Лиза содрогнулась – двое мерзавцев в открытую, без стыда излагали ей свой ужасный, злодейский план.
– Финал близок, – проворковала Анабелла. – Думаю, еще неделя-другая, и весь мир узнает о том, что после долгой болезни скончался великий художник Леон Кречет.
– Я не допущу этого! – воскликнула Лиза. – Вы сами во всем признались, и когда я окажусь на свободе, то отправлюсь в полицию и...
«Доктор Барни» оглушительно расхохотался.
– Когда ты окажешься на свободе? Дурочка! Неужели ты думаешь, что мы открыли тебе свои замыслы, дабы потом отпустить на все четыре стороны? Ясное дело, что ты побежала бы в полицию или в Интерпол, и тогда нам была бы крышка.
– Всем известно, детка, что ты – крайне неуравновешенная личность, – с наигранным сожалением заявила Анабелла. – Смерть мамаши выбила тебя из колеи, и тебя пришлось отправить в интернат. А кончина папаши станет для тебя вселенской катастрофой. Неудивительно, что после такого потрясения ты решишь свести счеты с жизнью!
– Но я... – начала Лиза и осеклась.
«Доктор Барни» насмешливо смотрел на нее, играя ножом, Анабелла постукивала длинными ногтями по крышке коробочки с ядом.
– Ты хотела сказать, что твой отец еще жив? Ну, это можно быстро исправить, – сказала мачеха. – Да и тебя отправить на тот свет не очень сложно. Неужели думаешь, что мы позволим какой-то соплячке помешать осуществлению наших планов? Состояние твоего отца – больше ста миллионов, а еще в запасе имеются многие десятки картин, еще пока не проданных. О, мы будем купаться в деньгах!
«Доктор Барни» поцеловал Анабеллу, и Лиза поняла, что они ни за что не отпустят ее. Они убьют отца. И убьют ее.
– Пока что мы поместим тебя в подвал. Но тебе не придется долго сидеть там, детка, – добавила мачеха. – Думаю, грядущая среда или четверг – самое подходящее для меня время, чтобы сделаться вдовой.
Лизу заперли в крошечной темной камере, в одном углу которой находился рваный тюфяк, а в другом – горшок. Ее кормили утром и вечером два братца Анабеллы, и справиться с ними у Лизы не было ни малейшего шанса.
Девушка потеряла счет времени: она жила в постоянной темноте, и только появление тюремщиков позволяло ей понять: вот прошел день, еще один... Пролетело шесть дней, наступил четверг.
Дверь заскрипела. Лиза думала, что снова явились надсмотрщики с едой, но вместо них она узрела Анабеллу, облаченную в узкое черное платье, с жемчугами вокруг тонкой шейки. Ее сопровождал одетый, как всегда, элегантно «доктор Барни».
– Бедная моя детка... – поднеся к глазам крошечный черный платочек, произнесла мачеха и весьма натурально всхлипнула. Затем Анабелла расхохоталась. Засмеялся и ее любовник.
– Три часа назад умер мой горячо любимый муж, гений кубизма Леон Кречет, – заявила Анабелла. – Нам даже не требовалось травить его таллием: его организм был до такой степени ослаблен, что не смог справиться с банальной простудой.
– Уже выписано и свидетельство о смерти, конечно же, от естественных причин, – добавил «доктор Барни». – А в заявлении для прессы, которое твоя мачеха передала информационным агентствам десять минут назад, значится, что великий Леон Кречет скончался от рака печени.
Лиза бросилась на Анабеллу, но «доктор Барни» с легкостью скрутил девушке руки и, ударив головой об стену, швырнул на матрас.
– Понимаю твое возбуждение, детка, ведь настал и твой черед, – цинично заметила Анабелла.
– У вас ничего не выйдет, я не дамся! – заявила слабым голосом Лиза. – Никто не поверит, что я покончила жизнь самоубийством, найдутся свидетели, которые подтвердят, что я подозревала вас в попытке убить моего отца...
В камеру вошли трое братцев Анабеллы. У одного в руках была бутылка, у другого – веревка, у третьего – нож.
– Какие свидетели? – нагло спросила мачеха. – Ты снова пытаешься блефовать, но у тебя ничего не выйдет, детка. Или ты хочешь сказать, что поместила в сейфе конверт с надписью: «Вскрыть после моей смерти», в котором находится письмо для полиции? Когда найдут твое тело, я лично подтвержу, что последние недели ты провела в замке.
– Медики, которых я привела, чтобы обследовать отца, заявят, что ты выгнала меня и запретила приближаться к поместью...
Анабелла недобро рассмеялась.
