— Разве у немок короткие шеи? — удивилась я.
— Нет, но я подумала, что она немка. Она из Мюнхена, знаете ли. А здесь у нее жених.
— Вы ее жениха не видели?
— Да как же не видела? Сколько раз! Он на реке рыбу ловил. И собачки с ним. Ах, какая, знаете ли, пасторальная картинка — приятный молодой человек, и собачки его так любят… Прям так и ластились к нему, так и ластились.
— Вы разговаривали с ним? Или с мисс Понс — после того, как передали ей собак?
— Нет, но они оба такие милые, такие славные… Жаль, что немцы. Лучше бы им быть шотландцами. Но хорошо, хоть не англичане!
Полицейские спорили между собой. Им требовалось увезти собак в лабораторию, но как? По идее, во взрывобезопасном контейнере. Но тот закрывается герметично, и собаки внутри него быстро задохнутся. Такая смерть куда мучительней гибели от взрывчатки. И как потом отчитываться за смерть животных? Но и перевозить их без надлежащих мер безопасности нельзя. В конце концов пришел Кер и предложил взять на время Васькину клетку для путешествий. Она сверхпрочная, рассчитана на сибирского киборга. Понятно, что от ударной волны не защитит, но если контейнер поставить внутрь нее с приоткрытой крышкой, то пускай крышку срывает взрывом, прутья ее удержат. А если везти клетку не в багажнике полицейского фургона, а в кузове грузового автоматического такси, то риск практически исчезает.
Собак погрузили в контейнер, сунули его в клетку. Аккуратно поставили на садового робота-носильщика. Держась на почтительном расстоянии, медленно пошли к воротам поместья. Я зажмурилась, сдерживая слезы. Зараза Василиса еще и завыла. Нет, не как по покойнику, а просто завыла, она последние дни делала это часто, но сейчас очень уж не к месту пришлось. Ветеринар невежливо выругался и побежал за полицейскими. Ненормальный, подумала я, ведь попытается оперировать собак, рискуя жизнью. Да, рядом будет взрывотехник, проконсультирует, но… А с другой стороны, как бы доктор потом жил, если бы бросил этих горемык?
Ладно, решила я, если спасет — возьму псов себе. Пусть там, на небе, запишут куда-нибудь мою маленькую жертву.
А вот что непонятно: на кого, собственно, был расставлен этот капкан?
Потому что предсказать мою прогулку в развалины было нельзя. Я поддалась капризу. Даже вздумай я осматривать руины в поисках следов убийцы — зашла бы со стороны реки. Да и вероятней, что следы стал бы искать какой-либо ретивый полицейский, в крайнем случае — федерал.
Значит, меня в этой схеме не было.
Капкан расставили на кого-то, кто должен был появиться там не позднее сегодняшнего вечера. Тот, кто пришел бы туда обязательно.
— Миссис Конер, скажите, вы, случайно, не знаете, кто любит гулять в роще за баронским замком?
— Любит?! — возмущенно воскликнула она. — Да никто не любит, поверьте мне. Мэр уже несколько лет грозится расчистить те заросли. И хорошо, что в бюджете города нет на это средств. Иначе где бы тогда мы выгуливали наших собачек из приюта?
— Вы там выгуливаете собак?
— Да, каждый день! Именно потому, что там никого нет. Я-то уже немолода, да и дел много. Мой сын водит.
— Ваш сын, — повторила я.
— Да! Раньше я одна и одна, а тут он с женой развелся и ко мне приехал. Он в Мюнхене жил. Помогает с приютом, хотя у него работа в Эдинбурге. Очень важная работа. Я не знаю, какая, что-то секретное.
— Он ведь тяжело переживает развод?
— Ни-ни, что вы! Да зачем ему этот павиан самодовольный… Ни капельки он не переживает. У него работа, друзей много, и в Эдинбурге, и здесь. А уж как он любит собачек! Каждый вечер, представьте себе, каждый вечер их выводит! На целых три часа!
