– Я пытаюсь вспомнить, как она выглядела прежде, – сказал Нарцисс. – Надо было более внимательно её осмотреть тогда, и особое внимание обратить на эту зануду, Аполлодора. Кажется, вот тут, в середине, плотину держали эти палки…
– Палки? – Катон улыбнулся. – Мне кажется, они именуются брусьями.
Нарцисс поглядел на него и чуть нахмурился.
– Хорошо, пусть будут брусья. Я помню, он сказал, что потребуется очень много людей, чтобы вытащить хоть один из них, когда придёт время спускать воду, собранную за плотиной.
– Всё верно, – кивнул Катон.
– Ну и что же в итоге произошло? Откуда они вдруг взялись, все эти люди? Возле плотины ведь никого не было!
– Были там люди, – ответил Катон. – Помнишь, там стояла группа, возле фургона у самого основания плотины?
Макрон кивнул:
– Точно. Хотя их было не более десятка. Они бы ни за что не сумели выдернуть эти брусья. Сил бы у них не хватило.
– Точно. Ты прав, – заключил Катон.
Они пошли дальше, пробираясь мимо залитых жидкой грязью обломков. Потом Нарцисс остановился и указал на что-то позади, в дальней части промоины:
– А это не один из них? Кажется, один из тех брусьев, а? Или, по крайней мере, то, что от него осталось.
Катон с Макроном обернулись и посмотрели. В сотне шагов позади них под углом к боковине промоины стояло нечто вроде измочаленного древесного ствола, зажатого между двумя валунами. Катон отметил, что оно слишком прямое и вроде как обработанное, более строгих очертаний, чем обычный ствол дерева.
– Надо глянуть, – сказал он.
– Зачем? – спросил Макрон, которому явно не нравился вид всех этих залитых грязью перепутанных корней и веток, что отделяли их от разбитого бруса.
– Для того чтобы плотина рухнула, должны были сперва рухнуть обе главные подпорки, так ведь?
– И что?
– А то. Разве тебе не хочется выяснить, как и почему они рухнули?
Макрон ответил ему уверенным взглядом:
– Не то чтобы мне очень этого хотелось.
Катон не обратил внимания на его слова и начал осторожно пробираться через завалы и нагромождения мусора к валунам. Остальные двое, помедлив, последовали за ним. Часть замеченного ими бруса была погребена под слоем жидкой грязи, но его конец футов шести длиной торчал, нацелившись вверх, а его оконечность представляла собой сущее месиво из измочаленных щепок. Катон провёл пальцами по тому, что осталось от ровного края расщеплённого бруса.
– Ну вот, видите? – Он отступил в сторону, давая остальным возможность хорошенько всё рассмотреть. Макрон поднялся на цыпочки и прищурился.
– Выглядит так, словно его подпилили. – Он протянул руку вперёд и проследил пальцами след пилы в дереве. – Довольно глубоко подпилили.
Катон кивнул.
– Готов спорить на что угодно, что мы обнаружим такие же пропилы и в других брусьях, если найдём их. Да и на прочих подпорках тоже. Если ослабить достаточно много подпорок, то вовсе и не понадобятся эти сотни людей, чтобы достаточно сильно потянуть за канаты и обрушить эти брусья или хотя бы расшатать их. – Он похлопал по брусу. – Вот его и ослабили. И тогда стоит сместить в сторону хотя бы часть подпорок, и давление воды, скопившейся позади плотины, сделает всё остальное.
Нарцисс кивнул:
– Как я говорил, это не случайность, не несчастный случай, и вот вам доказательства.
– Имеется и ещё кое-что, – сказал Катон. – Когда появилась эта волна, ты заметил, что все от испуга замерли на месте?
– Да. И что?
– Один человек не замер на месте. Центурион Тигеллин помчался к Клавдию ещё до того, как все остальные сумели собраться с мыслями и как-то отреагировать. А перед этим он успел снять с себя самую тяжёлую часть доспехов, чтобы они потом не утянули его вниз, на дно.
Нарцисс слегка нахмурился, припоминая детали этого события.
– Да, он быстренько среагировал… Можно даже было подумать, что он вознамерился спасать императора, если бы не тот факт, что перед этим он заменил Луркона. – Он пристально взглянул на Катона. – Так ты считаешь, что Тигеллин заранее знал, что произойдёт с плотиной? И именно поэтому они хотели избавиться от Луркона, потому что планировали именно это?
– Возможно, – неуверенно ответил Катон. – Но откуда им было знать, что император намерен посетить эти работы по осушению озера? Решение заменить Луркона было принято прежде, чем Клавдий решил осмотреть эти работы.
– Это ведь крупный проект, на его осуществление потребовались годы и годы, – заметил Макрон. – Так что всегда была такая возможность, что он приедет лично поглядеть на завершающий этап работ.
