— О, спасибо, дорогой! — отозвалась Любимова, поднимаясь на ноги. Для моей подруги высшее счастье — когда мужчина готов ради нее пойти на смертоубийство, особенно если это ее любимый мужчина.
Мы тоже поднялись и все вместе отправились обратно. Лично мне в отличие от Кати логиновская затея не показалась стоящей хорошей оценки. Невиновных убивать нельзя. Убивать вообще нельзя. Буду надеяться, что друг всего лишь пошутил.
Теперь Женька все время прикрывал Катю своим телом с той стороны, откуда, как ему казалось, ей грозила наибольшая опасность. Даже в лесу это продолжалось, хотя там опасность быть сраженным стрелой из лука сводится почти что к нулю: никто не станет стрелять, когда кругом полно деревьев, даже если он настоящий профи. Стрелы эффективны лишь на открытых пространствах. Но Логинова это не тревожило. Его сейчас заботило только то, как не дать возлюбленной отбросить копыта. Волнение было абсолютно оправданным: рядом с ныне умершим Альбертом на снимке стояла именно она. Мой внутренний голос подсказывал, что с этого момента события, к несчастью, начнут развиваться очень стремительно.
Мы пришли к месту, где, по утверждению Евгения, он вчера встретил нас с Кешей. Пока спутники занимались ознакомлением с близлежащими кустарниками, я кумекала, как же должны сложиться обстоятельства, чтобы никто из «выживших» не был причастен к смертям. Сперва задача казалась невыполнимой, но затем что-то хрустнуло у меня в мозгу, и пазл сложился.
— Женя, — позвала я. Когда он приблизился, спросила: — Как можно отсюда дойти до дворца?
Он показал направление, дал ориентиры и только хотел полюбопытствовать, а зачем мне эти сведения, как я уже попрощалась, бегом припустившись в путь. Бежала я долго, а пункта назначения все не было видно. Наконец, когда я уже решила, что сбилась с пути, удачно выбежала к стоянке, а следом — к самому дворцу. Что неудивительно, ворота были заперты. Людей не было.
— Эй! — крикнула я что есть мочи и постучала руками по решетке. — Эй! Есть кто?
Никто не отозвался. А где же сторож, интересно? Уж не в лесу ли обстреливает мою подругу?
— А ну отворяй ворота, гадина! — расхрабрилась я и пнула преграду пару раз ногой. Никакой реакции.
Вот блин. Придется лезть.
Я чуть отошла, подняв кверху голову: перед боем всегда нужно проводить разведку. Затем принялась за дело. Нащупала ступней опору и потянулась вверх. Совсем чуточку не удалось мне зацепиться за выступ. Еще раз. Ну же! Ну! Снова не вышло.
Я немного отдохнула, потом плюнула на ладони и предприняла очередную попытку. Тут что-то снизу подтолкнуло меня вверх, и в следующую секунду я с легкостью ухватилась рукой за выступ. Повиснув, обернулась. Напротив моих коленок стоял высоченный негр и широко улыбался.
— Боже, Кеша! Как ты все время незаметно подкрадываешься! — отругала я парня, который, в общем-то, мне помог.
— Рад стараться, — задорно подмигнул он мне. — Чтобы ты знала, большие габариты не всегда признак неуклюжести.
— О, это уж я знаю не понаслышке! Мы с тобой наоборот-одинаковые!
Пока он думал над значением чудаковатого термина «наоборот-одинаковые», я взобралась на верхушку, и тут мой мозг пронзила молния пугающей догадки. У нашего загадочного убийцы привычка незаметно подкрадываться в крови. Начнем сначала. Агату я опущу, там все неясно, препарат, как утверждал Паша, подсыпать мог любой, а вот Фелю должны были застать врасплох. Как мне представляются события, к ней подкрались сзади и чем-то усыпили либо ударили по голове, чтобы она отключилась и дала посадить себя в работающий автомобиль. Дальше Фалалей. Лера может врать. Или не совсем врать. То есть она сказала, что побежала догонять Кешу, но мы не знаем, насколько далеко он успел уйти, прежде чем ей взбрело это в голову. Они могли ходить по кругу. Пока Малинова искала Александрова, который, как ей казалось, шел к дому, сам он опять же незаметно подошел к металлисту и выполнил свое обещание. Затем — в быстроте ему, как спортсмену, не откажешь — забежал вперед и сделал вид, якобы Лера его догнала. Индеец. Для Иннокентия — проще простого. Абажур над Светиной головой. Хм, очень мог подпилить, он знал, на каком месте она обычно сидит. Павел… Боже, мне страшно подумать, что он мог с ним сотворить… Этот здоровенный детина против добродушного худенького Паши… Господи… Он мог с ним сделать что угодно. К тому же в тот день он шатался где хотел. И по комнате индейца явно он ходил — стрелы искал. Нашел. Теперь что ему мешало совершить покушение на жизнь моей подруги, а после того, как оно не удалось, бежать за мной так бесшумно, как он умеет? Боже, боже… Права была Лерка, он просто тронулся умом.
