есть очень близко от меня. Она действительно меня не боялась, и я знала почему — или думала, что знаю. Она хамила, вела себя высокомерно и была гвоздем в сапоге с того момента, как я взялась управлять пардом, и я ни разу не набила ей морду — ни в каком смысле. Я все ей спускала, потому что, как она всегда бывала рада подчеркнуть, могла ее убить, но наказать — никак. Для оборотня «наказать» значит либо избить его до полусмерти, либо устроить ему какую-нибудь мистическую пакость, которой они все боятся до судорог. И она была права. Оборотневской магией я не владела. И не сразу я поняла, почему я ей так много спускаю. Я убила ее милого, мужчину, которого она любила, и оттого мне было неловко. Габриэль заслужил смерть, но она его любила, и я ей сочувствовала. Однако остатки этого сочувствия кончились, когда я увидела Натэниела, висящего на цепях с мечами в теле. Правила изменились, а Элизабет этого не знала. Еще не знала.
Из кустов неслышно выходили остальные леопарды, выбираясь на дорогу. Волосы Мерля светились в темноте белым, борода и усы блестели серебром. Он был одет в прямые джинсы и ковбойские сапоги с серебряными накладками на носках. Раскрытый кожаный жакет скорее обрамлял грудь, чем покрывал. С ним была женщина.
Высокая — шесть футов, если не больше. Обута в кроссовки, дальше — джинсы, просторная футболка до середины бедер. Волосы почти черные, прямые, густые, срезаны чуть выше плеч. Косметики нет, выступающие скулы делают лицо скульптурным — почти резким. Глаза светлые, губы тонкие. Лицо из тех, которые были бы красивы, если чуть-чуть подкрасить, но и так производят впечатление. Не такое лицо, которое может забыться или наскучить. Мерль держал ее за руку, но не как влюбленный подругу — скорее как отец дочь.
Она вибрировала неотмирной энергией, которая в той или иной степени есть у всех леопардов-оборотней. Но здесь я почувствовала покалывание кожи за несколько ярдов.
— Это Джина, — представил ее Мерль.
— Здравствуй, Джина, — сказала я.
Она посмотрела на меня, и страх в ее глазах сменился презрением.
— Коротковата для Нимир-Ра.
— Мы с Микой одного роста, — сказала я.
— Я и говорю. — Она пожала плечами, но эта бравада не казалась искренней. Скорее это как если человек свистит в темноте. Но я не стала обращать на это внимание — сегодня у меня другие проблемы.
Последняя из моих леопардов, Вивиан, подошла одна. Она была из тех немногих женщин, которые вызывали у меня желание защитить и заставляли вспомнить прилагательные «кукольная» и «хрупкая». Вивиан была одной из самых красивых женщин, которых я знала, и простые шорты вместе с прозрачным топом и сандалиями этого не скрывали. Она была афроамериканка с примесью ирландской крови, и цвет кожи у нее был безупречный бледно-какаовый, которую только эта смесь и дает. Она была как-то растерянна, и я знала почему. Впервые за год рядом с ней я не увидела Стивена. Стивен и Грегори были двойняшками, оба стриптизеры в «Запретном плоде». Вивиан со Стивеном жили вместе и были очень счастливы. Но Стивен сегодня ночью будет в лупанарии, как все добрые вервольфы, а Вивиан придет туда с леопардами. Бедняжка Вивиан. Бедняга Стивен. До этой минуты мне не приходило в голову, что Стивен может сегодня потерять брата.
Вивиан упала передо мной на колени, и я протянула ей руки. Она стала о них тереться, как до того Черри и Зейн. Элизабет не стала меня приветствовать, и это тоже было оскорбление. Ее спутники, в отличие от нее, не были моими леопардами. И она намеренно выразила мне пренебрежение, но впервые на публике. Обычно я на этом не настаиваю, потому что не люблю, когда она меня трогает, но я видела лицо Калеба, когда Вивиан встала, закончив приветствие. Он заметил этот недосмотр.
— Как жизнь, Вивиан?
— Настоящей Нимир-Ра не надо было бы спрашивать, — встряла Элизабет.
Я сжала руки Вивиан, помогая ей встать.
— Ты собираешься помогать нам спасать Грегори или отпускать остроумные замечания? — спросила я Элизабет.
— Я хочу спасти Грегори, — ответила она.
— Тогда заткнись на фиг.
Она попыталась что-то сказать, но Черри схватила ее за руку:
— Элизабет, хватит.
— Ты мне не доминант, — огрызнулась Элизабет.
