— Ах, ну да! — рассмеялась Барская, дескать, как это я сама не догадалась.
— На самом деле, — сказал Кеша, — на языке древних ацтеков его имя звучит как Куаюнютаноук, или как-то так. Орлиный Глаз — это перевод, чтобы вам было удобно. Правду я говорю, брат мой? — Орлиный Глаз величественно кивнул.
Я лишь жалась к Катьке, пугаясь надвигающейся действительности. Провести целый день бок о бок с этими странными людьми! Что мне с моей социофобией предстоит вынести? Одному Богу известно.
— Ладно, это все мы выяснили, — резюмиро-вала Лера. — А водителя зовут Альберт Семено-вич Морозов, прошу любить и жаловать. — Альберт, имеющий едва намечающуюся лысину среди темно-пепельных волос, шутливо поклонил-ся. — Ну что, пройдем на борт? Да, Альберт?
— Конечно!
Мы загрузились в «Газель». Когда отъехали на приличное расстояние (все это время публика пожирала глазами неординарных членов бригады Иннокентия и индейца, а Агата бубнила себе под нос про встречу с директором Большого), Катерина не выдержала и полезла в сумочку, выудив оттуда записку с непонятными словами.
— Ты ее с собой потащила на экскурсию? — удивленно зашипела я.
— Как видишь. Может, нам умник Логинов что-нибудь подскажет.
— А? — обернулся он к нам с предыдущего сиденья.
— Жень, придумай мне, пожалуйста, что это за «м» и «нф» в записке. — Катя протянула ему загадочный листок.
— Так я и знал, что ты не уймешься с этой шифровкой, — обреченно проговорил тот, принимая его. — Фигня, — подытожил друг через пару минут пристального изучения и вернул бумагу владелице.
— А дайте я попробую! — активизировался Павел.
— Ты что, собрался расшифровать строго засекреченное послание? — уставился на него Логинов. — Не смеши. Наверняка этот Штирлиц предназначал текст не нам, стало быть, и браться нечего.
— Я умею расшифровывать! — стал настаивать на своем Самойлов. — Дайте мне бумажку! Живо!
— Ну ничего себе, — подивилась Любимова Пашиной напористости и послушно всучила ему в руки то, что он просил.
— Так-так-так-так… — Паша озадаченно почесал затылок и выдал: — Мне нужен компьютер!
— А мне пластиковые окна, что дальше? — ос-калился его дружбан.
— Нет, мне нужен компьютер, чтобы разгадать послание!
— Ничего, вот приедем в Петергоф, там между дворцом и центральным фонтаном интернет-кафе расположилось прямо на травке.
— Прекрати смеяться! — обиделся Паша.
— Паш, ты что-то придумал? — обратилась к нему Катька, которая, по-моему, уже ни о чем и думать не могла, кроме этой чумовой записки.
— Пока не знаю. Вот получу комп — сразу скажу, придумал али нет!
— Паша, компьютер будет только дома! — в отчаянном исступлении выпалила Катерина. — А мне нужно сейчас!
Здесь «Газель» затормозила, съехав на обочину. Лерка выскочила из машины, бегом отправилась к серому кирпичному дому, размахивая рукой с фотокамерой, и спряталась за дверью с вывеской «Фото — печать».
— У них компьютеры должны быть, — осенило меня. — Паш, можешь сбегать и посмотреть, что тебе нужно.
— Ага, — воодушевился друг и заелозил на сиденье, что-то ища.
— Ну что ты тут ручками шелудишь? — возмутился Жека, когда Пашины шаловливые ладони, прощупав себя и свое сиденье, принялись за друга. — Грязный мальчишка, мы в приличном обществе!
Мы с Катей захихикали, а Паша недовольно проворчал:
— Кончай бухтеть, я серьезно! Мне нужна бумага и ручка.
