– Ты зачем тянешь?
– Я не тяну, – удивился тот.
В этот момент машина сильно затряслась и пошла сама все круче вверх. Горизонт сразу исчез под ногами, а сквозь фонарь виднелась лишь бездонная синь неба.
Теперь уже оба летчика что было сил пытались отдать штурвал от себя, но он прижался к их животам и словно окаменел… Самолет же, пребывая как бы в конвульсиях, повалился на крыло, вошел в глубокую спираль и, постепенно разгоняясь, продолжал сам по себе «гнуть» чудовищную перегрузку. Вот тут Казаков и услышал первую фразу от командира:
– Экипаж, приготовиться к покиданию машины!
Казаков проговорил в ответ:
– Погоди, не торопись…
Но тут последовала исполнительная команда:
– Всем покинуть самолет!
Дальше события развивались еще живее. Казаков успел боковым зрением заметить, как Молчанов <…> схватил у себя над головой рычаг люка и сорвал его. В этот момент Казакова ошарашила декомпрессия. Командир, заторопившись, не разгерметизировал кабину постепенно. В силу почти мгновенного падения давления она наполнилась мельчайшей снежной пылью как туманом. На секунды ничего не стало видно ни в кабине, ни вне ее. Самолет, по-видимому, страшно ревел с открытым люком, но Казаков почти ничего не слышал: от декомпрессии в ушах будто полопались барабанные перепонки.
Когда же Казаков пришел в себя и в кабине буйные завихрения разогнали по углам снежную пыль, он увидел, что командира рядом с ним нет, нет и его кресла. Над местом, где он только что сидел, зияла квадратная дыра…
Кроме Молчанова, сразу же по его команде катапультировались еще два парня из кормовой кабины. Один из них – радист (по штатному расписанию, стрелок-радист. – Прим. авт.) опустился вполне благополучно. Другой – опять же виной здесь торопливость – пострадал в силу нелепой случайности… Они катапультировались практически одновременно, чего никак нельзя было делать…»
«Штурман, — рассказывал Казаков, – впереди меня – я отлично видел – попытался сбросить аварийный люк, но тот приподнялся чуть и на перекосе заклинил. Потом выяснилось, что штурман не зафиксировал сперва свое кресло для катапультирования, и поэтому не сработали замки люка.
Смотрю я на расщелину между люком и контуром фюзеляжа – она прекрасно видна перед моим стеклом, – сам уже держусь, как бы в силу инерции, за рычаг катапультного кресла и думаю, понимаю: «Этот теперь уж точно остался в машине до конца!»
Прошло несколько секунд. Гляжу, он притискивается со своим парашютом ко мне в кабину, где уже вместо правого кресла был пол один, а над ним зияла дыра. Протискивается, а на лице читаю мольбу: «Не оставляй!»
Однако протискивается и тянется к люку… Я грубо придерживаю его рукой, понимая, что на такой скорости, которая у нас к этому моменту наросла, поток его разорвет в клочья.
Он сел на пол и стал ждать. Тут я окончательно решил не прикасаться к красной ручке кресла, а попробовать, хотя и тщетно, гнуть штурвал и давить на педаль руля направления.
Машина спиралила все с тем же глубоким креном… Над нами пока сияло солнце, под нами еще были облака, но в кошмарной спирали машина уже развила огромную скорость…
Я старался изо всех сил пересилить, стронуть с места штурвал и глазам своим не верил: стрелка указателя скорости подобралась к индексу 1000 км/ч!
«Это при ограничении приборной скорости в семьсот?! – удивился я. До сих пор не уразумею, как не рассыпалась в прах машина? Не раз я вспоминал добрым словом Туполева, благо что его прочнисты перетяжелили крыло, сделали его прочнее, чем сами предполагали. Это нас и спасло. Взглянул я на акселерометр – мать ты моя, мамочка!.. Стрелка на цифрах 4,2!.. В этой кутерьме и напряжении всех сил я не заметил, как меня гнет эта непрерывная четырехкратная перегрузка!..
