– Не было ордера на обыск?
– Суд настоял, что сарай был частью дома и полиции нужен был ордер. Доказательства были скомпрометированы, и судья счел их незаконными. Прокурор сказал, что у него не было никакой возможности подать апелляцию. После пропажи Сары Каллоуэй сразу нацелился на Хауза, но у него не было никаких надежных свидетельств, чтобы опровергнуть заявление Хауза, что в ту ночь он был дома и спал. Его дядя работал в ночную смену на лесопилке.
– Так что изменилось? – спросил Дэн.
* * *Рой Каллоуэй выглядел встревоженным.
– Мне нужно поговорить с твоим отцом, – сказал он, шагнув мимо Трейси, чтобы постучать в раздвижные двери кабинета.
Не дождавшись ответа, он раздвинул двери. Отец поднял голову от стола, его взгляд был затуманен, глаза налиты кровью. Трейси вошла и убрала со стола открытую бутылку виски и стакан.
– Папа, пришел Рой, – сказала она.
Отцу потребовалось время, чтобы надеть очки, он сощурился от резкого света, проникавшего сквозь свинцовые стекла окон. Он не брился уже несколько дней. Его волосы растрепались и отросли ниже воротника измятой и заляпанной рубашки.
– Который час?
– Мы сделали все возможное, – сказал Каллоуэй. – Есть свидетель.
Отец встал и, споткнувшись, схватился за стол, чтобы не упасть.
– Кто?
– В ту ночь, когда Сара пропала, один коммивояжер ехал в Сиэтл.
– Он видел ее? – спросил Джеймс Кроссуайт.
– Он запомнил красный пикап на местной дороге. «Шевроле». Также он запомнил синий пикап на обочине.
– Почему он не появился раньше? – спросила Трейси.
С исчезновения Сары прошло уже семь недель. Телефон горячей линии уже не работал.
– Он не знал. Он двадцать пять дней в месяц в разъездах. Все поездки сливаются. Говорит, что недавно увидел в выпуске новостей расследование и это оживило его память. Он позвонил в полицейский участок и сообщил.
Трейси покачала головой. Она в течение семи недель смотрела все выпуски новостей и недавно ничего такого не видела.
– Какой выпуск новостей?
Каллоуэй бросил на нее острый взгляд.
– Просто заголовки новостей.
– По какому каналу?
– Трейси, пожалуйста! – Отец поднял руку, заставляя ее замолчать. – Этого будет достаточно, не так ли? Это ставит его алиби под сомнение.
– Вэнс снова сделал запрос на ордер, чтобы обыскать дом и машину. У криминальной лаборатории штата Вашингтон есть оперативная группа в Сиэтле.
– Как скоро мы узнаем? – спросил отец.
– В течение часа.
– Как он мог не узнать раньше? – спросила Трейси. – Это было во всех местных новостях. Мы разослали фотографии с описанием. Он не видел щитов с обещанием десяти тысячи долларов за помощь?
– Он постоянно в разъездах, – сказал Каллоуэй. – Его не было дома.
– Семь недель? – Она повернулась к отцу. – Это абсурд. Он просто хочет получить деньги.
Отец и еще несколько человек в городе предложили награду в десять тысяч долларов за информацию, которая поможет арестовать и осудить преступника, похитившего Сару.
– Трейси, езжай домой и подожди там. – Отец никогда не называл съемное помещение ее домом. – Я позвоню тебе, когда узнаем больше.
– Нет, папа, я не хочу уходить. Я хочу остаться.
Он довел ее до раздвижных дверей. По твердости, с которой он сжал ее локоть, она поняла, что его решение не обсуждается.
– Я позвоню тебе, как только что-то узнаю, – сказал он и закрыл за ней двери. Она услышала, как щелкнул замок.
Глава 18
Трейси протянула Дэну экземпляр свидетельских показаний Райана Хагена.
– Это опровергло алиби Хауза.
Дэн надел очки, чтобы прочесть.
– Ты, кажется, скептически к ним относишься.
– Перекрестный допрос, устроенный адвокатом Хауза, был не блестящим. Никто так и не спросил Хагена о подробностях выпуска новостей и не попросил никаких квитанций. Коммивояжеры не тратят собственные деньги. Если Хаген останавливался поесть или заправить бак, как он утверждает, у него бы была квитанция. Я не нашла их.
Дэн оторвал глаза от отчета и посмотрел на нее поверх очков.
– Но воспоминаний этого парня было достаточно, чтобы заставить ком покатиться.