— Бумага у тебя в руках. А ручка — вот она, — достал он из кармана пишущий инструмент и лучезарно улыбнулся, — нужно было просто попросить. — Когда тот метнулся к выходу, сломав попутно ручку от двери, Женька, покачав на друга головой, обернулся к нам: — Катенька, не хочешь со мной пока посидеть? А то я соскучился!
— Что? — выдернулась Катька из дум о записке. — Нет, Жень, мне не до этого.
— Блин, ну что ты так пристала к этой бумаге? Вот тебе совет. — Мы с Любимовой тут же приободрились, так как давно побуждали Логинова проявить смекалку относительно интересующего нас предмета, но он все отшучивался. И вот теперь решился высказать свою точку зрения. — Коли не можешь понять, что в ней, найди того, кто ее написал, тогда и узнаешь значение этих тупых букв. Не всегда нужно двигаться прямолинейно, не забывай о том, что существует метод «от обратного».
— Солнышко, я помню об этом методе, но в данном случае он нужен как собаке гармонь. В гостинице четыре этажа, на каждом по сто номеров. Тот, кто подбросил записку, мог успеть скрыться в лифте, а значит, это может быть кто угодно.
— Нет, киса моя ненаглядная. Я живу к лифту ближе, чем вы, и с уверенностью могу заявить, что до того, как ты постучалась в мою опочивальню, никто туда-сюда не ездил, по крайней мере, минут десять. У меня отличный слух, можешь мне поверить.
Катерина выдохнула.
— Хорошо, уже легче. Остается всего сто номеров. В каждый будем стучать?
— Предлагаю начать с тех, кто непосредственно с нами контактирует, это значительно сужает круг поисков, не находишь?
Я подключилась к диалогу, зачарованно смотря на Женьку:
— У тебя что… — понизила голос до шепота, — есть кто-то на подозрении?
Логинов выразительно мне подмигнул и сказал:
— Клянусь вам, что видел мистера Большая Но-га на нашем этаже еще вчера.
— Кого? — не поняла я.
— Ну… как там его… — сморщился Женя. — Соколиный Клюв?
— Орлиный Глаз! — громко поправила его я и только по тому, как изменились лица друзей, поняла, что натворила.
— Говори, бледнолицая! — смело молвил старик индеец, решив, что я к нему обратилась. Все пассажиры и водитель со злорадством уставились на вашу покорную слугу, ожидая ее сиюминутного провала и следующего за этим вечного позора.
Сама же позорница рискнула поднять глаза на суровое разукрашенное лицо мужчины в мешковатой одежде, лихорадочно соображая, что бы произнести. Его маленькие глазки выжидательно смотрели на меня, почти не моргая.
— Э-э… м-м… А вы на каком этаже расположились, товарищ Орлиный Глаз? — дрожащим голоском решила я прояснить ситуацию перед неотвратимой гибелью.
— Полдюжины подъемов, разделенных площадкой, и поворот туда, где поднимается красное солнце! — без запинки отрапортовал человекоподобный субъект, что натолкнуло меня на мысль: а не готовил ли он эту речь заранее?
— Шесть подъемов? То есть третий этаж? — переспросила я, но индеец точно ушел в транс, за него ответил мой знакомый Кеша:
— Он не признает лифты, потому поднимается пешком. Да, третий этаж.
— Где вы его откопали, негр Кеша? — поинтересовалась Светлана, которая, я смотрю, особо не трудилась выбирать выражения, общаясь даже с незнакомыми людьми.
На слово «негр» негр никак не среагировал и ответил, как всегда добродушно улыбаясь:
— Мы познакомились в столовой, два дня назад. Он приехал сюда из Воронежской области, чтобы посмотреть город.
— Что вы говорите… И чем же питается сей народ?
— Маис, бобовые, тыква, какао, агава, картофель… — принялся тот перечислять, поражая нас своей осведомленностью. Точно сам средь них вырос, ей-богу. — Вообще индейцы всегда были самым трудолюбивым народом, а в пахотном и огородном деле их никто никогда не превзойдет, поверьте мне.
