«Ох уж эти женитьбы, — думала Элинор. — В государственных делах без них шагу не ступить!»
Генрих приехал, когда она с менестрелями сидела в саду. Он похлопал в ладоши, давая знать, что они должны удалиться.
Генрих был явно озабочен. Он растянулся рядом с Элинор и сказал:
— У меня новость. Королева Франции родила…
— Сына?
— Нет, дочь.
Элинор рассмеялась, но король перешел на шепот:
— Королева Франции во время родов умерла.
Оба замолчали, думая, к чему это может привести. У Людовика снова дочь! Уже четвертая. Может быть, у него не будет сына вовсе? Элинор самодовольно вспомнила о троих здоровых сыновьях в своей детской. Бедняга Луи! Что ему делать? Придется снова жениться.
Те же мысли занимали и Генриха:
— Он немного подождет и вновь женится. Для меня крайне важно, на ком женится король Франции.
Генрих стал перебирать возможных жен для короля Франции, которые бы устроили короля Англии.
* * *Ко всеобщему удивлению, через месяц после смерти королевы Констанцы Людовик женился на Адели Блуа. Генрих и Элинор онемели от удивления, а потом призадумались.
— Это же неприлично, — крикнул Генрих, — с какой поспешностью он женился на Адели Блуа! Да еще брат ее помолвлен с дочерью Людовика. Получается очень крепкий союз графа Блуаского с королем Франции.
— Слишком крепкий, — добавила Элинор.
— Не нравится мне это, — проворчал Генрих. — Не надо забывать, что покойный король Англии был из Блуа. Не хотелось бы мне видеть этот дом слишком сильным.
— Думаешь, они могут заявить претензии на английский трон?
— А если такое случится, разве Людовик не поддержит их, когда они так связаны?
— Жаль, что Генрих и Маргарита еще малы, чтобы жениться. Когда его дочь будет замужем за наследным принцем Англии, Людовику ничего другого не оставалось бы, как стать на твою сторону.
— Да почему они малы для женитьбы?
— Генриху шесть, а Маргарите всего три.
— Приданое у Маргариты Вексан, — вспомнил Генрих. — Если Вексан под моим надзором, Нормандия в безопасности, и я могу заняться другим делом.
— Да они же совсем дети!
— А что мешает? Мы же не положим их в одну постель. Просто проведем венчание. Людовик возражать не станет. Свое согласие на брак он дал. Я их поженю и заберу себе Вексан. Все герцоги Нормандии этой земле придавали важное значение.
— Папа римский тебе не разрешит это.
— Если помнишь, он разрешил мне выдать замуж аббатису. Папа Александр чувствует себя неуверенно. Если я пообещаю ему свою поддержку, он позволит мне сделать все, что захочу.
— Ты умница, Генрих.
— Дорогая моя, не будь я таким, разве стал бы герцогом Норманнским и королем Английским?
«Им нельзя не восхищаться», — подумала Элинор.
Маргариту и маленького Генриха поженили. Бракосочетание было скромным, в присутствии всего двух кардиналов, но состоялось, и поскольку супруги обвенчаны, как полагается, приданое изыматься уже не могло. Вексан теперь под управлением английской короны, и Генрих уже более спокойно взирал на женитьбу короля Франции и Адели Блуа.
* * *Подогреваемый Элинор, Генрих решил теперь повести наступление на Тулузу и сделать с этим графством то, что давно хотела сделать сама Элинор, — присоединить к Аквитании под управлением герцога и герцогини Аквитанских.
Вексан надежно прикрывает Нормандию; Англией управляет опытный доверенный короля граф Лестер. Король направляет канцлера Беккета в Англию собрать отряд рыцарей и привести их во Францию. Ему казалось, что поставить Раймона Тулузского на колени больших усилий не потребует. Людовик воевать не любит и вмешиваться не станет, поэтому Генриху нужно просто показать свою силу, осадив и взяв штурмом пару замков.
Но в этот раз Генрих просчитался: к его великому удивлению, король Франции решительно вмешался в это дело. Он связан с Раймоном семейными узами, сестра короля за ним замужем; а кроме того, Тулуза его вассальное владение. Для французского короля стало очевидным, что Генриха Плантагенета надо остановить, и он заявил о своей поддержке Раймона Тулузского.
Генрих смешался. Воевать с королем Франции у него не было ни малейшего желания, это повлекло бы за собой слишком серьезные последствия. Короля Франции ему никогда не разбить, как и тому не одолеть его. Всю Францию Генрих поглотить не мог. Если он и сделает это, то тогда всю оставшуюся жизнь придется вести здесь войну.