– Ах, какие пустяки! «Доктор Барни», а также слуги подтвердят под присягой, что я, повинуясь зову своего доброго сердца, сама отправилась к тебе, мы помирились, и я пригласила тебя пожить в замке. В заявлении для прессы значится, что ты присутствовала при кончине Леона и сейчас находишься в депрессивном состоянии. Ну а потом... Потом будет приблизительно так: в то время как я была занята подготовкой похорон моего любимого мужа, ты попросту сбежала из замка, исчезла в неизвестном направлении. А в твоей комнате мы нашли записку, гласящую, что ты больше не хочешь жить и решила последовать за Леоном. Уверяю тебя, полиция нам поверит! Никто и не заподозрит, что в действительности ты была убита!
«Доктор Барни», посмотрев на наручные часы, промолвил:
– Ну, достаточно слов, Анабелла. Нам предстоят горячие деньки.
– Да, приступайте! – Мачеха похлопала по плечу одного из братцев.
Те бросились на Лизу. Девушка сопротивлялась изо всех сил, но трое молодых здоровых мужчин легко с ней справились. Пока двое держали ее, третий, насильно разжав зубы ножом, вливал в рот коньяк. Когда бутылка была опорожнена на две трети, «доктор Барни» заявил:
– Достаточно!
В ушах у Лизы шумело, перед глазами плыли круги, тело не слушалось. Ее подхватили на руки и куда-то потащили. Спиртное на голодный желудок начало быстро оказывать свое действие, и Лиза потеряла сознание.
* * *Неприметный черный автомобиль-катафалк, заранее приобретенный Анабеллой, покинул замок в половине четвертого утра через ворота, предназначенные для машин поставщиков. Помимо Лизы, в катафалке находились двое слуг и «доктор Барни». Анабелла, безутешная вдова, осталась в поместье, заявив, что от девчонки мужчины избавятся и без ее содействия.
Покинув пределы Бертрана, катафалк направился к Ницце. За несколько километров до города автомобиль, съехав на обочину, затормозил. Погасли фары.
«Доктор Барни» вышел из салона, двое братцев Анабеллы вытащили бесчувственную Лизу. Они спустились по пологому склону к небольшому дикому пляжу, присмотренному Анабеллой несколько дней назад в качестве идеального места для «самоубийства».
Дул легкий бриз, волны лизали берег. Галька хрустела под ногами убийц. Подойдя к воде, «доктор Барни» указал на большую скалу, походившую на хребет морского чудовища. Она выступала из моря метрах в двадцати от кромки пляжа.
– Давайте поживее, – приказал он.
Два братца Анабеллы нехотя сняли туфли и разделись, оставшись в черных водолазных костюмах.
– И почему грязная работа выпадает всегда нам? – проворчал один.
Другой добавил:
– И мокрая тоже.
«Доктор Барни» наблюдал за тем, как его сообщники, наполнив воздухом надувной матрас, уложили на него Лизу и, зайдя в море, поплыли к скале. Над пляжем нависал серпантин, по которому на большой скорости время от времени проносились автомобили. Их никто не мог увидеть, но все же требовалось соблюдать осторожность.
Доплыв до скалы, один из преступников вскарабкался на ее склизкую, покрытую мхом поверхность. Другой спихнул Лизу в море и некоторое время удерживал ее лицо под водой.
– Все, готова, – заявил один из убийц, стуча зубами. – Поплыли обратно!
– Захвати матрас! – велел второй, и они направились к берегу.
Тело Лизы покачивалось на волнах. На берегу их ждал «доктор Барни», нервно куря. Все же одно дело – травить беспомощного старика в замке, где все свои, и совсем другое – топить в море, недалеко от автострады, опасную свидетельницу.
– Ну что? – спросил он, когда братцы Анабеллы вышли на берег. – Вы сделали все, как обговаривали? Держали лицо под водой две минуты и оставили тело в воде лицом вниз?
– Да сдохла она, – заявил один из братьев, подбирая туфли. – Если хочешь, сам можешь подплыть к ней и убедиться. Ну что, долго нам еще тут мерзнуть?
«Доктор Барни» бросил сигарету на гальку и растер ее ногой. Девчонка умерла, и больше ничто не мешает ему с Анабеллой завладеть огромным состоянием Леона Кречета. За свою жизнь ему пришлось совершить множество преступлений, но ни одно не принесло такого барыша.
Убийцы двинулись к катафалку, уселись в него и двадцать минут спустя были в замке. Их встретила кусающая губы Анабелла.
– Как все прошло? – спросила она. – Я не могла найти себе места от беспокойства!
«Доктор Барни» жадно поцеловал ее в губы и «успокоил»:
– Прошедшей ночью ты потеряла не только драгоценного супруга, но и любимую падчерицу. И как только ты справишься с подобным горем?