— Белое мясо табу! — резко выкрикнул индеец, на пару мгновений вернувшись в реальность, и все мы подпрыгнули на своих местах.
— Разве индейцы не едят мясо? — вдумчиво сказал Женька сам себе, но Иннокентий услышал и ответил:
— Он происходит из малочисленного древнего племени, родственного ацтекам, раньше они жили там, где сейчас Мексика. Когда Кортес пришел завоевывать их земли, они ушли в горы, спрятались, так и выжили. Их племя отличалось тем, что они не делали человеческих жертвоприношений и в большинстве своем были вегетарианцами, а птицы вообще у них считались священными животными. Так они и вымирали потихоньку, пока не осталась одна семья, в которой и родился наш гость. Когда он был молодым, семья перебралась в Россию: в Мексике процветает безработица, индейцы живут на грани нищеты. Они поселились в деревне в Воронежской области, где очень плодородные земли. Выращивали продукты на продажу, а также плели изделия из соломы. Для русских это в диковинку — покупать что-то у настоящих индейцев, так что дела шли хорошо. Орлиный Глаз очень чтит своих предков и старается вести тот образ жизни, что вели его древние соплеменники, поэтому так одевается. К тому же он сказал мне по секрету, что подрабатывает фотографированием с желающими, для такого заработка подобная экипировка просто необходима. Вот… Детей у него нет, родители умерли, вот так он остался последним представителем своего племени на планете.
— Без мяса долго не протянет, — включился в беседу водитель, видимо, тот еще мясоед.
— Без мяса долго не протянет, — включился в беседу водитель, видимо, тот еще мясоед.
— Протянул же как-то до сих пор, — поспорил Логинов. Сам Куаюнютаноук, или как там его имя, хранил гордое, поистине индейское молчание.
Лера вернулась с бумажным пакетом в руках и села и машину. Павла с ней не было.
— Я помню, как-то в Одессе меня позвали сыг-рать Глинку, основоположника русской классической музыки, — так как все замолчали, то лепет Агаты стал слышен.
— А почему вы не поехали с Галиной Тимофеевной? — спросила ее Света расстроенно, ничуть не стесняясь показывать, что присутствие дамы ее тяготит.
Неожиданно та отвлеклась от воспоминаний (или фантазий?) и ответила на вопрос:
— Не могу, у меня слабое здоровье. Астма и порок сердца.
— А зачем вы тогда поехали с нами? — искренне недоумевала Валерия, ведь если что, отвечать придется ей как старшей. — Вдруг вам плохо станет? С фонтанов мы вернемся только поздно вечером.
— А мы разве не в санаторий едем? — с неподдельным негодованием спросила Никитична.
— Хм… Нет, мы вообще-то едем в Петергоф.
— А я думала, это название санатория…
— Павел Самойлов вам случайно не родственник? — громко спросил насмешник Женька, и я в тот момент была с ним солидарна. В самом деле, странность пожилой женщины могла объясняться лишь этим родством.
— Павел? Нет, у меня есть сын, но не Павел. Но я не помню кто. Но точно не Павел. А в Белоруссии, когда еще был СССР, я играла Шопена.
Орлиный Глаз схватился за голову. Сперва он считал себя самым чудаковатым персонажем и весьма этим гордился, а тут вон оно что… Стоит ли упоминать, что на Фалю и Фелю никто уже не обращал внимания, как было в первый день приезда на ресепшене. Сейчас они воспринимались как свои в доску.
Лера невероятно огорчилась. Она надеялась, что ее первая экскурсия пройдет по высшему разряду и все будет как по маслу, а тут на тебе: индейцы, негры, металлисты и свихнувшаяся пианистка. Наш Павел в этом таборе позорно терялся, приравниваясь к статусу самого заурядного человека. Мне стало жаль девушку, и я тихим голосом сказала ей:
— Лера, вы прекрасно справляетесь.
Малинова услышала, благодарно улыбнулась и одними губами ответила:
— Спасибо.
