Мозг и религия созданы друг для друга. В каждое мгновение сознательной жизни верующего человека религиозные переживания оказывают на него разнообразное (в основном благотворное) влияние. Все последователи той или иной религии объединяются в огромную семью, воображаемый союз братьев и сестер, надежный, подчиненный высшему закону. В качестве награды за причастность к этому союзу верующему гарантируется вечная загробная жизнь.
Божество выше любого пророка, первосвященника, имама, святого, культового лидера, президента, императора, диктатора и т. д. Бог воспринимается как величайший и вечный альфа-самец (или альфа-самка, если речь идет о богине). Поскольку Бог – сверхъестественное и бесконечно могущественное существо, Он может творить чудеса, непостижимые для человека. На протяжении всего доисторического периода, а также большинства исторических эпох религия требовалась людям для объяснения большинства явлений, происходивших вокруг. Проливные дожди и наводнения, зигзаги молний в небе, внезапная смерть ребенка – все это объяснялось волей Бога. Бог или Богиня воспринимались как источник всех причинно-следственных связей, понимание которых необходимо для психического здоровья. При этом пути Господни неисповедимы, хотя именно в них заложен смысл нашей жизни. С развитием науки все больше явлений природы стали пониматься как следствия других, поддающихся анализу явлений, и сверхъестественные объяснения причинно-следственных связей постепенно упразднялись. Но глубокая инстинктивная тяга к религии и привлекательность идеологий, подобных религиозной, сохранились до наших дней.
В основе великих религий лежит вера в непогрешимое божество – либо в целый пантеон богов, которые могут образовывать всемогущую семью. Религии оказывают неоценимую услугу всей цивилизации. Священники придают торжественность обрядам, сопровождающим человека всю жизнь вплоть до смерти. Они сакрализуют важнейшие гражданские и нравственные нормы, утешают страждущих, заботятся о нуждающихся. Верующие вдохновляются примером священников и стремятся быть праведными перед лицом людей и Бога. Храмы становятся центрами общественной жизни. Даже если человек теряет все, у него остается храм – святое место, где Бог имманентно присутствует на земле. Поэтому храм служит последним приютом, спасающим от беззакония и лишений мирской жизни. Церковь и ее служители помогают переносить тиранию, войну, голод и самые страшные природные катаклизмы.
В то же время, как ни трагично, великие религии являются источником непрекращающихся и бессмысленных страданий. Они мешают постичь реальность, а правильное понимание реальности необходимо для решения большинства социальных проблем нашего мира. Религиям присущ тяжелейший человеческий порок – трайбализм[11]. Инстинкт племенного сознания проявляется во всех религиях гораздо сильнее, чем стремление к духовности. Все люди испытывают глубокую потребность принадлежать к группе, религиозной или светской. Весь эмоциональный жизненный опыт подсказывает человеку, что счастье и выживание как таковое требуют тесной связи с собратьями, с которыми ты разделяешь нечто общее: генетическое родство, язык, моральные убеждения, район проживания, социальные устремления, дресс-код. Лучше, если присутствует все перечисленное, но как минимум – два-три из этих признаков. Именно трайбализм, а не нравственные и гуманитарные соображения чистой религии, заставляет хороших людей творить зло.
К сожалению, та или иная религия определяет себя прежде всего с точки зрения истории творения, описания событий, которое объясняет, как на Земле появились люди. И эта история тоже лежит в основе трайбализма. Какой бы возвышенной ни была легенда, ее цель – убедить своих последователей, что Бог покровительствует в первую очередь именно им. Верующим внушают, что адепты иных религий поклоняются плохим богам, выполняют неправильные ритуалы, слушают лжепророков, а их истории творения – просто фантазии. От такого греющего душу, но жесткого противопоставления никуда не уйти, ибо, по определению, это единственно возможная практика для организованной религии. Сомневаюсь, что на свете жил хотя бы один имам, который рекомендовал бы своим прихожанам познакомиться с доктриной католической церкви, либо кардинал, рассказывавший пастве о тонкостях ислама.
