Житие святого Александра Невского известно в нескольких редакциях. Первоначальная редакция была написана через двадцать лет после его кончины во Владимирском Рождественском монастыре, который был центром церковного почитания святого князя (там теперь стоит ему памятник). Она сохранилась в составе Лаврентьевской и Псковской Второй летописи. Вторая редакция вошла в Новгородскую Первую летопись. Все прочие известные редакции относятся к XVI и XVII векам. Подвиги князя по защите Русской церкви от крестоносцев и иных захватчиков, его отповедь послам папы римского сделали святого Александра Невского любимым князем русского духовенства. В 1724 году по повелению Петра I мощи святого были перенесены в Александро-Невский Свято-Троицкий собор в Петербурге. Изъятые большевиками в 1922 году, они были возвращены Церкви спустя 67 лет. Мужественный образ защитника земли Русской оказался нужен и Советской власти, особенно в годы Великой Отечественной войны, вдохновляя бойцов на подвиги, а снятый еще в предвоенные годы фильм «Александр Невский» входит в золотой фонд мирового кино.
Примерно так выглядит биография святого благоверного князя Александра Невского с точки зрения Русской православной церкви.
Тем не менее последствия деятельности Александра Ярославича для русского государства мало с чем могут быть сравнимы – разве что с крещением Руси его выдающимся (во всех отношениях) предшественником, великим князем Владимиром Святославичем.
Благодаря тому, что ко временам монгольского нашествия на Руси уже было достаточно грамотных людей, о жизни Александра Невского, о людях, его окружавших, и о событиях, так или иначе связанных с личностью этого русского князя, сохранилось довольно много сведений. Например, в отличие от биографии того же Владимира Святого, мы знаем точные даты, между которыми заключена вся жизнь Александра Ярославича. Посему уточнению хронологии событий будет уделено гораздо меньше внимания. И гораздо больше – самим событиям и его роли в них.
Детство Александра в летописях и житии все же освещено мало. Впрочем, если и случилось в его отроческие годы что-то необычное, предопределившее его дальнейшую жизнь, записей об этом не сохранилось.
Как уже говорилось выше, отец его, Ярослав Всеволодович, был младшим сыном великого князя Владимирского Всеволода, при котором Владимирское княжество достигло наивысшего своего могущества. Дед Александра был десятым сыном Юрия Долгорукого и младшим братом Андрея Боголюбского. У Всеволода было 12 детей (в том числе 8 сыновей), за что он и получил прозвище «Большое Гнездо». Как и Владимир Святой, Всеволод попытался изменить порядок престолонаследия, только ему это удалось. Впрочем, все равно это вызвало междоусобную войну. Ярослав в споре между Константином и Юрием поддержал Юрия, которому Всеволод Большое Гнездо оставил Владимирское княжество. Юрий не забыл верности брата и спустя много лет. Именно поэтому в 1236 году он помог Ярославу утвердиться в Киеве. А в 1238 году, когда вся семья Юрия была вырезана монголами после взятия Владимира, а сам Юрий месяц спустя погиб в бою с войском Бурундая на реке Сить, именно Ярослав вокняжился во Владимире как старший из оставшихся братьев.
Александр же продолжал княжить в Новгороде. Успел построить ряд укреплений по реке Шелони – ливонские рыцари все ближе подбирались к Пскову.
Наступил 1240 год, лето приближалось к середине. Вольнолюбивые новгородцы косо посматривали на молодого князя, уже успевшего показать им свой крутой норов. Однако терпели – на соседних землях было слишком уж неспокойно.
