Чулок ей врезал снова. Безжалостно, сильно и резко, казалось, что голова оторвется. Но голова у человека так просто не отрывается. Только глаз совсем перестал видеть.
– Вспомнила? – спросил чулок.
Она даже кричать не могла, сил не было кричать.
– А даже и будешь кричать, – угадал ее жалкую мысль чулок, – никто не придет. Ваш дом трусливый, половина переселенцы, никогда не высунут носа.
Они ее били ногами, она чувствовала, как трещат ребра, наверное, ломаются – дышать было больно.
Они устали, утомились, все-таки тоже люди.
Она валялась у них в ногах, а они сидели на кровати, рядом, закурили. Запахло дымом.
– Тебе дать покурить? – спросил один из них. А у Даши даже не было сил, чтобы согласиться, а впрочем, так мутило, что сигарета бы не помогла.
– Ты себя утомляешь и наше время тянешь, – сказал чулок. Она так и не научилась их различать. – Мы что, не люди, что ли?
– Зачем вы так меня мучаете? Я, честное слово, не знаю, где ваш пакет. И даже не знаю, что в нем… Я его в коридоре положила на полку, на вешалку, а сейчас его нет.
– Посмотри, – сказал один из «чулок».
Второй поднялся и пошел в коридор. Скоро он вернулся, он нес в руке обертку от пакета. Разорванный мятый лист коричневой оберточной бумаги.
– Этот? – спросил он.
– Этот.
– А где товар? – спросил первый.
– Ну не знаю!
Он, не вставая с кровати, наклонился, прижег ей щеку сигаретой.
Она взвыла, а он сказал:
– Вот эта дырка никогда не заживет.
Даша отползла от него.
Она поняла: наступил момент, который уже не оставляет выбора. Они ее убьют. Они отмороженные. Они хотят ее убить. Им уже не так пакет нужен или товар, который был в пакете, им хочется ее убить.
Она поползла от них, а они смотрели на нее сверху, как мальчишки на недобитую крысу.
Если отодвинуть тумбочку в маленькой комнате, если отодвинуть ее хоть на десять сантиметров, то можно будет просунуть в щель руку.
– Ты куда? – спросил чулок.
– Пить, – прошептала Даша.
Ей и в самом деле хотелось пить, страшно хотелось.
– Вот и ладушки, – сказал чулок. – Скажешь, куда товар положила, кому отдала, тогда мы тебе нарзану принесем.
– Холодного, – сказал второй. – Или даже квасу.
Они засмеялись.
И когда она поползла дальше, они не дали ей ползти и один из них со всего размаху наступил каблуком ей на пальцы.
Пальцы хрустнули – она слышала этот хруст, она всем умирающим от боли телом чувствовала этот хруст, она не переживет этот хруст…
И тут хлопнула дверь.
Как от ветра.
– Смотри! – приказал один чулок второму и встал с койки, чтобы удобнее встретить возможную опасность.
Сейчас бы рвануть в маленькую комнату, ведь можно и успеть!
Но тело отказалось подниматься – так ему было больно. Наступает момент в болезни или в боли, когда все тело сдается – ему становится все равно.
Тетя Шура бормотала в передней:
– Чего двери не закрываете, твари? Опять по Дашку пришли? Не даст она вам, не даст!
– А ну, катись отсюда, пока цела! – крикнул чулок. А Даша поняла, что пакет нашла ее свекровь и уже сбыла куда-то. Или упрятала. Смотря что там. Но сказать об этом нельзя – они набросятся на тетю Шуру. Ей-то, несчастной, за что такая мучительная смерть?
– Это моя квартира! – закричала свекровь. – Я сейчас всех позову! Я сейчас милицию вызову!
Послышались удары – один из них бил тетю Шуру, а Даша поползла в том направлении, стараясь кричать, а на самом деле еле слышно бормоча:
– Не надо! Она же пьяненькая, она не понимает!
– Выкидывай ее на лестницу! – приказал один чулок другому. – Она в отрубе.
«Сейчас или никогда!» – преодолевая боль, а может быть, лишь отталкивая ее, Даша поползла в маленькую комнату.
Надо было миновать метр коридора…
Кровь лилась из руки и почему-то стекала по боку, по платью – может, голова разбита? Один глаз не видел.
