– Сейчас все будет по-другому, – пообещал Осипов, – на вашей стороне будет достаточно много сторонников. Но мы должны прежде всего найти Посла. И предотвратить возможное покушение на одного из двух кандидатов в Президенты. Конечно, мы передадим все сведения, какие сможем, и в ФСБ, и в МВД. Но боюсь, что они не захотят играть по нашим правилам. Иначе они бы не стали скрывать магнитофонную пленку с записью разговора Лосякина и Посла.
– Как вы узнали о пленке? – спросил Дронго.
– Наши ведомства постоянно следят друг за другом, – пояснил Осипов, – считайте, что это наша профессиональная тайна. Не обижайтесь, я действительно не могу вам назвать источник.
– Но хотите, чтобы я в одиночку боролся с Послом. Вам не кажется, что это невозможно? Я не могу работать одновременно и за ФСБ, и за прокуратуру, которые должны найти убийцу Кулакова и Аримова.
– Вы правы, – согласился Осипов, – но вести параллельное расследование нам никто не позволит. Это мы оба прекрасно понимаем. Более того, вам хорошо известно, с какой настороженностью относятся к нашей службе в правительственных кругах. Кажется, мы оказались единственной службой в стране, которая наряду с ГРЯ сохранила свои кадры в полном порядке. И теперь, если мы совершим неосторожный шаг, нас просто разгромят. Сразу и безо всякой жалости. Поэтому-то меня и прислали к вам.
– Но как я должен вести расследование? – не понял Дронго. – В каком качестве?
– Как обычно, – пояснил Осипов, – вы будете искать пропавшего человека. Или его труп. Будете опрашивать всех людей, которые были с ним знакомы. Считайте, что я племянник «ликвидатора». И я приехал к вам с просьбой – найти моего «дядю». Возможно, он выжил. А возможно, погиб. Вы можете просчитать логику его действий. Выяснить, почему он вдруг решил исчезнуть из Твери. Мы будем помогать вам в меру своих возможностей. В вашем распоряжении будут все наши аналитики, если они вам понадобятся. Но мне не хотелось бы, чтобы вы обольщались, – сразу предупредил Осипов, – наши возможности крайне ограниченны. Войны с ФСБ и МВД мы не начнем. Это невозможно. Кроме того, мы не имеем права подставлять своих сотрудников. Поэтому вам придется вести сугубо частное расследование.
– Вы хоть дадите мне досье на «ликвидатора»? – хмуро поинтересовался Дронго.
– Конечно, нет. И вы прекрасно знаете, что это невозможно. Вы получите только основные данные. Может быть, его характеристику. И фотографию. Хотя он наверняка изменит свою внешность – вот уж на что эти ребята мастера!
– «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», – пробормотал Дронго.
– Что? – спросил Осипов.
– Ничего. Вспомнил слова из сказки. – Дронго потер ладонью лоб, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.
– Посол… – пробормотал он. – Это будет самое трудное задание в моей жизни.
– Возможно, – вежливо согласился его гость. – Мы готовы оплатить все расходы. И выплатить вам гонорар в размере пятидесяти тысяч долларов. Учтите, что это предельная сумма, которую наша служба может вам выплатить.
– Если раньше я не получу пулю в горло, – заметил Дронго, открывая глаза.
– Я надеюсь, до этого не дойдет, – успокоил его Осипов.
– Дойдет, – уверенно сказал Дронго, – обязательно дойдет. В какой-то момент мы останемся с ним вдвоем. Один на один. И все будет зависеть от того, кто первый выстрелит.
– Вы отказываетесь? – не понял Осипов.
Дронго посмотрел на свои руки. Вытянул длинные пальцы. Поднялся из кресла. Он был высокого роста, широкоплечий. В этот момент он словно принимал вызов, брошенный ему едва ли не самым опытным профессиональным убийцей в мире.
– Я согласен, – твердо сказал Дронго, – я буду его искать.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПОСЛЕДНИЕ СЕМЬ ДНЕЙ
День пятнадцатый. Москва. 8 июля.
Саид оказался прав только отчасти. Их всех арестовали вместе. И тех, кто охотился за Саидом, и самого Саида, и Эллу. К счастью, выяснилось, что она не убила своего охранника. Удар пришелся по черепу, но, слава богу, оказался недостаточно сильным, хотя сотрясение мозга несчастный получил. Его увезли в больницу, пообещав, что он будет жить.
Сотрудники группы Самедова сидели в КПЗ до вечера, пока не приехали представители посольства и сам подполковник. Он привез прокурора, представляющего интересы их государства в России. Тот все время звонил по своему мобильному телефону, требуя соединить его либо с заместителем министра внутренних дел России, либо с заместителем прокурора, надзирающим за следствием.