— Я пытаюсь быть твоим другом, — возразила Черри.
— То есть ты хочешь, чтобы я оставила ее в покое?
— Да, если можно.
— Отлично. — Элизабет повернулась к Натэниелу. — Я чую на тебе свежую кровь, Натэниел. — Она взяла его ладонями за шею, прижалась к нему, отодвинув Черри. — Ты наконец нашел себе кого-то, кто будет тебя давить?
— Да.
— Кого? — спросила Черри с любопытством.
— Ребята, нет времени, — вмешалась я. — Пора ехать в лупанарии.
И Мерль нашел что добавить:
— Элизабет так себя ведет с тобой по одной только причине: потому что ты ей позволяешь. Ослушание должно быть наказано немедленно, иначе структура власти разваливается — как у твоего Ульфрика и его стаи.
— Я управляю своими леопардами, — ответила я.
Элизабет рассмеялась и поцеловала Натэниела в лоб, оставив отпечаток красной помады.
— Он кого-то сегодня трахнул, хотя ему это было запрещено без согласия парда. И на это ты тоже посмотришь сквозь пальцы. Слаба ты!
Я медленно вдохнула и выдохнула.
— Он сегодня никого не трахал.
Калеб подошел к компании, ползающей вокруг Натэниела, и сунулся лицом ему в пах. Элизабет отодвинулась, давая ему место.
— Я чую сперму, но не бабу.
Тут я поняла, что Натэниел как следует вымылся. Калеб встал, и Элизабет вернулась на место. Калеб взял Натэниела сзади за шею и придвинулся к нему лицом, будто собираясь целоваться, но чуть не довел губы.
— И здесь я тоже бабу не чую. Вряд ли у него был секс.
Зейн приподнял рубаху Натэниелу, потом встал, задирая ее до шеи. Следы укусов казались в свете звезд почти черными. Они покрывали почти каждый дюйм спины — я ничего не пропустила. Вид их заставил меня покраснеть.
Вивиан поглядела на меня, и я поняла, что она чует запах крови у меня под кожей красных щек.
— Секса могло не быть, но что-то было, — сказал Зейн.
Калеб обошел вокруг посмотреть на голую спину Натэниела:
— Кто-то развлекся.
— На это посмотрите!
Элизабет потащила остальных глянуть на укус вокруг соска. Они стали ощупывать пальцами, Зейн содрал с Натэниела рубашку и бросил на капот ближайшей машины. Все, кроме Мерля, Джины и Вивиан, роились возле Натэниела, трогая его раны пальцами, ладонями, языками. Натэниел закрыл глаза, и я знала, что на самом деле он весьма не против, но...
— Хватит, — сказала я.
Элизабет спустила с Натэниела шорты, и я мельком заметила, насколько он не против.
Элизабет повернулась, стоя на коленях, держа ладони у него на ягодицах.
— Кто бы это ни был, он мог легко сделать куда больше. Его не порезали, а он бы не возразил. Правда, Натэниел?
— Я бы позволил ей все, что она хочет.
Вот блин.
— Ему нельзя позволять этого, — сказала Черри, встав и подойдя ко мне. — Анита, не позволяй ему ехать по этой дорожке. В следующий раз она, кто бы они ни была, может просто его убить.
— Она его не убьет, — ответила я.
— Ты знаешь, кто она?
Я кивнула.
— Почему ты сразу не сказала? — спросил Мерль.
Я ответила, набрав побольше воздуху:
— Потому что я еще с этим не освоилась. Но это мои трудности, а не Натэниела. — Я протянула к нему руку. — Натэниел!
Он подтянул шорты, подбежал ко мне и стиснул мою руку. Я поставила его за собой, так, что наши тела соприкасались. Физический контакт — это способ сообщить, что он под моей защитой.
— Это я его пометила.
Элизабет захохотала, все еще стоя на коленях.
— Это я его пометила.
Элизабет захохотала, все еще стоя на коленях.
— Я знала, что он твой любимчик, но никогда не думала, что ты ради него будешь так открыто врать.
— Хотя бы некоторые из вас могут учуять ложь. Это я пометила его тело, следы от моих зубов.
— Твой уровень тревожности все время высок, сколько мы здесь. Я не могу сказать, лжешь ты или нет, — сказал Мерль. — А если не знаю я, то среди нас здесь нет альфы, который мог бы сказать точно.
— Имеется в виду, что твой запах не меняется, когда ты говоришь неправду, — пояснила Черри.
