Поэтому все останется как прежде. Платить мы не будем. Мировое сообщество нас не простит за это, да и сами мы люди цивилизованные, не можем даже в страшном сне представить, что в один прекрасный день могли бы устроить все вышеперечисленное только лишь для поимки либо уничтожения нескольких десятков негодяев. И не надо тыкать нашим силовикам на их некомпетентность. Повторяю: работают. Ловят, мочат, ссорят с коренными — по мере возможности и с учетом местных факторов, глубоко не понятных и чуждых жителям Центральной России...
Ладно, у нас ведь не лекция по «эстетике» локальных конфликтов, вернемся к нашим курчавым баранам иноземного происхождения.
Итак, Витя попросил поднапрячься и до седьмого июня показать какой-нибудь результат. А что у нас седьмого? Да ничего особенного: амнистия вступит в силу. Амнистия для арабов — извините, что серпом по причиндалам. Многие сомневающиеся нохчи, уставшие кормить вшей в горах, покинут их стройные ряды, бойцов станет меньше. Поэтому они и лютуют. До седьмого будут рвать и расстреливать все подряд. Потом, после седьмого, это уже не будет иметь смысла, и они успокоятся.
Согласитесь, идея Вити не лишена смысла и практически рентабельна. Сейчас пик активности боевиков, можно кого-то поймать, отследить, в общем, ухватиться за какие-то «концы». Это понятно даже сугубо с тактической точки зрения. Если мимо засады едет колонна и враг не проявляет активности, никто его и не заметит. Враг начинает стрелять по колонне, перемещаться, действовать — в этот момент грамотный командир может определить численность супостата, огневую мощь, маневр и намерения. И предпринять какие-то действия.
После седьмого ребятки опять залягут на дно, поди поищи те концы. А у нас вдобавок имеется совсем уж уникальный шанс из ряда вон. Это затаившаяся где-то на сопредельных территориях смертница Земфира, в комплекте к которой должен прилагаться куратор. Куратора при правильном подходе можно взять живым, уколоть чем надо, по полной программе выпотрошить и получить «мостик» к Абу.
Уникальность Земфиры состоит в том, что она еще жива. Шахидки — это звезды после смерти, известными они становятся лишь по совершении теракта. А живая смертница — это та самая ниточка, что при умелом использовании может помочь размотать весь клубок и добраться до самой сердцевины. Подумаешь — спрятали. Ищите, ищите! Закопайтесь по уши, упритесь рогом, но найдите. Дело того стоит...
* * *Помните, Иванов сказал что-то типа: «...До Музаевых мы доберемся, это не проблема...»? Это полковник маленько погорячился. Не продумал все возможные варианты развития событий.
На следующий день, когда мы в полном составе и при поддержке местной милиции заявились в Цоцин-Юрт (это вполне мирное село чуть северо-восточнее Аргуна, иногда его можно посещать в светлое время без поддержки с воздуха), выяснилось, что Музаевыми тут и не пахнет.
Плохонькую усадьбу Музаевых деловито обживала семья беженцев, вернувшаяся из ингушского лагеря. Хозяев они вообще никогда в глаза не видели. Так бы мы и уехали не солоно хлебавши, но оказалось, что у сопровождавших нас милиционеров тут есть хорошие знакомые. Кунаки, одним словом.
Пообщавшись со знакомыми милиционеров, мы узнали примерно следующее. Семья была довольно большая, все взрослые мужчины в первую и во вторую войну сражались с русскими. В результате их убыло примерно наполовину. Потом Музаевы некоторое время состояли в конфликте с ныне действующим правительственным режимом — о причинах нам не сообщили, — в связи с чем имел место еще ряд летальных исходов. На начало сего года в семье осталось всего восемь человек (перечисляю не по возрасту, а по главности персон, как принято у чеченцев): третий по счету брат Рашид — тридцати лет, самый младший брат Нургали — тринадцати лет, мать, две сестры, жена Рашида и двое его дочек до восьми лет. Рашид, оставшийся единственным кормильцем, от военных действий отошел в конце две тысячи первого года. Ввиду конфронтации с режимом достойный заработок найти он не мог, семья бедствовала. В начале января выдали старшую дочь Земфиру за араба. Выдали не по любви и не от хорошей жизни: просто за девчонку арабы давали неслабый бакшиш. А девчонка была — загляденье!
— Фотографии остались? — вовремя отреагировала Лиза, внимательно слушавшая беседу милиционеров с местными (они на чеченском говорили).
Фотографии у Рашида, пояснили Лизе. В селе не принято чужих фотографировать, только семейных, своих...