— Он верующий?
— Нет, хотя это плохо… наверное. Совершеннейший атеист. Молодой был, я ругала его за это, а потом решила, ему виднее, и как-то привыкла.
— Миссис Конер, а вы не вспомните, кто именно познакомил вас с Джеки Понс? Не ваш ли сын?
— А вот и нет. Это я помню точно. Потому что я подумала: мой сынуля десять лет прожил в Мюнхене, город любит очень, а вот девушка из Мюнхена, надо сказать ему, вдруг они знакомы. А не знакомы — так что за беда, подружатся.
— Сказали?
— Сказала!
— А ваш сын?
Миссис Конер растерялась.
— Ох, что-то память меня подводить стала. Не помню, совсем не помню. Но конечно, что-то хорошее сказал. Ведь такая славная девушка, и взгляд ясный…
Я вытерпела очередный цикл заевшей программы.
— Миссис Конер, пожалуйста, передайте вашему сыну мой код. Мне очень нужно побеседовать с ним.
— Вот не знаю, не знаю. Он очень занятой человек, правду говорю. Весь в делах. Мне даже совестно было, когда он вызвался с собачками гулять. Но сынуля говорит, это для него самый лучший отдых, он так голову проветривает… Найдет ли время?
— Постарайтесь устроить так, чтобы нашел.
Можно было добавить «если вам дорога его жизнь», но я не стала. Миссис Конер болтлива, она вцепится в меня как клещ, требуя подробностей и разъяснений. А разъяснять я не хотела. Увы, миссис Конер была откровенно глуповата — раз сама еще не сложила два с двумя. А разговоры с дураками — которые, естественно, считают себя умными, поэтому весьма нервно реагируют на ситуации, где они блеснули недогадливостью, — отнимают слишком много сил.
Я добрела до Детского Дома, вошла в холл и увидела Веру Харрис.
* * *— Делла, я гляжу, ты развила бурную деятельность!
Я ответила таким взглядом, что Вера поспешила извиниться:
— Нет-нет, я не хотела задеть тебя. Я видела, что приезжала полиция, они сначала пошли сюда, но твоя прислуга живо их выпроводила. А я подумала: второй раз за день ты вызываешь копов. Никак работа пошла?
— У меня такое ощущение, словно не спала три месяца, — сказала я. — И месяц не ела, хотя обедала три часа назад.
— Если ты голодна и не хочешь ждать ужина, с удовольствием составлю тебе компанию.
— В кабинете?
— Как тебе будет удобней.
Я послала Санту на кухню за любой готовой едой, поднялась в кабинет. Прикрыла дверь, показала Вере на бар. Она выбрала самое легкое пиво.
— Изабеллу Баш увезли вчера ночью, — сказала она, не дожидаясь моих вопросов. — Соседи проснулись, потому что залаяли ее собачонки. Пришла машина, седан «Корво», бежевый. Из него вышло двое монахов-доминиканцев. Изабелла открыла им дверь со двора, впустила в дом. Через несколько минут один монах вышел, отловил собачонок и сунул их в багажник. Еще через десять минут вышла Изабелла Баш со вторым монахом. Они сели в машину и уехали. На балансе ответственности ордена — собственности у них нет, только ответственное пользование — таких машин нет. Распоряжений о переводе Изабеллы Баш в другое место не отдавалось. В доме остались только голые стены, к тому же идеально вымытые. Никто из соседей не заметил, как и когда увезли вещи — а ведь там был бутик. Но простой опрос показал, что вечером, сразу после гибели Мигеля Баша, шел популярный сериал. Все соседи Изабеллы и Мигеля этот сериал любят и смотрят. Никто не смог вспомнить содержание серии, которая шла в тот вечер. Внешние камеры по всему кварталу отключены уже вторые сутки, причем так, что в диспетчерскую не поступали сигналы о поломке. Гильза, которую ты увидела, явно подброшена. Да, от патрона под «Раббит». Я сильно сомневаюсь, что имеет смысл искать Изабеллу Баш — она наверняка или мертва, как ее брат, или сменила документы. Но есть идея: можно поискать по собакам. Ведь зачем-то же она взяла их с собой. Может быть, привязана к животным. Собаки взрослые, значит, Баши взяли их уже здесь, а не привезли с собой. Они должны быть чипированы.