Помог мне выкарабкаться из этой страшной спирали такой момент. Только, значит, усек я на акселерометре эту самую перегрузку 4,2, вдруг слышу, где-то под правой плоскостью металлический хруст раздался… «Ну, – мелькнула мысль, – теперь хана!»
Вздрогнула вся машина, и грохот, свист и зуд в кабине стали ощущаться как-то иначе. Я, наверное, съежился весь, может, зажмурил глаза – не знаю. Как мышь перед котом. А в голове: «Вот сейчас… Вот сейчас раздеталируемся!..»
Только успел так подумать, как слышу точно такой же хруст с левой стороны… Но что такое – не разваливается машина, летит! Правда, все в той же глубокой спирали и к земле летит. А все же чувствую, что-то произошло… Как-то шумит иначе.
Кинул я тут взгляд на приборную доску и сперва заметил: скорость сильно упала. Сразу не понял, почему. А потом уже дошло до сознания, что света красных лампочек шасси не вижу… Потухли, не горят красные лампочки против табло «Шасси убрано». «Вот оно что! – смикитил. – Значит, тот хруст был в замках шасси… Ушки не выдержали перегрузки, оборвались, и стойки с колесами вывалились из своих обтекаемых ниш!»
Да, теперь машина заметно тормозилась, скорость продолжала падать. Словом, наступил такой момент, когда я, к непередаваемой радости своей, почувствовал, что штурвал, педали приобрели некоторую эластичность, податливость. Здесь, естественно, откуда-то взялись у меня силы! Навалился я на управление. Не знаю, какую штангу я тогда выжал! Не меньше сотни килограммов, уверен, было!
И вот вижу, мало-помалу крыло стало выравниваться из крена. Прошло еще несколько секунд, я приложил еще силу к штурвалу, и машина выровнялась окончательно…».
Ту-16 завода № 22
В одном из документов МАПа удалось прочитать, что случай, произошедший с Ту-16 в Куйбышеве, свидетельствовал о хорошей управляемости бомбардировщика на всех режимах полета. Более того, в 1955 году экипажу летчика-испытателя НИИ ВВС А.Старикова предстоял полет на определение минимально допустимой скорости на машине № 4201002. На приборной скорости 240 км/ч (по инструкции летчику она должна была быть не ниже 275 км/ч) при весе 61 200 кг тяжелая машина свалилась на крыло, но летчик вывел Ту-16 из опасного режима. Впоследствии аналогичные случаи были у летчиков-испытателей Шульгина (НИИ ВВС), Ковалева и Алашеева (ОКБ-156). Они также заканчивались благополучно. В действительности же, как вы убедились, все было иначе, и самолет требовал дальнейшей доводки.
Первой модификацией самолета стал Ту-16А – носитель атомного оружия отличался от обычного бомбардировщика, главным образом термостатированным бомбоотсеком и установкой дополнительного оборудования для обеспечения функционирования ядерного боеприпаса и контроля за ним. В соответствии с постановлением правительства от 9 августа 1956 года на самолетах заменили тонкую нижнюю обшивку более теплостойкой. Одновременно низ окрашивался белой краской для повышения отражающей способности при световой вспышке ядерного взрыва.
22 ноября 1956 года с одного из прототипов Ту-16А на полигоне Новая Земля сбросили первый советский термоядерный заряд РДС-27 мощностью 1,7 Мт.
В сентябре того же года завершились заводские испытания бомбардировщика Ту-16Б с двигателями М16–15 (РД-3П) взлетной тягой по 11 000 кгс. В связи с повышенным расходом воздуха двигателями изменили форму воздухозаборного устройства и, расширив мотогондолы, увеличили площадь его поперечного сечения. Сняли носовую пушку, прицел ПКИ и фотокинопулемет С-13. Сиденье штурмана-навигатора снабдили механизмом принудительного поворота при откате в положение для катапультирования.