– Достаточно, чтобы окружной прокурор получил у судьи Салливэна ордер на обыск дома и автомобиля.
– И там нашли что-нибудь?
– Волосы и кровь. И Каллоуэй засвидетельствовал, что когда предъявил Хаузу доказательства, тот изменил свои показания и сказал, что подобрал Сару, когда она шла по обочине, увез в горы, изнасиловал, задушил и сразу же закопал тело.
– Почему же тела не нашли?
– Каллоуэй сказал, что без сделки с правосудием Хауз отказался сообщить, где ее закопал, и еще сказал, что без тела его никогда не осудят.
Дэн опустил документ.
– Погоди, я запутался. Если он признался, то на какую сделку мог надеяться?
– Хороший вопрос. На суде Хауз отказался от признания.
Дэн покачал головой, словно не мог уследить за ее рассказом.
– Разве Каллоуэй не записал его? Не получил письменного признания с подписью?
– Нет. Он сказал, что Хауз просто проболтался, чтобы подразнить его, а потом отказался повторить признание.
– И Хауз на суде отрицал, что говорил это?
– Именно так.
– То есть, по твоим словам, его адвокат выставил его в качестве обвиняемого, когда версия обвинения основывалась лишь на косвенных уликах, и не было судебной экспертизы на месте преступления?
– Да, это я тебе и говорю.
– А как Хауз объяснил те волосы и кровь?
– Сказал, что кто-то это подстроил, чтобы его посадить.
Дэн усмехнулся.
– Конечно, его подставили. Последний довод виновного.
Трейси пожала плечами.
– Ты веришь ему? – спросил Дэн.
– Хауз получил пожизненное, и Седар-Гроув получил шанс исцелиться, вот только так и не исцелился. Мы так и не исцелились. Я. Моя семья. Этот город.
– У тебя есть сомнения.
– Двадцать лет сомнений. – Она передвинула папку на столе. – Не посмотришь?
Дэн провел пальцем по верхней губе.
– Что ты надеешься найти?
– Просто объективное мнение.
Дэн сразу не ответил. И не взял папку. Потом сказал:
– Хорошо. Я посмотрю.
Она достала из сумочки чековую книжку и ручку.
– Ты говоришь, что берешь полторы тысячи долларов?
Он протянул руку через стол и ласково коснулся ее руки. Это удивило ее, как и то, что его рука была грубой, хотя пальцы длинные и сильные.
– Я не беру денег с друзей, Трейси.
– Я не могу просить тебя работать бесплатно, Дэн.
– А я не могу взять с тебя деньги. Так что если тебе нужно мое мнение, то убери свою чековую книжку. Черт возьми, держу пари, никто из юристов еще не произносил таких слов.
Она рассмеялась.
– Могу я чем-нибудь отплатить?
– Ужином, – ответил он. – Я знаю хорошее место.
– В Седар-Гроуве?
– Седар-Гроув все еще таит некоторые сюрпризы. Поверь мне.
– Все вы, юристы, так говорите.
* * *Трейси вышла из Первого национального банка и посмотрела на нависающий над тротуаром эркер. Никогда еще она ни с кем не делилась содержимым своего расследования. Без судебной экспертизы места преступления в этом не было нужды. До тех пор у нее были лишь бездоказательные гипотезы. Откровения Келли Розы изменили ситуацию.
– Трейси!
Рядом с фургоном у тротуара стояла Санни Уитерспун, в одной руке она держала ключи, а в другой пластиковый пакет из магазина метизов.
– Санни!
Уитерспун шагнула на тротуар. На ней были слаксы, блузка и свитер. Ее волосы были уложены в прическу, на лице яркий макияж.
– Я думала, ты уехала.
– Мне нужно было кое-что утрясти. Этим я и занималась.
– Есть время попить кофе? – спросила Санни.
Трейси не очень хотелось идти по долгому пути воспоминаний.
– Ты так одета, будто куда-то собралась.
– Нет, – ответила Санни. – Мне просто нужно было забежать в этот магазин для Гэри.
Последовала неловкая пауза.
Наконец скрепя сердце Трейси смягчилась:
– Здесь есть где?
Перейдя улицу, они зашли в «Ежедневную бодрость», заказали кофе и сели за столик на улице, который зашатался, когда Трейси поставила на него кружку. Плевать на указания врача ограничить потребление кофеина.
Санни с улыбкой села напротив.
– Так странно видеть тебя здесь. То есть я сожалею о причине, но хорошо, что ты здесь. Похороны прошли хорошо.
– Спасибо, что пришла.