– И ещё какая возможность! – перебил его Нарцисс. – Аполлодор отнюдь не сам назначил день празднования. Эту идею подал Паллас. Это он организовал праздничную церемонию и заказал торт.
– Значит, за всем этим стоит Паллас? – Макрон нахмурился. – Паллас работает на Освободителей?
– Не знаю, – признался Нарцисс. – Это возможно. Но лично я сомневаюсь… От возврата к республике Паллас ничего не выиграет. Более того, он многое потеряет, равно как и я. Так что я сомневаюсь, что это он стоял за этим покушением на жизнь Клавдия.
– А почему бы и нет? – спросил Катон. – Если бы Клавдий утоп, тогда Нерон был бы наиболее вероятным его наследником.
– Это правда, – согласился с ним Нарцисс. – Но во дворце было множество людей, кто отлично знал, что император отправляется именно сюда. И любой из них мог работать на Освободителей. Как бы то ни было, Освободители узнали о выезде императора на озеро и решили претворить в жизнь свой план, чтобы Тигеллин убил императора. Они подпилили подпорки плотины, и Тигеллин знал, что должно произойти, и был готов нанести свой удар в момент всеобщего замешательства, когда по нам ударит волна.
– Ну, это уж слишком заумно, – возразил Макрон. – В таком случае Тигеллин ведь собственной жизнью рисковал! Да коли на то пошло, рисковали и все те, кто занимался подпиливанием подпорок. Одно неверное движение, и вся эта штука обрушилась бы прямо на них!
– И это показывает, насколько решительно настроены наши враги, – мрачно заметил Нарцисс.
– Они хотят подвести убийцу поближе к императору. И какими бы ни были их планы в отношении Тигеллина, все шансы за то, что у него не было бы почти никакой возможности удрать после того, как он совершит задуманное. По сути дела, вся эта задумка с обрушением плотины, видимо, должна была дать ему все возможности нанести свой удар и успеть спастись от того, что он должен был получить за это.
Катон кивнул:
– Думаю, ты прав. Беда, однако, в том, что если это была всего лишь случайная попытка использовать создавшееся положение, то их исходный план действий всё равно продолжал бы осуществляться, пока Тигеллин остаётся в живых. Или же у них имеется ещё один человек, готовый заступить на его место, если он погибнет. Ты намерен сообщить об этом императору?
Нарцисс явно колебался:
– Нет ещё, пока что нет. Я сперва хочу провести расследование. Нужно проверить и подтвердить все факты, прежде чем я пойду с этим к Клавдию.
– Разумно. Только вот ещё что. Аполлодор ко всему этому не имел отношения. Прорыв был такой же неожиданностью для него, как и для всех нас. Ты бы его успокоил, прежде чем взять с собой на расследование.
Нарцисс обдумал это предложение.
– Может быть, потом, попозже, – сказал он наконец. – После того, как его допросят. Потому что прямо сейчас будет лучше, чтобы все считали это печальной случайностью. Именно этого от нас явно хотят Освободители, чтобы все мы думали именно так, и я пока что не хочу, чтобы они перепугались и разбежались. На сей раз их попытка не удалась. Но они попытаются снова, если будут считать, что мы не догадываемся об их заговоре. И чем больше они будут рисковать, тем больше у нас будет шансов выяснить, кто они такие. И уничтожить их.
– И тем больше у них самих будет шансов уничтожить императора, – добавил Макрон.
– Значит, мы все должны быть ещё более бдительны на предмет всех потенциальных опасностей, не правда ли? – резко бросил Нарцисс. Он помолчал, потом заставил себя говорить более взвешенным тоном. – Это реальная возможность покончить с Освободителями раз и навсегда. Мне бы следовало раздавить их ещё годы и годы назад, когда выпадал такой шанс, – добавил он с горечью и быстро продолжил: – Если мы сейчас заставим их попрятаться, они снова будут ждать подходящего момента, ещё одной возможности нанести удар. А император тем временем будет жить под постоянной угрозой покушения, и мои агенты, да и сам я, будем разрываться в поисках всех этих возможных признаков опасности. Так что лучше уж покончить с ними сейчас, вам не кажется?
Макрон посмотрел на него и пожал плечами:
– Это тебе решать. Вообще-то это вовсе не моё дело – гоняться за заговорщиками. Это твоя забота – оберегать императора.
– Не совсем так. – Нарцисс ткнул Макрона пальцем в грудь. – Это наша общая забота. Общий долг всех нас – защищать императора и Рим. Ты в этом принёс присягу.
Макрон посмотрел на него и пожал плечами:
– Это тебе решать. Вообще-то это вовсе не моё дело – гоняться за заговорщиками. Это твоя забота – оберегать императора.