При полетном весе 72 000 кг максимальная скорость Ту-16Б возросла до 1004 км/ч на высоте 6250 метров, а практический потолок – на 990 метров. Самолет серийно не строился, а все ранее выпущенные и новые машины стали комплектоваться двигателями РД-3М-500 с режимом чрезвычайной тяги (до 10 500 кгс на взлете в течение 3–5 минут, при этом продолжительность непрерывной работы допускалась до трех часов с последующим снятием ТРД для переборки в заводских условиях).
Одним из путей достижения удаленных объектов, намеченных для нанесения бомбового удара, долгие годы считалось базирование самолетов на передовых аэродромах вблизи границ или линии фронта. В 1950-е годы даже пробовали эксплуатировать бомбардировщики Ту-16 с ледовых аэродромов в районе Северного полюса, что позволяло достичь территории США. Но и этого было явно недостаточно.
В 1955 году начались испытания самолета-заправщика Ту-16З (заводское обозначение Ту-16Ю) с системой крыльевой дозаправки в полете, аналогичной установленной на бомбардировщиках Ту-4. Кроме топливной аппаратуры, бака с горючим в бомбоотсеке и направляющей для шланга, на заправщике установили фары в правой гондоле шасси и на передней кромке законцовки правой консоли крыла, а также три светильника и ручной прожектор у кормового стрелка. Дополнительное светотехническое оборудование понадобилось для гарантированной дозаправки бомбардировщиков в сложных метеоусловиях и ночью. Топливный бак в грузовом отсеке мог сниматься, превращая машину в обычный бомбардировщик.
В 1955 году начались испытания самолета-заправщика Ту-16З (заводское обозначение Ту-16Ю) с системой крыльевой дозаправки в полете, аналогичной установленной на бомбардировщиках Ту-4. Кроме топливной аппаратуры, бака с горючим в бомбоотсеке и направляющей для шланга, на заправщике установили фары в правой гондоле шасси и на передней кромке законцовки правой консоли крыла, а также три светильника и ручной прожектор у кормового стрелка. Дополнительное светотехническое оборудование понадобилось для гарантированной дозаправки бомбардировщиков в сложных метеоусловиях и ночью. Топливный бак в грузовом отсеке мог сниматься, превращая машину в обычный бомбардировщик.
На заправляемых самолетах Ту-16ЗА («ЗА»), оборудованных устройством дозаправки, кроме ласты на левой законцовке консоли (впоследствии на обеих консолях) и механизма сцепки, устанавливались два ручных прожектора у штурмана и командира огневых установок, фары перед левой мотогондолой, в левом обтекателе шасси и на законцовке консоли крыла.
Освоение системы дозаправки топливом самолетов Ту-16 в Дальней авиации началось в 1956-м после окончания государственных испытаний. В том же году удалось совершить 48 полетов на дозаправку с налетом 408 часов и переливом 10 600 литров горючего. При этом подготовили по два экипажа танкеров и заправляемых машин, а 13 августа выполнили с одной дозаправкой первый беспосадочный полет протяженностью 7200 км.