Поздно вечером сотрудников Самедова отпустили. Элла провела ночь в КПЗ вместе с двумя проститутками и воровкой. На следующий день ее выпустили под подписку о невыезде. Увидев приехавшего за ней Тимакина, она разрыдалась, не скрывая счастливых слез.
Саид остался в тюрьме. Его перевели на Лубянку, и теперь его участь решалась в переписке между различными заинтересованными ведомствами двух стран. Переписка грозила растянуться на несколько недель, и Самедов, несмотря на все попытки забрать с собой Саида, так и не сумел убедить руководство столичной милиции в необходимости выдачи государственного преступника.
Элла была бы счастлива, что все кончилось благополучно, если бы не одно обстоятельство. Соседки рассказали ее свекрови о случившемся в квартире Эллы. В их интерпретации Саид был любовником Эллы, за которым охотилась целая банда. Раненый сотрудник министерства национальной безопасности превратился в убитого бандита, а арестованный Саид оказался не только злостным дон жуаном, но и торговцем наркотиками. Что после этого подумала свекровь, можно только догадываться. Она немедленно дала телеграмму сыну, вызвав его обратно в Москву. В телеграмме она даже указала, что Элла арестована за убийство. Естественно, что в субботу перепуганный Саша вернулся с Павликом домой и впервые в жизни потребовал объяснений от жены.
Она рассказала ему все. Ей даже в голову не приходило, что можно обмануть мужа, утаив какие-нибудь детали. Она подробно рассказала ему обо всех своих мытарствах, происшедших с момента его отъезда. Он слушал молча, иногда мрачнел, иногда менялся в лице, но не перебивал ее. Наверное, ему было неприятно слушать, как она разрезала раненому брюки или носила ему в больницу пирожки. Но он был выдержанным человеком. А самое главное – он любил свою жену и всегда доверял ей. Именно поэтому, когда она закончила свой сбивчивый рассказ, он долго молчал, размышляя над тем, что услышал. Так долго, что она не выдержала.
– Почему ты молчишь? – спросила она с вызовом.
– А что я должен говорить? – он взглянул на нее. И почувствовав, что его слова прозвучали слишком двусмысленно, добавил. – Ты поступила правильно. Только не нужно было бить того парня моей гантелей. Ты могла его убить.
– И это все, что ты можешь мне сказать? – обиделась она.
Так легко обидеть близкого человека, если хочешь сделать это намеренно. И как трудно не обидеть, если он только и ищет повода, чтобы обидеться. Саша подошел к жене, обнял ее за плечи.
– Не нужно, – попросил он, – я еще только пытаюсь осмыслить то, что произошло. Не дави на меня. И не обижайся. Я ведь пытаюсь понять тебя.
– Да, – сказала она, уткнувшись в его плечо, – я понимаю.
Рядом с Саидом она чувствовала какое-то непонятное волнение. Рядом с Сашей ей был покойно и тепло. Может быть, так и должно быть, подумала Элла. В этот момент в дверь позвонили, и Саша пошел открывать. Оказалось, приехал Борис Макарович, который привез Сашину маму. Он успел рассказать ей всю историю, опустив некоторые подробности и расписав заслуги Эллы. Растерявшаяся свекровь все время причитала, не понимая, как могла поверить соседям. Войдя в дом, она кинулась на шею невестке, и они долго вместе плакали, заново переживая все перипетии последних дней.
– Как ты могла все это скрывать от меня, – укоряла свекровь Эллу. – Я бы помогла тебе.
Можно было бы считать, что все позади, если бы Саид не сидел в тюрьме и если бы над ним не висела угроза выдачи. Борис Макарович пообещал проконсультироваться со своими друзьями-адвокатами, чтобы узнать, как можно оставить Саида в России. И избежать его выдачи.
В эту ночь они легли гораздо позже обычного. И впервые Элла постелила Павлику в гостиной, посчитав, что он уже достаточно взрослый парень. Войдя в комнату, чтобы поцеловать Павлика перед сном, она даже смутилась. Ей показалось, что здесь по-прежнему находился Саид.
Потом они легли с мужем в постель, но долго оба не могли уснуть. Саша ворочался рядом, и она чувствовала, что он не спит. Наконец в пятом часу утра она спросила:
– Ты не спишь?
– Нет, – сразу ответил Саша.
– Ты думаешь, я была не права?
– Не знаю, – ответил он, – ты поступила слишком необдуманно. Ты ведь не знала, кто лежит под твоей дверью. А если бы он оказался бандитом? Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не открывала двери посторонним. А ты меня не послушалась.
– Ага, – призналась она, глядя в потолок, – не думала, что все так выйдет.
– Нужно было думать, – осторожно сказал он.
