— Десять световых столетий! — изумился штурман Селенски. — Без ретрансляции мы даже сообщения не можем передавать на такие расстояния.
Вперед торопливо вышел капитан Лич. Он коротко переговорил с несколькими учеными и созвал военный совет.
— Мне едва ли следует говорить о риске, которому мы подвергаемся, — начал он свою речь. — Наш корабль противостоит тому, что, похоже, является враждебной галактической цивилизацией. Сейчас мы в безопасности за защитным экраном. Ситуация требует от нас ограниченности действий, хотя, если быть объективным, и не слишком большой. Мы должны узнать, почему нас предупреждают. Мы должны определить природу опасности и меру разума за ней. Я вижу, что наш биолог Скит все еще исследует останки наших последних врагов. Мистер Скит, что они из себя представляют?
Скит отвернулся от поверженного чудовища и сообщил:
— Земля могла произвести нечто подобное во времена динозавров. Судя по размерам того, что должно быть черепной коробкой, их интеллект должен быть чрезвычайно низким.
— Мистер Гурлей, — произнес Кент, — говорят, что твари могли проникнуть сквозь гиперпространство. Вероятно, нам следует попросить вас развить эту мысль.
— Мистер Гурлей, ваша очередь, — подхватил капитан Лич.
Специалист по коммуникации начал выступление в своей обычной, спокойной манере.
— Это лишь гипотеза, причем весьма новая. Согласно ей, вселенная уподобляется вытянутому шару. Когда вы прокалываете оболочку, шар мгновенно становится плоским и одновременно начинает залечивать прокол. Тогда, как ни странно, если предмет проникает под оболочку, ему нет необходимости возвращаться в ту же точку пространства. Предположим только, что некто знает какой-то метод контроля над явлением и может использовать его, как форму телепортации. Звучит все это, конечно, довольно непривычно, но вспомните, что это в равной мере можно сказать и о случившемся.
— Трудно поверить в то, что кто-то может быть более ловким, чем мы, — кисло заметил Кент. — Вероятно, это какие-то очень простые решения проблемы гиперпространства, которые просмотрели наши ученые. Может быть, нам удастся их узнать? — он помолчал, потом продолжил: — Корита, вы все молчите. Не скажете ли, что противостоит нам?
Археолог встал и в замешательстве развел руками.
— Не могу предложить даже догадки. Нам придется побольше узнать о мотивах, стоящих за нападением, а уж потом можно будет делать сравнения на базе цикличности истории. Например, если целью был захват корабля, то нападение на нас в таком виде, в каком оно было совершено, — было ошибкой. Если же они намеревались просто напугать нас, то атака оказалась на редкость успешной.
Когда Корита сел, раздался взрыв смеха, но Гросвенф отметил, что выражение лица капитана Лича оставалось мрачным и задумчивым.
— Если говорить о мотивах, — отчеканил он, — то мне в голову пришла одна неприятная версия, и мы должны быть к ней готовы. Она состоит в следующем. Предположим, что этот одаренный интеллект, или кто он там, захотел узнать, откуда мы прилетели, — он сделал паузу, и, судя по установившейся тишине и напряженным позам, было ясно, что его слова задели чувствительную струну. — Давайте посмотрим на это… с его… точки зрения. Приближается корабль… В том направлении, откуда он летит, в радиусе десяти миллионов световых лет, имеется значительное число галактик, звездных скоплений и туманностей. Какая из них наша?
В помещении воцарилась тишина. Лич повернулся к Кенту.
— Директор, если вы согласны, я предлагаю изучить некоторые из планетных систем этой галактики.
— Не возражаю, — буркнул Кент. — Но теперь, если кто-нибудь еще…
Гросвенф поднял руку, но Кент, как бы не замечая, сказал:
— Начнем совещание… чуть позже. Это же собрание объявляю…
Гросвенф встал и громко произнес:
— Мистер Кент!
— …закрытым! — закончил Кент.
Все оставались на своих местах. Кент повернулся к Эллиоту и недовольно заявил:
— Прошу прощения, мистер Гросвенф, предоставляю вам слово.
— Трудно себе представить, — уверенно проговорил Гросвенф, — что эти существа смогут расшифровать наши знания, но я все же предлагаю уничтожить наши звездные карты.
— Я собирался предложить то же самое, — взволнованно заговорил Ван Гроссен. — Продолжайте, Гросвенф.