Здесь прибежал Самойлов, влетел в «Газель» подобно тайфуну, но, закрывая дверь, наткнулся на неприятную неожиданность:
— У вас тут ручка сломана.
— Да, потому что вы ее сломали, — сдержанно произнес Альберт.
— Я?!
Женька с тяжким вздохом поднялся и закрыл за другом дверь. Оба уселись, транспорт тронулся.
— Сумасшедший дом, — прошептала мне на ухо Любимова. Я согласно закивала. Что же ждет нас дальше?..
А дальше нас ждал прекраснейший дворцово-парковый ансамбль, знаменитый своими уникальными фонтанами. «Газель» въехала на стоянку и остановилась. Двенадцать человек вышли под мелкий моросящий, но уже сходивший на нет дождик, вооруженные зонтиками, которые практически были не нужны, и направились ко входу в «Русский Версаль», как точно подметили некоторые историки про Петергоф.
Валерия поговорила о чем-то с кассиршей, и нас впустили на территорию. Сразу по правую руку расположился желто-белый дворец, мимо которого мы и держали путь, а слева две лестницы вели вниз, в Нижний парк. Лера, не забывая о возложенных на себя полномочиях, тут же стала проводить экскурсию. Под ее заученное, но вместе с тем воодушевленное бормотание мы и сошли вниз, а оказавшись в самом парке, начали фотографироваться. Я почти что влюбилась в красавца Самсона, оттого принялась позировать на Пашину камеру самым непривычным образом. То села на фоне фонтана, то встала на одну ногу, потом на другую, а затем и вовсе на голову, упираясь ладонями в грязную землю, а пятки прижала друг к другу, оттопырив колени и став похожей на гигантский ключ. Самойлов одобрительно улюлюкал и радостно фиксировал на прибор для съемки все перемещения моего спятившего туловища.
— Посмотрите на Юльку! — дивилась моя подруга. — С ума она, что ль, сошла?
— Ничего и не сошла, — кинулся меня защи-щать Павел. — Лучше стоять на голове, чем пытать людей дурацкой запиской! И вообще от такой красоты запросто свихнешься. Я вот тоже чуток не в себе.
— Да? — усмехнулась Катя. — А в ком же ты, позволь узнать? Надеюсь, не в Боре Моисееве?
Все засмеялись.
— Это пошлая шутка! — огрызнулся Самойлов, тыча в Любимову пальцем.
— Я знаю, — невозмутимо пожала та плечами.
— Паш, подними меня, — попросила я. Куда уж там! Он реально завелся, стал бегать по кругу и махать руками, показывая свое возмущение:
— Иногда ты бываешь невыносима! Что за плоские шуточки? При чем здесь Моисеев! Я не из таких!
— Хорошо, как скажешь, — продолжала ухмыляться Катя.
— Жень, помоги мне принять нормальное положение, — все еще стоя на голове, обратилась я уже к Логинову, не сводящему восхищенных глаз со своей возлюбленной — уверенной в себе женщины-вамп. Он не услышал.
Я стала заваливаться вбок, но в последнюю секунду помощь пришла в лице негра Кеши, очень бережно взявшего меня за талию и поставившего на ноги. А впоследствии даже давшего мне свой платок, чтобы вытереть грязные руки.
— Thanks, — по привычке сказала я на английском.
— Некоторые негры понимают русскую речь, — с намеком на укор ответил мне Иннокентий.
Я покраснела.
— Извините.
— Ну что, идем дальше? — предложила предводительница стаи Малинова Валерия.
В течение последующего часа с лишним мы любовались достопримечательностями Нижнего парка: Римскими фонтанами, Шахматной горой, лживыми тюльпанами, скамьями и елями, к которым стоит лишь подойти — тут же обдают прохладной струей воды. Впрочем, были деревья и настоящие, высокие, зеленые, словно говорящие: «Здесь осень пока не наступила!» Дождь сов-сем перестал, а воздух был приятно свежим, легким. Жалела ли я в тот момент, что приехала сюда в такой необычной компании? Ни на миг. Я была вполне счастлива. Павел ходил за мной хвостом, чувствуя свою вину теперь за то, что не поднял меня, то есть своими руками передал супостату из Африки, и старался загладить сей промах любыми, даже глупыми поступками и словами.
