От супруги священника я услышала историю о том, как в их предыдущем приходе они жили в доме неподалеку от утиного пруда, и однажды их сиамочка ушла погулять, а потом вернулась с выводком утят под брюхом — она широко расставляла ноги, чтобы не наступить на них, и вид у нее был очень смущенным. Наверное, они куда-то подевали свою мать, а в ней обрели замену. Она понятия не имеет, Откуда Они Взялись, сказала она. Это Не Ее Вина… Ее выражение было просто неподражаемым, сказала ее хозяйка. Никто поверить не мог! Кроме владельцев сиамских кошек, заметила я.
Еще письмо от американки из Филадельфии, которая уже много лет держала меня в курсе проделок Дейзи, ее кошки. Несколько месяцев назад она написала, что Дейзи умерла и она не станет ее заменять. Второй Дейзи ей не найти, а к тому же она слишком стара, чтобы взять котенка. Что с ним будет, если с ней что-нибудь случится?
Вздор, написала я в ответ. Всегда есть кошки, чьи хозяева умерли или уехали, и их усыпят, если они никому не потребуются. И она могла бы приютить такую. И Дейзи это одобрила бы, я уверена, написала я.
Она посоветовалась со своим ветеринаром, он согласился и через две недели принес ей преемницу Дейзи. Двухлетнюю, очень робкую, но уже начинающую привыкать к ней. И так приятно, что в доме снова есть кошка, сообщала она. И я представила себе, как старушка утешилась, взяв бездомную кошку, которую назвала Мисс Китти. Конечно, Дейзи она забыть не сможет, но когда есть о ком заботиться… Ну а что я узнаю из вот этого рождественского письма? Что Мисс Китти — самая привязчивая, умная кошечка в мире, насколько я поняла, — теперь нарушает телефонную связь Филадельфии, отвечая на звонки, когда ее хозяйки нет дома.
Выяснилось, что друзья миссис К. после нескольких гудков услышали стук удара трубки об пол, а затем в трубку громко замурлыкала кошка. Сообразив, что произошло, они повесили свою трубку, а миссис К., вернувшись, увидела, что трубка ее телефона валяется на полу. Ну и чтобы спасти аппарат, она начала ставить его на пол перед тем, как уйти, и своими глазами видела, как Мисс Китти усаживалась возле в ожидании звонка.
Чтобы поразвлечь ее, продолжала миссис К., она сняла трубку, и Мисс Китти услышала наборный гудок, который быстро сменился жужжанием, означающим, что линия «открыта». Примерно через минуту телефон выключился, но его можно было включить снова, нажав на особую кнопку, и все начиналось сначала.
Хотите — верьте, хотите — нет, но эта кошка, когда ей показали, как нажимать на кнопку (ей понравилось смотреть, как кнопка снова выскакивает, объяснила миссис К.), научилась не дожидаться, пока телефон зазвонит, а просто сбрасывать трубку, слушать доносящиеся из нее звуки, а затем нажимать на кнопку, чтобы они повторились.
Миссис К. крайне гордилась сообразительностью Мисс Китти и осведомилась, сумеет ли Сафра научиться тому же. Нет, если я сумею помешать этому, ответила я. Мне уже приходила мысль обвязывать свой телефон веревочкой.
Вскоре мне предстояло узнать, какой разгром кошка способна учинить в Англии даже без всяких стараний. Ну а пока я отвечала на письма, кошки свернулись клубочком в уютоложе у моих ног. Время от времени Шани щебетала сонным пронзительным сопрано, не открывая глаз, что пишущая машинка Мешает Ей Спать. И сразу же Сафра, тоже не открывая глаз, поддерживал ее глубоким басом. Он не знал, на что она жалуется. И просто ее поддерживал. Саф, как ни был он исполнен сознания своего величия Главы Дома, Ответственного За Все, по-прежнему любил спать, положив голову ей на живот, чтобы ее лапа укрывала ему шею, будто она была его Мамочкой. И что делала она, делал он, а держать меня в узде было первой задачей.
Январь прошел за домашними занятиями. Я написала много писем. И моя дружба с Лилией Ричардс восстановилась. Мы встретились на вечеринке у соседей, и я снова объяснила еще раз, что гудела не на нее, а на дрозда. И я спросила ее, что за мужчина в широкополой шляпе проходит по долине, уткнувшись в книгу, а она ответила, что тоже задавалась вопросом, кто он, и была уверена, что он навещает меня. Это показывает, каким образом в деревне возникают слухи, и теперь миссис Бинни дала пищу для новых. Собственно, это были не слухи, а сведения из первых рук. Она появилась у калитки в изумрудном пальто, застегнутом не на все пуговицы, и заявила, что Шерл в положении и она ума не приложит, что они с Бертом будут делать.
