— Перестань, любовь моя, он же отнял у твоей матери корону. Собирается вместо тебя на трон посадить Юстаса. Ты должен считать его настоящим врагом.
— Конечно. У людей бывают странные влечения. Мне хочется поближе узнать Стефана.
— Оставь в покое его характер, лучше займись его короной, которая принадлежит тебе по праву.
— Это верно. Скоро я отправлюсь в Англию и займусь.
Так проводили они последние дни медового месяца, но любовная идиллия подходила к концу, и начиналась трудная борьба за английский престол.
* * *Они поехали в Фале, где Элинор встретилась с грозной Матильдой, графиней Анжуйской, дочерью английского короля Генриха I, известной еще как императрица ввиду первого брака с германским императором.
Наконец-то эти две женщины встретились.
Матильда, конечно, была довольна женитьбой своего сына на богатейшей женщине Европы. Сильный характер в Элинор она тоже оценила.
Элинор знала о прошлом матери своего мужа и считала, что та повела себя в жизни неправильно. И вот эта неудачница, не сумевшая обуздать свои страсти, перед ней. Она все еще хороша собой, но характер ее суров. Этим Генрих, молодой муж Элинор, на нее очень похож. Пока же ничего плохого она от Генриха не видела, а по слухам он бывает весьма крут. «Он никогда не повысит на меня голоса, — говорила себе Элинор. — А вдруг? Ну что ж, герцогиня Аквитанская не из тех, кто испугается вспышки мужского раздражения».
Матильда вспоминала былое и сетовала, что если бы она была помоложе, то поехала вместе с Генрихом. Англичане — странный народ, понять их непросто. Они провозгласили ее королевой в Кентербери, и предстояло сделать то же в Лондоне, как вдруг они восстали, и, когда она со своей свитой направлялась на званый обед, толпа ринулась на штурм королевского дворца, так что она едва сумела бежать.
Генрих знал подробности случившегося. Когда они с Элинор остались одни, он ей рассказал, что Матильда повела себя во время коронации столь вызывающе, что англичане не снесли ее оскорбительного высокомерия.
— Надеюсь, — доверительно говорила потом Матильда своей невестке, — Генрих не позволит себе ругать англичан, по крайней мере, пока надежно не усядется на троне.
Сомнений на этот счет у Элинор не было; Генрих слишком умен, чтобы повторять глупости, какие позволила себе совершить его мать.
А Генриху не терпелось скорее попасть в Англию и там на месте решить вопрос с наследованием трона. Для этого надо поставить Стефана в такие условия, чтобы тот поклялся сделать его своим прямым наследником. Генрих Плантагенет должен сделать это. Обе близкие женщины его поддерживали: ему нельзя терять время и надо немедленно отправляться в Англию.
Не успел он собраться, как пришло тревожное известие. На него готовится нападение. Юстас намерен отбить у него Нормандию, а собственный брат — захватить Анжу.
Генрих обрушил на них проклятия, но, поразмыслив, счел удачей, что о предательстве брата и планах Юстаса узнал до своего отъезда. Теперь уезжать нельзя. Сначала надо разделаться с Юстасом и Жефруа, ополчившимися на него с помощью и благословения бывшего мужа Элинор, французского короля.
* * *Когда Генриху противостоит противник, значительно превосходящий его по силам, его талант военачальника проявлялся наиболее ярко. Отложив планы завоевания английской короны, он немедленно занялся упрочением своих позиций в Нормандии. Сделать это совсем не просто. У него теперь обширные владения и много такого, что надо оборонять и удерживать в своих руках. Но Генрих не испугался и не растерялся, а смело вступил в противоборство с коалицией французского короля.
— Пусть Людовик только сунется ко мне! Я покажу ему, кто из нас настоящий мужчина.
— Ну мне-то это показывать не надо, — говорила ему Элинор. — Ты, конечно, победишь, ни на миг в том не сомневаюсь. Что касается хвастуна Юстаса, ты быстренько проучишь его, как выступать против законного наследника Англии. А твой братец просто дурак. Вспомни, какую он хотел сыграть со мной шутку!
Бывшая императрица Матильда тоже заявила о своей поддержке сына. Пусть он не робеет. С ним две женщины, любящие и преданные! Они присмотрят за его достоянием, а он все силы может бросить на борьбу с врагами. Все так и вышло, хотя потребовалось на это несколько месяцев. Он побил своего глупого брата Жефруа, разгромил в сражении Юстаса, и в результате всего Людовик запросил мира. Генрих не стал упиваться своей победой. Им овладела жажда завоеваний. Теперь было самое время нанести удар по Англии.