Что же ему делать? Войну Раймону Тулузскому он объявил. Беккет привел с собой полки рыцарей, и король Шотландии обещал свою помощь. В полной нерешительности он двинулся к Тулузе и, когда уже показались ее крепостные стены, узнал, что в городе сам Людовик. Генрих приказал остановиться. Послал за канцлером.
— Дело принимает дурной оборот, — сказал он Томасу.
— Что вы, милорд? Вы же сами начали войну с Тулузой.
— Ну да, ну да. Только в городе король Франции.
— Тем самым он стал на сторону противника и объявляет себя вашим врагом.
— А что будет, если я убью его?
— Меня больше беспокоит, вдруг он убьет вас, ваше величество?
— Ба! Куда ему до меня! Он же не воин. Выйти на бой у него не хватит духу.
— Однако его хватило, чтобы возглавить войско и стать против вас рядом с Раймоном Тулузским.
— Этого я никак не ожидал. Ищи выход, Томас. Скажи, что мне делать.
— Вы как герцог Норманнский являетесь вассалом французского короля.
— Это я и без тебя хорошо знаю.
— Вы давали ему присягу верности и клялись подчиняться ему как сеньоральному лорду. Как же вы могли подняться на него с оружием в руках?
— Могу, раз на то есть моя воля.
— И тем не менее вы в затруднительном положении и сомневаетесь в правильности своих действий, не так ли? Ваше величество! В Англии ваши подданные тоже присягали вам на верность. Если вы нарушаете свою клятву сюзерену герцога Норманнского, другие в этом могут усмотреть пример для такого же поведения в отношении английского короля. Разве теперь присягавшие вам не могут таким же манером нарушить свою клятву?
— Я понял тебя, Томас.
— Нам надо отказаться от войны. Повернем обратно от Тулузы.
— А что тогда будут говорить обо мне?
— Что король Англии благородный человек. Ради своей чести он отказался от верной победы, поскольку король Франции стал на сторону Раймона Тулузского, а Генрих Плантагенет, как герцог Норманнский, давал королю клятву верности.
Генрих посмотрел на канцлера с прищуром и громко расхохотался:
— Ай да Томас! Ай да дружище! Я всегда знал, что получу от тебя дельный и правильный совет!
* * *Окружение английского короля было немало удивлено его решением. Зачем, спрашивается, было вести войско к стенам Тулузы, чтобы, дойдя до них, сразу же повернуть обратно? Неужели Генрих Плантагенет испугался объединенных сил Тулузы и Франции? Ведь перевес все равно на его стороне!
Сразу распространился слух о том, что на военный успех Генрих сейчас рассчитывать не может, и добивающийся власти брат французского короля Робер тут же напал на Нормандию. Однако здесь Генрих отступать не стал. Он немедленно вступил в бой и так потрепал войска Робера, что тот запросил пощады.
Так Генрих упрочил свою репутацию человека чести, не уронив славы полководца. В конечном счете все обернулось не так уж плохо. Только Элинор осталась недовольной и сердилась. Больше всего она досадовала на то, что она снова оказалась беременной; ругать ей приходилось, конечно, себя, но вслух она поносила Генриха за неудачу под Тулузой.
— Она принадлежит мне, — кричала она мужу. — Я получила ее от деда. Ты взял Англию, взял Нормандию, ты должен был взять Тулузу!
Генрих пожал плечами:
— Я беру все, что захочу и когда захочу.
— Все, кроме Тулузы. Испугался французского короля. Испугался хилого монаха Людовика!
— Можешь кричать сколько угодно. Это меня совершенно не трогает.
— Ничего, вот подрастут мои сыновья, они отомстят тебе за мать.
— Ничего себе разговорчики, когда один из них еще только у тебя в животе.
— Не доводи меня до крайности, Генрих! Смотри, горько пожалеешь.
— То же самое могу сказать тебе.
Элинор была вне себя. Это последний раз, говорила она себе. Но не обещала ли она это же самое после рождения Джефри? В надлежащий срок она произвела на свет девочку. Назвала новорожденную своим именем — Элинор.
* * *К Томасу во Францию часто приходили письма от архиепископа Кентерберийского Теобальда. «Ты все еще остаешься архидьяконом собора, но в Кентербери мы тебя так и не видели больше. В мирских заботах ты не забыл о делах церкви?»
Томас передал королю просьбу архиепископа о своем возвращении в Кентербери.
— Ты мне нужен, друг мой.
— Тогда мне придется оставить сан архидьякона.
— Нет. Тебе лучше оставаться в лоне церкви.