Под одобрительный шепот присутствующих он продолжал:
— Все мы убеждены, что наш главный экран может защитить нас от неприятностей. У нас, естественно, нет иной альтернативы, как вести себя так, как если бы это соответствовало истине. Но когда мы, наконец, приземлимся, было бы нелишне иметь наготове несколько больших энцефало-аджустеров. Мы смогли бы создать защитные мозговые волны с тем, чтобы избежать дальнейшего прочтения наших мыслей.
И снова аудитория одобрительно зашумела.
— Что-нибудь еще, мистер Гросвенф? — бесстрастно осведомился Кент.
— Одно общее замечание. Главам отделов следовало бы просмотреть материалы, находящиеся в их распоряжении, чтобы уничтожить все, что могло бы подвергнуть опасности нашу расу в случае захвата «Гончей».
По мере того как текло время, становилось ясным, что неизвестный интеллект намеренно воздерживается от дальнейших действий. Никаких новых инцидентов не произошло, что, впрочем, можно было отнести и на счет надежности защитного экрана.
Одинокими и редкими были солнца в этой отдаленной области галактики. Но вот первое солнце вынырнуло из пространства — светящийся сгусток жара, яростно пылавший в чернильной тьме. Лестер и его штат сочли местонахождение пяти планет настолько близким к светилу, что имело смысл их обследовать. Посетив все пять, они уяснили, что одна из них обитаема. На всем шаре мгла джунглей и гигантские твари. Корабль покинул ее, низко пролетев над линией морских берегов и через огромный континент, заболоченный и заросший. Никаких следов цивилизации, тем более такой сложной, существование которой предполагалось.
«Космическая Гончая» пролетела еще триста световых лет и оказалась у маленького солнца с двумя планетами, жмущимися к теплу темно-красного шара. Одна из двух планет была обитаема, и это тоже был мир мглы и джунглей с ящероподобными тварями. Они оставили его неисследованным, пролетев над огромным морем и покрытым буйной растительностью материком.
Теперь звезд стало больше. Они усеивали черноту следующих ста пятидесяти световых лет. Большое голубоватое солнце, в орбите которого вращались не менее пятидесяти планет, привлекло внимание Кента, и корабль быстро устремился к нему. В непосредственной близости к солнцу располагалось семь планет, они были пылающим адом без всякой надежды на возвращение жизни. Корабль совершил спираль над тремя близко расположенными друг к другу планетами, которые были обитаемы, и устремился в межзвездную пустоту — исследовать другие системы. За ними остались три насыщенные испарениями планеты-джунгли, вращавшиеся по своим орбитам вокруг солнца.
Тем временем Кент собрал на борту корабля совещание глав отделов и их заместителей. Обсуждение он начал без околичностей.
— Лично я не вижу смысла в этих поисках, но Лестер предложил мне срочно вас созвать, — он пожал плечами. — Возможно, он что-то знает.
Кент сделал паузу, и наблюдавший за ним Гросвенф был удовлетворен своим присутствием на совещании и озадачен уверенностью, излучаемой всей фигурой маленького химика.
«В чем тут дело?» — подумал он.
Казалось странным, что исполняющий обязанности директора наперед отрекался от чести получения дельных результатов, которые могло бы дать совещание.
Вновь заговорил Кент. Тон его был дружелюбным:
— Гюнли, может быть, вы выступите и объясните?
Астроном поднялся на нижний ярус. Он был высоким и худым, как и биолог Скит. На его бесстрастном лице блестели ярко-голубые глаза. Когда он заговорил, голос его звучал довольно определенно.
— Джентльмены, три обитаемые планеты последней системы были совершенно одинаковы, и это их состояние искусственно. Я не знаю, многие ли из вас знакомы с современной теорией образования планетных систем. Те, кто с ней не знаком, возможно, не поймут важности моих слов. Дело в том, что распределение массы в системе, которую мы только что покинули, невозможно динамически. Могу сказать со всей определенностью, что две из трех обитаемых планет этого солнца были перемещены в их настоящее положение насильственно. По моему мнению, нам следует вернуться и проверить. Похоже на то, что кто-то намеренно создал первобытные планеты. Для какой цели — такие предположения я высказывать не буду.
Он замолчал и враждебно уставился на Кента. Тот выступил вперед, на его физиономии блуждала слабая улыбка.