В принятии определенной истории творения и всех тех чудес, которые она описывает, и состоит вера. Вера оправданна с биологической точки зрения как средство выживания и репродуктивного успеха. Вера куется успехами племени (трибы) и, в свою очередь, сплачивает его в борьбе с другими, она же приносит удачу тем, кто лучше других умеет манипулировать идеями, чтобы заручиться поддержкой собратьев по вере. Бесконечные конфликты, спровоцированные подобной социальной практикой, широко распространились еще в эру палеолита, не утихают они и сегодня. В сравнительно светских обществах вера обычно преобразуется в религиоподобные политические идеологии. Иногда эти две категории убеждений комбинируются. И тогда получается, например: «Господь ставит мои политические принципы выше ваших, следовательно, именно мои политические взгляды богоугодны».
Религия приносит огромную психологическую пользу тем, кто ее исповедует. Она растолковывает человеку смысл существования. Верующий чувствует себя защищенным и обласканным, что возвышает его над членами других групп. Взамен от человека требуются безусловная вера и подчинение – такова цена покровительства богов и священнослужителей. В ходе эволюции такой механизм спасения души оказался наиболее сильной связью, обеспечивающей сплоченность племени как в мирное, так и в военное время. Единоверцы могли гордо идентифицировать себя как истинно верующих, вера узаконивала правила поведения, объясняла таинственный цикл жизни и смерти.
На протяжении долгих веков ни одно племя не могло бы выжить, если бы смысл его существования не был определен историей творения. Утрата веры оборачивалась ослаблением внутриплеменных связей, размыванием и деградацией общих целей. На раннем этапе существования каждой из религий (для иудаизма и христианства это был железный век, для ислама – VII век н. э.) миф мог функционировать только как незыблемая истина. После кодификации мифа ни от одной его части нельзя было отказаться. Сомнения не допускались. Единственный способ избавления от устаревших догм заключался в том, чтобы ловко обходить их или благополучно забывать. В крайнем случае мог быть сформулирован новый догмат, конкурирующий со старым.
Очевидно, что две разные истории творения не могут быть обе правдивыми. Все эти истории, придуманные многими тысячами религий и сект, совершенно фальшивы. Огромное количество образованных людей понимает, что их верования ошибочны либо как минимум многие детали вызывают вопросы. Но они следуют правилу, автором которого считается древнеримский философ-стоик Сенека Младший: «Чернь считает религию истиной, мудрец ложью, а правитель – полезным изобретением».
Ученые высказываются о религии очень осторожно, даже если выражают скепсис. Однажды выдающегося физиолога Антона (Аякса) Дж. Карлсона спросили, что он думает о словах Папы Римского Пия XII относительно телесного вознесения Девы Марии на небеса. Эту догму Папа провозгласил в 1950 году с амвона, а значит, ошибки быть не могло. Карлсон ответил, что не может с уверенностью прокомментировать слова Папы, так как не присутствовал при этом Вознесении, но совершенно уверен, что на высоте 10 000 метров Мария должна была умереть.
Быть может, лучше не обращать внимания на подобные неудобные вопросы? Не отрицать их, а просто забыть? В конце концов, множество наших современников в той или иной степени просто плывут по течению. Однако пренебрежение подобными вопросами опасно, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. Пожалуй, военные конфликты между государствами в настоящее время уже идут на спад – очевидно, такое миролюбие потенциальных противников обусловлено страхом перед возможными катастрофическими последствиями подобных конфликтов для воюющих сторон. Но мятежи, гражданские войны и терроризм не утихают. Теми, кто совершает массовые убийства, движет не что иное, как трайбализм, а в основе смертельной вражды часто лежит вероисповедание – в частности, следование разным мифам. В те минуты, когда я пишу эти строки, цивилизованный мир содрогается от жестокого противостояния между шиитами и суннитами, от того, как в пакистанских городах ортодоксальные мусульмане убивают мусульман-ахмадитов, от избиения мусульман в Мьянме некими «экстремистами», которых натравливают на последователей ислама местные буддисты. Даже недопущение ортодоксальными иудеями эмансипированных еврейских женщин к Стене Плача – грозный симптом той же самой социальной патологии.