– Не совсем так. – Нарцисс ткнул Макрона пальцем в грудь. – Это наша общая забота. Общий долг всех нас – защищать императора и Рим. Ты в этом принёс присягу.
Рука Макрона метнулась вперёд, пальцы крепко сжались вокруг запястья императорского секретаря.
– И я принесу совсем другую присягу, если ты ещё раз посмеешь вот так тыкать в меня пальцем! Понял?
Они уставились друг на друга, потом центурион ещё сильнее сжал пальцы, и Нарцисс скривился и отвёл глаза. Он выдернул руку из захвата Макрона и, болезненно кривясь, размял её.
– Ты об этом пожалеешь, – буркнул он.
– Я не раз и о многих вещах жалел в своей жизни, – надменно ответил Макрон. – Так что не стоит меня останавливать, я всё равно буду их делать.
Катону уже надоели эти пререкания.
– Хватит! – рявкнул он. – Надо идти к императору. Нарцисс, тебе нужно позаботиться, чтобы он поскорее вернулся в Рим, во дворец, пока Освободители не начали распространять слухи о его гибели.
Императорский советник метнул последний негодующий взгляд на Макрона, потом кивнул:
– Ты прав. Кроме того, его телохранители в таком жалком состоянии, что вряд ли смогут защитить его от нового нападения. Надо возвращаться, пока не упала ночь.
– Именно. – Катон махнул им рукой. – Пошли.
Они двинулись вниз по промоине, стараясь поскорее убраться из этого проклятого места. Катон шёл впереди, не в силах отделаться от мыслей о решительности их противников. Если они так охотно готовы рисковать собственными жизнями, чтобы добиться своих целей, значит, это самые смертельные, самые опасные враги из всех, с которыми они с Макроном когда-либо сталкивались. И в следующий раз, когда они нанесут очередной свой удар, им с Макроном следует с большим рвением постараться их предупредить.
Глава двадцать первая
– Четырнадцать человек утонуло, ещё десять ранено и двенадцать пока что считаются пропавшими без вести, включая центуриона, – подвёл итог Фусций, мешком рухнув на свою кровать в комнате их секции. Он помотал головой. – У ребят никаких шансов не было, когда нас ударило волной… – Опцион закрыл глаза и закончил почти шёпотом: – Я и сам был уверен, что погиб, когда меня водой накрыло…
Катон сидел на своей кровати напротив него. Он наклонился вперёд:
– Мы все тогда так подумали. В нашей боевой подготовке такого ведь никогда не предусматривалось и не учитывалось, не так ли?
Его попытка смягчить обстановку была встречена гробовым молчанием. Фусций тупо смотрел на пол перед собой. Потом всё же заговорил:
– В пятой центурии потери ещё больше, чем у нас… Я-то был уверен, что служба в преторианской гвардии – это роскошная жизнь. А тут – нате вам. Сперва этот проклятый кровавый бунт, а теперь ещё и это… Проклятье какое-то.
Макрон сухо рассмеялся:
– И что? Ты полагал, что солдатская служба не таит в себе никаких опасностей? Парень, тебе бы неплохо было поглядеть на кое-какие штучки, каких мы с Капитоном досыта насмотрелись за свою жизнь. Гораздо хуже и опаснее, чем всё это. И мы пока что живы, сидим тут и толкуем о том о сём. И ничего это не имеет общего ни с какими проклятиями. Так что надо просто выпить за наших товарищей, которых мы потеряли, почтить их память и продолжать службу. Это всё, что ты сейчас можешь сделать. И должен делать. Так что хватит сидеть, скулить и предаваться печальным размышлениям. И вякать про всякие проклятия. Особенно теперь, когда ты стал опционом. Пока не вернётся Тигеллин или пока ему не найдут замену, центурией командуешь ты. Так что давай, бери себя в руки и действуй.
Фусций поднял взгляд и уставился на Макрона. Сперва его лицо ничего не выражало, потом он подозрительно прищурился:
– Всё это произошло после того, как вы к нам поступили.
– Мы?
– Да, вы. До вас всё было тихо и мирно. А тут нас сперва потрепала эта толпа, а потом половина шестой центурии утопла в этом траханом потопе. – Он сделал паузу. – С моей точки зрения, это не просто совпадение. А отсюда возникает вопрос, что вы двое такого натворили, что вызвало гнев богов, обрушившийся на головы ваших товарищей, а?
– Вздор городишь, парень. Катон и я всего лишь выполняли свой долг. И ничего, кроме этого. Точно так же, как остальные ребята. И боги не имеют к случившемуся никакого отношения.
– И плотина, значит, рухнула сама по себе? Гнусный несчастный случай? Согласись, Калид, это ведь был гнев богов, это он на нас обрушился!
