– Не совсем то, ваше сиятельство. Но очень похожее. Все равно – никто здесь не сможет этого проверить. И к вам – претензий не будет. А чтобы такой создать – лучше и не пробовать… Всех сил империи на то не хватит, не вы первый будете.
– Здесь? – моментально зацепился за это слово князь. – А где – сможет?
– В Калифорнии, ваше сиятельство… далеко сие, весьма, от наших-то краев…
– Хорошо… – после некоторого раздумья произнес Куракин, – тут вы меня убедили… А что я императору скажу – где взял?
– Вот здесь, – черкнул на бумаге несколько строк хозяин дома. – Остановилось посольство… ну, скажем так – официальные лица, Калифорнийскую директорию представляющие. Прибыли они, совместно с дипломатом вашим, бароном Рюгеном, только недавно, и весть о том до вас, вполне возможно, что и не дошла. Нешибко тут все дела совершаются – барона и вовсе еще начальство не приняло – некогда ему! Думаю я, что визиту столь высокого чиновника тамошние люди весьма рады будут, и ответы на многие вопросы вы там получите. Опять же – императору кто первый все доложит? Сами понимаете, ваше сиятельство, каковые преимущества это вам даст перед прочими.
– Хм… пожалуй… Один вопрос! Отчего вы, любезный Артем Олегович, опосля столь ловко проведенного дела исчезли совсем и столь долго знать о себе не давали? Ни словом, ни делом?
– Есть такая притча, ваше сиятельство… Родился в семье одной некий отрок. Рос, щеки наедал. Все хорошо – только вот молчал, будто воды в рот набрал. Год прошел, второй – ни словечка! Семья пригорюнилась, ан отрок тот, за столом сидючи, да сказанул – каша, мол, пересолена! Родители вскинулись – и к нему! Что ж ты, басурман эдакий, ранее-то молчал? Поди и говорить умеешь? Умею, отрок ответствует, а почто молчал – так раньше-то еда нормальная случалась… не о чем говорить-то было…
Последовавшие за той встречей события для Петербурга явились и вовсе необычными. Император, неожиданно для всех, внезапно принял людей, прибывших из далекой Калифорнии. Лично принял, опередив перед этим министра иностранных дел. Чем вызвал у того немалое беспокойство и стойкую мигрень. О чем говорилось на том приеме – неведомо. Никого, кроме князя Куракина, туда допущено не было, а соваться с подобными вопросами к генерал-прокурору – затея не самая удачная. Петербург напрягся в ожидании новостей – и они последовали! Вызванный к императору министр иностранных дел получил жесткое указание – создать посольство в Калифорнийской директории. Срок – вчера! Никаких возражений не принималось.
Внезапно по высочайшему повелению в три полка были назначены офицеры-инструкторы, прибывшие в город неведомо откуда. Явные иностранцы, но русским языком хорошо владеющие. Павел не погнушался личным визитом в каждый полк, представив этих инструкторов офицерам.
– Вот что, господа офицеры! – опираясь на трость, произнес император. – Полк ваш – прославленный и старый, про то ведаю я изрядно. Оттого и честь вам выпала первым – цените сие! Приняли мы решение… Яко же и предок мой, в одночасье всю механику военную того времени переиначивший – тако же и мы поступим! Что Петру Великому не зазорно было – то и нас, потомков его, смущать не должно!
Выстроившиеся перед императором офицеры слушали его молча и не без некоторого волнения.
– Представляю вам капитана Мору! – указал Павел рукою на стоявшего чуть в стороне офицера в незнакомом мундире. – Сей офицер повоевал изрядно, и видел многое. Порядки, в армиях европейских заведенные – знает. Но речь не о том… Решили мы создать полки строя нового – у нас егеря похожим образом воюют. Однако ж – именно похожим, а не таким. Вот сей капитан и будет вас, господа офицеры, делу этому учить. Не ставлю его над вами – того нет! Но, ежели полк ваш, славою овеянный, надежд моих не оправдает… печально мне сие слышать будет. Весьма печально… Далее – разумейте сами!
3И во внешней политике громадной империи наметились (совершенно ничем внешне не обусловленные) неожиданные повороты и изменения. Откровенно говоря, такого поворота ожидали многие – уж слишком много судеб и карьер зависело от этого. Но вот угадать, куда и как резко, повернет непредсказуемый император тяжелую государственную колесницу…
Совершенно очевидно было то, что возврата к союзу с Англией в ближайшее время не произойдет. По той же причине отпадала и Австрия – те слишком сильно были повязаны с островитянами. Франция? Союз с республиканцами? Совершенно невозможная вещь! Никто из здравомыслящих людей и представить себе не мог подобного комплота.