Воинствующая религиозность – это не аномалия. Ошибочно делить приверженцев той или иной религии или догматической религиоподобной идеологии на умеренных и экстремистов. Истинная причина взаимной ненависти и насилия – это столкновение вероучений, крайнее выражение древней инстинктивной племенной вражды. Вера – единственный мотив, заставляющий хороших людей творить зло. Нигде люди не терпят посягательств на собственную личность, семью, страну – или на миф о сотворении мира. Например, в Америке можно практически где угодно открыто обсуждать различные взгляды на религиозную духовность, в том числе на природу и сам факт существования Бога, – при условии, что дискуссия ведется в контексте философии и теологии. Но категорически нельзя ставить под вопрос миф о творении – веру – любого человека или группы, какими бы абсурдными их представления ни были. Пренебрежение к чужим священным мифам о творении расценивается как «религиозная нетерпимость», что равносильно личной угрозе.
Историю религии можно представить и как рассказ о том, как вера подменила религиозную духовность. Пророки и религиозные лидеры, сознательно или нет, поставили духовность на службу интересам групп, объединенных по признаку приверженности своим мифам о творении. Возвышенные церемонии, священные ритуалы и жертвоприношения – в обмен на защиту на земле и обещание бессмертия. Кроме того, сделка подразумевает, что божество должно подсказывать людям верные нравственные решения. Например, в различных христианских конфессиях Бог выступает против одного или нескольких из перечисленных явлений: гомосексуальность, искусственная контрацепция, женское священство и эволюция.
Отцы-основатели Соединенных Штатов отлично осознавали опасность религиозного трайбализма. Джордж Вашингтон отмечал: «Из всех причин вражды между людьми самая печальная – это религиозная рознь, и следовало бы по мере возможности устранить ее влияние на жизнь мирных граждан». Джеймс Мэдисон соглашался с Вашингтоном, говоря о «реках крови», льющихся из-за религиозной вражды. Джон Адамс настаивал, что «государственное устройство Соединенных Штатов никоим образом не основано на христианской религии». С тех пор Америка несколько изменилась. Сегодня политические лидеры практически обязаны доказывать собственную религиозность электорату, хотя порой – как в случае принадлежности Митта Ромни к церкви мормонов – для подавляющего большинства это звучит просто смешно. Часто президент приближает к себе целую группу христианских консультантов. Слова о Боге были добавлены в Клятву верности флагу[12] США в 1954 году, и сегодня ни один политик не осмелится предложить убрать их.
Наиболее серьезные авторы-религиоведы соединяют в своих работах трансцендентный поиск смысла и трайбалистскую защиту тех или иных мифов о творении. Они признают или не решаются отрицать существование персонифицированного божества. В мифах о творении они видят попытки человека быть в контакте с божественным началом, вести праведную жизнь сейчас и после смерти. Интеллектуальные соглашатели разного толка: и либеральные теологи Нибурской школы, и философы, откормившиеся на усвоенной неоднозначности, почитатели Клайва Льюиса и многие другие – все без исключения после долгих размышлений пришли к выводу: что-то сверхъестественное действительно существует. Они словно игнорируют человеческую предысторию и биологическую эволюцию человеческих инстинктов, хотя обе эти дисциплины способны пролить свет на эту очень важную тему.
Сторонники компромисса сталкиваются с неразрешимой проблемой, которую великий и противоречивый датский философ XIX века Сёрен Кьеркегор назвал «абсолютным парадоксом». Он считал, что догмы, навязываемые верующим, не просто невозможны, но и непостижимы – следовательно, абсурдны. В частности, Кьеркегор имел в виду основу христианского мифа о творении. «Абсурд заключается в том, что возникла вечная истина, что появился Бог, родился, вырос и так далее, после чего стал обычным человеком, неотличимым от других». Не менее непостижимо для Кьеркегора было и то, что Бог в облике Христа пришел в мир, чтобы страдать, а затем обречь на настоящие страдания многочисленных мучеников.
Абсолютный парадокс разоблачает любую религию, которая пытается разрешить вопросы души и тела. Невозможно представить себе всемогущее и всеведущее божество, создавшее миллиарды галактик, но при этом испытывающее человеческие эмоции: удовольствие, любовь, великодушие, мстительность. При этом Бог отличается постоянным и обескураживающим безразличием ко всем тем ужасным злоключениям, которым подвергаются люди, живущие на опекаемой Им земле. Объяснения в духе «Господь испытывает нашу веру» или «пути Господни неисповедимы» не выдерживают критики.