Я слыхала, что можно лгать глазами, но про запах — впервые.
— Я не знала, что вы умеете лгать запахом, — сказала я.
— Мне кажется, ложь не повышает у тебя уровень тревожности, — ответила она.
Ага.
— Быть социопатом — это имеет свои преимущества.
Калеб подполз к нам плавным движением, как умеют леопарды. Нечеловечески грациозно. Подполз настолько, что прижался лицом к моей ноге. Я не мешала, потому что сочла, что они соберутся меня обнюхивать, раз я заявила права на Натэниела. Я только не думала, что первым будет один из котов Мики.
— У него действительно на коже ее запах.
— Они почти каждую ночь спят в одной кровати, — сказала Элизабет. Она уже снова была на ногах, и даже носом не повела.
Калеб потерся лицом об мою ногу.
— Она пахнет волком и... вампиром. — Он уставился на меня. — Ты этой ночью разминалась со своим Мастером и Ульфриком? И от Натэниела потому не пахнет бабой, что для него дырки не осталось?
Я всегда стараюсь быть человеком широких взглядов, но сейчас я прямо на месте решила, что Калеб мне не нравится.
— У парда есть право спрашивать, с кем спит Натэниел, потому что сам он плохо выбирает. Ни у кого из вас нет права спрашивать меня.
Калеб сделал движение — одно из тех оборотневских движений, которые нельзя уловить глазом, — и ткнулся мне лицом в пах, почти до боли. Я, не успев подумать, вытащила «браунинг» и приставила дуло к его голове. Быстрее обычного — даже для меня.
Калеб поднял голову, так что дуло оказалось напротив лба. Он уставился на меня:
— А ты не пахнешь шишкой. Только не говори, что спала с тремя мужиками и никто тебя не трахнул.
— Калеб, ты мне начинаешь не нравиться.
Он усмехнулся:
— Но ты меня не застрелишь, потому что Мика будет вне себя.
— Ты прав, не надо было вынимать пистолет. Я просто еще не привыкла к способности вытаскивать оружие, не успев подумать.
— Я никогда не видел, чтобы ты это делала так быстро, — заметил Зейн.
Я пожала плечами:
— Выгода перемены, я думаю. — И убрала пистолет. Действительно, я не собиралась убивать его всего лишь за назойливость.
Калеб приложился щекой к моей ноге, и я не возразила. Если бы я отбивалась, он бы только веселился, и вообще он вел себя прилично — относительно.
Вивиан тронула меня за руку:
— Ты действительно станешь одной из нас?
— Будем знать через две недели.
— Я тебе очень сочувствую, — сказала она.
— Спасибо, — улыбнулась я.
— Ты не топтала Натэниела, — заявила Элизабет. — Ты слишком щепетильна, чтобы вот так действовать зубами.
Я посмотрела на нее и почувствовала, как мне глаза застилает темнота, мой вариант зверя. Этот взгляд говорил, насколько я низко уже пала.
— Я не так щепетильна, как была, Элизабет. Тебе стоило бы это запомнить.
— Да нет, — ответила она, — нет, ты просто его защищаешь. Он был любимчиком учителя с первого дня. Ты просто боишься того, что сделает Мика. Боишься даже думать, что сделает с ним настоящий Нимир-Радж за нарушение прямого запрета. — Она подошла, крадучись. — И надо бояться, Анита, очень сильно бояться, потому что Мика силен, как был силен Габриэль. Он не дрогнет.
— Я достаточно слышал о Габриэле, чтобы усомниться в этом комплименте.
Мика вышел из-за деревьев в сопровождении высокого мужчины. До Мики я никогда не спала с мужчиной, с которым только что познакомилась. Никогда не спала ни с кем, кто не заставлял бы мое сердце биться чаще одним своим видом.
Когда Мика вышел из-за деревьев, он был грациозен и красив, но я не была в него влюблена, а тело мое среагировало так, будто была. Мне стало и чуть лучше, и немножко стыдно.
Он был одет в короткие шорты, истрепанные по краям в бахрому. Белый топ будто светился в темноте, и загар казался еще темнее. Тонкую талию перехватывал широкий кожаный пояс. Волосы Мика завязал пучком на затылке, но они были такие курчавые, что казались короткими, и даже спереди было ясно, что сзади у него еще полно волос. В одежде он казался еще более миниатюрным, чем без нее. Он был как-то очень изящно сложен: тонок в кости, гладкая кожа, очень... утонченный, особенно для мужчины. Жан-Клод был красивее, но слишком высок, чтобы его сложение можно было назвать деликатным. А Мика таким и был. Единственное, что мешало назвать его хрупким, это игра мышц на руках и походка — он ходил так, будто мир принадлежит ему, и где он находится, там и центр вселенной. Не самоуверенность, а уверенность. Такая мощь в такой миниатюрной упаковке. Кого он мне напоминал?