— Но ведь… — начала я и закрыла рот. Какой смысл было говорить, что ведь, раз Берт и Шерл живут вместе, ничего естественнее и быть не может. В глазах миссис Б., совершенно очевидно, это было противоестественным. Шерл и Берт живут вместе, как теперь модно, — это одно. А будущий младенец — совсем другое. Шерл и Берту нужен собственный дом, а не фургон, заявила она. Вслед, насколько я поняла, тихой, практически тайной свадьбы Шерл войдет в жизнь деревни как будущая мать, которая замужем уже давно.
— Так вы думаете переезжать-то? — спросила она.
И не собираюсь, ответила я, как отвечала ей уже несчетное число раз. Это мой дом, и я в нем останусь. Меня подмывало спросить, почему бы ей не выйти за мистера Тутинга, а свой коттедж отдать Шерл и Берту, но я себе этого не позволила. Мне было неизвестно, как обстоят дела между ней и мистером Т. Последнее время Фред Ферри не упоминал, что видел их вместе… Но возможно, виной была погода.
Ну, им что-нибудь подвернется, ободрила я ее, как могла оптимистичнее. И ей не стоит тревожиться. Сейчас таким вещам никто значения не придает. Даже в деревнях. И какая будет радость, когда она станет бабушкой, — вот о чем ей следует думать.
Видимо, миссис Б. этой уверенности не разделяла и побрела вверх по склону. Вернется она, чтобы снова ставить свои сети? И почему, собственно, она облюбовала именно мой коттедж для заблудшей парочки? Наверное, потому, что вид у него очень живописный. Да и Берт как будто говорил, что он ему нравится. Люди всегда говорят, что хотели бы жить в таком.
Я еще была в саду — насыпала хлебные крошки в птичью кормушку, — и тут мимо со своими собаками прошел мистер Уодроу. Я не видела его месяца два.
— А вы только что разошлись с миссис Бинни, — сказала я просто так, для поддержания разговора. — Она сию минуту пошла назад.
— А! — сказал он. — Жалко, я тороплюсь… дела, — и заторопился вверх по холму следом за ней.
Мне бы спросить ее, почему бы ей не выйти за него, мысленно пожалела я. Тогда ее коттедж освободился бы для Шерл с Бертом. Естественно, о том, чтобы пригласить их пожить у нее, и речи быть не могло. Это создало бы ощущение, что они подозрительно торопятся.
Прежде чем разразилась следующая беда, был один светлый эпизод. Новый год я встречала у Конни. У нее было много очень интересных друзей, тоже натуралистов. До этого вечера я не была с ними знакома. Один был знатоком выдр и сов и даже держал их дома. Женщина, прославившаяся своими ботаническими зарисовками. Создатель фильмов о дикой природе для телевидения: он только что вернулся из болот Флориды, где снимал аллигаторов… Мы сидели в длинной гостиной Конни и разговаривали… То есть разговаривали они, а я с жадным любопытством слушала, пока не увидела Мина: начало вечера он провел в спальне, но явно понял, что по ту сторону коридора его ждет общество, которому некуда деваться. И он вошел в гостиную, прокрался вдоль стены за креслами, пренебрег радиатором, ближайшим ко мне, тем, к которому он приник, чтобы произвести на меня впечатление при нашем первом знакомстве, и направился к самому длинному — под окном в дальнем конце комнаты. Вот там, выбрав секцию радиатора между двумя креслами, открытую всеобщему обозрению, точно сцена, и расположился сиятельный Мин: держась очень прямо, повернувшись к публике боком, трогательно прижавшись щекой к белой поверхности.
— Посмотрите! — сказала я, кивая в его сторону, и когда головы начали поворачиваться, этот кот полуприкрыл глаза — только полуприкрыл, желая сполна насладиться эффектом, — и на него немедленно посыпались приглашения отведать волован с цыпленком или с креветкой. Конни покорно поставила электрокамин на середине пола и включила его, и он, пошатываясь, побрел к нему, Еле Держась На Ногах, как было дано понять нам, — и растянулся перед ним на ковре во всю длину. В актерстве, решила я, Сафра Мину и в подметки не годится. Конечно, Гамлета Мин сыграл бы неподражаемо.
Настал февраль, под буком на лужайке пробились подснежники, а в лесу на ивах повисли пушистые желтые сережки. Однако зима еще не сдалась. На третьей неделе небо заволокли свинцовые тучи и повалил снег. Засыпал подснежники, толстым покровом лег на землю, но Сафра мужественно вышел наружу и, держа хвост трубой, направился за гараж, где можно было поиграть в охоту среди кучек камней.
