– И что с того, что владеют? – нетерпеливо проговорил молодой боярин Буяк. – Против ольстры с ножами не попрешь!
– Про ольстру я разузнал, – сказал на это Добровол. – В ней всего пяток зарядов. А после того как заряды кончатся, Первоходу надобно время, чтобы вложить в ольстру новые. Свейских воинов – семь человек. Даже ежели все пять молний попадут в цель, двое оставшихся свеев изрежут Первохода ножами на куски.
Бояре и купцы задумчиво поскребли пятернями бороды.
– Так-то оно так, – заговорил боярин Иловай, – но у Первохода тоже будут охоронцы. Да и сам он парень не промах. Как только увидит свеев в зале, тут же прикажет выставить их вон.
И снова Добровол веско возразил:
– Свеи в городе люди новые. Их мало кто знает в лицо. Мы нарядим их боярами и проведем в зал.
На мгновение купцы и бояре, сидевшие за столом, онемели от удивления. Потом кто-то спросил:
– А как же советники княгини? Рогдай и Будислав знают всех бояр. А они на стороне Первохода.
Добровол метнул на вопрошавшего огненный взор и отчеканил:
– Рогдаем и Будиславом я займусь сам.
– Как займешься? – не понял боярин Луд.
Добровол перевел на него взгляд, усмехнулся:
– Как-нибудь да займусь, но на пиру их не будет.
– Точно?
– Точнее не бывает. Будем пировать и во всем слушаться Первохода. Но как только дам сигнал, бросайте на пол тарелки и шумите кто как может.
– А это зачем?
– Первоход, не дождавшись своих друзей-советников, будет настороже. Шум отвлечет его и собьет с толку. Тут-то и подоспеют свеи со своими кинжалами.
– А ну как Первоход поранит кого-нибудь из нас? – усомнился купец Колыван.
Добровол дернул уголками губ и сказал:
– Это я тоже обдумал. Как только увидите, что ходок достал ольстру, падайте на пол. А теперь давайте обо всем этом поговорим подробней. Кому и как себя вести, что говорить, как пить да улыбаться. Первоход умен, но и мы не дураки. Начнем с тебя, Буяк…
Не меньше часа ушло на замечания и обсуждения. Наконец разговор был окончен, и Добровол поднялся из-за стола.
– Мне пора, – сказал он. – Все сразу не разъезжайтесь. Уезжайте по одному, с перерывами. Желаю нам всем удачи, братья, и пусть Велес и Сварог помогут нам!
– Пусть нам поможет Велес!
– Пусть нас выручит Сварог! – поддержали призыв Добровола приободрившиеся бояре и купцы.
Распрощавшись с ними, Добровол попросил Иловая проводить и вышел вместе с ним в сени. В сенях, плотно прикрыв за собою дверь, Добровол сказал боярину:
– Ну, как тебе наш план?
– Не нравится мне то, что ты замыслил, – честно признался Иловай. – Уж очень опасно. Коли со свеями не выйдет, Первоход нас не пощадит.
Добровол секунду или две мешкал, будто решал, стоит говорить или нет, после чего тихо произнес:
– При прочих я говорить не хотел, но тебе скажу. Только держи язык за зубами, Иловай. Будет у меня в пиршественном зале свой человечек. Он встанет у Первохода за спиной, а в нужный момент накинет ему петельку на шею. Так, чтобы ходок и дернуться не успел.
Иловай улыбнулся, но во взгляде его все еще читалось сомнение.
– А ну как освободится? – предположил он. – Первоход парень сильный.
– Пока будет с петелькой возиться – тут и свеи подоспеют. А пока будет разбираться со свеями, там и охоронцы наши в зал вбегут. Против такой толпы Первоходу никак не совладать.
– Вижу, ты и впрямь все рассчитал, Добровол.
Боярин усмехнулся и заверил:
– На том стоим, Иловай. На том стоим. Ну, пошли на улицу.
Он прошел через сени, распахнул тяжелую дверь и вышел в черную морозную ночь.