Я рассказала ей про собак. Вера выслушала молча, сохраняя невозмутимость.
— Какой интересный поворот сюжета. Если бы ты не нашла собак, часом позже их подобрал бы сын миссис Конер. Нет сомнений, что принес бы в приют. Конечно, его мамаша тоже прибежала бы. Бомбы сработали — и не осталось никого, кто видел эту Джеки Понс… А чем занимается сын миссис Конер?
— Понятия не имею. Приехал из Мюнхена. И Джеки Понс оттуда же. Вера, знаешь, что меня настораживает? Новая агентесса у вас — тоже из Мюнхена.
— Да, я тоже о ней подумала. Пожалуй, я проверю, хватит ли моего допуска, чтобы вынуть ее досье.
Она развернула с браслета наладонник и замолчала. Пришла Санта с большой корзиной. За ней Моника толкала столик с чаем и кофе.
— С сегодняшнего дня, Делла, у нас новый повар, — объявила Санта. — Он на осьмушку индеец. Мне понравился. Горячей еды сейчас нет, но есть разные холодные вкусности. Он собрал их в корзинку и просил передать: хорошо бы, если бы ты оставила капельку аппетита для ужина, а то он готовит оленину и уверяет, что такого мяса ты еще не пробовала.
Я молча смотрела, как Санта ловко и быстро сервирует закуску — без колебаний используя для этой цели декоративный столик, невесть какими путями оказавшийся в кабинете. Впрочем, под кабинет эту комнату начала использовать только я, а раньше тут была угловая гостиная. Но столик точно не годился для еды, он для красоты стоял, блестя инкрустированной столешницей и поражая взоры единственной, зато грациозной ножкой.
Санта ушла. Я собралась было уже предложить Вере угощение, когда на мой чип пришел вызов.
— Здравствуйте, мисс Берг, — прозвучал приятный, хотя и жесткий мужской голос. — Я Лоренс Хикати. Вы сегодня беседовали с моей мамой, миссис Конер.
— Да, конечно. Мистер Хикати, у вас есть пара свободных часов сегодня вечером?
— Нет. Каждый вечер я выгуливаю собак из маминого приюта.
— Я бы советовала вам на несколько дней отменить прогулки в безлюдных местах.
— Мисс Берг, я понимаю, вы порядком напуганы тем, что произошло. Но вам совершенно не нужно беспокоиться за меня.
Я помолчала.
— Где вы работаете?
— Я работаю в Агентстве федеральной безопасности. Это все, что вам можно знать обо мне.
— Вы очень сильно удивитесь, узнав, сколько мне на самом деле можно знать. И не только про вас.
— Мисс Берг, разумеется, я наслышан и о вас, и о вашем боссе. Но поверьте: пока я не нарушаю закон, у вашего босса нет права даже спрашивать обо мне.
— Мистер Хикати, вы сейчас беседуете не с ассистентом инквизитора, а с майором специальной разведки. Находящимся при исполнении служебных обязанностей.
— А, — сказал он, и я услышала подобие радости в его голосе, — это меняет дело. А как насчет допусков?
— Я же не могу предъявить их в голосовом канале.
— Безусловно. Хорошо, значит, вы хотите увидеться сегодня? Я готов. Когда, куда?
— Подходите к главным воротам поместья Маккинби. Вас встретят и проводят ко мне.
— С вашего разрешения, я подойду через час. Видите ли, мама переволновалась.
— Понимаю. Хорошо, через час у главных ворот.
Я отключилась. Вера тоже закончила свои дела и приглядывалась к еде.