Как всякий толковый полководец, он начал с определения своих возможностей. Прежде всего он может спокойно положиться на жену и мать, они опытные правительницы и успешно его заменят здесь. Как хорошо, что он не женился на пустой и жеманной девице. Элинор прожила дольше, чем он, и набралась ума. А теперь все интересы и помыслы этой удивительной женщины служат только ему. Характер матери с годами не стал добрее, и отношение других к ней не улучшилось, а Элинор, при всей своей гордости и властности, умеет располагать к себе людей. При этом они обе глубоко преданы сыну и мужу, и лучших опекунов своих владений Генриху не найти.
Это позволяло ему все внимание уделить Англии и Стефану, этому странному королю, мягкому в человеческих отношениях и безжалостному в кровавой битве. Непонятен он для Генриха. Много лет между Стефаном и Матильдой, матерью Генриха, шла жестокая война, но, когда мать заводила о Стефане разговор, ее глаза смягчались; и в отношении самого Генриха, высадившегося однажды в Англии, чтобы отнять корону, Стефан поступил необъяснимо благородно.
Между Стефаном и матерью есть какая-то тайна. Но дела это не меняет. Пусть пока корона остается у Стефана, но когда он умрет, а может быть, и раньше, она должна перейти к нему, Генриху. Если бы у Стефана не было сыновей, войны могло и не быть; конечно, лучше бы трон занять мирно после смерти Стефана. Но сыновья есть: честолюбивый Юстас, попытавшийся захватить Нормандию, и еще один сын, Уильям, который, судя по отзывам, опасности не представляет.
Генрих торопился скорее отплыть в Англию. Как только войско и флот будут готовы, он тут же отправится. Во время спешных приготовлений Генрих получил радостное известие. Роберт Бюмонский, граф Лестер, отписал ему из Англии, что если он туда вступит, графство Лестер будет на его стороне. Это замечательное известие, потому что отец Роберта был верным соратником Вильгельма Завоевателя и был им щедро вознагражден, а сам Роберт воспитывался при дворе Генриха I и со временем женился на богатой наследнице. Граф Лестер очень осторожен; ему не хотелось ничего терять из своего большого достояния, и он ясно видел, что, если на трон вступит Юстас, ничего хорошего ожидать не придется. В памяти англичан еще живы ужасы, пережитые страной во время прошлой гражданской войны за корону, и, хотя, по мнению графа, Стефан тогда был предпочтительней, заглядывая вперед, ему хотелось, чтобы страной правил сильный король, какими были Вильгельм Завоеватель или его сын Генрих I. Граф Лестер знаком с Робертом Глостером, внебрачным сыном Генриха I и сторонником Матильды, и от него слышал о замечательных качествах Генриха Норманнского. Лестер решил, что для Англии будет лучше всего, если после смерти Стефана трон перейдет Генриху Плантагенету. В такое время нельзя оставаться в стороне, считал граф. Король Стефан нездоров; он так и не смог оправиться после смерти своей жены, нежной Матильды, бывшей рядом с ним во время всех жизненных перипетий и служившей ему самой крепкой опорой. Со Стефаном вечно случались всякие напасти и болезни; человек он сам по себе приятный, но слабовольный; ему не хотелось ни с кем портить отношения, а король так себя вести не должен. Нет, считал Роберт Лестер, будущее Англии должно быть связано с Генрихом Плантагенетом, поэтому он и написал ему, что готов своим достоянием и опытом служить его делу.
— Это самая влиятельная фигура в Англии! — восклицал Генрих. — Победа обеспечена!
Но тем не менее Генрих не изменил своих планов и довел до конца тщательную подготовку, рассчитанную на ведение боевых действий против сильнейшей армии мира. Был уже январь, когда он с флотом из тридцати шести кораблей двинулся к берегам Англии и высадился в Бристоле. Там Генриха встретили сторонники из Западной Англии, готовые выступить под его знаменами.
* * *Элинор скучала без мужа. Она настолько в нем растворилась, что ни о каких других мужчинах и не вспоминала. Все ее помыслы были заняты делами Генриха, и на этом она сдружилась с Матильдой— императрицей. Они восхищались друг другом, и хотя порой их сильные натуры приходили в столкновение, потому что ни та, ни другая ни в чем из простой любезности не уступит, они знали главное, что их распри могут повредить Генриху, а он для обеих был центром мироздания.