Впрочем, скоро ему это надоело. Мыши в такую погоду попрятались. А я замерзла, присматривая за ним, забрала его на руки и унесла назад в коттедж, где Шани благоразумно восседала у огня. Однако просиживать у огня весь день было не для него. Ему требовалось что-то поувлекательнее. Вот почему, когда я как-то утром обнаружила, что он сидит в мойке, изучая кран, из которого подкапывала холодная вода, я не стала немедленно вызывать водопроводчика. Все что угодно, лишь бы этот кот чем-то занялся и перестал бедокурить, — капли держали его под гипнозом часы и часы. Ну и не надо вмешиваться, подумала я. Так приятно знать, где он находится, что он не устраивает налетов на шкафы и не допекает Шани.
Впрочем, скоро ему это надоело. Мыши в такую погоду попрятались. А я замерзла, присматривая за ним, забрала его на руки и унесла назад в коттедж, где Шани благоразумно восседала у огня. Однако просиживать у огня весь день было не для него. Ему требовалось что-то поувлекательнее. Вот почему, когда я как-то утром обнаружила, что он сидит в мойке, изучая кран, из которого подкапывала холодная вода, я не стала немедленно вызывать водопроводчика. Все что угодно, лишь бы этот кот чем-то занялся и перестал бедокурить, — капли держали его под гипнозом часы и часы. Ну и не надо вмешиваться, подумала я. Так приятно знать, где он находится, что он не устраивает налетов на шкафы и не допекает Шани.
Так что кран продолжал капать, а снаружи ударил мороз. И продержался две недели — такой сильный, что канализационный отстойник лишился стока, промерзшего насквозь, а капли мало-помалу его переполнили, вода пошла по трубам назад и проникла в дом.
Обычно отстойники выбрасывают излишки из-под крышки смотрового колодца. А в коттедже они изливались под полом гостиной. Когда мы перестраивали коттедж, то перенесли ванную с первого этажа на второй, водопроводчик закупорил старые трубы недостаточно надежно, и, когда сток засорялся, вода поднималась по ним. Когда это произошло в первый раз, Чарльз загерметизировал главную трубу, даже не подозревая, что остальные трубы не закупорены, как следовало бы. Однако, когда в воскресный вечер я заметила большое влажное пятно на ковре, мне сразу стало ясно, что произошло. На этот раз, судя по положению пятна, вода прорвалась из бывшей сточной трубы раковины, поверх которой была уложена керамическая плитка.
Ладно, завтра надо будет этим заняться, подумала я, чувствуя себя мастером на все руки. Сменить прокладку крана, вызвать цистерну, чтобы откачать отстойник, снять плитки, загерметизировать трубу… Как все просто выглядело, пока не наступило утро, когда запорный кран отказался завинчиваться. Ему тоже требовалась новая прокладка. Кран продолжал капать — я ведь не могла развинтить его, не отключив воду. Жена местного водопроводчика сказала, что он совсем замучился — всюду трубы полопались, и сможет выбрать для меня время не раньше чем через неделю. Цистерну для откачки прислать смогут только во вторник, сказали мне в ответ на мой звонок. В водопроводной компании, куда я позвонила от отчаяния, мне сообщили, что кранами внутри помещений они не занимаются, но могут дать мне телефон водопроводчика из своего списка.
Я ему позвонила, и его вдова сказала, что он скончался шесть лет назад, и у нее у самой трубы замерзли, и водопроводчика она ждет уже неделю. Тут у меня на душе стало тревожно. Особенно, когда я поставила ведро в мойку под кран и установила, что в час из него накапывает два галлона, то есть сорок восемь галлонов в сутки, не считая той воды, которую расходую я. Неудивительно, что отстойник переполнился! Я надела на кран длинный кусок шланга и вывела другой его конец на заснеженную лужайку. Так вот и дождусь водопроводчика, решила я. И можно не возиться с ведрами.
Поскольку он был много шире крана, на кран я натянула спусковой шланг старой стиральной машины, спустила его за край мойки и всунула в длинный шланг, чтобы капли стекали в него беспрепятственно. И вечером безмятежно села перед телевизором, похваливая себя за находчивость. Только для того, чтобы в девять часов пойти на кухню и увидеть, что ее пол залит водой. Конец шланга на лужайке вмерз в снег, под тяжестью накопившейся воды его конец в кухне сорвался со шланга от стиральной машины, и капли начали аккуратно падать на пол.
Я вытерла воду, а под кран снова подставила ведро. И спать в эту ночь я не легла, а продремала ее в кресле с Шани и Сафрой на коленях и с кухонным таймером на столике рядом, сигналившим каждый час. Чуть он включался, мы втроем извергались из кресла, как лава из Везувия, Шани удирала под диван, а я тащилась на ледяные просторы лужайки, чтобы опорожнить ведро. Жизнь достигла низшей точки.