По второму лилось нечто липкое, как цветочный мед. Тоже кровь?
И тут чулок ее заметил.
– Ты куда?
Он кинул в нее что-то тяжелое, она стала терять сознание от удара в затылок, но удар ей помог – он толкнул ее вперед, и Даша упала, ударившись о тумбочку так удачно, что тумбочка сдвинулась.
И за ней блеснул темпоральный квадрат.
Но ей не достать до него. Никогда не достать – потому что чулок стал стрелять. Он стрелял ей в ноги, она содрогалась, но не от боли – боль уже давно завладела всем телом, – а от приближения смерти.
И уже совсем умирая, Даша все же умудрилась – вне сознания – дотронуться ладонью до металлического квадрата.
И тут же она исчезла.
Не только в квартире, но и во всей Вселенной ее уже не было, потому что она была в движении, в пути, когда исчезает масса…
3
Даша пришла в себя в неуютном и суровом транстемпоральном отсеке.
Она старалась не двигаться, понимая, что тогда возвратится боль и она этой боли не выдержит. Поэтому, открыв на мгновение глаза, она закрыла их снова.
Ничего не происходило.
Потом послышался голос:
– На этот раз пришлось нелегко?
Мудрая и оттого скучная тетя Тампедуа сидела на неудобном шатучем стуле у стены. В старомодных очках, с прической «пармезан», которую уж двадцать лет никто не носит, она была похожа на грузного филина.
– Ты же видишь! – простонала Даша. – Я могла там умереть. Я чуть не умерла.
– Не умерла, тогда вставай. Нечего разлеживаться, тебя друзья поджидают.
– Они же рехнутся, если увидят, на кого я похожа!
– Возьми себя в руки.
Даша отказывалась подняться. Ковер был жестким, но надежным и безопасным.
– Они сюда не проникнут? – спросила Даша.
– Не старайся показаться глупее, чем ты есть на самом деле. Мы не на предвыборном митинге.
– Позовите доктора.
– Нет, мой президент. Лучше открой глаза.
Даша открыла глаза.
Тетя Тампедуа держала перед ее лицом небольшое зеркало на длинной прямой ручке.
…Никакой крови, никакого выбитого глаза, никаких синяков и ссадин.
Обыкновенное, милое, приятное, неправильное лицо президента.
Даша знала, что это именно так. Она не в первый раз уходила в виртуальное прошлое.
Но на этот раз все было настолько тяжело, что Золушка еле смогла вернуться во дворец.
Даша поднялась. Все в ней ломило, страдало, ныло.
– Но я и шага ступить не могу.
– Это лишь означает, – цинично сказала тетя Тампедуа, – что все болезни от нервов и только сифилис от удовольствия.
В отсек заглянул Паскуале.
Он знал о «заплывах» президента лишь в общих чертах. Обо всем знали лишь Даша и тетя Тампедуа.
– Заждались, – сообщил он. – Тебя не было больше двух часов.
– Неужели я там пробыла только два часа?
– Около двух часов, – сказала тетя Тампедуа.
– Ты не представляешь, сколько всего произошло!
– Поэтому и существует эта программа, – сказала тетя Тампедуа. – И будет существовать далее.
– Но там я уже, наверное, умерла.
– Думаю, что сегодняшний визит – исключение. Но закономерное.
– Хоть бы кто-нибудь из вас побывал там со мной! Вы бы так не рассуждали.
– Визиты туда – слишком дорогое удовольствие, – сказал Паскуале. – Некоторые даже ворчат, что президент живет не по средствам.
– Пускай они займут мое место, – обиделась Даша.
Никто ей не ответил.
Но и без этого президент знала, что ответит ей профессор Тампедуа. Или те, кто создавал эту программу:
«Ты не можешь позволить себе, голубушка, всегда существовать только в мирной, благополучной реальности. От такой жизни даже кошки тупеют.
Ради тебя и тебе подобных был воссоздан канал в прошлое.
Конечно, это лишь альтернативное прошлое. Такого прошлого не было и быть не могло. Не было и города Веревкина, и рынка в нем.