– Все изменилось, правда?
Санни поймала Трейси между двумя глотками кофе. Кроссуайт глотнула и поставила чашку.
– Что ты имеешь в виду?
– После смерти Сары все изменилось.
– После смерти Сары все изменилось.
– Пожалуй.
– Хотя я все так же здесь. – В улыбке Санни появилась грусть. – И никогда не уеду. – Она поколебалась словно в нерешительности, потом сказала: – Ты приехала не для встреч со старыми друзьями.
– Да, это не в моем духе.
– Просто люди спрашивают про тебя и по-прежнему говорят о случившемся.
– Мне бы не хотелось больше говорить об этом, Санни.
– Извини. Я не хотела тебя расстраивать. Нам не обязательно говорить об этом. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Но Трейси прекрасно знала, почему Санни захотела кофе. Не для того, чтобы поболтать со старой подругой. Причина была та же, по которой столь многие пришли на похороны к семье, которая по тем или иным причинам все же уехала из Седар-Гроува двадцать лет назад. И они пришли не только потому, что Рой Каллоуэй всех известил о похоронах. Поиски Сары и суд дали им что-то, на чем сконцентрировать внимание, но это не вернуло Сару. Это не закрыло вопрос для Санни или других все еще живущих в Седар-Гроуве, как не закрыло для Трейси и ее родителей. Теперь, сидя перед человеком, которому в юности доверяла свои сокровеннейшие мысли и тайны, Трейси не могла решиться сказать Санни, что, может быть, они вот-вот снова оживят тот кошмар.
Глава 19
Трейси заглушила двигатель, и ее пикап бесшумно остановился. Она осмотрела потемневшую улицу, прежде чем выйти под естественный свет полной луны. Прошел год после суда, а она по-прежнему высматривает мелькающие за деревьями и просачивающиеся из-за кустов тени. В детстве Трейси и Сара звали эти невидимые страхи «буки». Тогда сестрам представлялись чудовища, вызванные их же богатой фантазией. Но теперь чудовища были пугающе реальными.
Она взошла на крыльцо и вставила в скважину ключ. Он повернулся со щелчком, и она замерла и прислушалась к звукам в доме. Ничего не услышав, Трейси навалилась на дверь плечом. Обычно дерево за зиму разбухало, и дверь заклинивало в косяке. Но сейчас она легко подалась, Трейси толкнула ее и тихо вошла внутрь.
Включив свет, она так перепугалась, что выронила ключи.
– Боже, ты напугал меня.
В кресле сидел Бен в джинсах и фланелевой рубашке.
– Я тебя напугал? Ты приходишь сюда в такой час, без звонка, без предупреждения, и я тебя напугал?
– Я хотела сказать, что не заметила тебя в кресле. Почему ты сидишь в темноте одетый?
– Ты не видела меня, потому что тебя не было дома. Где ты была, Трейси?
– Работала.
– В час ночи?
– Ты знаешь, что я имела в виду: я работала по делу Сары.
– Какой сюрприз!
– Я устала, – сказала она, не желая снова ввязываться в дебаты.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Она говорила с ним через плечо, выйдя из комнаты.
– Ответила.
– Нет. Ты сказала, чем занималась, а я спрашивал, где ты была.
– Уже поздно, Бен. Поговорим утром.
– Утром меня здесь не будет.
Она снова зашла в комнату. Бен встал, и она заметила, что на нем рабочие ботинки.
– Я ухожу. Я не могу так жить.
Она шагнула к нему.
– Так будет не всегда, Бен. Мне просто нужно еще время.
– Сколько это займет, Трейси?
– Не знаю.
– Вот в этом все и дело.
– Бен…
– Я знаю, где ты была.
– Что ты сделаешь?
– Уйду, Трейси. Вот что люди делают.
– Мою сестру убили.
– Я был там, помнишь? Я был там, каждый день. Я сидел рядом с тобой каждый день суда и сидел во время приговора. Ты просто не замечала.
Она сделала еще несколько шагов к нему.
– Так в этом все дело? Тебе нужно мое внимание?
– Я твой муж, Трейси.
– И потому должен поддерживать меня.
Он двинулся к двери.
– Я собирался уйти утром. Моя машина загружена. Думаю, лучше уйти сейчас, пока мы не наговорили друг другу такого, о чем будем жалеть.
– Бен, уже поздно. Подожди до утра. Мы можем поговорить об этом утром.
Он взялся за ручку двери.
– Что он сказал тебе?
– Что?
– Что тебе сказал Эдмунд Хауз?