Между шведскими и новгородскими владениями лежала Ижорская земля. Ижорцы, в большинстве своем язычники, прежде изрядно досаждали шведам своими набегами. Однако к появлению Александра Ярославича в Новгороде ситуация успела поменяться – теперь уже шведы устраивали рейды по балтийскому побережью, попутно ставя церкви и обращая уцелевших язычников в католичество. Пока, впрочем, только с финской стороны. Русские же осваивали регион гораздо менее активно и куда как более миролюбиво. Посему к ним и их вере местные племена относились с большим уважением. И выставленные новгородцами посты, выражаясь современным языком, «береговой охраны» не трогали. Более того, в тот момент эти посты возглавлял принявший православие старейшина из местных. Именно он и обнаружил в начале июля идущий к устью Невы шведский флот и послал гонца в Новгород…
Случившееся 15 июля 1240 года сражение было поименовано Невской битвой и до сих пор остается одним из самых известных событий в русской военной истории. Однако первое известное письменное упоминание о битве обнаруживается в житии Александра, написанном через 20 лет после его смерти – и более чем через 40 лет после самой битвы. Второе представляет нам Новгородская первая летопись старшего извода, в своей второй части, освещающей события 1234–1330 годов (и, по всей видимости, переписанной в 1330 году одной рукой, с приписками о событиях 1331–1352 годов разными почерками; то есть невозможно установить, когда была сделана исходная запись о Невской битве). Ни одна из современных русских летописей о ней не упоминает. Как, впрочем, и шведские хроники ничего не сообщают о крупном поражении – лишь о походе небольшого отряда в русские земли, в рамках крестового похода в Финляндию. Впрочем, это вполне объяснимо.
Русские источники утверждают, что шведский отряд возглавлял ярл Биргер. В тогдашней Швеции звание ярла (которое можно условно перевести как «князь», хотя это должность, а не титул) автоматически означало, что его носитель является формально вторым человеком после короля, а фактически – реальным правителем королевства, так как короля в Швеции избирали и права его были существенно ограниченны (как ни дико это звучит для нашего уха). Но в 1240 году ярлом был не Магнус Биргер, а Ульф Фасе (который умер в 1248 году, и только тогда ярлом стал Биргер). Правда, в 1237 году Биргер женился на сестре короля, но для зятя короля командовать «небольшим отрядом» – это слишком мало, а «большим войском» – слишком много. К слову, на тот момент Биргер был примерно на пять лет старше Александра, а жена его приходилась новгородскому князю дальней родственницей – четвероюродной племянницей.
Новгородская первая летопись старшего извода упоминает об участии в походе на шведской стороне воинов из племен сумь и емь, а также католических епископов. Та же летопись, хотя и весьма кратко сообщает о ходе битвы, все же сообщает, что среди убитых был шведский «воевода… именем Спиридон», а также неназванный епископ (в ряде иных источников названный Томасом). Впрочем, шведские хроники не подтверждают ни гибели епископа, ни того, что Биргер покидал пределы Швеции в 1240 году. Спиридоном, правда, звали новгородского епископа, благословлявшего Александра на бой. Странное совпадение, не правда ли?
Все же сравнительно недавно версия о том, что Биргер все-таки побывал в устье Невы, получила подтверждение. В 2002 году могила ярла, пережившего Александра Невского на 3 года, была вскрыта, и череп его имел явные признаки описанного в русских летописях ранения в голову.
Утверждается, что битва, начавшаяся не самым ранним утром, продолжалась до темноты. После чего победившие русские, забрав своих убитых и раненых, отошли, позволив шведам сделать то же самое. То ли из благородства, то ли просто не желая увеличивать потери. Шведы, потерявшие до нескольких сотен человек только убитыми и несколько кораблей, отступили к уцелевшим кораблям, похоронили убитых в огромной яме, потом переправились на другой берег и ночью же уплыли.
Численность сил обеих сторон неизвестна даже предположительно. Русские потери оценены в несколько десятков человек (в том числе около 20 знатных дружинников), шведские можно оценивать от нескольких десятков до нескольких сотен. Летопись говорит, что убитых шведов было «бещисла», житие Александра упоминает о том, что местные жители на следующий день нашли на другом берегу множество непогребенных чужаков.
По одной из существующих версий, поход шведского отряда был согласован с крестоносцами, однако те не успели к месту встречи и вынуждены были вернуться, узнав о победе русских. Во всяком случае, действовать совместно они больше не пытались.