Раз в месяц на несколько часов тебе положено добровольно проваливаться в страшный кошмар, который нормальному уму придумать невозможно. Там, в черной сказке, ты сталкиваешься с людскими страданиями, получая свою законную долю. Ты должна впитать в себя эту боль, чтобы возвратиться очистившейся от мелочей жизни и достойной высокой участи. Иди к своим подданным, смейся и трудись с ними. Им не грозит город Веревкин. И никогда не забывай, что в глубинах твоего сознания, а значит, и в альтернативной действительности люди бьют, мучают, убивают своих близких».
Даша вздохнула и подошла к зеркалу.
Косметикой она не пользовалась, потому что у нее была репутация женщины, которая никогда не пользуется косметикой и красота которой в подпорках не нуждается…
Глядеть на профессоршу Тампедуа не хотелось. Словно та знала какой-то гадкий секрет, чего простить невозможно.
Королям и президентам лишь кажется, что они все могут. На самом деле они – игрушки в лапах специалистов и советников.
Даша миновала зал и оказалась у бассейна.
В воде плескались друзья и однокашники, которые при виде ее оживились и стали звать к себе.
– Окунись хоть на минутку, Дашка, ты не представляешь, какая чудесная вода!
В воде плескались друзья и однокашники, которые при виде ее оживились и стали звать к себе.
– Окунись хоть на минутку, Дашка, ты не представляешь, какая чудесная вода!
– Дашка, не зазнавайся и не изображай из себя шишку на ровном месте!
– Где Вадик? – спросила она Нектария.
– Улетел, сказал, что не может ждать.
– Не хочет ждать, – жестко поправила друга Даша.
Как ей его сейчас не хватало!
Беда государственного деятеля – в одиночестве. Никому нельзя доверять, ни на кого нельзя опереться.
Ватерполист подавал знаки от входа в служебные помещения дворца.
– Подождите пять минут, ребята, – сказала она. – Я вернусь.
Она прошла к кабинету.
– На связи Большое Кольцо, – сказал ватерполист. – Неведомая угроза поднимается из глубин космоса. Все разумные существа Галактики должны объединиться.
Мвен Мас, синий гигант с Серебряной планеты, смотрел на Дашу с гигантского экрана. Затем он отложил кисти и палитру, кинул прощальный взгляд на полотно, над которым трудился уже три года, поцеловал подбежавших к нему внучат и снял со стены супербластер.
Он принялся стряхивать с него пыль.
– Мы сами виноваты, – сказал Глава Совета, – мы забыли, как надо защищать наши идеалы. Я даже не знаю, кого назначить командующим космическим флотом. Мы должны избрать одного из нас, способного сражаться и, если надо, убивать и умереть за свободу Галактики.
На стенах кабинета загорелись экраны. На каждом – лицо президента. Лица были разных цветов и форм, но всех Даша знала, бывала у них с государственными визитами, принимала у себя…
Президенты молчали.
Тогда Даша произнесла, чувствуя, как по спине пробежала струйка нервного пота:
– Я согласна возглавить боевой флот.
– Ты? – В глазах Мвен Маса сверкнуло удивление.
– Я готова, – сказала Даша.
Мвен Мас обратил свой взор поочередно ко всем экранам.
И президенты различных планет склоняли головы перед решением Даши. Она взяла на себя Ответственность.
– Решением Большого Кольца, – произнес наконец Мвен Мас, – президент Московской Федерации возглавит боевой флот.
Формальности были завершены.
Даша выключила экраны.
Затем сказала подошедшему Паскуале:
– Ты слышал?
– Я боюсь за тебя, девочка, – ответил старый министр.
– А я горжусь тобой, – сказала от двери тетя Тампедуа. – Мы не зря с тобой поработали.
– Найди и привези сюда Вадима, – приказала Даша ватерполисту. – Скажешь ему, что он назначен командиром земной эскадры. Совещание с высшим военным командованием соберем в семь тридцать.
С этими словами Даша вышла к бассейну.
– Ребята, вылезайте, – попросила она. – Чай попьете дома. У меня дела.
– Все-таки зазналась, – вздохнул Дима-Помидор.
Даша улыбнулась архитекторам неотразимой предвыборной улыбкой и направилась к лифту. Там, на глубине шестисот метров, находился законсервированный еще сто лет назад стратегический центр управления.
Двери лифта открылись с трудом.
В лифте пахло мышами.
– Ну, Троцкий, держись! – сказала Даша.
Никто из сопровождающих лиц не понял командующего космическим флотом.