Анабелла расхохоталась:
– О, уверяю тебя, как-нибудь переживу! С утра начнется суматоха, понаедут журналисты и поклонники таланта Леона. И мы должны вести себя так, чтобы никто ничего не заподозрил. А пока что...
– Прошедшей ночью ты потеряла не только драгоценного супруга, но и любимую падчерицу. И как только ты справишься с подобным горем?
Анабелла расхохоталась:
– О, уверяю тебя, как-нибудь переживу! С утра начнется суматоха, понаедут журналисты и поклонники таланта Леона. И мы должны вести себя так, чтобы никто ничего не заподозрил. А пока что...
Не дав ей договорить, «доктор Барни» подхватил Анабеллу на руки и понес по лестнице в будуар.
* * *Папаша Роллан считал себя самым несчастным человеком на свете. Еще бы, когда-то он был уважаемым и богатым, у него имелась семья – жена и трое детей – и собственная лавка. Он регулярно ходил в церковь, где сидел на первой скамье, соседи завидовали ему, а в банке лежали денежки, приносившие ему постоянный доход.
Все изменилось в тот момент, когда он отправился в Бертран, расположенный в сорока пяти километрах от их городка. Из него по ночам, при хорошей погоде, можно было разглядеть сияющие огни рая для богатых.
Папаша Роллан и был одним из таких, хотя старался не афишировать свое богатство. Однако душу грело то, что он считался самым богатым жителем городка. Он с презрением относился к неудачникам и побирушкам, никогда не подавал милостыни и прогонял всех, кто заглядывал к нему в лавку, желая получить бесплатную еду или мелкую монету.
В Бертране требовалось переговорить с нотариусом по поводу продажи соседской фермы. Папаша Роллан, проявив в очередной раз крестьянскую смекалку, сумел сбить цену почти в два раза и в конце концов стал гордым обладателем заброшенного участка, который намеревался продать втридорога.
Удачная сделка и перспективы большого куша ударили ему в голову, и он отправился в ресторан, где подцепил молодую красотку, которая годилась ему даже не в дочери, а во внучки. Дома папашу Роллана ждала пресная пожилая супруга, с которой он не спал уже лет восемь, а то и все десять. А он был мужчина в самом соку – даром что пятьдесят девять лет стукнуло!
Он не смог устоять перед соблазном – таких красоток папаша Роллан видел разве что на страницах журналов, и они отправились к ней в номер. Там она предложила ему шампанское, за которым последовал белый порошочек, по ее словам, творящий чудеса с потенцией. Девчонка не обманула – в ту ночь папаша Роллан был на высоте!
Весь последующий день он отсыпался и пришел в себя только под вечер. Вообще-то он давно планировал вернуться обратно в городок, однако он позвонил жене и сообщил ей, что при переговорах возникли неожиданные осложнения и ему придется задержаться в Бертране еще на день.
Вечером он снова принял порошок, и юная красавица одарила его вниманием. Однако потом заявила, что ей скучно, и предложила отправиться в казино. Папаша Роллан никогда раньше не был в игорном доме, полагая, что делать ему там нечего: он зарабатывал все собственным горбом, не надеясь на ветреную Фортуну. Но не ударять же лицом в грязь перед красоткой, с которой он провел две ночи подряд! И они отправились в казино. Папаша Роллан поражался богатой обстановке (лепнина на потолке, мраморные колонны, гобелены, хрустальные люстры), ему льстило, что лакеи в старинных ливреях и напудренных париках, склоняясь едва ли не до земли, растворяли перед ним зеркальные двери, как будто он был не провинциальным торговцем, а королем или, по крайней мере, герцогом.
Юная красотка упросила спутника сделать ставку, и папаша Роллан, поколебавшись, вытащил из кармана набитое ассигнациями портмоне. Отдав самую мелкую, он приобрел четыре зеленые фишки.
Три первые проиграли, и папаша Роллан скис, думая о том, что, во-первых, зря денежки пропали и что, во-вторых, назавтра он покинет блестящий мир Бертрана и вернется в свой городок, где возобновится размеренная и чинная жизнь. Недрогнувшей рукой он сделал последнюю ставку и не поверил, когда крупье объявил, что он выиграл. Папаш Роллан был ошарашен, когда стал обладателем довольно-таки большой груды фишек, пододвинутых к нему крупье.
– Милый, – прошептала красотка, беря спутника под руку, – мы ведь не собираемся уходить отсюда?