Его спутник был темнокож, с очень коротко остриженными волосами, и что-то было в цвете его кожи, что даже при звездном освещении не казалось загаром. Он был красив юношеской, почти девичьей красотой, но мускулист и очень насторожен. Его присутствие объясняло, почему Мерль не приклеился к боку Мики. Смена караула. Мика представил его как Ноя.
Я со страхом ждала новой встречи с Микой — думала, что я скажу, как буду держаться. Так вот, ощущение неловкости и близко не было таким, как я думала. Может быть, я была слишком занята, защищая честь Натэниела. Может быть, потому, что я ничем не показала, что мы делали, и Мика тоже. А может, он был смущен не меньше меня. Или так всегда бывает при случайных связях? Этого я не знаю.
— Что вы тут обсуждаете с такой горячностью? — спросил Мика.
— Покажи ему, Натэниел.
Натэниел не стал задавать вопросов — просто вышел вперед и показал спину.
Телохранитель резко присвистнул. Мика широко раскрыл глаза и посмотрел на меня поверх плеча Натэниела.
— Это ты сделала?
Я кивнула.
— Это не она, — произнесла Элизабет.
Калеб уже встал, насколько мог, и обнюхивал мне живот, повернув лицо к другим вещам, но аккуратно стараясь их не задевать. Вряд ли он бы стал обнюхивать мне пах в присутствии Мики. Элизабет в одном была права: леопарды и близко так меня не боялись, как боялись Мики.
— И кровью она тоже пахнет, — сказал Калеб.
— Отвали от меня, — потребовала я.
Он осклабился, но отполз.
— Ты хочешь сказать, что у нее тоже есть рана, как у него на спине? — спросила Элизабет.
Калеб кивнул, продолжая отползать.
— Тогда она врет. Кто ему спину разукрасил, тот и ее сделал.
Я вздохнула:
— Мне что, придется это доказывать?
— Мне бы хватило твоего слова, — ответил Мика, — но твоему парду, очевидно, нет.
— Мы просто уже очень давно хотели, чтобы она взяла вот так кого-нибудь из нас, — сказала Черри. — А теперь... мы, наверное, поверили бы в секс, но не в это. Очень на тебя не похоже, и Элизабет в одном права:
Натэниел — твой любимец, и ты его действительно защищаешь.
Так, никто мне не верит.
— Отлично, значит так.
Я стала снимать ремень наплечной кобуры, передвинув ее на спину. Вытащить рубашку из джинсов — не проблема, даже снять ее и положить рядом с рубашкой Натэниела на капот машины не было проблемой. На мне был очень симпатичный черный лифчик, из тех, которые предназначены, чтобы их видели. Жан-Клод оказал развращающее влияние на мой гардероб. Проблема была в том, чтобы лифчик снять. Вот этого мне точно не хотелось.
Я расстегнула его сзади, но придержала руками спереди.
— Что будет, если вы увидите укус?
— Если я увижу у тебя на груди укус без следов клыков, я поверю, что это был Натэниел, — сказал Мика.
Все столпились поближе. Никогда я не любила быть в центре внимания, тем более такого.
— Ребята, дайте мне место хотя бы для дыхания.
Они отступили на долю шага, и я подумала: а, хрен с ним. Все здесь, кроме Элизабет и, быть может, нового телохранителя, меня видали голой. Ладно, черт бы все побрал. Сняв лифчик, я положила его на капот рядом с рубашкой, абсолютно никому не глядя в глаза.
Я увидела руку и перехватила ее за запястье. Калеб.
— Натэниелу можно укусить, а мне даже пальцем нельзя потрогать?
— Тебе нельзя, — ответила я.
Мика не придвинулся ни на шаг ближе.
— Зачем ты его пометила?
Я посмотрела ему в глаза, готовясь встретить осуждение или презрение, в общем, что-то отрицательное. Но лицо его было абсолютно спокойно.
— Мне надо было во что-то всадить зубы. Надо было... — Покачав головой, я отвернулась. — Это был не секс. Мне нужно было кормиться.
— Нет! — метнулась ко мне Элизабет. — Нет, ты не можешь быть настоящей Нимир-Ра, не можешь!