— Гюнли пришел ко мне и попросил, чтобы я приказал вернуться на одну из планет-джунглей. Ввиду этого я созвал совещание и теперь хочу провести голосование,
— Гюнли пришел ко мне и попросил, чтобы я приказал вернуться на одну из планет-джунглей. Ввиду этого я созвал совещание и теперь хочу провести голосование,
«Так вот в чем дело!» — Гросвенф вздохнул, не то чтобы восторгаясь Кентом, но, по крайней мере, по достоинству оценивая его действия, Исполняющий обязанности директора не предпринял попытки выступить против астронома. Вполне возможно, что он, собственно, не возражал против него. Но, созывая совещание, где его собственная точка зрения должна была восторжествовать, он доказывал, что рассматривает себя как объект демократической процедуры. Это был ловкий ход, демагогическая мера по поддержанию доброй воли среди его сторонников,
И в самом деле, предложение Лестера встретило активные возражения. Трудно было поверить в то, что Кент знал о них, иначе это означало бы, что он намеренно игнорирует возможную опасность. Он решил оправдать Кента за недостаточностью улик и терпеливо ждал, пока несколько ученых задавали астроному незначительные вопросы. Когда ответы на них были получены и казалось ясным, что с дискуссией все, кроме него, уже покончили, Гросвенф встал и заявил:
— Я бы хотел поддержать точку зрения мистера Кента в этом важном вопросе.
— Однако, мистер Гросвенф, — холодно проговорил Кент, — отношение всех, кажется, в достаточной мере ясно, судя по краткости дискуссии, и отнимать наше ценное время… — тут он внезапно умолк. Вероятно, до него дошел истинный смысл слов Гросвенфа. Лицо его потемнело. Поскольку никто ничего не сказал, он опустил руку и проговорил: — Вам слово, мистер Гросвенф.
— Мистер Кент прав: решение слишком поспешное, — твердо начал Эллиот. — Пока мы посетили лишь три планеты системы, а необходимо посетить не менее тридцати, выбрав их наугад. Это минимальное число, учитывая размеры наших исследований, по которому мы можем прийти к каким-нибудь выводам. Я буду рад обратиться со своими выкладками в математический отдел для их подтверждения. Помимо этого, приземлившись, мы должны были бы выйти из-под защиты экрана. Мы должны были бы подготовиться к отражению самой невероятной атаки со стороны интеллекта, который может мгновенно использовать для доставки своих сил среду гиперпространств. Я представляю себе картину того, как биллионы тонн вещества обрушатся на нас, в то время, как мы, беспомощные, будем сидеть на этой планете. Джентльмены, насколько я понимаю, впереди у нас есть месяц-другой для детального изучения вопроса. В течение этого времени мы, естественно, должны посетить возможно большее количество солнц. Если их обитаемые планеты тоже окажутся исключительно — или даже в большинстве своем — примитивными, тогда мы будем иметь весомое подтверждение предположения мистера Лестера об их искусственном происхождении. — Помолчав, Гросвенф закончил: — Мистер Кент, я верно выразил ваше мнение?
Кент уже успел полностью овладеть собой.
— Почти, мистер Гросвенф, — он оглядел собравшихся — Если новых предложений больше не будет, я предлагаю проголосовать предложение Гюнли Лестера.
— Я беру его назад, — встал астроном. — Признаюсь, что не продумал некоторые аспекты поспешного приземления.
После некоторых колебаний Кент произнес:
— Если кто-нибудь желает поддержать предложение Гюнли… — поскольку никто не собирался высказываться, Кент уверенно продолжил: — Я бы хотел, чтобы кто-нибудь высказал свое мнение, но раз никто не желает сделать этого, то я прошу начальников отделов приготовить мне детальный отчет по вопросу о том, какие меры нам следует предпринять для успешного приземления, которое нам неизбежно придется совершить. У меня все, джентльмены.
В коридоре, при выходе из контрольного пункта, Гросвенф почувствовал чью-то руку на своем плече. Обернувшись, он увидел Мак-Кена, который сказал:
— Последние несколько месяцев я был чрезвычайно занят работами, связанными с ремонтом, и не имел возможности пригласить вас в своей отдел. Я предчувствую, что, когда мы, наконец, приземлимся, оборудование геологического отдела будет использовано не совсем по назначению. Некзиализм мог бы нам очень пригодиться.
Гросвенф обдумал эти слова, после чего кивнул в знак согласия.
— Я буду у вас завтра утром. Хочу приготовить рекомендации для импозантного мистера Кента, исполняющего обязанности директора.
Мак-Кен кинул на него быстрый взгляд и нехотя спросил:
— Вы полагаете, что он ими не заинтересуется, не так ли?