В общем, выдали Земфиру. Сразу после этого последовало обострение и без того непростых отношений с «красной» администрацией... Дальше — слухи, соседи видели издалека, что-то слышали, что-то домыслили... В общем, приехал якобы товарищ на хорошем джипе и стал требовать, чтобы Рашид поделился деньгами, полученными за сестру от арабов. В противном случае обещал привлечь за пособничество ваххабитам. Рашид с товарищем тем повздорил и немного посвоевольничал с дедовским кинжалом. Товарищ и двое сопровождавших его телохранителей по непонятным причинам умерли на месте. Видимо, от великого огорчения по поводу неприятия их суровых, но справедливых требований строптивым соплеменником. А товарищ вроде бы был из той категории, что его даже пальцем трогать не стоило.
Рашид видит: дело сделано, назад ходу нет. Быстро взял самое необходимое, погрузил семью на джип и уехал. И все. Больше его никто не видел. И правильно сделал, настоящий мужчина. Его потом долго искали плохие люди из администрации. Где он теперь — один Аллах знает. Но оно и к лучшему. Если найдут плохие люди из администрации, обязательно убьют.
Пообщавшись с частично сведущей публикой, мы пришли к выводу, что на этом поиски можно сворачивать. Мы тут не первый день, прекрасно знаем, как поступает настоящий мужчина из «малого» рода, внезапно ставший кровником рода «большого». То есть даже и пытаться искать его не стоит. Тем не менее правильный служака Иванов решил добросовестно отыграть роль до конца, и мы прокатились в располагавшиеся неподалеку Автуры и Майртуп. Там проживали дальние родственники Музаевых. Как и следовало ожидать, родственники одарили нас дежурной порцией искреннего удивления по поводу задаваемых вопросов, а те, что в Майртупе даже высказали осторожное предположение: а может, в природе и вовсе не существовало никакого Рашида с семьей? Может, он фантом или плод чьего-то больного воображения?
— Вот ведь незадача, — искренне огорчился Иванов. — Даже паршивой фоткой разжиться не удалось...
Остальные члены команды, как и подобает нормальным саботажникам, тихонько порадовались. Теперь нам ничего не остается, как слить информашку кому положено, пусть занимаются на здоровье. У нас и без этого дел хватает...
В этот же день Иванов пообщался по спутниковой трубе с Витей: частично посредством кодированной таблицы, частично на общечеловечьем. Ничего, мол, не получается, придется делиться. Витя со скрипом вынужден был согласиться. Куда он денется? Если Земфира где-то рванется, а потом каким-то образом станет известно, что мы располагали предварительной информацией, нам этого не простят. И ему попадет как нашему патрону. Только Витя попросил, чтобы особо не распространялись, а так, в общих чертах. По все тому же пресловутому принципу его предыдущей конторы: минимум информации навынос.
Сказано — сделано. Уже через пару часов в органы поступили до безобразия усредненные ориентировки на Земфиру: возраст, примерная внешность, ФИО. И сноска: очень опасна. Поди поищи и попробуй обезвредь. Также поступило негласное распоряжение насчет Музаевых вообще. Если где-то вдруг всплывет эта фамилия, сообщить туда-то.
Прямолинейный Вася Крюков озарился идеей и предложил своеобразный способ поссорить арабов с местными: растиражировать имевшуюся у нас кассету, снабдить достойными комментариями и продавать на рынках по сто рублей за штуку. Вот так, мол, обращаются с вашими дочерьми те, кого вы пригрели на своей груди. И посмотреть, что из этого выйдет. А мимоходом можно еще и денег заработать.
Рассудительный Иванов Васю поправил.
Поссорить, это, конечно, неплохо... Но задумка — дрянь. Во-первых, мы имеем нулевой, если не совсем отрицательный резерв доверия со стороны местного населения. Любая эскапада подобного типа со стороны федералов будет расцениваться как провокация. А уж о содержании и говорить нечего. Если бы там была сцена массового забоя арабами чеченских юношей с последующим отрезанием голов и развешиванием их по заборам, это еще куда ни шло. А вот именно такое: это по местным меркам жуткое оскорбление. Такая инициатива может запросто вызвать обратный эффект и эскалацию новой волны боевой активности. Нам оно надо?
Во-вторых, кто его знает, как ситуация обернется. Вдруг Земфира в ближайшую неделю не взорвется и нам каким-то чудом удастся выйти на ее семью? Тогда эта запись может стать мощным фактором психологического давления на ее старшего брата с целью выйти на саму смертницу.