2
Советник княгини по военным делам Рогдай, темный лицом и волосами, но светлый душой, встал в этот день раньше обычного. Спал он мало, и сон его был беспокоен. Снилась нечисть. Будто забрел Рогдай в Гиблое место (хотя сроду там не бывал) да и заблудился. Принялся искать дорогу к меже и вдруг услышал вой темных тварей и шум валежника под их когтистыми лапами. А вскоре и сами твари выскочили из леса-глушняка. Были они огромные, косматые, с красными сверкающими глазами. Рогдай потянулся за мечом, но рука его – вместо рукояти меча – схватила лишь пустоту.
Тогда он поднял с земли тяжелую палку и поднял ее над головой, намереваясь дорого продать свою жизнь. Но тут, пристальней вглядевшись в морды тварей, Рогдай с ужасом понял, что пред ним – домовые бояре, обернувшиеся оборотнями.
Этот вон – с самой густой шерстью – боярин Добровол. Рядом с ним – коренастый боярин Иловай, бывший советник по военным делам, отставленный княгиней от дел за пару дней до приезда Глеба Первохода. Узнал Рогдай и других бояр. Твари, глядя на Рогдая ненавидящими глазами, быстро окружили его.
– Брось палку, Рогдай! – пролаял оборотень Добровол. – Тебе с нами не совладать!
– Со всеми, может, и не совладаю, – угрюмо ответил Рогдай, крепче перехватив в руках дубину. – Но твою поганую харю сомну.
Оборотни переглянулись и вдруг засмеялись – хриплым лающим смехом, от которого по коже Рогдая пробежал мороз.
– Не того ты себе в хозяева выбрал, пес! – пролаял боярин Иловай.
– Я не пес, у меня нет хозяев, – резко ответил Рогдай.
– Не пес, говоришь? А на ноги-то свои смотрел?
Рогдай, не опуская дубины, покосился на свои ноги и вдруг увидел, что они покрыты такой же косматой шерстью, как у бояр, и что на пальцах у него теперь заместо человечьих круглых ногтей – огромные острые когти!
Рогдая прошиб пот. Он хотел закричать от ужаса, но из глотки его вырвался звериный вой. От этого своего воя Рогдай и проснулся.
Открыв глаза, Рогдай с тревожно бьющимся сердцем ощупал свое туловище. Убедившись, что плоть его не стала плотью оборотня, военный советник еще с минуту лежал на кровати и таращился в темный потолок. Подушка его взмокла от пота. Наконец он разлепил губы и хрипло окликнул слугу:
– Четырь! Четырь, леший тебя забодай!
Вопреки обыкновению, слуга не откликнулся. Рогдай сел на кровати и опустил босые ноги на холодные половицы.
«Странно», – подумал он. Протянул руку и пошарил по столу в поисках свечи и огнива. Свеча была на месте, а вот огнива на прикроватном столике не было.
– Ох, Четырь, – с досадой проговорил военный советник. – Ну, гляди у меня. Найду, за волосы оттаскаю, чтоб не забывал свои обязанности.
Сердито хмуря черные и ломкие, словно у степняка, брови, советник Рогдай взял со столика свечку и сунул ее за пазуху исподней рубахи, которую всегда заправлял в подштанники. Потом нащупал мягкие валенки со срезанными голенищами, сунул в них ноги и поднялся с кровати. Прихрамывая, пошел по комнате. Суставы, застуженные в многочисленных военных походах, болели так, будто кто-то скручивал их в жгут.
«Надо будет попробовать новое снадобье бабки Яронеги, – подумал Рогдай, морщась от боли при каждом шаге. – От прошлого-то толку было мало. Ну, да авось Перун поможет».
Он вышел из спальни в большую комнату для приемов и обедов, где часто пировал со своими бывшими боевыми друзьями, превратившимися теперь в таких же больных стариков, как он сам. Прохромал несколько шагов, но вдруг остановился и втянул воздух ноздрями. В зале пахло свежей кровью!