Освоение крыльевой системы дозаправки в строевых частях шло очень трудно. Вдобавок в октябре произошла катастрофа. Находясь в сцепленном состоянии, топливный шланг попал на крыло заправляемой машины и зажал элерон, нарушив поперечную управляемость. После этой трагедии полеты на дозаправку прекратили, а НИИ ВВС и ЛИИ поручили уточнить зоны возможного маневрирования и уточнить технику пилотирования самолетов в строю заправки. Забегая вперед, отмечу, что это была не единственная трагедия такого рода. В июне 1961 года систему дозаправки проверяли экипажи завода № 22. Командиром танкера был Амир Каримов, а заправляемого – Анвар Каримов (однофамильцы). После неоднократных и неудачных попыток контакта Анвар Каримов слишком резко положил крыло на шланг, и его конец перехлестнул крыло, защемив элерон. Катапультироваться смог лишь второй пилот В.А.Свиридов, но неудачно…
В 1957 году в Дальней авиации имелось 57 заправщиков и 75 заправляемых самолетов. По этому поводу в письме Д.Ф.Устинову 3 февраля 1958 года главком ВВС К.А. Вершинин сообщал:
«С 13 мая по 11 июля 1957 г. выполнено 2409 полетов с перекачкой 5 439 тысяч литров топлива в воздухе. Общий налет Ту-16–4110 часов. Подготовлено 43 экипажа заправляемых и 53 экипажа заправщиков, из которых по пять экипажей заправщиков и заправляемых для полетов ночью.
Опыт войсковых испытаний <…> показал, что она (система дозаправки. – Прим. авт.) имеет ряд существенных недостатков, приведших к двум катастрофам заправляемых Ту-16… Принципиальным недостатком системы дозаправки <…> является трудность для заправляемого экипажа производить сложное маневрирование в воздухе – пристраиваться к заправщику, производить сцепку и сохранять строй заправки на чрезвычайно малых дистанциях <…>, что может быть выполнено лишь летчиками высокой квалификации и только при систематической тренировке… Только на обучение одного экипажа требуется до 50 часов налета, из них днем до 30…»
ОКБ-156 по требованию ВВС на одной паре самолетов Ту-16 отработало иную схему заправки, заменив места заправщика и заправляемого самолетов в строю заправки, с тем чтобы маневрирование выполнял экипаж заправщика, и в январе 1958 года предъявило их на испытания. В октябре 1957 года 10 первых Ту-16 оборудовали аппаратурой «Встреча». Главным внешним отличием, бросавшимся в глаза, были ласты на обеих законцовках крыла.
Не могу утверждать, поскольку в АНТК Туполева автору так и не смогли объяснить, но складывается впечатление, что аналогичные законцовки, снижающие индуктивную составляющую лобового сопротивления, стали использовать с конца 1990-х на авиалайнерах Ту-154М. Благодаря чему была достигнута внушительная экономия топлива.
С 1963 года часть бомбардировщиков, получивших обозначение Ту-16Н, переоборудовали для заправки топливом в полете сверхзвуковых самолетов Ту-22 по схеме «конус». В грузовом отсеке устанавливался агрегат заправки, заимствованный с самолета 3МС, а обязанности оператора выполнял командир огневых установок.
Один Ту-16 переоборудовали для дозаправки топливом в полете двух истребителей МиГ-19 в соответствии с постановлением правительства от 24 мая 1954 г. Заводские испытания он проходил в 1957 г.
Под флагом Аэрофлота
Поступлению в ГВФ лайнера Ту-104 предшествовала эксплуатация бомбардировщика Ту-16 (заводской № 1881301) с демонтированным вооружением. Машина, получившая в Аэрофлоте обозначение Ту-104Г (самолет «Н») и опознавательный знак СССР – Л5411, имела много общего с Ту-104. Полеты на ней позволили летным экипажам и наземным специалистам быстрее освоить реактивный лайнер.
В 1974 году два Ту-16К-16 (заводские № 6203203 и № 6203208) с РЛС «Рубин» и антенной от поисково-прицельной системы «Беркут», применявшейся на противолодочных самолетах Ил-38, переоборудовали для проведения гидрометеорологических исследований. На балочных держателях под крылом могли подвешиваться контейнеры для распыления химических реагентов, в грузовом отсеке – автоматические устройства активного воздействия на облака КДС-155 и АСО-2И. Обе машины, распыляя йодистое серебро и другие реагенты, активно «делали погоду» в 1980 году во время проведения Олимпийских игр в Москве.