Как отметил однажды Карл Юнг, некоторые проблемы невозможно решить, их можно только перерасти. Именно так обстоит дело с абсолютным парадоксом. Решения не существует, так как решать нечего. Проблема заключается не в природе и даже не в существовании Бога. Дело в биологических истоках человеческого существования и в природе человеческого разума, а также в том, что делает нас венцом эволюции в нашей биосфере. Лучший способ жить в реальном мире – освободиться самим от демонов и племенных богов.
14. Свобода воли
Нейрофизиологи, занимающиеся исследованием человеческого мозга, редко упоминают о свободе воли. Большинство из них считает, что эту тему лучше оставить философам, по крайней мере – до поры до времени. Они словно говорят: «Мы обратимся к вопросу о свободе воли, когда будем к этому готовы и когда у нас появится время». Между тем взгляды нейрофизиологов обращены к более животрепещущей проблеме естественных наук, которая к тому же лучше поддается исследованию. Речь идет о физической основе сознания, частью которого является свобода воли. Ни одно научное начинание не сравнится по значимости для человечества с попыткой уловить призрачную осознанную мысль. Все – ученые, философы и верующие – могут согласиться с нейробиологом Джералдом Эдельманом, который сказал: «Сознание – гарант всего того, что необходимо, чтобы быть людьми и представлять собой ценность. Его потеря равноценна смерти, даже если тело при этом продолжает проявлять признаки жизни».
Постичь физическую природу сознания очень непросто. Человеческий мозг – самая сложная из известных систем, существующих во Вселенной, как в органическом, так и в неорганическом мире. Каждая из миллиардов нервных клеток (называемых нейронами), с помощью которых мозг выполняет свои функции, образует связи с другими клетками – такие связи называются синапсами. При этом каждый нейрон поддерживает контакт приблизительно с 10 000 других нейронов. Нейрон передает информацию вдоль своего аксона, используя уникальный цифровой код, который заключается в особой последовательности возбуждения мембраны. В мозге можно выделить области, ядра и центры хранения информации, между которыми разделены его функции. Конкретные зоны мозга по-разному реагируют на гормоны и сенсорные стимулы, поступающие извне мозга. В свою очередь сенсорные и моторные нейроны всего тела взаимодействуют с мозгом так тесно, что фактически являются его частью.
Человеческий геном насчитывает от 20 до 25 000 генов, и половина из них так или иначе участвует в кодировании различных свойств мозга и мышления. Такая активная вовлеченность ДНК объясняется тем, что наш мозг претерпел более стремительные эволюционные изменения, чем любой другой сложный орган, существующий в биосфере. При этом объем нашего мозга увеличился более чем вдвое за три миллиона лет – от неполных 600 см3 у австралопитека до 680 см3 у человека умелого (Homo habilis) и около 1400 см3 у современного человека разумного (Homo sapiens).
На протяжении более двух тысяч лет философы пытались объяснить природу сознания. Неудивительно, ведь такова работа философа. Но поскольку большинство из них не разбирались в биологии, они по понятным причинам ни к чему не пришли. Думаю, вполне уместно сказать, что вся история философии в сухом остатке состоит в основном из ошибочных моделей человеческого мозга. Некоторым современным нейрофилософам, в частности, Патриции Чёрчленд и Дэниелу Деннетту, удалось интерпретировать находки современных нейрофизиологических исследований так, чтобы они стали доступными для всех. Например, они помогли остальным понять вспомогательную роль морали и рационального мышления. Другие философы, особенно из постструктуралистской когорты, оказались более консервативны. Они сомневаются, что «редукционистская» или «объективистская» программа исследователей мозга когда-либо позволит объяснить суть сознания. Даже если сознание и имеет материальную основу, индивидуальность не подвластна науке. Для обоснования своей точки зрения «мистерианцы» (как их называют) ссылаются на «квалиа» (qualia) – тонкие, практически невыразимые ощущения наших органов чувств. Например, из физики нам известно, что такое «красный» цвет, но что стоит за его восприятием? Так могут ли ученые надеяться, что когда-нибудь им удастся обстоятельно рассказать нам о свободе воли или душе, которая, по крайней мере для религиозных мыслителей, тайна, недоступная простым смертным.