— Вера, ты слыхала о Лоренсе Хикати?
Она замерла, удивилась:
— Да. А что?
— Сын той самой миссис Конер.
— Во-от оно что… Делла, а ведь ты предотвратила очень резонансное убийство.
— Он так хорош?
— Да. Хотя, — Вера усмехнулась, — тоже приехал из Мюнхена. Но с ним все понятно: Эдинбург четыре года переманивал его к себе. Он один из крупнейших специалистов по психике человека. И единственный — кто действительно разбирается в психике инородцев. Он начал работать в Мюнхенском университете, потом ушел в Институт проблем разума, а оттуда уже мы его переманили. В принципе, ему в нашем Центре лучше — у нас и возможностей больше, да и многие проблемы, которые он только наметил, но не мог разрабатывать, у нас востребованы. Но у него была дьявольски запутанная семейная ситуация, и он не мог переезжать, пока не разберется с нею.
— Специалист по психике — запутался?
— Как обычно, Делла, сапожник — без сапог.
Я показала ей на столик. Сама взяла пирожок с лососиной и чашку чаю.
— Моего допуска хватило, чтобы получить внутреннее досье Дуглас, — сказала Вера, аккуратно вынимая из сэндвича листик салата. — И знаешь, то ли у меня паранойя, то ли оно прилизанное. Конечно, есть вероятность, что она с детства пахала на красивое досье, — Вера сжевала салат. — Но тогда она еще хуже, чем я думала.
— Есть что интересное?
— Ни-че-го. Образцово-показательное досье агента федеральной безопасности. Я его присовокупила к тому пакету, который приготовила для тебя.
— Лоренс Хикати обещал подойти через час.
— О-о! — Вера смешливо закатила глаза. — И это ты называешь «место, где нельзя испортить репутацию»?
— Судя по обмолвке его матери, он предпочитает мужчин.
— Только в работе, Делла, только в работе. А так он предпочитает все, что шевелится. Он феерический волокита. Его у нас прозвали сексуальным террористом. Но очень обаятельный. Ему, что называется, все возрасты покорны. Что характерно, не придает юности повышенного значения. Мне уже передали его комплимент в мой адрес — мол, единственная женщина, с которой он хотел бы работать. Я ответила честно, что у меня уже есть любимый муж. Даже интересно, что он подумает, увидев меня здесь и без мужа? Хотя что значит — интересно… Все понятно, что он подумает.
— Но женат он был на мужчине?
— Делла, поэтому я и говорю, что семейная ситуация у него была сложная. Я вообще, честно говоря, не поняла, кого он в этой семье любил. Ты тоже пойми, он в некотором смысле герой наших сплетен… Он был женат на мулате дивной красоты. Таком, что, если не знаешь наверняка, с первого взгляда не поймешь, это парень или девчонка. Делла, я знаю, что ты скажешь — моторика, мимика, все такое. Я тебе говорю — не поймешь. Потом, на второй-третий раз видишь: парень. Но я не уверена, что этот брак был браком в полном смысле слова. Скорей всего, фиктивный союз, потому что у этого мулата семь сестер и очень красивая, беломраморная, очень моложавая мама.
— И любил он маму?
— Я подозреваю, что да. Но жил, кажется, со всеми.
— Вера, и какое отношение он имел к Ордену Евы?
Она отложила недоеденный сэндвич:
— Мне тоже это интересно. Одно могу сказать: лучше не вспоминать при нем даже о Библии.
— Вот эти методики, при помощи которых люди забывают какой-то период времени…
— Он придет, спроси. Я тоже с удовольствием послушаю.
Мы успели перекусить, обсудить несколько загадочных смертей в Эдинбурге — две из них, несмотря на сильное сходство с заказным убийством, я тут же отвергла, они были явно посторонние, — политику руководства и даже прикинули, кто из коллег Веры может оказаться предателем.