Элинор продолжала содержать при себе свой маленький двор. Галантные кавалеры пели ей песни и слагали в честь нее стихи. Многие за ней ухаживали, а благодаря репутации, следующей за ней по пятам, питали надежды на благосклонность. «Как может такая пылкая женщина сдерживать свою чувственность в тлеющем состоянии и не дать ей вспыхнуть ярким пламенем до возвращения своего господина, который никто не знает, когда будет назад?» — вероятно, думали они. Но Элинор оставалась верной своему герцогу, она по-прежнему влюблена в мужа и ни на кого больше даже не смотрит. Более того, месяца не прошло после его отъезда, как Элинор почувствовала, что беременна, и все ее внимание сосредоточилось на будущем ребенке.
Матильда обрадовалась, узнав об этом от Элинор:
— У тебя будут сыновья. Ты похожа на меня. У меня родились одни мальчики, три сына. Я могла родить двадцать сыновей, если бы любила мужа, но я его не любила, хотя многим женщинам он нравился…
Она искоса посмотрела на Элинор, которая в задумчивости кивнула, припомнив привлекательность этого человека, имевшего прозвище Жефруа Прекрасный.
— Да, — продолжала Матильда, — у него было много любовниц. Это меня совсем не заботило. Я вышла за него замуж, когда ему было всего пятнадцать. Он казался мне глупым мальчишкой, и я так к нему и не привязалась. Меня вынудили за него выйти, и он мне был противен. Сначала меня выдали за старика, потом за мальчишку. Знаешь, меня даже хотели выдать за Стефана.
— Английская история пошла бы совсем по-другому.
— Да, не было бы этих ужасных войн. — Глаза Матильды погрустнели. — Если бы отец наперед знал, что его единственный законный сын утонет в море, он бы выдал меня за Стефана. Это совершенно точно. Я бы стала ему хорошей женой, лучше, чем та его тряпка, может быть, и я была бы счастлива… с ним. Более красивого мужчины я не встречала. Когда узнала, что он захватил корону, я думала этого не переживу. Мне почему-то казалось, что он мой сторонник. Ох уж эти короны! Сколько человеческих жизней из-за них погублено, и сколько еще крови прольется!
— Только не Генриха, — твердо сказала Элинор.
— Нет, не Генриха. А что, если Стефана? — Матильда немного помолчала и продолжила: — Стефан должен понимать, что этот его дикий сынок наследовать корону Англии не может. Народ никогда Юстаса не примет. А потом, еще у него есть Уильям. Это все дети той, что носила мое имя. Это больше всего выводило меня из себя. Если бы Стефан все это понимал!
— Да разве он согласится просто передать корону Генриху?
— Ему долго не прожить. А что, если провести переговоры? Стефан будет править, пока жив, а после смерти королем Англии станет Генрих.
— Разве найдется такой отец, кто согласится обойти своего сына?
— Но так было бы по справедливости. Это положило бы конец междуусобице. Англия получила бы то, что ей надо, что она имела при моем отце Генрихе I и при деде Вильгельме Завоевателе. Это были сильные правители, в каких нуждается Англия, а мой сын и твой муж как раз из таких.
— Стефан ни за что не согласится. Не могу поверить, чтобы кто-то обошел своего сына.
Матильда прищурила глаза:
— Ты не знаешь Стефана. В нем есть такое, о чем никто не подозревает.
* * *От Генриха приходили добрые вести. Под его знамена собирались отряды со всей Англии. Юстас утратил свою популярность, а люди устали от бесконечной междоусобицы. В народе помнили добрые времена при короле Генрихе. Он ввел твердые законы, по которым воцарился порядок и страна процветала. Не зря его прозвали Лев Справедливости. А Генрих Плантагенет внушал им доверие. Чем-то он походил на своего деда и великого прадеда.
Элинор не сомневалась в успехе своего молодого мужа. Вопрос был только в том, сколько это займет времени и как долго ждать их встречи. Она простилась с Матильдой и отправилась в Руан. Там она хотела родить и уединиться после родов.
Элинор почувствовала себя счастливой, когда жарким августовским днем родила сына. Как рад будет Генрих! Она немедленно послала к нему гонца. Где бы он ни был, эта новость его ободрит. Сына она решила назвать Уильям. Это сын герцогини Аквитанской, на земле которой было много прославленных герцогов с таким именем. Тем более что знаменитый прадед Генриха, могущественный Вильгельм Завоеватель, по-английски тоже назывался Уильям.