Во-вторых, кто его знает, как ситуация обернется. Вдруг Земфира в ближайшую неделю не взорвется и нам каким-то чудом удастся выйти на ее семью? Тогда эта запись может стать мощным фактором психологического давления на ее старшего брата с целью выйти на саму смертницу.
Да и с точки зрения элементарной этики это нехорошо. Мы, конечно, не собираемся сердечно лобызаться с этими Музаевыми, и, по большому счету, нам, как нормальным оккупантам, наплевать на их судьбу... Но вот так свинячить людям — значит себя не уважать. После такого массового показа всей этой семье одна дорога — стреляться на месте...
Между тем в течение последующих двух суток был отчетливо зафиксирован положительный результат по информации, добытой нами в Галюгаевской. Напомню, добытой совсем неправедным способом, элементарным воровством и сокрытием улик от компетентных органов. Люди Лаптева (кто запамятовал, это главный гэрэушник группировки, вне команды — мой прямой начальник) успели-таки «снять» ряд занимательных бесед по тиснутым мною номерам. Шифртаблица имелась (опять я — какой же я все-таки красавец!), так что раскатали все до последнего словечка. Длилась вся эта доверительная благодать часа три, не более: потом, видимо, супостаты получили сигнал о ликвидации куратора и в рабочем порядке поменяли номера. Но этих трех часов Лаптеву хватило, чтобы сделать соответствующие выводы, экстренно организовать взаимодействие со смежниками, а кое-где и свой спецназ поднапрячь — и предотвратить несколько вполне приличных терактов. Правильно Витя заметил, если в обычное время деятельность «духов» можно было регистрировать недельными, а то и месячными отметками, то сейчас, перед амнистией, они вкалывали как стахановцы. Видимо, собирались годовую норму за эту неделю перевыполнить.
В процессе контрмероприятий наши завалили десятка полтора нехороших товарищей, нашли в схронах кучу всякой дряни, и в результате мой шеф получил большое начальственное «одобрямс» аж из самой Москвы.
— Ну, спасибо вам, хлопцы, — Лаптев не поленился зайти в наше расположение с бутылкой коньяка. — Удружили так удружили. Ничего, мы вам как-нибудь тоже при случае подкинем что-нибудь стоящее...
Лаптев у нас руководствуется принципом «мужик сказал — мужик сделал». Мы уже и забыли об этом разговоре, а третьего июня, вечером, мой шеф пригласил Иванова к себе и этак небрежно заявил: ну все, нашли вашего Музаева. Никому сообщать не стали, знаем, чья грядка, помним доброту вашу. Короче, езжайте брать.
Брать — это хорошо, это по-нашему. Это тебе не с привязанными к броне родственниками по окрестностям ездить и следить за выражением глаз психолога, наблюдающею за выражением глаз привязанных, которые должны измениться в лице, увидев в толпе искомую нами смертницу. Брать так брать!
На самом деле все оказалось не так просто. Оказалось, что это всего лишь информашка с «земли», которая требует проверки, а где находится сам объект, известно лишь приблизительно. С точностью до... республики. Да тут он, рядом, где-то в Северной Осетии...
Лаптев сообщил, что один из его информаторов — хороший знакомый Рашида, учившийся вместе с ним в грозненском техникуме, не так давно встретил старого приятеля в каком-то хозяйственном магазине Моздока. Поскольку была ориентировка на Музаевых, счел нужным поделиться с куратором.
Чего там этот приятель делает? Живет он там, на гардинной фабрике работает. Как-то был задействован в наших грязных делишках еще в первую войну, при помощи Лаптева переехал, теперь потихоньку трудится и регулярно докладывает о настроениях диаспоры. Нужный человек.
Четвертого, едва рассвело, мы в полном составе на своем транспорте укатили в Моздок. Опять Моздок! Мы уже обжили этот городок, нам тут удобно работать — Витя под боком, всегда поможет с организацией взаимодействия и санкциями. Но, коль скоро нам приходится сюда частенько наведываться, значит, что-то нехорошее в последнее время витает над этим славным местечком. Это уже как примета. Если наша «бедоносная» команда куда-то зачастила, значит, жди неприятностей...
Встретились с информатором, переговорили — Лаптев его предупредил, что свои люди. Он нам сообщил следующее. В магазине встретил Рашида, обрадовался, руки для объятий распустил... А Рашид сделал вид, что не узнал его! Ошибся, говорит, спутал с кем-то. Обидно, да!