Рогдай прислушался. Ничего подозрительного он не услышал. И все же в зале действительно пахло кровью, этот запах он знал с юности и ни с чем не мог его спутать.
Военный советник осторожно двинулся дальше. Воин, доживший до сорока пяти лет и убивший в боях не меньше сотни врагов, не должен испытывать страха перед темнотой. И все же руки Рогдая слегка подрагивали, когда он повернул налево и пошел к дубовому шкафу, за которым был спрятал меч. Один из трех мечей, припрятанных Рогдаем в пиршественной комнате на тот случай, ежели придется усмирять перепившего и нарывающегося на неприятности гостя. (В пиршественную комнату никому не полагалось вносить оружие, однако гости попадались разные, и кое-кто из них плевал на запреты хозяина дома и тайно проносил под одежей кинжалы и ножи, не в силах расстаться с ними даже на час.)
До сих пор Рогдаю ни разу не приходилось пользоваться тайными мечами, но сейчас он был рад, что они есть. Подойдя к шкафу, он сунул за него руку и обнаружил, что меча там нет.
Рогдая прошиб пот. Он повернулся и двинулся в другой угол зала, туда, где был спрятан второй меч. Но тут в темноте кто-то застонал.
Советник Рогдай остановился и позвал:
– Четырь! Радош! Цукан!
Это были имена трех верных слуг Рогдая, которые находились при нем безотлучно вот уже пять лет. Ответом ему был тяжкий хриплый стон, донесшийся из угла зала.
Рогдай двинулся на стон. Под ногой что-то стукнуло и откатилось по полу. Рогдай быстро нагнулся и пощупал руками. Пальцы нащупали огниво. Наконец-то!
Прошло несколько секунд, и огонек свечного огарка тускло осветил пиршественный зал. Заметив в углу что-то темное, Рогдай отпихнул ногой лавку и увидел всех троих слуг. Четырь лежал на спине, раскинув руки, с дырявой раной в горле. На нем громоздился Цукан с рассеченной мечом грудью. В полушаге от них лежал на полу Радош. Этот был еще жив, хотя рана в животе ясно говорила о том, что жить ему осталось совсем немного.
Советник Рогдай хотел склониться к бедняге, но почувствовал, что в комнате еще кто-то есть. Рогдай бросился к лежащим на лавке ножнам, схватил их, но и они оказались пусты. Тогда он метнулся к столу, схватил бронзовый трехрогий подсвечник и повернулся лицом к своим врагам.
Их было трое, все белобрысые, широкогрудые, рослые, со свирепыми харями – по виду настоящие берсерки.
– Гляди-ка, братцы, он собирается биться с нами подсвечником! – усмехнулся один из убийц.
Говорил он со свейским акцентом, но слова строил правильно. То ли был наемником на службе у русичей, то ли промышлял здесь «ночной работой», подкалывая ножом купчиков и обирая до нитки припозднившихся прохожих.
Тут второй убийца разомкнул толстые губы и, пришепетывая, проговорил:
– Прижимай его к стене, братцы.
А третий усмехнулся и насмешливо спросил:
– Что будешь делать, воин Рогдай?
Рогдай обвел взглядом жесткие лица свеев-душегубцев и жестко ответил:
– То же, что делал всегда, – убивать.
– Жалкий старик, – усмехнулся душегубец. – Мы перерезали самых лучших и верных твоих охоронцев. А теперь пришел и твой черед. Берем его!
И убийцы ринулись на Рогдая. Рогдай вскинул подсвечник и, издав воинский клич, бросился им навстречу. В это мгновение он не чувствовал ни страха, ни боли в суставах; он словно бы снова стал тем Рогдаем, который мог когда-то вступить в схватку с тремя опытными, вооруженными до зубов воинами и выйти из этой схватки победителем.
Подсвечник с лязгом ударился о лезвие меча. А слева и справа к шее Рогдая уже стремительно неслись мерцающие клинки длинных свейских кинжалов.