Надо думать, что князя встретили в Новгороде как героя. Тем более что многие видели его в гуще битвы, а не стоящим в сторонке и молящимся. Однако из-за страха перед тем, что после победы роль Александра в ведении дел может существенно возрасти, ревниво относившиеся к посягательствам на свои вольности новгородские бояре рассорились с князем. Не исключено, что ощутивший себя героем молодой князь дал им повод для таких опасений. Так или нет, но Александр уехал к отцу, который отдал ему Переславль-Залесский, но уже через год новгородцы сами стали просить Александра вернуться – после того, как немцы заняли Псков, построили в Копорье крепость, разорили поселения вдоль реки Луги и уже грабили купцов на расстоянии одного пешего перехода от Новгорода. Сначала Ярослав отправил к ним Андрея, но новгородцы продолжали настаивать на возвращении Александра, чьи способности им уже были известны. В итоге Александр вернулся в Новгород. В конце 1241 года было взято штурмом Копорье, при котором была перебита большая часть немецкого гарнизона. Деревянную крепость (построенную немцами в 1237 году) разрушили. Уцелевшие рыцари и наемники позже были отпущены, а вот к местным жителям из племени чудь, которые, что называется, «сотрудничали с оккупантами», князь не был так добр – многие из них были повешены. В начале следующего, 1242 года Александр, зная, что ратники из Суздальского княжества, ведомые его братом Андреем, уже на подходе, со своей дружиной выступил к Пскову. В марте город был окружен и взят, немецкий гарнизон перебит, псковские бояре-предатели казнены, оба фогта (рыцаря-наместника) в оковах отправлены в Новгород. В этот раз новгородцы переиграли крестоносцев по времени – те к этому моменту успели лишь сконцентрироваться возле Дерпта (нынешнего Тарту), собирая силы со всей Ливонии. Новгородское войско двинулось в глубь вражеской территории, разоряя все на своем пути – главным образом поселения эстов и чуди. Но вскоре передовые отряды напоролись на основные силы возглавляемых крестоносцами войск, идущих на Новгород, и были разгромлены. Версия о том, что Александр сумел вычислить маршрут немцев, имея лишь некоторый минимум непроверяемой информации, и выйти им на перехват, выглядит слишком уж… сказочной. Более правдоподобно предположение, что сумевшие удрать от немцев остатки разбитых передовых отрядов Домаша Твердиславича и Кербета «къ князю прибегоша в полкъ», как об этом прямо говорит Новгородская первая летопись старшего извода. Войско Александра отступило к Чудскому озеру. К чести князя и его войска, драпать до самого Новгорода они все же не собирались. Так что, когда авангард захватчиков ступил на лед озера, их там уже ждали…
Надо думать, что князя встретили в Новгороде как героя. Тем более что многие видели его в гуще битвы, а не стоящим в сторонке и молящимся. Однако из-за страха перед тем, что после победы роль Александра в ведении дел может существенно возрасти, ревниво относившиеся к посягательствам на свои вольности новгородские бояре рассорились с князем. Не исключено, что ощутивший себя героем молодой князь дал им повод для таких опасений. Так или нет, но Александр уехал к отцу, который отдал ему Переславль-Залесский, но уже через год новгородцы сами стали просить Александра вернуться – после того, как немцы заняли Псков, построили в Копорье крепость, разорили поселения вдоль реки Луги и уже грабили купцов на расстоянии одного пешего перехода от Новгорода. Сначала Ярослав отправил к ним Андрея, но новгородцы продолжали настаивать на возвращении Александра, чьи способности им уже были известны. В итоге Александр вернулся в Новгород. В конце 1241 года было взято штурмом Копорье, при котором была перебита большая часть немецкого гарнизона. Деревянную крепость (построенную немцами в 1237 году) разрушили. Уцелевшие рыцари и наемники позже были отпущены, а вот к местным жителям из племени чудь, которые, что называется, «сотрудничали с оккупантами», князь не был так добр – многие из них были повешены. В начале следующего, 1242 года Александр, зная, что ратники из Суздальского княжества, ведомые его братом Андреем, уже на подходе, со своей дружиной выступил к Пскову. В марте город был окружен и взят, немецкий гарнизон перебит, псковские бояре-предатели казнены, оба фогта (рыцаря-наместника) в оковах отправлены в Новгород. В этот раз новгородцы переиграли крестоносцев по времени – те к этому моменту успели лишь сконцентрироваться возле Дерпта (нынешнего Тарту), собирая силы со всей Ливонии. Новгородское войско двинулось в глубь вражеской территории, разоряя все на своем пути – главным образом поселения эстов и чуди. Но вскоре передовые отряды напоролись на основные силы возглавляемых крестоносцами войск, идущих на Новгород, и были разгромлены. Версия о том, что Александр сумел вычислить маршрут немцев, имея лишь некоторый минимум непроверяемой информации, и выйти им на перехват, выглядит слишком уж… сказочной. Более правдоподобно предположение, что сумевшие удрать от немцев остатки разбитых передовых отрядов Домаша Твердиславича и Кербета «къ князю прибегоша в полкъ», как об этом прямо говорит Новгородская первая летопись старшего извода. Войско Александра отступило к Чудскому озеру. К чести князя и его войска, драпать до самого Новгорода они все же не собирались. Так что, когда авангард захватчиков ступил на лед озера, их там уже ждали…
Существует изрядная путаница относительно того, что в действительности случилось на льду Чудского озера утром в субботу 5 апреля 1242 года. Оба войска были достаточно разношерстными – русское включало в себя дружину князя, ополченцев и разнообразные, но не слишком многочисленные формирования, плюс приведенное Андреем Ярославичем суздальское «низовое» войско, тоже сборное, по большому счету. В немецком же, помимо самих рыцарей ордена, были их слуги и воины, кнехты (пешие немцы-наемники), отряд датских вассалов ордена, выставленное дерптским епископом ополчение, состоявшее в основном из эстов и чуди.