Я ухитрилась ни разу не намекнуть на факты, о которых поведала Нина. Это мой козырь, мой большой секрет. Опять же, что знают двое, знает и свинья. Не хочешь, чтобы обставили на повороте — молчи о том, насколько мощный у тебя двигатель и хороша подвеска.
А потом Кер привел мистера Лоренса Хикати, и я потеряла дар речи.
* * *Лоренс Хикати был самым некрасивым и самым низкорослым человеком, какого я только видела в своей жизни.
Он был чуть выше моего плеча, с морщинистым лицом, плешивый, с масляно-карими глазами навыкате, толстыми губами, без шеи, с круглым туловищем паука, большим животом и тоненькими ножками коленками внутрь. Я бы сказала, что он индус, но я никогда не видела плешивых индусов. Я бы сказала, что он семит, но у семитов не бывает такой феноменальной, обратно-яйцевидной формы черепа и такой темной кожи. Эта ошибка природы выглядела старше своей матери и к тому же деликатно подворачивала шестой палец на левой руке. Ну чтоб не шокировать окружающих.
Конечно, я сразу поняла, что он гений.
Он просеменил по комнате, бросив косой раздевающий взгляд на Веру Харрис — и железная Вера аж зарделась, потупила глазки как девочка! — и подошел ко мне.
— Майор Берг? — спросил он очень деловито, и даже масляный блеск его глаз пропал. Он протянул мне правую руку, и я обратила внимание на небольшой шрам: значит, у него обе руки были шестипалые, но на одной он лишний палец удалил. — Капитан медицинской службы Хикати, откомандирован в ваше распоряжение.
Ого. Даже так. Я ответила на рукопожатие, показала ему на свободный стул:
— Прошу вас. Убедитесь в моих полномочиях, — я протянула левую руку.
— В этом нет необходимости. Я получил приказ буквально через пять минут после нашего с вами разговора. Хотя, пожалуй, вам стоит убедиться, что я тот, за кого себя выдаю.
Кажется, он решил, что для меня это испытание — коснуться запястья его левой руки, с раскрытой ладонью и шестью растопыренными пальцами. Я получила на чип пакет, внимательно просмотрела — да, все прекрасно. Действительно, направлен ко мне консультантом в связи с проводимой мною подготовительной работой по встрече иностранной делегации. Приказ подписан министром Колином Ронту.
— Капитан Хикати, мы здесь без чинов.
— Как скажете, мисс Берг. Лишь бы всем было комфортно. — Он посмотрел на Веру Харрис.
— Часть помощников я вправе выбирать сама, — пояснила я, верно истолковав его взгляд, мол, что здесь делает федеральный агент? — Что ж, раз зашла речь о комфорте… Мистер Хикати, почему вы удалили лишний палец только на одной руке?
— Потому что три года назад я прищемил его дверью. И раздробил. Можно было срастить, но я решил, что это повод от него избавиться. Он мне к тому моменту уже порядком надоел, как бородавка на причинном месте. Не хватило смелости отчекрыжить сразу оба, почему-то думалось, что меня как-то изменит нормальное число пальцев на руках, опять же, это хоть неправильная, но моя часть, жалко же просто взять и отрезать ее. А если мне не понравится? Поэтому я ограничился только одним. Мол, если все будет хорошо, то и второй отхвачу. Впоследствии я здорово пожалел о своем малодушии. Потому что мне понравилось без пальца, но совершенно не понравился наркоз. У меня непереносимость на средства для локальной анестезии, а насчет общего я не знал, поэтому мне дали его. Я чуть не помер, — он картинно пофыркал и пожал плечами. — Так и хожу теперь. Я вам честно скажу: каких-то особенных проблем с шестью пальцами нет, но наш мозг заточен все-таки под пять. И что делать с шестым, мозг представляет очень плохо. Я, например, использую лишний мизинец как предмет на случай, если мне потребуется совершить невротическое движение. Встречный вопрос, мисс Берг: вам не страшно ввязываться в этакую переделку?