3
– Боярин, там у дома странники. Говорят, что много слышали о тебе и теперь хотят поговорить.
– Странники? – Советник Будислав поставил кружку с горячим пряным сбитнем на стол и взглянул на слугу с интересом. – Сказали, откуда пришли?
Тот качнул головой:
– Нет. Но по виду – издалека. На языке нашем говорят, но спотыкаются через слово.
– Гм… – В глазах грамотея Будислава загорелось любопытство. Ничто так не развлекало его, не занимало его ум и не грело его душу, как беседы со странниками. – Впусти их в дом и проводи в комнату для гостей, – приказал он слуге. – Выставь еду и питье. И скажи, что сей же час выйду, только кафтан наброшу.
Слуга поклонился и вышел из покоев.
Будислав зябко поежился, допил теплый сбитень и торопливо встал из-за стола. Будучи радушным и добрым хозяином, советник Будислав не хотел долго томить гостей без своего внимания.
Он торопливо оделся, пригладил ладонями растрепанные волосы, подумал, не пройтись ли гребенкой по бороде, но махнул рукой – и так сойдет. В спешке он неправильно застегнул кафтан, но сам не заметил этого. Грамотей Будислав, как и многие мудрецы да умники, был рассеянным и не слишком опрятным человеком.
Когда он вошел в гостевую комнату, странники уже сидели за столом. Были они крепкие и рослые, и это слегка удивило Будислава. Обычно странники были невысокими и сухонькими и легко могли насытиться коркой хлеба и ковшиком воды.
Иногда странникам приходилось по нескольку дней брести неизвестными дорогами без крошки хлеба во рту, и только мелкая и сухая стать помогала им сносить голод и тяготы пути.
Эти же двое были здоровы, как ратники. Да и лица у них были под стать – суровые, жесткие.
Все эти соображения пронеслись в голове у Будислава за один миг, но он не остановился на них и не дал волю своим подозрениям, потому что сердце его учащенно билось от любопытства в предчувствии интересной беседы. Кроме того, к чему нужны подозрения, если в комнате, помимо советника Будислава, его слуг и двух странников, находятся четыре широкогрудых, вооруженных мечами охоронца?
Окажись странники разбойниками, охоронцы тут же изрубят их мечами, словно капусту.
Поприветствовав гостей на нескольких языках и получив ответ на своем родном (исковерканном, но понятном), Будислав указал им на блюда с едой, которые уже выставили на стол слуги, и сказал:
– Угощайтесь, братья, чем Сварог послал. Уверен, вы сильно проголодались. Час сейчас ранний, а вид у вас усталый. После того как подкрепитесь, можете поспать. У меня для странников есть специальная комната, в ней полно мягких тюфяков.
Один из странников положил на грудь широкую ладонь и поблагодарил на какой-то странной смеси языков. Будислав нахмурился, ибо говор показался ему слишком непонятным, но едва открыл рот для вопроса, как в комнату вошел толмач. Будислав был рад появлению толмача. Усадив его по правую руку от себя, он снова воззрился на странников своими добрыми близорукими глазами и сказал:
– Значит, вы путешественники. Это хорошо. Из какой же страны вы к нам прибыли, братья?
Один из странников, тот, что был светлее мастью и не так суров лицом, ответил что-то на чирикающем языке. Будислав улыбнулся ему, затем покосился на худосочного толмача, владеющего двумя десятками языков и наречий, и спросил:
– Понял ли, что он сказал?
Толмач поскреб пятерней в затылке и со вздохом ответил:
– Понял, боярин, да не больно хорошо. Их язык похож на язык северных данов, но все ж отличается.
– И что он сказал?
– Говорит, что прибыл из маленькой страны, близ северного приморья.
Будислав кивнул, снова улыбнулся и открыл рот для следующего вопроса. Открыл – да так и замер с открытым ртом. Странники вдруг вскочили из-за стола и выхватили из-под плащей кинжалы и короткие мечи.