В общих чертах исход битвы нам известен – русские победили. Но сами детали сражения…
Все же сначала немного цифири. Силы Новгорода оцениваются по максимуму примерно в 15–17 тысяч человек, ордена и его вассалов – 10–12 тысяч. Даже если не считать эти цифры явно завышенными (это ж сколько месяцев должно было уйти на то чтобы собрать всех этих людей, учитывая тогдашние дороги и средства связи), не стоит переоценивать численный перевес русского воинства. Сам по себе этот перевес ничего новгородцам не гарантировал – доля «профессионалов» по обе стороны была невелика (дружина князя с одной, собственно рыцари ордена – с другой). Основная масса была плохо обучена и так же плохо вооружена – по обе стороны.
О русских потерях сказано в летописи кратко – «много храбрых воинов пало»…
Потери же немцев обозначены немного более конкретно. Все та же Новгородская первая летопись старшего извода говорит о павших чудинах «бещисла», 400 убитых немцах (в Псковской третьей летописи их стало 500) и о 50 пленных. Ливонская «Рифмованная хроника» – о 20 убитых и 6 попавших в плен рыцарях (она же утверждает, что на одного рыцаря набрасывалось до 60 ратников, что выглядит не слишком правдоподобно – неужели они друг другу не мешали?), более поздняя и отлакированная «Хроника Тевтонского ордена» признает гибель 70 рыцарей, но при взятии Пскова и в Ледовом побоище разом.
Некоторые отечественные историки с легкостью устраняют противоречие, объясняя подобное расхождение тем, что ливонский источник учитывает только братьев ордена, а русский – также их слуг и простых воинов («не-рыцарей»). Напомню, что убитых, пленных и просто разбежавшихся эстов и чудинов никто не считал вовсе. Так что если учитывать общее число участников Ледового побоища с каждой из сторон, то еще неизвестно, чье войско поредело в большей степени – как «просто по числу голов», так и в процентном отношении.
И все же если войско ордена действительно насчитывало не менее 10 тысяч человек, почему оно дрогнуло и побежало, потеряв едва ли 5 % своего личного состава, пусть даже это была самая боеспособная его часть? Известные нам детали битвы позволяют сделать вывод, что новгородцы пропустили в ловушку авангард из немцев-кнехтов, чудинов и собственно рыцарей, после чего фланговые отряды замкнули кольцо окружения, отсекая арьергард. Вряд ли новгородцы, возглавляемые таким выдающимся полководцем, имея к тому же численный перевес, стали бы окружать меньшую часть войска. То есть общая численность задействованных в битве сил явно завышена в несколько раз, даже если данные о немецких потерях в русских источниках достоверны.