Значит, остальные тоже заметили неприязнь к нему Кента.
— Что, по-вашему, является основой популярности Кента, как лидера? — уточнил Эллиот.
После некоторых размышлений Мак-Кен ответил:
— Он человечен. У него есть симпатии и антипатии. Он способен волноваться от происходящего. Он вспыльчив… Когда он делает ошибки, то пытается сделать вид, что так и надо. Он жаждет быть директором. После возвращения корабля на Землю директора экспедиции ждет мировая известность. Во всех нас есть что-то от Кента. Он… э… он человек.
— Насколько я заметил, вы ничего не сказали о его способности к работе.
— Это не столь важно. Он может получить совет у специалистов по любой проблеме. — Мак-Кен облизал губы. — Трудно выразить в словах притягательность Кента, но думаю, ученые постоянно опасаются ущемления своих потенциальных возможностей и потому хотят, чтобы во главе их находился человек эмоциональный, но в то же время такой, чья квалификация не вызывала бы сомнений.
Гросвенф покачал головой.
— Я не согласен с вами относительно того, что работа директора якобы не важна. Все зависит от личности и от ее умения использовать благоприятные возможности.
Мак-Кен внимательно выслушал Гросвенфа и после некоторого раздумья произнес:
— Человеку, рассуждающему строго логично, подобно вам, очень трудно понять природу успеха кентов. Такие люди, как вы, имеют мало шансов в политике.
— Побеждает не их преданность научным методам, — возразил Гросвенф, — дело в их прямоте. Средний человек может понимать, что тактика, используемая против него, лучше, чем лицо, которое ее использует, но не может решиться на контрудар, не ощущая себя при этом опороченным.
Мак-Кен нахмурился.
— Громко сказано! А у вас не бывает таких приступов малодушия?
Гросвенф молчал,
— Предположим, вы решите, что Кента следует оттеснить, что вы станете делать? — настаивал Мак-Кен.
— В настоящий момент мои намерения вполне миролюбивы, — осторожно заметил Гросвенф и с удивлением увидел удовлетворенное выражение на лице Мак-Кена, Он с жаром пожал Гросвенфу руку.
— Рад слышать о том, что ваши намерения легальны, — искренне произнес Мак-Кен. — С тех пор, как я побывал на вашей лекции, я понял то. чего никто другой еще не осознал: потенциально — вы самый опасный человек на этом корабле. Совокупность ваших знаний, подкрепленная решительностью и знанием цели, может быть куда большей бедой, чем любое нападение.
Придя в себя после мгновенного удивления, Гросвенф покачал головой.
— Невероятное предположение, — сказал он. — Одного человека слишком легко убить.
— Я заметил, — произнес Мак-Кен, — что вы не отрицаете того, что владеете знаниями.
Гросвенф протянул руку в знак прощания.
— Благодарю за ваше высокое мнение обо мне. Хотя оно преувеличено, но психологически стимулирует.
ГЛАВА 3
Тридцать первая по счету звезда, на которой они побывали, была размером с Солнце и почти такого же типа. На трех ее планетах была жизнь, подобная всем другим обитаемым мирам, которые они видели. Это были миры, покрытые насыщенными испарениями джунглей и первобытным морем.
«Космическая Гончая» пролетела сквозь газообразную оболочку из воздуха и водяных паров и заскользила над поверхностью планеты — огромный чужеродный металлический шар, заброшенный в эти фантастические края.
В геологической лаборатории Гросвенф наблюдал за приборами, отмечавшими природу почвы внизу. Это была сложная работа, требовавшая пристального внимания, поскольку оперирование цифрами нуждалось в активном участии высокоразвитого интеллекта. Постоянный поток сверхзвуковых и коротковолновых сигналов должен был быть направлен для сравнительного анализа в строго определенную ячейку соответствующего вычислительного устройства в точно определенный отрезок времени. К стандартной, знакомой Мак-Кену технике, Гросвенф добавил некоторые усовершенствования, согласно принципам некзиализма, и в таблицах и диаграммах оказалась отраженной удивительно точная картина внешней поверхности планеты.
Гросвенф сидел там уже в течение часа, глубоко погрузившись в процесс работы. Факты давали расхождение в деталях, но молекулярная структура, устройство и распределение различных элементов указывали на некоторое геологическое постоянство: ил, песчаник, глина, гранит, органические среды — возможные месторождения угля, силикаты в форме покрывающего скалы песка, вода…