Охоронцы Будислава отреагировали почти молниеносно и все же на мгновение опоздали. Один из странников перепрыгнул через широкий стол, сбил Будислава с лавки и с размаху ударил его кинжалом в живот. Будислав закричал от боли и увидел, как голова одного из охоронцев слетела с плеч, срезанная мечом лжестранника.
Второй охоронец упал на пол с рассеченным надвое лицом. Но двое других бросились на лжестранников. Те со скоростью молнии скользнули к окну, распахнули створки и по-кошачьи быстро и ловко выпрыгнули на улицу.
Грамотей Будислав опустил затылок на пол, чувствуя, как внутри у него разгорается пламя боли, а потом все поплыло у него перед глазами, и он потерял сознание.
4
Столы в зале расставили в три ряда. Рядом водрузили длинные дубовые скамьи и накрыли их мягкими коврами и волчьими шкурами. За три часа до захода солнца стольники начали суетиться. Расставляли на столах посуду – расписные блюда, серебряные кубки, ложки, ножи да вилки.
Глеб стоял чуть в стороне и, сложив руки на груди, наблюдал за приготовлениями к пиру. Завидев сытника, плотного красноносого мужика, заведующего княжьими погребами, Глеб окликнул его и подозвал к себе.
– Ну, как дела? – спросил он.
Сытник вздохнул и горько проговорил в ответ:
– Дела у нас неважные, советник. Погреба почти пусты. Все, что наскребли, выставим на стол.
– А что за вина будут на столе?
– Вин будет мало, боярин. Всего-то и осталось, что двадцать бурдюков да две бочки. Вот думаю, заради скаредного интереса, выставить на стол водку и разбавить ее медом. Сгодится ли?
Глеб покачал головой:
– Нет, не годится. Боярам выставишь вино. А их охоронцам, что будут ожидать в верхнем зале, выкатишь водку и мед.
– Охоронцам – водку? – выпучил глаза сытник. – Да не жирно ли им будет, боярин? Водка нынче в большой цене!
– Ничего для хорошего дела не жалко, – усмехнулся Глеб. – Идем в погреб, хочу посмотреть, что там и как.
Глаза сытника забегали:
– Не понравится тебе в погребе, боярин. Там сыро и нечисто. А у тебя ферязь белее крыла голубки. Запачкаешься.
– Ничего. Запачкаюсь – отряхнусь. Идем в погреб.
И Глеб первым шагнул к коридору, ведущему к кладовым, в которых хранились кожи, зерно и бочки с маслом и вином.
Навстречу им шли слуги, несущие на блюдах холодные яства для пира – блины с икрой, студни, вяленое мясо, селедку с луком. От запаха еды в желудке у Глеба заурчало. Он подхватил с одного из блюд кусок мяса и отправил его в рот.
Сытник глянул на него хмурым, недовольным взглядом, и Глеб сделал вид, что не заметил этого.
В кладовых, куда они спустились спустя пять минут, было прохладно и царил полумрак, чуть подсвеченный пламенем двух жировых факелков.
– Зажги смоляные, – потребовал Глеб.
Сытник нахмурился, но подчинился – вынул из скобы факел и прошел с ним по коридору, зажигая остальные. Вскоре здесь стало светло, как в пиршественном зале. Глеб никогда прежде не бывал в княжьих кладовых, а потому принялся осматривать их с огромным любопытством. А посмотреть, вопреки словам сытника, здесь было на что.
В одних клетях хранились кожи, другие были заполнены зерном, в третьих Глеб увидел огромные бочки с маслами. В четвертом были навалены кожаные бурдюки с вином.
– По-моему, здесь всего в избытке, – сказал Глеб, осмотревшись.
– Это только кажется, – хмуро возразил сытник. – В прежние времена об эту пору запасов было раза в три больше, нежели теперь. В прежний осенний корм по селам да деревням столько всего собирали, что и на двадцати подводах вывезти не могли. А теперь что – пшик, да и только.