Элинор много времени проводила с сыном, а ее прислуга поражалась, насколько госпожа стала мягче и спокойнее после его рождения. Они просто не видели, какой нежной она была со своими дочерьми. Элинор часто вспоминала их, Марию и маленькую Аликс. Скучают ли они по своей матери? Сразу после рождения она их очень любила. Были даже моменты, когда она думала целиком посвятить себя им. Но вид туго спеленутых крошек вызывал у нее неприятные ощущения. Вид младенческих свивальников, служивших обязательным коконом, в котором крохам еще долго предстояло пребывать, делая там все свои естественные потребности, ее несколько коробил. Элинор решила, что, когда родится сын, она будет растить его иначе. Она будет следить за ним не спуская глаз, чтобы его ручки и ножки росли прямо безо всякого пеленания.
Элинор нежно полюбила сына, это живое воплощение ее страстной любви. Она еще не совсем оправилась после родов, когда пришло потрясающее известие. Ей хотелось вскочить и устроить великий праздничный пир с жареным мясом, песнями и балладами, чтобы отметить это событие, ясно указующее, что Бог на стороне герцога Норманнского. Генрих и Стефан сошлись лицом к лицу под Уоллингфордом и готовы были начать сражение, когда Стефан решил вместо этого поговорить с Генрихом. Будучи уверенным в своей победе и считая, что сражением проще разрешить их спор, Генрих не сразу пошел на переговоры. Но в конце концов согласился, и, ко всеобщему удивлению, в результате их встречи сражение не состоялось.
Юстас, сгоравший от нетерпения отрубить голову этому, как он выражался, выскочке Генриху и отослать трофей жене, пришел в ярость. Он называл отца трусом, рвал и метал. Он вообще отличался своей неуравновешенностью, но даже самые близкие друзья не могли припомнить у него такого припадка бешенства. «Я сам соберу средства, — вопил Юстас, — и сам проведу кампанию, которой убоялся отец. Неужели отец не понимает, что Генрих пытается забрать себе наследство?! Я, Юстас, являюсь наследником английского трона, я не буду потворствовать отцовской слабости и не дам возложить корону на голову Генриха».
Друзья пытались его урезонить, но тщетно. Он увел свои отряды из лагеря отца и приказал стать на отдых в богатом монастыре святого Эдмунда. Там Юстас призвал к себе настоятеля и потребовал открыть для него монастырскую казну. Настоятель ответил, что монастырь не располагает такими деньгами, на что Юстас сказал, что монастырь может продать свои сокровища и дать ему все необходимое для военной кампании. Настоятель обещал подумать, а тем временем спрятал казну и ответил Юстасу отказом.
Проклиная настоятеля и его монастырь, Юстас снялся с места и ушел, но недалеко. Он приказал своим солдатам самим позаботиться о своем пропитании и фураже для коней, велел забирать себе все, что им попадет под руку. Войско Юстаса пустилось очищать амбары и закрома, грабить дома и усадьбы во всей округе и, когда вошло во вкус мародерства, вернулось в монастырь. Там солдаты заставили монахов показать, где были спрятаны монастырские ценности. Захватив их, Юстас увел свое войско в ближайший замок, где решил отпраздновать свой первый успех. Там, все еще пылая гневом, он уселся за стол, чтобы вволю поесть жареного мяса. Он объявит войну Генриху Норманнскому, говорил Юстас своим подручным, он изгонит его из Англии, и очень скоро наступит день, когда сам станет королем. Поднявшись, чтобы выпить за этот день, он внезапно рухнул на пол. Стал корчиться в судорогах, но быстро затих, а когда к нему подбежали, он уже был мертв.
Вот какие новости доставили Элинор, пока она лежала, собираясь с силами после родов. Ей хотелось от радости кричать: это день славы! Юстас пал! Разве может Стефан назначить наследником своего сына Уильяма? Ведь уже объявлено, что он не годится в правители.
Наступил черед Генриха. Поразив Юстаса, Господь указал, кто достоин стать королем Англии.
* * *Генрих свято верил в свое назначение. Известие о рождении сына, пришедшее сразу после смерти Юстаса, послужило ему предзнаменованием. Вообще в его натуре было учитывать лишь добрые знаки, а на все недобрые просто не обращать внимания. Этим он напоминал своего великого предка Вильгельма Завоевателя и считал это свойством, без которого невозможно добиться успеха. Смерть Юстаса стала для него перстом Божьим. Жители Суффолка, пострадавшие от бесчинств Юстаса, заявили, что это Господь покарал его, и если у них были какие-то сомнения, что Генрих Плантагенет должен стать следующим королем, то теперь эти сомнения развеялись.