— Я давно не был в Кентербери. Мне надо туда поехать, мой покровитель уже стар. В своем последнем письме он называет себя моим духовным отцом и предсказывает, что долго не задержится на этом свете. Он просит, чтобы я приехал в Кентербери, пока он жив.
— Нельзя тебе уезжать, Томас. Ты мне нужен здесь. Напиши архиепископу, что король не может отпустить своего канцлера. Кто мне предложил тебя, когда я подыскивал канцлера? Теобальд, архиепископ Кентерберийский. Ему не стоит жаловаться, что я удерживаю человека, которого он сам же мне предложил, который мне нужен на этом посту.
Так Томас и ответил Теобальду: мол, смогу приехать лишь тогда, когда отпустит король.
Генрих посмеивался. Он уже решил, что Томаса он ни за что не отпустит. День ото дня он все больше нуждался в его обществе и уже стал подумывать, как его покрепче к себе привязать, для чего осыпал канцлера наградами и почестями. Под конец решил отдать ему на воспитание своего наследника, молодого Генриха. Уже несколько благородных семей направили своих мальчиков в дом Томаса, где, кроме книжных наук, их обучали хорошим манерам и рыцарскому мастерству. Они должны были перенять от Томаса правила придворного этикета и многое другое.
— Передаю тебе на воспитание своего сына Генриха, — сказал король. — Сделай из него благородного и справедливого человека и вместе с тем научи, как вести себя по-королевски. Один ты можешь любить прелести бытия и жить в ладу с Господом. Это редко кто умеет, друг мой. А ты, мне кажется, владеешь этим секретом.
— Приложу все свои силы, чтобы воспитать принца добрым христианином.
— Повози его по Англии. Мы сделаем так, чтобы все епископы и бароны присягнули ему. Пусть вся страна узнает будущего короля.
Не успел Томас вернуться в Англию, как Теобальд скончался, и Томас пожалел, что не ослушался короля и не съездил повидаться со старым другом.
Строго говоря, ему можно было себя не корить. Он — канцлер короля, и его долг состоит в служении на этом высоком посту. Теобальд это понял бы. Но, наверное, Теобальд сожалел, что выдвинул его на этот пост.
Теперь Томас всего себя посвятил воспитанию молодого Генриха, тем самым исполняя волю короля.
Мальчик быстро привязался к учителю, и дело шло хорошо; но скоро пришел от короля приказ: Томас должен явиться к нему в Нормандию.
* * *Престол архиепископа в Кентербери свободен, и страна осталась без духовного пастыря. Пока он не занят, большие доходы церкви идут в казну короля, и Генрих не торопился с назначением нового архиепископа.
Зима выдалась холодной, Томас отчаянно страдал от холода, в результате заболел и слег в Руане, в то время как королевская чета отправилась в Фале. Томас уже стал поправляться, и вот, завернувшись в просторный халат, он сидел за шахматной доской с одним из своих рыцарей, когда к нему вошел епископ Лестерский. Увидев Томаса в таком виде, святой отец сильно удивился:
— Милорд, у тебя вид не архидьякона, а королевского сокольничего. Ты же слуга церкви и в больших званиях: архидьякон Кентерберийский, декан Гастингский, настоятель Беверли и каноник Руанский. Да это еще не все.
— Что ты хочешь сказать этим «еще не все»?
— Только то, что слышал: говорят, король думает о престоле Кентерберийском.
— Ну и что с того?
— Якобы он думает сделать тебя архиепископом.
Томас не без труда встал.
— Нет, ты, наверно, ослышался.
— Об этом толкуют во дворце. Близкие к королю говорят, что он называл твое имя.
— Этого не может быть. Я знаю троих, кто достойней меня.
— Ты что, совсем без честолюбия, канцлер?
— Мое честолюбие в служении долгу.
— А разве не вдвое ты послужишь Господу как глава Его церкви в Англии?
— Король мой лучший друг. Я с ним близок. И знаю, что быть мне архиепископом ни к чему. Я его канцлер и в этом качестве служу ему добром. Канцлером мне и надлежит оставаться.
— Король назначает тебя главой церкви в Англии, потому что высоко ценит.
— Став архиепископом Кентерберийским, я лишаюсь его милости.
— Отчего же?
— Потому что король не любит несогласных.
— Но канцлера он любит.
— В мирских делах мы можем расходиться и ладить. Тут я могу королю уступать. Став архиепископом, я служу Господу и могу оказаться в положении, когда уступить королю уже буду не в силах.
— Странный ты человек, Томас Беккет.
— Я знаю себя и знаю короля. Я отклоню его предложение стать архиепископом.