Голос разума и природная жадность твердили папаше Роллану, что надо уносить ноги, тем более что он полностью компенсировал траты последних дней. Внезапно за соседним столом раздался сдавленный крик, и, повернувшись, папаша Роллан увидел лысого господина во фраке, ставшего обладателем целой горы из разноцветных фишек. Мелькнула мысль: если повезло какому-то лентяю и сибариту, то почему он, честный работящий малый, не может рискнуть? Ведь денег у него предостаточно! Нет, он не станет разочаровывать свою молодую спутницу, пожертвует несколькими фишками из выигрыша.
И папаша Роллан сделал новую ставку, получив в награду поцелуй в щечку.
Казино они покинули последними – оно работало двадцать два часа в сутки, закрываясь только на быструю уборку. Папаша Роллан проиграл не только все фишки, но спустил и всю наличность, а также золотое обручальное кольцо, которое он не снимал почти сорок лет. Но, удивительное дело, чувствовал он себя великолепно.
Он снова позвонил жене и сообщил, что дела заставляют его задержаться еще на день – переговоры о продаже фермы затянулись, но вот-вот благополучно завершатся. Не зная, что такое вселилось в него, папаша Роллан отправился прямиком в банк, где опустошил один из своих счетов. Затем он приобрел своей новой подружке роскошное манто из сибирских соболей, кулон с бриллиантом в семь каратов и кучу платьев. Из ее апартаментов они переехали в самый дорогой номер самого роскошного отеля. Папаша Роллан твердил себе, что ему обязательно повезет и он вернет все, что растратил, и даже выиграет гораздо больше.
В казино его встретили, как завсегдатая, с великим почтением и подобострастием. Ему долго жал руку сам директор, презентовавший пятилитровую бутылку коллекционного шампанского. Папаша Роллан окончательно потерял голову.
Около трех часов ночи он сорвал куш, выиграв больше ста тысяч, а в половине пятого был вынужден покинуть казино без сантима в кармане. Он не мог поверить, что проиграл, и поклялся себе, что в следующий раз, когда заработает сто тысяч, тотчас покинет казино и отправится обратно в свой городок. Но ни на следующий день, ни через два, ни через неделю отыграться он не смог. Папаша Роллан получал всего несколько фишек, которые никак не могли компенсировать его растрат, а он все надеялся и надеялся...
Он разорил три своих банковских счета, продал тому же самому нотариусу, у которого купил ферму, ее же за полцены, а под конец заложил свой дом и лавку. Папаша Роллан был сам не свой, то ли от игорного безумия, охватившего его, то ли от близости молодой любовницы, то ли от спиртного вкупе с наркотиками, которыми она его потчевала, то ли, вероятно, от всего вместе.
Когда он проигрался в пух и прах и потребовал от подружки отдать подарки, чтобы он мог заложить их и сделать ставки, она отхлестала его по щекам и заявила, что он ей больше не нужен. И гордо удалилась под руку со статным седым господином, владельцем никелевых рудников в Южной Америке.
Часом позже папашу Роллана выставили вон из казино: те, кто всего пару часов назад склонялся перед ним до земли и льстиво улыбался, заявили, что ему пора баиньки и они не позволят ему устраивать в казино дебош и приставать к гостям. Папаша Роллан в ответ начал буянить и даже заехал по лицу подоспевшему директору казино, сбив с него очки. Разбушевавшегося провинциала сдали на руки полиции, где заперли в камере.
Там его и обнаружили заливающаяся слезами супруга и дети, которые сначала ждали его дома, а потом решили отправиться на поиски пропавшего отца, предчувствуя самое ужасное – на него напали грабители, его хватил инфаркт, он стал жертвой мошенников. Папаша Роллан действительно стал жертвой – собственного угара и внезапно пробудившейся страсти к рулетке. Судья приговорил его к штрафу и возмещению убытков казино (папаша Роллан расколотил несколько ценных ваз и люстру), а также к двум неделям тюремного заключения за нанесение телесных повреждений директору казино.
Родственники, пораженные переменой характера папаши Роллана, напрасно надеялись, что в тюрьме он образумится и придет в себя. Он же только озлобился. И более того – связался с фальшивомонетчиками, которые обещали открыть доступ к легким деньгам.
Когда папаша Роллан вернулся в родной городок, все изменилось: соседи открыто шептались, показывая на него пальцами, кюре в церкви гневно обличал грехи, красноречиво посматривая в его сторону, а жена подала на развод. Она узнала, что он не только растратил все накопления и заложил дом с лавкой, но и превесело провел время с любовницей. Дети отвернулись от него, жена покинула родные пенаты, отправившись к сестре на север Франции, а бывший самый богатый горожанин превратился в неплатежеспособного должника.
Папаша Роллан только все усугубил, снова отправившись в Бертран и попытавшись расплатиться в другом казино при помощи поддельного чека, который изготовили его приятели-мошенники. На сей раз суд не проявил снисхождения, и горе-игрок отправился за решетку на четыре года.