В 1995 году ресурс первого самолета, получившего обозначение «Циклон-М», продлили на пять лет, но в 1997-м его списали. Вторую машину «Циклон-Н», участвовавшую в Чернобыльской операции, списали на несколько лет раньше. Оба самолета эксплуатировались в летном отряде филиала НИИ ВВС.
«Елка» и другие
На базе Ту-16 разработано свыше 40 модификаций. Большинство из них представляли собой доработку ранее выпущенных машин. Например, весной 1956 года, для определения возможностей средств защиты бомбардировщиков от обнаружения их наземными РЛС, один Ту-16 оборудовали установкой для стрельбы реактивными снарядами АРС-57 с дипольными отражателями. На этой же машине опробовали буксируемые контейнеры с уголковыми отражателями.
Постановщик пассивных помех получил обозначение Ту-16П «Елка». В них переоборудовали Ту-16А. В начале 1970-х в грузовых отсеках устанавливали станции активных помех семейства «Букет».
В 1959 году на Ту-16 № 6203110 установили и испытали станцию однократных ответных помех «Роза». Ее антенны располагались перед грузовым отсеком и на крышке фотолюка.
Для ретрансляции радиотелеметрической информации в ходе летных испытаний межконтинентальной крылатой ракеты «Буря» оборудовали соответствующей аппаратурой Ту-16РТ.
Известны варианты: Ту-16КРМ (Ту-16НКРМ) – носитель крылатых ракет и мишеней (отличался закрылками с разрезом под вертикальное оперение мишеней) и Ту-16М (М-16) – радиоуправляемый самолет-мишень. Доработка серийных бомбардировщиков в этот вариант осуществлялась на основании ноябрьского 1956 года и апрельского 1958 года постановлений правительства. Первая мишень испытывалась осенью 1961 года. Впоследствии их неоднократно применяли для отработки различных зенитно-ракетных комплексов, в частности С-300 и его модификаций.
Летающая лаборатория Ту-16ЛЛ для испытаний реактивных двигателей
Доработанные Ту-16 использовались в качестве летающих лабораторий для исследования целого ряда самолетных систем и оборудования. На них доводились многие ТРД, в том числе Р11Ф-300, Р-15, ВД-7, Д-30, РД36–51В. Испытывавшиеся двигатели размещались на выдвижном балочном держателе.
В 1957 году (в соответствии с мартовским 1956 года постановлением правительства) на Ту-16 отрабатывали устройства реверса тяги двигателей, предназначавшиеся, в том числе, и для Ту-104. Использовали Ту-16 и для транспортировки жидкого кислорода.
Ту-16 «Сайгак» – летающая лаборатория на базе Ту-16К-10 для испытаний прицельно-поискового комплекса и подвижной пушечной установки высотного самолета М-17. Стрельбы в полете по аэростатам-мишеням позволили не только испытать пушечную установку и прицельную станцию, но и определить эффективность осколочно-фугасных снарядов.
К числу нереализованных проектов на базе Ту-16 относится самолет «90», разрабатывавшийся с двумя вариантами двигателей: с четырьмя ТРД ТР-3Ф и двумя ТВД НК-12.
Торпедоносцы
Ту-16Т создавался в соответствии с постановлениями правительства и ЦК КПСС 28 мая 1954 года и 2 февраля 1956 года. В состав его вооружения входили четыре реактивных торпеды РАТ-52 или шесть высотных 45–54ВТ (46–36МАВ) торпед. До 12 мин АМД-500М или по 8 мин АПМ/ИГДМ/ АМД-2М («Лира») и «Серпей». Не исключалось использование его и в качестве обычного бомбардировщика. Состав оборудования торпедоносца, в том числе и РЛС РБП-4, практически полностью сохранился от предшественника, но были и новшества. Например, в кабине штурмана появились два пульта управления торпедами. Один (с правого борта) предназначался для управления машинными кранами, обогревом и зарядкой электроконденсаторов торпеды, а другой (с левого борта) – в пневмосистеме для установки глубины хода торпед.