– Гнев богов, как же, чтоб мне сдохнуть! Какой-то ублюдок…
– Калид! – рявкнул Катон. – Хватит! Опцион и без того в напряжении. Если ему предстоит командовать центурией, то сейчас ему неплохо бы отдохнуть. Так что оставь его в покое.
Макрон обернулся к Катону. Он был разъярён.
– Ты ж слышал, что он несёт! Этот щенок считает, что всё произошло из-за нас!
Катон выразительно поднял брови.
– Ну, ладно… Да, я понял… – Макрон пригасил свою ярость и, обернувшись к Фусцию, прокашлялся: – Ты… э-э-э извини, опцион. Я, кажется, палку перегнул.
– Ладно, проехали. – Фусций медленно кивнул. – Оставим это, ладно? Мне и впрямь надо отдохнуть. Может, Тигеллин объявится. Если нет, мне к утру надо быть готовым.
– Точно, опцион, – кивнул Катон. – Мы присмотрим, чтоб тебя не беспокоили. А ещё лучше, мы с Калидом свалим отсюда, чтоб ты спокойно поспал.
Макрон метнул на Катона гневный взгляд, но его друг ответил ему таким же и резко ткнул большим пальцем в сторону двери. Они поднялись с коек и тихонько вышли из комнаты, а молодой опцион растянулся на постели, на грубом матрасе, повернулся на бок и свернулся клубком. Катон прикрыл за ними дверь, и тут Макрон яростно прошипел:
– Этого сопляка неплохо бы поставить на место! И как он только смеет так с нами разговаривать?!
– Думай лучше о нашем деле, – тихо и спокойно ответил Катон. – Ты только что чуть нас не выдал. Насколько всем известно, плотина обрушилась сама по себе, это был несчастный случай, понятно? Пока Нарцисс не скажет иначе.
– Ты что, действительно считаешь, что такое объяснение долго продержится?
– Да нет, конечно, – устало ответил Катон. – Но это поможет нам выиграть немного времени, пока противная сторона не успела предпринять никаких мер, чтобы скрыть следы своего преступления. Сейчас нам нужна любая помощь и поддержка, какую только можно получить. – Катон кивнул в сторону двери. – Ладно, нам надо поговорить. Но не здесь. Пошли в столовую.
Столовая, большое помещение в конце казармы, была почти пуста. Кроме Катона с Макроном здесь разместилось ещё несколько человек, они сидели в углу и неспешно и не слишком увлечённо играли в кости. Они посмотрели на пришедших, покивали в знак приветствия и вернулись к своей игре. Выбрав себе стол в противоположном конце залы, двое друзей сели. Макрон нетерпеливо вздохнул.
– Ну вот, пришли. И о чём ты хотел поговорить?
Катон ответил не сразу. Он некоторое время смотрел на сильно исцарапанную поверхность столешницы, потом медленно провёл пальцем по глубоким выемкам – какой-то томимый скукой гвардеец несколько лет назад вырезал здесь свои инициалы.
– Я всё пытаюсь определить, до чего мы со всем этим добрались.
– Желаю удачи, приятель. Должен сознаться, для моей башки это становится всё более сложным и непонятным. Эти проклятые Освободители, кажется, успели нагадить буквально повсюду. У них имеются свои люди на ключевых постах даже в преторианской гвардии. Они использовали свои связи и контакты среди поставщиков зерна, чтобы закупить все поступающие партии зерна, а теперь ещё и умудрились повалить эту плотину. Они повсюду, вот что я тебе скажу, Катон. Прямо как сраные крысы из Большой Клоаки.
При последних словах друга Катон чуть нахмурился, словно пытаясь что-то припомнить, потом бросил это дело и лишь покачал головой.
– Ты прав, но мне это кажется совершенно неправильным. Как это Освободители ухитрились заставить работать на себя столько людей и при этом оставаться в тени? Это противоречит здравому смыслу. Чем больше людей втянуто в игру, тем труднее становится держать всё это в секрете. И если кто-то смог бы проникнуть в подобный заговор и разрушить его, так это Нарцисс. И тем не менее, как мне кажется, он знает не больше нас. Это первое, что мы должны помнить, имея с ним дело.
Макрон значительно крякнул.
– Есть и ещё кое-что, что, мне кажется, не укладывается в цельную картинку, – продолжал Катон. – Почему ни императрицы, ни Палласа не было среди приехавших сегодня на озеро?
– Ну, я полагаю, мы уже отлично знаем ответ на этот вопрос. – Макрон широко улыбнулся. – У них были другие занятия, поинтереснее.
– Оставим это в стороне. Не находишь ли ты это слишком удачным, что их не оказалось рядом с Клавдием, когда он чуть не погиб?