Как-то:
— Ты такая красивая!
Или:
— Хочешь, я подарю тебе часть Финского залива и пару сотен светящих над ним звезд? Хотя и миллион самых ярких не затмит сияния твоих прекрасных глаз!
И т. п. Я лишь морщилась, ибо одно дело, когда мужчина говорит тебе это просто так, другое — когда ты знаешь для чего. Чтобы простили. Тем более из Пашиных уст все комплименты неизменно звучали как оскорбления. Вот не умеет человек подобрать подходящий случаю тон, и все тут.
— Давайте организуем пикник! — придумала Лера.
— А здесь можно? — удивленно спросила идущая рядом с ней Феля.
— Здесь — нет. Но можно выйти к заливу. И ни в коем случае нельзя сорить!
— Ты говоришь, как мой папа, — скуксилась подруга Валерии Светлана. Мы как раз подошли к фонтану, где греческий юноша стоял посреди бассейна, приложив руку к белой мускулистой груди и чуть отставив ногу.
Катя тут же внесла сногсшибательную идею встать всем так же, как и он, и на фоне этого фонтана сделать групповой снимок. Задумку поддержали все, за исключением индейца. Наверно, он просто не понял, о чем речь. Тогда Паша подле-тел к нему с фотокамерой и стал объяснять, куда нужно нажать, чтобы вылетела птичка, не забывая вставлять в пропитанную эмоциями речь излюбленное «андестэнд», точно индеец английский понимал куда лучше русского. Наконец Большая Нога, ой, простите, Орлиный Глаз понял, чего от него хотят, и сделал довольно качественный снимок. То есть влезли все одиннадцать человек, и никто, как ни странно, не был обезглавлен. Почему-то необычайно радовало то, что персонаж времен Старого Света, покрытый перьями, одетый в пончо и медвежьи лапти, сумел сладить с современной японской техникой, как будто произошло единение культур разных времен и пространств.
— Третий раз здесь, — поделилась Света, — и никак понять не могу: как же они работают, эти фонтаны? Лер, небось вранье все это, что без электричества?
— Откуда здесь электричество? — отвергла мысль о надувательстве Малинова, но не смогла внятно объяснить, каким образом работает красота.
Умник Логинов не мог не влезть в диалог:
— Стыдно, девушки. Принцип сообщающихся сосудов. Шестой класс.
— Я прогуливала физику в школе уже с первого занятия, — заявила Барская, точно кичась.
Боже мой, а вот я не прогуляла в жизни ни од-ного существенного урока, подумать только! Для уточнения: существенные — это все, кроме физкультуры, труда, ОБЖ и всяких там факультативов.
Осчастливленные новыми впечатлениями, путешественники вышли к заливу и расположились на берегу.
Паша постелил под мое мягкое место свою джинсовку, оставшись в одной футболке, это удивительным образом подняло настроение. Нет, я не садистка, просто приятно, когда мужчина чем-то жертвует. Хотя, повторюсь, Самойлов считал, что я на него еще в обиде. Женька с Катькой отсели от общей массы, чтобы спокойно обниматься, чмокаться, наслаждаться обществом друг друга и видом ровной глади спокойного моря. Наверно, они представляли себе, что находятся на отдаленном от цивилизации острове совершенно одни. К несчастью, мне робинзонствовать мешали девять человек, каждый из которых так и норовил присесть на край Пашиной джинсовки, в том числе и сам Самойлов. Мне же не хотелось делиться, приходилось выдумывать разные хитрые способы от них отодвигаться вместе с дорогой мне одеждой-подстилкой, в то же время не обижая людей.