И еще один миф, родившийся в XVI веке и крепко вросший в массовое сознание благодаря снятому в 1938 году фильму «Александр Невский». Это миф о том, что большинство рыцарей погибло, просто провалившись под лед. Весна, мол, на дворе была, лед тонкий. Однако сторонники этой сказки забывают, что русский дружинник в полном вооружении в массе мало уступал немецкому рыцарю, так что наверняка ушел бы под лед вместе с ним – однако никто не говорит об утонувших русских воинах. Да и немцы не в первый раз шли в бой в тех краях, так что, если бы лед был слишком тонким, они бы поняли это еще до начала сражения. Если они сунулись на лед, значит, были уверены в его прочности. Относительно ровный лед был для них весьма удобен, так как облегчал разгон тяжелому всаднику. Впрочем, возможно, что сражение и вовсе происходило на берегу, и лишь отступали немцы по льду озера…
Все же – насколько выдающимся событием является Ледовое побоище? Увы, но это было достаточно обычное сражение тех времен, хотя для ордена оно действительно означало конец неудачной кампании 1240–1242 годов. Если судить по «Хронике Ливонии» (написанной в 1225–1227 годах Генрихом фон Леттландом), в русских походах в Прибалтику в первой четверти XIII века, как правило, участвовало примерно столько же воинов, сколько Александр привел к Чудскому озеру. Потери сторон в Ледовом побоище также не были запредельными. Для сравнения, битва при Сауле (ныне – город Шяуляй в Литве) в 1236 году проделала в ордене меченосцев куда большую дыру – от рук литовцев, заманивших конных крестоносцев на болотистую местность, погибли магистр ордена и 48 братьев-рыцарей, после чего остатки меченосцев вынуждены были влиться в Тевтонский орден. К слову, из той битвы вышли живыми лишь два десятка из двух сотен псковичей, воевавших в тот раз на стороне меченосцев (результат попыток псковских бояр наладить отношения с орденом, чтобы воспрепятствовать поглощению Пскова Новгородом). Советские историки очень не любили вспоминать про эту битву, поскольку она не вписывалась в миф о том, как народы Прибалтики вместе с русскими били немецких псов-рыцарей (а тут русские вместе с немцами и эстонцами пытались побить литовцев… неудачно). А битва при Раковоре в 1268 году была грандиознее как по численности войск, так и по числу потерь – с немецкой стороны в ней погибло больше, чем участвовало в Ледовом побоище. Но ее тоже задвинули подальше, поскольку в ней отличился псковский князь Довмонт (крещеный Тимофеем), неудачливый конкурент Миндовга в борьбе за власть в Литве.
Однако вернемся к Ледовому побоищу и его последствиям. В 1243 году орден был вынужден подписать перемирие с Новгородом и отказаться от всех территориальных претензий. Впрочем, десять лет спустя тевтонцы снова попытались завоевать Псков. Об этом, возможно, еще вспомним, но пока жизнь будущего святого делает очередной крутой поворот…
В том же 1243 году отец Александра, Ярослав Всеволодович, великий князь Владимирский, стал первым русским князем, добровольно поехавшим на поклон к монгольским ханам. Точнее, это Батый вызвал его в Золотую Орду. Но Ярослав оказался прагматичнее своего старшего брата – не стал бросаться в драку, а сумел задобрить хана. Детали их встречи неизвестны, однако из Орды Ярослав вернулся с ярлыком на великое княжение не только во Владимире, но и в Киеве. Разоренный монголами Киев больше не тянул на роль «матери городов русских», и Ярослав вернулся во Владимир – в Киев отправился его наместник. В 1245-м Батый снова вызвал Ярослава в Орду. Часть вопросов решилась там, и приехавшие с Ярославом братья и племянники отправились восвояси. Ярослав же отправился дальше, в столицу Монголии Каракорум – представляться великому хану. Его умение «прогибаться под изменчивый мир» не осталось незамеченным – новый великий хан Гуюк утвердил за ним ярлык на княжение в Киеве и Владимире. Увы, Владимира великий князь не увидел – 30 сентября 1246 года он скоропостижно скончался в Каракоруме. По всей видимости, отец Александра был отравлен. Был ли в этом действительно замешан один из приехавших с ним бояр или это монголы сами избавились от одного из самых влиятельных русских князей – неизвестно. Однако за десять дней до этого там же был казнен князь Михаил Черниговский – будто бы за отказ пройти монгольский обряд, неприемлемый для него как для христианина. Хотя, возможно, Михаил просто недостаточно убедительно изобразил покорность?