Потом они замолчали, наступила тишина. Оба глядели в потолок. Пока наконец Саша не спросил:
– Он тебе понравился?
Элла молчала. Она никогда не обманывала своего мужа. И сейчас не хотела его обманывать. Он терпеливо ждал. Затянувшееся молчание было хуже любого ответа.
– Да, – наконец сказал она, – да.
Эти два «да» прозвучали глухо, как камни, брошенные в глубокий колодец. Теперь она ждала его реакции.
– Я вас с ним что-то было?
Все мужчины одинаковы. Даже самые любящие, такие, как Саша. Есть нечто рациональное во всех мужских поступках, когда все высокие чувства, вся сила творчества, все умение направлены лишь на естественное продолжение рода. Может, поэтому мужчины не признают других видов близости, кроме физической. Тогда как у женщин гораздо более иррациональный подход к жизни и к отношениям с мужчиной.
– Конечно, нет, – с негодованием ответила Элла, – как ты мог такое подумать? Он был ранен, у него такая рана на ноге...
Она вдруг замолчала. Получалось, что их остановила только рана на ноге. А если бы не это?.. Очевидно, они оба подумали об одном и том же.
– Я меня с ним ничего не было, – устало ответила Элла, наконец поворачиваясь к Саше, – и не могло быть, – добавила она.
– Почему? – он повернулся к ней, и теперь она видела его глаза. Я Павлика глаза отца, мелькнуло у нее в голове. Как хорошо, что у Павлика глаза отца.
– Потому... – она видела, как он напряжен, видела, как он ждет ее ответа. И вдруг особым женским чутьем поняла, что вот сейчас, здесь, в эту минуту решается вся ее будущая судьба, ее жизнь, счастье ее семьи, ее сына, – потому... – сказала она, глубоко вздохнув, – потому, что я тебя люблю, Саша. Ты для меня единственный, раз и навсегда.
Очень редко женщина говорит такие слова мужчине. Еще реже жена – своему мужу. А если это говорится искренне, от всего сердца – это и вовсе редчайший случай. Хотя каждый мужчина мечтает услышать эти слова хотя бы один раз в жизни. И не только от своей матери.
– Элла, – вздохнул он, чувствуя, как у него начинает сильнее стучать сердце.
Она закрыла глаза, словно прощаясь с Саидом. Сказав последние слова, она распрощалась со своей внезапно вспыхнувшей страстью. Глядя на Сашу, лежавшего рядом, Элла уже не испытывала сомнений, правильно ли она поступила. Муж был рядом, а в соседней комнате спал сын. И это была ее жизнь. И это было их счастье. Но где-то глубоко в душе она чувствовала, что все могло обернуться иначе. Ведь теперь она знала, что чувствует женщина, когда ее целует посторонний мужчина.
Она заставила себя выбросить эти мысли из головы, теснее прижимаясь к Саше. Нельзя обладать всем на свете, справедливо рассудила она. Приходилось выбирать. И она сделала свой выбор. Хотя в душе все еще оставалось место сомнению.
День шестнадцатый. Тверь. Понедельник. 9 июля.
Утром в понедельник Дронго приехал в Тверь, чтобы осмотреть то место, где якобы утонул Рашников. Вместе с ним в Тверь во второй раз приехал Юрий Чирковский, который должен был сопровождать эксперта в его поездках. Они не стали никого предупреждать о своем визите, предпочтя сохранить его в тайне.
Чирковский повез Дронго на берег реки, рядом с тем местом, где опрокинулась лодка с «ликвидатором». Они долго стояли на берегу. Дронго не двигался. Наконец Чирковский не выдержал.
– Вы чего-то ждете? – спросил он у Дронго. Тот обернулся, покачал головой.
– Мне важно почувствовать это место, – сказал он – Посол ведь наверняка заранее продумал все детали своего исчезновения. В тот момент, когда опрокинулась лодка, он был в плаще?
– Говорят, что да, – ответил Чирковский, с любопытством глядя на эксперта. Ему было интересно находиться рядом с этим человеком. Помогая Дронго, о способностях которого он столько слышал, Юрий как бы вырастал в собственных глазах.
– Я думаю, что он спрятал что-то типа респиратора под плащом, – предположил Дронго, – иначе бы он не выдержал. Здесь вся поверхность воды просматривается на несколько метров. Он перевернул лодку вечером, но в это время здесь бывает еще достаточно светло. Ему нужно было проплыть под водой достаточно долго. Он ведь не чемпион по плаванию и вряд ли мог бы задержать дыхание на такой дистанции под водой. Проплыть ее за одну-две минуты он бы тоже не мог. Значит, у него был респиратор, и он прятал его под плащом.
– Возможно, – согласился Чирковский, – в таком случае он плыл по течению.