От этой дикой догадки я не удержалась и рухнула вниз. Александров поймал меня на руки, проявив недюжинную ловкость.
— Пусти! — забрыкалась я и выпала из его объятий прямо на грязный асфальт.
— Эй, ты что? Я помочь хотел, никаких дурных мыслей, клянусь! — Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, продолжая растягивать губы в улыбке. Помочь, значит? Что ж, сам напросился.
— Кеша, если хочешь помочь, сделай доброе дело, а?
— Все, что захочешь! — козырнул он. В иное время я бы рассмеялась, но сейчас мне было не до шуток.
— Пожалуйста, перелезь через забор!
— А дальше?
— Сперва перелезь.
— Ох… На недоброе дельце меня толкаешь… Проникновение в частные владения…
— Ты лезешь или нет? — перебила я и, чтобы смягчить впечатление от моих слов, прибавила: — Ну пожа-алуйста! Ну зайчик! — вспомнив Катьку. Уж кому, как не ей, знать способы воздействия на мужчин.
Негр удивился, потеряв свою улыбку где-то в Зимбабве, но все же промолчал и полез выполнять диковинную просьбу. Кстати, это заняло у него рекордно малое количество времени, и он не получил ни одной мало-мальской травмы. Мне стоило бы поучиться.
— Жду дальнейших указаний, — отрапортовал он, находясь по ту сторону.
— А теперь постучись в будку сторожа, а если не откроет, вышибай дверь ногой!
— Ни хрена себе… Твои просьбы попахивают вступительными экзаменами в клуб шпионов-разведчиков!
— Кеша, люди умирают. Не время для иронии.
Он выполнил указание. Стучал долго и громко. Наконец, когда я крикнула: «Давай!», он вышиб дверь ногой.
— Ну что? — не успела я это спросить, как до моих ушей донесся оглушительный храп.
— Юль, не знаю, что ты хотела проверить, но человек спит, — сообщил он мне, вернувшись к забору. — Ну и попадет же нам!..
Именно это я и хотела проверить. Человек не должен был спать, его вообще не должно было там оказаться, так как, согласно одной из моих личных версий, в данную минуту он гонялся по лесу за своими жертвами. Что же это получается? А получается вот что — мне пора отсюда сматываться. Потому что убийца-то ближе, чем только можно мечтать. Господи, что же делать-то? Что мне делать?
— Теперь что? — спросил меня Кеша. Эх, если бы я знала! Думай, Юлька, думай!
— А теперь, Кеша, идти вон к той сосне! — указала я на самое дальнее дерево, которое только смогла различить.
Он обернулся через плечо, чтобы присмотреться к объекту предстоящей операции. Задал вполне рациональный вопрос:
— Зачем?
— Узнаешь! Это новое задание. Выполнять, рядовой!
Иннокентий нехотя отправился к сосне. Подходя, крикнул через плечо:
— А дальше-то что?
— А дальше… — Я наблюдала за тем, как он отдалялся от меня на довольно безопасное расстояние. — А дальше… прощай!
Я резко сорвалась с места и побежала обратно. Эх, хоть бы Женька с остальными были еще там! Как же он мне нужен сейчас! Только бы успеть добежать, только бы успеть!..
Я бежала и бежала, бежала и бежала, стараясь контролировать дыхание. Вдруг нога обо что-то споткнулась (без этого и быть не могло), и я полетела на землю, оцарапав лицо о лежащую ветку. Села сначала на колени, отдышалась, прислушиваясь к звукам, но не оглядываясь, потом поднялась и понеслась снова. Вперед… Вперед… К людям… Они спасут меня! Эх, только бы успеть рассказать им то, что я поняла, пока я еще жива! Только бы успеть! Иначе они никогда не узнают… Или узнают, но будет уже слишком поздно…
Я бежала еще минут десять, временами останавливаясь, чтобы отдышаться. Как хорошо, что в свое расписание я давно ввела вечерние пробежки (утренние меня не прельщают, люблю подольше поспать)! Зарядка зарядкой, но бег куда полезней. Он тренирует сразу все мышцы ног, а также пресс, руки, а главное, учит контролировать дыхание, что благотворно влияет на легкие и работу сердечной мышцы. Но что-то я отвлеклась. Короче, удивлению моему не было границ, когда я выбежала не к друзьям, а к заливу.
— Оба-на!.. — единственное, что оставалось мне сказать, поняв это. Внутренний компас меня чаще подводит, чем помогает.