Сомнения разрешились, когда в Зимний был вызван испанский посол…
О чем была та беседа – так никто и не сумел впоследствии выяснить. Немногочисленные ее участники ничего про то не поведали, а с течением времени этот вопрос перестал занимать умы, совершенно оттесненный на задворки произошедшими событиями. Вскорости в Испанию направилось немаленькая группа высших должностных лиц, в том числе и военных, что вызвало оживленные пересуды среди многих осведомленных людей. Спустя некоторое время в порту явилось сразу два корабля незнакомой постройки. Знающие люди нехотя поведали, что это самоновейшие фрегаты откуда-то из неведомых краев, только что поступившие на вооружение испанского военного флота. И будто бы один такой фрегат является подарком испанского короля императору. Впрочем, сей вопрос интересовал только моряков, прочая же публика к нему интереса не проявила – не то… Вот если бы то платье какое было, необыкновенное…
А учеба, в полках назначенная, шла тем временем быстро. И небескровно – случались здесь всяческие неприятности. И руки ломали и ноги, порою и вовсе что-то неприятное выходило, не без того. Однако ж с офицерами теми, что император представил, взаимопонимание нашлось быстро, благо народ оказался не зазнаистый и в обхождении простой. Звезд с небес никто из них не ухватил в свое время, а вот делу военному обучились правильно. И по рассказам, за чаркой вина поведанным, учителя у них и вовсе были – зверюги сущие!
– И не сомневайтесь, господа офицеры, преувеличения в словах моих нет! – приложил руку к сердцу капитан Санчес. – Не мастер я словеса красивые разговаривать, однако ж, на службе воинской десять лет пробыв, таковых приемов и не видывал никогда. Даже и не слышал! А вот как сам в дивизию ту попал… Честно скажу – мундир на мне уже через месяц, как на палке, болтался – до того я там похудел! И на сержантов, кои у нас инструкторами были, порою как на врагов рода человеческого смотрел!
По-русски капитан говорил нечисто, слова иные путал, прочие – так и вовсе не знал. Но, давно уже отмечено людьми знающими, что опосля некоторого количества совместно употребленных горячительных напитков, взаимопонимание отчего-то устанавливается достаточно быстро. И языковый барьер тому нимало не помеха.
– Сержанты? – недоверчиво переспросил поручик Языков. – Как такое возможно, господин капитан? Чтобы простой сержант – офицеру учительствовал?
– Э-э-э, господин поручик, – махнул рукой Санчес. – У «Ночного гостя» еще и не такое случалось… Поверите ли, солдаты и офицеры, из Калифорнии прибывшие, рассказывали про то, что там их учила женщина! В офицерском звании, между прочим, господа!
– Да ладно?
– Ей-богу! – горячо взмахнул руками испанец и размашисто перекрестился для вящей убедительности. – Сам про то слышал не единожды, и офицеров, ее лично знавших, представить вам могу. Да что и ходить-то далеко? Вот, будет у нас в полку вдругорядь капитан Мору – его и расспросите. Он, из-за той женщины, чуть было на дуэли не подрался! Да генерал запретил – он на такие вещи строг! Не разрешает дуэлей между своими офицерами.
– А, кстати, господин капитан! Ведь капитан-то ваш – по слухам не только у генерала того служил? Уж больно хорошо он порядки, в армии британской заведенные, знает?
– Так что ж тут удивительного? – пожал плечами Санчес. – И я в испанской армии служил. Лейтенант Конрад – тот, что в соседнем полку тако ж, как и я, трудится – в австрийской. Где Мору ранее служил – про то не ведаю, но ныне (и уже не первый год!) служит у «Ночного гостя».
– Так что ж вы, господин капитан, генерала своего так непочтительно величаете? Имени-отчества у него нет? Или фамилия незнатная?
– Все у него, равно как и у прочих людей, имеется. И дворянство, королем лично пожалованное, и кавалерия… Однако ж, скажи кто противнику, мол, с таким-то генералом дело иметь будете, ничего, окромя улыбки вежливой, не увидит. Мало ли в армии генералов? А вот пообещайте ему визит «Ночного гостя»… враз не до смеха тому собеседнику станет, уж поверьте мне…
Глава 11. «Да воздастся каждому…»
1Осень 1797 года
Глава 11. «Да воздастся каждому…»
1Осень 1797 года
Россия, Санкт-Петербург
В этот тихий вечер обитатели одного из домов на окраине Санкт-Петербурга занимались своими привычными делами. Время уже подходило к ужину и с кухни доносились соблазнительные запахи. Вот только хозяин никак не спешил отдать соответствующие указания слугам – как заперся с обеда в кабинете, так и сидел там безвылазно. И гости его, словно обо всем позабыли – сидели там же.