– Нет, – возразил Дронго, – только против течения. Он ведь понимал, что искать его тело будут именно ниже по течению. Поэтому он должен был плыть в другую сторону. При этом он не мог рисковать и выплывать где попало. Значит, ему нужен был «маяк», место, где он должен был выйти, чтобы переодеться в сухую одежду и постараться избежать при этом общения в кем-нибудь из местных жителей.
– Согласен, – кивнул Чирковский, – но мы не подумали о «маяке». Мы считали, что он просто обманул всех и, перевернув лодку, ушел под воду, чтобы потом где-нибудь выплыть.
– Сколько вам лет, Юрий? – неожиданно спросил Дронго.
– Двадцать восемь, – ответил Чирковский, – а почему вы спросили?
– Значит, вы не работали в те времена, когда ваше ведомство еще входило в систему КГБ СССР?
– Нет, конечно, – засмеялся Юра, – я тогда еще учился в институте. Хотя в комсомол вступил и был даже заместителем секретаря комсомольской организации факультета.
– Понятно. Вы еще слишком молоды и никогда не имели дела с реальными «ликвидаторами». Вы сказали, что он обманул всех, чтобы потом уйти под воду и где-нибудь выплыть. Так вот, такого просто не могло быть. Он действительно собирался обмануть всех, и это ему отчасти удалось. Но выплыть «где-нибудь», как вы говорите, он не мог. «Ликвидатор» этим и отличается от всех остальных смертных, что он, как хороший шахматист, точно просчитывает свои ходы. А это значит, что мы должны найти «маяк», где он мог выйти из воды.
Они пошли вдоль берега, внимательно осматривая прилегавшую к реке территорию. Они шли довольно долго, пока наконец Чирковский не спросил:
– Вы думаете, он проплыл такое расстояние?
– Убежден. Кстати, в воде плыть гораздо легче, чем нам с вами идти по берегу, – ответил Дронго, – хотя я думаю, что мы скоро найдем «маяк». Это будет излучина реки или поворот, на котором он должен был остановиться.
Они прошли еще метров двести, пока Дронго не остановился, указывая на дерево, росшее у самого берега.
– Вот и «маяк», – показал Дронго, – вы видите, здесь река делает поворот. Это был знак для «Посла». Пойдемте к дереву. Я почти уверен, что мы обнаружим дупло. Вы видите – дерево растет рядом с берегом. И если человек выйдет из реки, его никто не увидит.
Они подошли к дереву. Чирковский наклонился и, увидев дупло, удовлетворенно хмыкнул. Он засунул в него руку и вытащил целый ворох мокрых листьев, смешанных с грязью.
– Здесь ничего не могло быть, – сказал он, обращаясь к Дронго, – дупло мокрое.
– Нет, – улыбнулся Дронго. Он также наклонился и достал еще целый ворох листьев. После чего достал носовой платок и стал вытирать руку.
– Посмотрите на листья, – предложил Дронго, – мокрые листья, которые лежат сверху, – маленькие, загнутые, с неровными краями. Такие листья не могли попасть в дупло сами по себе. Они с берега, их положили сверху. А вот эти листья, сухие, ровные, с широкими краями, находились в самом дупле. В одном дупле не бывает листьев столь разных по размеру и виду. Он прятал здесь одежду. Затем, перед уходом, набросал сюда еще листьев и, очевидно, полил сверху все водой, чтобы в дупле было сыро и мокро.
– Как это полил? – с иронией спросил Чирковский. – Вы думаете, у него была с собой бутылка? Или он носил воду из реки?
– Нет, не думаю, – спокойно ответил Дронго, не обращая внимания на тон капитана, – у него была мокрая одежда. Он мог выжать из нее воду прямо в дупло. Чтобы не оставлять следов на земле. Настоящий профессионал обязан предусматривать такие мелочи.
Чирковский нахмурился. Посмотрел на листья. Отвернулся. Потом нерешительно пробормотал:
– Вы меня извините, я, кажется, неудачно шутил.
– Ничего страшного, Юра, – вздохнул Дронго, – я иногда сам себе кажусь таким старым, все повидавшим скептиком. Хотя мне только сорок лет.
Чирковский промолчал. Для него сорок лет было делом весьма отдаленного туманного будущего. Очевидно, Дронго это почувствовал, потому что по лицу его проскользнула улыбка. Он огляделся еще раз, затем повернулся и пошел дальше, уже к дороге.
– Да, – сказал он, внезапно останавливаясь, – он все рассчитал точно. Вышел из воды, переоделся и пошел в сторону дороги. Там не так много машин, и все они не из Твери. Он, очевидно, рассчитал и это обстоятельство. Отсюда до станции далеко?
– Минут десять, – ответил Чирковский.