Бен провожал ее до тюрьмы.
– Я спрашивала его о его признании в убийстве Сары. Спрашивала про украшения.
– Ты спросила его, он ли убил ее?
– Он ее не убивал, Бен. Показания…
– Суд присяжных приговорил его, Трейси. Суд рассмотрел свидетельства и приговорил его. Почему тебе этого недостаточно?
– Потому что доказательства неправильные. Я это знаю.
– И ты собираешься исправлять это до утра? Что мне сказать тебе еще, чтобы ты прекратила это?
Она дотронулась до его рукава.
– Не ставь меня перед выбором, Бен. Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и сестрой.
– Я бы никогда этого не сделал. Ты сама это сделала.
Он открыл дверь и вышел.
Она вышла вслед за ним на крыльцо, вдруг испугавшись.
– Я люблю тебя, Бен. У меня нет никого, кроме тебя.
Он остановился и чуть погодя обернулся к ней.
– Есть. И пока ты не оставишь их обоих в покое, для меня нет места. Нет места ни для кого.
Она поспешила за ним, уговаривая:
– Бен, пожалуйста! Мы можем это решить.
Он положил руки ей на плечи.
– Тогда поехали со мной.
– Что?
– Мы можем упаковать твои вещи за час. Поедем со мной.
– Куда?
– Отсюда.
– Но мои родители…
– Они не хотят иметь со мной дела. Даже не разговаривают со мной. И вообще больше ни с кем не разговаривают. Здесь ничего нет.
Она попятилась.
– Я не могу, Бен.
– Не можешь или не хочешь? – Глаза его были полны слез. – Какая-то часть меня всегда будет любить тебя, Трейси. Эту боль мне придется преодолеть. Я не могу этого сделать, живя здесь. И ты не можешь, но ты хочешь понять это сама.
Он залез в кабину и захлопнул дверь. Какое-то мгновение она думала, что он еще может передумать, может открыть дверь и выйти, вернуться к ней. Потом он завел двигатель, в последний раз посмотрел на нее и уехал, оставив ее одну.
Глава 20
Ощутив, как тихо подъехала машина, Трейси инстинктивно положила руку на рукоятку своего «Глока». Машина подъехала к ней и остановилась. В кабине сидел Рой Каллоуэй, высунув локоть из окна.
– Трейси!
– Вы преследуете меня, шериф?
– Насколько я понимаю, ты уехала.
Она посмотрела на стоянку у мотеля.
– Дя, я уехала. В Силвер-Спурс. Что вы здесь делаете?
Каллоуэй поставил машину на тормоз и вылез, оставив двигатель включенным, а дверцу открытой. Из радио на щитке доносились какие-то разговоры.
– Маленькая птичка насвистела мне, что ты разговаривала с людьми в городе.
– Это, кажется, долг вежливости после столь долгой разлуки. А вам какое дело?
– Я хочу знать, о чем ты с ними говорила.
Ей хотелось рассердиться и сказать Каллоуэю, что она уже не девочка, чтобы вестись на его манипуляции. Но это, скорее всего, только затянуло бы их конфронтацию, а она была душевно и физически опустошена. Ей хотелось лишь вернуться на ночь к себе в комнату.
– Не думаю, что это ваше дело, если только вы не собираетесь мне сказать, что разговаривать с людьми в Седар-Гроуве – преступление. – Он стала подниматься по ступеням. – Я устала и хочу принять горячий душ.
– О чем вы говорили с Дэном О’Лири?
– О старых временах, обычная прогулка по улице воспоминаний.
– И все?
– Это все, что вам нужно знать.
– К черту, Трейси. Не будь такой упертой.
Неколебимая твердость, с которой он говорил, заставила ее остановиться и повернуться к нему. Каллоуэй побагровел, что было на него непохоже – она никогда его таким не видела, но, возможно, это потому, что когда она его видела, никто ему не возражал. Вроде бы взяв себя в руки, Каллоуэй сказал:
– Думаешь, ты одна пострадала? Посмотри на всех, кто вчера пришел на похороны почтить ее память. – Он вышел из машины.
– Вы приложили к этому руку, Рой?
– Люди хотят завершения. Им нужно, чтобы с этим было покончено.
– Им или вам?
Он направил на нее палец.
– Я делал свою работу. Ты и остальные должны это понять. Я следовал свидетельским показаниям, Трейси.
– Но не до могилы.
– У нас не было могилы.
– Теперь есть.
– Точно. Мы нашли Сару. Так что пускай мертвые хоронят своих мертвецов.