Впрочем, нет. Ее она достигла на следующее утро, когда позвонили те, кому предстояло опорожнить отстойник, и сообщили, что от перегрузки их машина вышла из строя и в лучшем случае они приедут в среду. Я снова позвонила в водопроводную компанию, они выразили сожаление, но водопроводчика мне надо найти самой. Однако они могут дать мне номер… Тут я напомнила им о номере шестилетней давности, которым они меня уже любезно снабдили, и мне был предложен иной вариант. Мне могут прислать человека, который отключит мою трубу от главной трубы, пока я не найду водопроводчика… Да что угодно, благодарно прорыдала я в трубку. Еще ночь каждый час таскать наружу полные ведра у меня уже не осталось сил.
Их человек явился во второй половине дня, долго искал запорный кран, который должен был находиться где-то подо льдом с наружной стороны садовой ограды, и в процессе поисков свалился в ручей. Притоптывая промокшими ногами, он тоже предложил иной вариант и за пару минут сменил прокладку кухонного крана — она случайно нашлась у него в машине, сказал он, затем обещал найти запорный кран компании, когда потеплеет, и умчался на предельной скорости, чтобы обсушиться. Я, пошатываясь, вошла в гостиную и уставилась на причину всех этих ужасов, а он, подергивая лапами, мирно растянулся в уютоложе, уткнув голову в живот Шани. Нет, этому никто не сможет поверить, решила я.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
С приходом весны в долине зацвели желтые нарциссы. Огромное золотое их полотнище укрывало склон напротив, там, где мы с Чарльзом посадили их много лет назад. Море более бледной дикой разновидности колыхалось на лугах за коттеджем, где была похоронена Аннабель, и в лесу Ризонов дальше по дороге. Это место называлось Долиной Нарциссов еще до нас, и люди все еще приходили полюбоваться цветами, а заодно поглазеть на Сафру, пронзавшего их своим шерлок-холмсовским взглядом с внутренней стороны калитки.
И тайну человека в широкополой шляпе раскрыл именно Сафра. Наш таинственный посетитель появлялся теперь даже чаще. В субботу и воскресенье он, казалось, непрерывно ходил туда-сюда по дороге, и тут мне в голову пришла идея: он, конечно, слышал про Долину Нарциссов и либо был поэтом, либо надеялся, что его сочтут поэтом. И была готова побиться об заклад, что носом он утыкается в томик Вордсворта, и, может быть, именно в «Желтые нарциссы». Ну и, конечно, в одно прекрасное утро Саф протиснулся под калиткой, промаршировал к нему и вопросительно уставился на шляпу. Тот, горбясь над книгой, увидел Сафру у своей ноги и нагнулся погладить его, захлопнув книгу. На корешке позолоченные буквы гласили: «Стихотворения Вордсворта», о чем я и сообщила Лилии, едва он ушел. Значит, он действительно поэт или увлечен поэзией, а вовсе не переодетый шпион, как утверждал Фред Ферри, едва заходила речь о таинственном незнакомце. Но за какими объектами можно было тут шпионить? На этот мой вопрос Фред загадочно сообщил: «А во время войны на Черном холме зажигали ложные огни». При чем тут были эти огни, я не поняла, но Фред всегда был склонен к драматизированию.
Я взялась за сад — пропалывала бордюры, скашивала траву. Я часами возилась возле кошачьего домика, а Сафра внимательно наблюдал из угла вольеры, как я орудую лопатой. Он понимал, чем я занималась, и каждый день, когда, кончив работаться выпускала их, он сразу мчался к барьеру и лично выкапывал огромную яму. Что никакого труда не составляло, поскольку копал он в земле, которую я разрыхлила, но Сафра предпочитал обходиться без лишних усилий. Иногда он орошал готовую яму, а иногда выкапывал ее только в подражание мне. Шани, которая, по-моему, не вырыла ни единой ямки (благовоспитанные девочки ВСЕГДА пользуются ящиками, утверждала она), обычно шла прямо по дорожке в коттедж, пока он изображал землекопа. Но вот однажды она сознательно пошла в другом направлении — по дорожке мимо него в сторону гаража. Он прекратил работу, уставился на Шани, бросил свои раскопки и поплелся за ней. Но на краю лужайки опомнился, пошел назад и принялся углублять яму ― он всегда считал, что копать следует по меньшей мере до глубины в полноги, — но тут она соблазнительно прошествовала назад мимо него. Он продолжал копать, не спуская с нее глаз, и был настолько загипнотизирован, что начал следовать за ней, как миниатюрный плуг, выворачивая лапами землю.
Иногда меня одолевали сомнения, а в своем ли он уме? Ямы он для себя выкапывал необычно глубокие, но после того как он посиживал на них, устремив взгляд вдаль, погруженный в Высокие Думы, они оказывались полными до краев, точно миниатюрные пруды. Посиживал… но, видимо, яма должна была точно соответствовать его заду, если же нет, как случалось иногда, он отходил в сторону и выкапывал новую. Он мог бы написать руководство «Рытье ямок для кошек», показав себя специалистом из специалистов.