Так, думай, Юля, думай еще раз… Что ж, тогда отсюда лучше бежать к сторожке. Возможно, те, кто мне нужен, уже там.
Я постояла некоторое время, наклонившись вперед и упершись руками в колени, чтобы дать себе возможность отдышаться и отдохнуть, затем выпрямилась и обернулась, чтобы продолжить путь, чуть скорректировав траекторию, но вынужденно вскрикнула. В пяти шагах стоял… негр в тельняшке!
Глава 11
То, что передо мной предстал тот самый человек, от которого я убегала, это было поразительно и невероятно. Я даже решила, что тронулась умом, честное слово. Как он успел?
Самое отвратительное, что, видя меня, враг иной расы заявил, издевательски лыбясь во весь рот:
— Вид сзади потрясающий. Мм…
Нет, ну вы подумайте! Он еще смеет прикалываться!
— Я надеюсь, ты не про себя? — огрызнулась я.
Он рассмеялся.
— Нет, куда уж там! Я про тебя.
— Как ты меня догнал? — Этот вопрос меня очень интересовал.
— Ну, во-первых, забыла, с кем тягаешься — я же спортсмен, во-вторых, ты бегала по кругу, тебя даже пятилетний ребенок догнал бы.
Вот так! И как я раньше умудрялась от маньяков сбегать, скажите мне на милость? Все, бросаю эти дурацкие игры в детективов и начинаю усиленно заниматься спортом.
— Ох, — только и сумела я ответить.
— Кстати, ты чего побежала-то? Что-то я юмора не понял.
— Какой уж тут юмор! Я решила, что ты убийца, — не стала я лукавить.
— Вот те раз! — Улыбочка сползла с лица: негр обиделся. Подумаешь! Обидели маленького! — И что заставило тебя так думать? — Я рассказала ему обо всех своих подозрениях. К тому же, каюсь, выдала с потрохами Леру, ведь именно ее исповедь поддержала во мне зародившуюся догадку. — То, что я умею незаметно подкрадываться, не дает тебе права подозревать меня черт-те в чем, как считаешь?
Я молчала. Поняв, что я ему по-прежнему не ве-рю, Александров окончательно опечалился.
— Давай прогуляемся? — предложил он, как тогда. Но на сей раз я согласилась. Не знаю, что мною двигало, но явно не чувство самосохранения. Ведь я была наедине с потенциальным преступником, которого подозревала аж в шести убийствах (считая Самойлова и Агату), а по минимуму — в четырех.
Мы поднялись по старой каменной, в некоторых местах расколотой лестнице и оказались на мосту. Вид открывался потрясающий. Небо было тускло-серое, зато залив умиротворял своим спокойствием и бескрайностью. Прямо под нами проплывали утки, прямо над нами пролетали заблудившиеся птицы. Мне думалось раньше, что все они давно отправились на юг, ан нет. Остались патриоты, верные отчизне.
— Я могу тебе рассказать о нас с Валерией, если хочешь, — смотря в воду, произнес невеселым тоном Александров.
Одна патриотка села прямо на мост возле его ноги, словно хотела оказать моральную поддержку.
— Если это поможет в моем расследовании, то да, хочу.
— Что ж… Мы вправду встречались. Почти полгода.
— А как же контрастность? — позволила я себе едкость.
— Юль, я же имел в виду не внешний контраст, а внутренний. А у нас с Леркой гораздо больше общего, чем ты себе воображаешь. Если приглядишься к нам как к людям, поймешь. Я вообще довольно мягкий человек, но есть у меня одна особенность: предательства не прощаю никогда. Она знала, что не должна никому рассказывать эту тайну. Но она ее все же открыла. И за это поплатились люди. Я говорю не только про себя, я говорю в основном о судье. Разбирательство было долгим и отнюдь не приятным для него, поверь. Однако я знаю, что все вышло в итоге по справедливости. Знаешь, я хочу, чтобы ты это запомнила раз и навсегда: справедливость всегда торжествует. Бог есть, и Он все видит. И каждому воздаст по делам его. Да, бывает, проходит слишком много времени, человек устает ждать справедливости, забывает о ней, теряет веру во Всевидящее око. Но что такое время? Время сюрреалистично. То есть это для нас с тобой оно реально, но мы просто люди, понимаешь? Для божеств времени не существует в принципе, и живут они не в скучном трехмерном пространстве, в каком живем мы. Да, я знаю, то, что произошло, должно было произойти, и на судьбу я отнюдь не зол. Но я зол на Валерию. То есть был зол, а теперь мне все равно, давно это случилось, уже быльем поросло. Просто если человек предает меня — всего один раз, — я ухожу без зазрения совести. Мне не нужен рядом по жизни тот, кто способен на предательство. Понимаешь?