– Любезнейший наш Петр Иванович, чрезмерными я нахожу опасения ваши! И поводов для заявлений таковых не усматриваю я ни малейших! – хозяин дома отложил в сторону трубку.
– Как хотите, господин капитан, а я от слов своих не отступлюсь – не хочу голову на плаху класть раньше времени, – буркнул коренастый мужчина в штатском платье. – Это у вас, у военных, риск – дело привычное. А мы люди мирные и головою попусту рисковать не приучены. Опять же – в боях, к которым вы столь привыкшие, хоть надежда есть, а ныне? Граф Долин вон третьего дня из дому вышел – и исчез! Как никогда и не бывал вовсе! Купец ваш этот, аглицкий, со своими приказчиками зверовидными – уж на что душегубами только ни казались, где ныне обретаются? Одну только карету пустую и отыскали! Да и они ли одни? Как мор какой промеж нас прошел – куда только люди пропадают? Сколь много нас еще год назад было – и ноне где все те люди? Едино, кто от дел всех отошел, да в дому затворился – тот и цел!
– Ну… вы уж, ваше сиятельство, не преувеличивайте, – густым басом проговорил один из гостей, крупный и грузный мужчина – барон Ладойников. – Да, всякие случайности бывают, тут не возражу я вам. Однако ж – что с того? Все под Богом ходим! А дело начатое бросать никак не возможно!
– Случайности? – хмыкнул оппонент. – Так что ж сии случаи только лишь с теми происходят, кто совместно с нами, в единой упряжке, так сказать, существует? Отчего так получается, барон, не подскажете ли?
– А что с тем станет, кто дома сидит? – удивился тот. – Не вылазь из дому, так разве что крыша рухнет, али пожар какой… а так-то целым будешь…
– Вот и я хочу целым побыть! Где та ваша Англия? Где посулы щедрые? Денег – и тех прислать не могут!
– Вам ли про то говорить, Петр Иванович… – укоризненно покачал головою капитан. – Доходам вашим – иной князь позавидовать может.
– Так ить я и не брался своими деньгами чужие интересы защищать! Уж коли им надо – пусть платят! Угольков из очага им таскать, да задаром – пущай других глупцов поищут!
– Любезный граф, ну что вы, право слово… – развел руками барон. – Всякое случается – не в лесу чай живем! Обождать малость – все и образуется…
– Вот я и обожду! – решительно поднялся с места тот. – Вот как дело сызнова наладится – милости прошу! А до сего момента – нет меня! Здоровье поправлять надобно… захворал я тут…
С этими словами Петр Иванович встал с места. Откланявшись, он решительно потянул на себя дверь, и вскоре за окном процокали копытами кони его кареты.
Остававшиеся в комнате люди переглянулись. Здесь собрались почти все уцелевшие члены проанглийской агентуры влияния. Никто из них, понятное дело, никакими неблаговидными делами не занимался, предпочитая влиять на происходящие вокруг события исключительно советами и намеками, подталкивая действия окружающих в нужную сторону. Нужную, разумеется, не им самим – а Англии, чьими искренним последователями и (чего тут уж говорить) платными агентами, они все и являлись. Кому-то не хватало денег для ведения привычной жизни. Кому-то хотелось занять более подобающую его званию должность. А иные по уши увязли в карточных долгах…
Все это было вполне очевидно, да и привыкли уже они к тому, что заморское золото позволяет им совершать вещи, прочим недоступные.
И вдруг – стало страшно…
Никакой Шешковский не стегал более кнутом по нежным частям тела, требуя немедленного покаяния. Никто не хватал на улице за руки и с воплями не тащил в часть. Все было как по-прежнему – благообразно и чинно.
Но в дело вмешался новый, точнее – хорошо забытый старый – участник. По имени Смерть.