Больше ему не игралось в шахматы. Нелегкие думы охватили его и уже не покидали.
* * *Король позвал Томаса к себе в замок Фале.
— Ага, Томас, надеюсь, здоров? Как же ты худ и бледен! Но ничего. Мы скоро поднимаем паруса в Англию. Вот увидишь, на зеленых полях у нас ты сразу поправишься.
В глазах короля сквозила необычная сентиментальность. Он думал о Розамунд в ее маленьком дворце. Ему в самом деле хотелось скорее домой.
Он повернулся к Томасу и посмотрел на него с любовью.
— Хочу поговорить с тобой о делах церкви. В каком месяце схоронили Теобальда?
— Уже скоро год.
— Престол в Кентербери пустует все это время. Не скажу, что это меня очень гнетет. Но уже пора сажать архиепископа, и на меня снизошла мысль о самом подходящем человеке на это место.
— Я знаю нескольких священников, кто прекрасно подойдет для этой роли, милорд.
— Я знаю лишь одного, но верного. — Генрих подошел к Томасу и положил руки ему на плечи. — Дорогой друг, мне очень приятно воздать тебе за долгую и добрую службу. Я решил, что ты станешь моим епископом Кентерберийским.
— Вы очень милостивы, сир, но я не приму сей чести. Она не для меня.
— Не для тебя?! Мой Бог, да что ты говоришь! Это именно для тебя. Это я тебе говорю!
— Неладно будет, милорд.
— Ты что?! Мы же остаемся вдвоем. Разве не мы правим этой страной, а? Разве я не слушаю тебя, не прошу твоих советов?
— Только когда вам хочется.
Король расхохотался и хлопнул Томаса по плечу.
— Что верно, то верно, дружище. И то верно, что церковь всегда сидит занозой у английских королей. Я частенько подумываю, как бы эту занозу вытащить. Кто мне поможет в этом? Ну конечно же, мой добрый друг во главе этой церкви! Разве мы не стали друзьями при твоей службе канцлером?
— И хорошими.
— Я ценю нашу дружбу, Томас. Люблю, когда ты рядом. Люблю твою соколиную охоту. Люблю с тобой беседовать. Ты мне как брат. Разве не честь для тебя, что внук великого Генриха и правнук еще более великого Завоевателя считает тебя, купеческого сына, своим лучшим другом!
— Мне лестна ваша снисходительность. Сын простого купца, я высоко ценю ваше к себе внимание. Дорожу вашей дружбой, но отклоняю ваше предложение именно потому, что не хочу ее испортить.
Король начал сердиться.
— Если ваше величество мне позволит…
— Не позволю! — крикнул король. — Ты останешься тут, станешь передо мной на колени и будешь благодарить за царскую щедрость, ибо даруется тебе, что тебе хочется больше всего на свете, верх желаний, о чем ты мечтал с первого дня служения церкви!
— Позвольте слово сказать.
— Говори.
— Если я приму назначение, нашей дружбе не бывать.
— Почему?
— Если мы разойдемся…
— Да разве мы не расходимся во мнениях сплошь и рядом?
— Расходимся. Но это дела правления страной, где я вынужден вам уступать. Вы мой король, я ваш слуга. Когда же стану архиепископом Кентерберийским, вперед вас я должен буду стать слугой Господа.
— Не желаю слушать этот вздор! Мои предки все время ссорились с церковью. Здесь все время зреют конфликты. Я тебя потому и назначаю архиепископом, чтобы этих конфликтов избежать. Мы с тобой будем расходиться во мнениях, но мы не рассоримся!
— Я должен повторить, что мое первое и главное служение тогда будет Богу. Вы мой король и мой друг. Предпочитаю, чтобы так все и оставалось. Умоляю вас, милорд, примите мое решение.
Король пристально посмотрел на Томаса.
— Я заставлю тебя… — начал он.
— Нет, это единственное, что вам не удастся, — возразил Томас. — Тогда мне придется тебя убедить. Ладно, не нравится мне твой вид. Не хочу видеть своего канцлера таким бледным. Оставайся здесь, пока не поправишься. Мне надо в Англию, а ты приедешь позже.
— Вы милостивы ко мне, милорд, — произнес тихо Томас.
— Иногда удивляюсь сам себе. К тебе я действительно расположен и обещаю: когда станешь архиепископом, мое расположение не ослабнет.
* * *Генрих поспешил в Англию, где его ждали неотложные дела. Лестер и Ричард де Луси — славные и добрые слуги, но никто из них не радовал так короля, как Томас. Генрих все время ощущал, что его нет рядом.