— Да, — кивнула я, завороженно глядя на собеседника. То, что я сейчас слышала, можно было назвать только так — Высшая Мудрость. Сколько мне до такой расти? Один Господь знает, но, смею предположить, долго. — Я так поняла, ты никого не убивал?
— Ох, Юля… Да, я никого не убивал, да будет тебе известно. Зачем? У меня даже мотива нет, так как я верю в справедливость. Ни один человек не сможет вызвать у меня желание избавиться от него. Наоборот, если кто-то мне сделает что-то… хм… плохое, я его лишь пожалею: расплата не за горами.
— Понятно. — Я задумалась, переваривая полученную информацию. — Что ж, полагаю, пришло время объяснить про наш союз с Павлом.
— Что? — Он наконец-то посмотрел на меня. — Ах да, конечно, я же обещал. Слушай. — Он присел на корточки, облокотившись о перила моста, что были, к слову сказать, лишь с одной стороны, и мне пришлось последовать его примеру. — Внутри вашего союза не наблюдается единения, и это видно сразу. Ну, хм, во всяком случае, лично мне, так как глаз у меня наметан. Я предвижу, что будет с вашей парой, ежели вы таковой станете, с годами. — Я была благодарна Кеше за то, что он говорит о Павле в настоящем времени, несмотря на то, что не далее как пару часов назад самолично закрашивал ему глаза черным цветом. Он понимал, что глаголов типа «не наблюдалось», «стало» я не сумела бы вынести и разревелась. А так, его слова прибавляли мне надежды. — Павел — личность деятельная, сверхактивная. Со временем тебя начнет это раздражать, если еще не начало. Вместо того чтобы полежать спокойно, подумать о вечном, он постоянно бегает, мельтешит перед глазами и балаболит о сущих пустяках с таким лицом, точно важнее этого ничего и быть не может, причем каждый день это «самое важное» новое. Представляешь себе картинку? А его, наоборот, будет напрягать твое безразличное ко всему отношение, твоя особенность молчать чаще, чем говорить. Экстравертов очень напрягают интроверты, поскольку они сами выбалтывают все, что у них на уме, и ждут от других того же. Их очень расстраивает, когда им остается лишь догадываться, о чем же думает малоразговорчивый человек. Их раздражает, что других приходится постоянно подталкивать к действиям, заставлять что-то делать, что-то рассказывать… Союз холерика с меланхоликом или тем более с флегматиком не может быть крепким.
Я поднялась, так как немного затекли ноги, и встала напротив.
— Это все ты правильно говоришь, если бы не одно «но». Пятьдесят процентов времени Пашка бывает флегматиком.
— Н-да, не Павел, а загадка… Я заметил это. Здесь, казалось бы, все должно уравновеситься, а вот и нет. Происходит момент, имеющий название «Обман ожиданий».
— Обман ожиданий? — приподняла я брови, услышав о таком впервые. — Это как?
— То есть ты будешь ожидать от Павла определенных реакций на события, реакций холерика. И когда он будет действовать не так, как ты думала, это вызовет непонимание. На подсознательном уровне отложится «меня обманули!», и ты сама не поймешь, откуда взялось твое раздражение. Это сейчас тебе нравится, когда он неожиданно замолкает, и тебе, наверно, кажется: «Боже! Как удачно он угадывает мое настроение!» На самом деле, нет.
Вот это меня, честно, поразило. Я ведь и впрямь думала так.
— Разве нет?
— Нет. Под твое настроение попадет любой, кто будет чаще молчать, чем говорить, а прежде чем сказать, повторит всю фразу про себя десяток раз. Самойлов в пятидесяти случаях из ста поведет себя именно так, но просто потому, что он та-кой, какой он есть, а ты сразу думаешь: о, он снова угадал! Ему нужен кто-то такой же неординарный, как и он. А тебе — спокойный, уравновешенный человек. Сильный, который всегда будет становиться на твою сторону и защищать, что бы ни случилось. С таким человеком у тебя будет полная дуальность.
— То есть с тобой? — усмехнулась я, подумав про себя, насколько же негр наглый тип.
— Со мной? — удивился Кеша, удивив этим меня. — Нет. Извини, но бабка у меня темнокожая, мать — мулатка, так что женой моей они обе видят отнюдь не белую женщину. А с тобой либо серьезно, либо никак. — Он виновато улыбнулся: — Ты уж прости.
Вот те раз! Мысль о том, что негр меня отшил, а я ему навязывалась, хотя это я собиралась его отшить, думая, что он навязывается мне, так ме-ня шибанула, что я невольно отшатнулась на несколько шагов назад от незримого и нематериального, однако весьма ощутимого морального удара и остановилась на самом краю пропасти над искусственным руслом реки, проложенным через парк к фонтанам.