Отчего-то находящиеся в самом расцвете сил заговорщики стали скоропостижно отбывать на встречу с Создателем. Причем – сами того не желая. У кого-то подвернулась нога на узком мосту, иной газом угарным надышался… а какие-то – и вовсе исчезли неведомо куда…
И что интересно! Исчезали все сплошь люди деятельные, да разумные. Кои четко в обстановке ориентировались и выводы могли сделать своевременные и правильные. А вот участников поменьше – тех не трогали. Не проявляй ненужной активности – будешь жить! Это поняли достаточно быстро, и множество таковых понимающих под разными предлогами от активной работы отошло…
Естественно, поняли это и в Англии. Когда хорошо налаженная машина шпионажа и закулисного влияния внезапно стала давать сбои. Но тут – беда! Ранее располагавшее небольшим штатом грамотных людей, британское посольство могло более-менее давать своевременные указания и исправлять допущенные излишне ретивыми агентами промахи. Но вот именно сейчас это сделать было весьма затруднительно. Кое-кого выслали из столицы, вместе с прочими сотрудниками, когда отношения между государствами резко охладели. А с оставшимися (под видом прислуги и незначительных клерков) людьми стали происходить досадные случайности. На кого-то кирпич сверху упал… бывает, а ты аккуратнее мимо стройки ходи! И вверх посматривай! Жив он остался, слава Богу, но покалечило беднягу изрядно, надолго приковав его к койке. Второго неудачно зацепила проезжавшая карета, попереломав ему руки-ноги и, опять же, приковав к койке. А третий, самый сильный и осторожный, вовсе пропал бесследно, словно никогда и не существовал. Вот и некому было более охранять и опекать тайных приверженцев русско-английского союза, в немногом количестве еще остававшихся в Питере.
Хлопнув за собой дверью, граф не торопясь спустился по лестнице и вышел на улицу. Требовательно взмахнул рукой, подзывая свою карету. Зацокали копытами застоявшиеся лошади, и тяжелый экипаж медленно подъехал к крыльцу. Забежавший сбоку лакей услужливо распахнул дверцу и откинул подножку. Пассажир грузно взобрался в карету и опустился на сидение. Уже темнело, и тусклый свет фонарей на крыльце лишь слегка озарял окрестности, оставляя их большую часть в полумраке.
– Домой, Прошка!
Наверху, на козлах, прицокнул языком кучер, чуть слышно хлопнули вожжи, и карета тронулась. Хозяин утомленно откинулся на спинку сидения. День был тяжкий, нервов потрачено изрядно, до дома можно и вздремнуть. Чуть заметный толчок – негромко хлопнула дверца. Граф приподнялся на сидении, но в этот момент что-то твердое уткнулось ему в грудь.
– Не надо шуметь, ваше сиятельство, – прошептала темнота. – Только шевельните кончиком пальца, и через дырку у вас в груди можно будет пропихнуть пасхальную свечу. Насквозь.
– Что вам угодно? Кто вы такой?
– Не ваше дело… Лучше о своей судьбе побеспокойтесь.
– Но что вам надо? Вы ворвались ко мне в карету, как разбойник! Вам нужен мой кошелек? Держите!
– Себе оставьте. Кто-то же будет обмывать ваше тело – вот и заработает заодно. Хоть шерсти клок…
– Но что я сделал? Я как-то обидел вас?
– Не меня, Петр Иванович, – усмехнулся невидимый в темноте собеседник. Ваше преступление гораздо серьезнее: вы предали свою страну.
– Постойте… Так это вы… Все эти случаи последних месяцев – это вы?!
– О чем вы говорите, любезнейший?
– Но как же? Слишком много случайного приключилось со многими моими знакомыми в последнее время, чтобы это можно было списать на естественные превратности жизни. Но ведь я не совершил ничего предосудительного, никого не убил и не ограбил!
– А предать свою страну в руки жителей проклятого острова – это вы уже не считаете преступлением?
– Мы всего лишь хотели более тесной дружбы… Не будете же вы отрицать, что островитяне значительно дальше нас продвинулись во многом?
– И даже слишком во многом! Не худо бы и укоротить кое-кому ноги. А заодно и слишком загребущие руки. Как вы понимаете, любезнейший Петр Иванович, вы и живы-то до сих пор только потому, что нам необходимо доподлинно знать, о чем именно и с кем конкретно вы сейчас беседовали в графских покоях.
– Я порвал с ними! Хлопнул дверью и ушел! Да, собственно говоря, и прибыл-то туда только затем, чтобы высказать им в лицо свое несогласие с их идеями и теми способами, коими они пытаются воплотить их в жизнь!
– Высказали?
– Я человек чести!
– Ой, ли? Смотрите, ваше сиятельство, ваши слова нетрудно и проверить….
– Как вам будет угодно. Скажу больше: сегодня ждут курьера. Он должен прибыть с минуты на минуту. Сей курьер привезет очередное послание графу Свидерскому. Убедитесь: я не солгал!