Может, и вправду ошибся? Мало ли похожих друг на друга людей ходят по свету? Да какой там ошибся! Четыре года вместе учились, да и Рашид не серенькая личность — приметный парень. Вот фотография.
Информатор презентовал нам выпускное фото их курса, где они сняты едва ли не в обнимку с Рашидом. Ошибиться, говорит, тут невозможно. На фото он бритый и худее, а сейчас с бородой и посолиднее, но это не влияет, все равно очень похож.
— А чего он там брал, в магазине? — уточнил Иванов.
— Насос водяной, — сказал информатор. — Знаете, есть такие насосы, из земли воду качать... Ну, когда колодец надо сделать, чтобы в доме вода была и все такое прочее...
Знаем. Спасибо за информацию.
Отпустили информатора, посовещались, пришли к единодушному мнению: в городе он вряд ли проживает, скорее всего, где-нибудь на чабанской «точке», в степи. Парень ведь не просто так погулять выехал, прячется от соплеменников. Да так прячется, что старого знакомого узнавать не пожелал, который совсем из другого села, и вообще, уехал из республики несколько лет назад. И насос тут как раз в тему.
Ну, и где ее искать, ту чабанскую «точку»? Если просто так кататься, зигзагами, отрабатывая жилые участки по площади, за три года наверняка можно управиться. А нам немножко побыстрее надо. Некогда кататься.
Сбегали к Вите, испросили санкцию. За этим дело не стало. Потом полдня мотались по ведомствам, наводили справки. Между прочим отметили, что на местах санкция работает плохо: рядовой оперсостав без должного пиетета относится к высшей инстанции, перед которой их начальники в лампасах тянутся в струнку и бледнеют холеными личиками, а все решается сугубо на уровне личного общения и в свете взаимной приязни.
Увы, Музаевы за прошедшие полгода в орбите деятельности ФСБ, прокуратуры и милиции никак не нарисовались. Получилось, мы только зря время убили.
Опять вернулись к Вите, пообедали. За обедом самая умная в мире Лиза выдвинула идею: а может, в регистрационную палату съездить? Вдруг Музаевы совсем скурвились и приобрели какой-нибудь земельный участок вполне цивилизованным образом?
Учитывая менталитет и практически нелегальное существование искомого объекта, мысль была совершенно дикая, но в то же время требовала проверки. Мало ли как оно в жизни случается? Говорят ведь, хочешь как следует спрятать что-то, положи на самое видное место.
После обеда поехали в регпалату. Витя предварительно прозвонил куда следует, приняли нас там без всякого, сразу дали всю требуемую информацию.
В числе приобретших за последние полгода недвижимость и земельные участки Рашида Музаева не было. Вообще, в списках никаких Музаевых не было. Не шибко распространенная фамилия для данного региона.
Руководствуясь примерным периодом убытия наших интересантов из Чечни, Иванов на всякий случай взял данные за январь и февраль по всем товарищам, приобретшим чабанские «точки» (сиречь — фермерские хозяйства). Таковых было семеро, и все нездешние: четверо дагестанцев, двое ингушей и один карача.
— А! — озарилась вдруг Лиза и показала товарищам в кабинете (они там все вместе сидят, в одной комнате) выпускное фото Рашида. — Вот этот не регистрировался?
Товарищи посмотрели и равнодушно пожали плечами. Полгода уже прошло, попробуй запомни. Кроме того, они у нас тут все такие. В каком плане? Да без всякого плана, все очень даже хаотично. Степь у нас скупают исключительно товарищи из соседних республик, вот уже лет пять. Ни один русский или алан не приобрел ни единого участка. Наоборот, все продают. Такими темпами у нас тут под боком скоро будет филиал Махачкалы и Грозного. Так что ищите да обрящете...
Взяли данные, заправились, прихватили провиант — глядишь, в степи придется ночевать. И отправились в путь. Никакой уверенности не было, очень может быть, что Музаевы под чужой фамилией ничего такого не регистрировали и мы просто прогуляемся по свежему воздуху. Однако такова суровая участь всех оперативников: чтобы убедиться в неправильности версии, ее нужно отработать до конца.
Найти чабанскую «точку» в незнакомых местах — это...
— Это жопа, — уныло заметил незамысловатый Вася Крюков. — Так мы будем тут кататься до нового года...
Действительно, в плане указания месторасположения у них тут был полный бардак. Адреса имелись наподобие такого: Аписюйдолбаевский район, ферма номер триста двенадцать. Схема проезда, как пережиток застоя, отсутствовала. Ни направлении, ни ориентиров, ни тебе привязки к карте. Район огромный, поди поищи.