На следующий день Катя поехала в центр решать невыполнимую задачу — как купить все, если в кошельке нет почти ничего. Город жил веселой предпраздничной суетой. Бесконечные елки, мишура, радостный блеск в глазах молодых девчонок — какое платье купить для новогодней ночи? Где и с кем ее встретить?..
Катя, в сравнении с ними, чувствовала себя усталой и старой. Какие могут быть наряды, если она на самое необходимое еле-еле наскребла…
И когда уже возвращалась домой, на одном из красивых, украшенных иллюминацией домов вдруг увидела вывеску: «ОФИС ДЕДА МОРОЗА». Массивные двери и мраморная лестница пугали — но Катя все-таки вошла внутрь. Вдруг остатков ее сбережений хватит, чтобы заказать для детишек настоящего Санта Клауса? С бородой, посохом и мешком, откуда он извлечет ее немудрящие подарки?
— Слушаю вас, — кривя губы, обратилась к ней надменная секретарша.
Мгновенно, в один взгляд, оценила и ее старенькую дубленку, и нахлебавшиеся зимней слякоти сапоги.
— Мне бы пригласить Деда Мороза… Для детей… — робко произнесла Катя.
— Вот прайс-лист. Ознакомьтесь, — секретарша презрительно швырнула на стойку отпечатанные на плотной бумаге расценки.
И Кате чуть дурно не стало — да здесь один визит Дедушки дороже всех ее подарков раз в пять!
— Спасибо. Я подумаю, — Катя сунула прайс-лист в свою обтрепанную сумочку.
— Думайте, — ехидно кивнула секретарша. — Только имейте в виду: за два дня до Нового года расценки удваиваются.
— Придется, наверно, мне быть Дедом Морозом самой… — пробормотала Катя, покидая негостеприимный офис. — Самой. Все — самой…
Она не заметила, каким пораженным и сочувственным взглядом ее провожают из окна.
…И вот наступил Новый год. Утка, купленная на дешевом рынке, оказалась жестковатой, шампанское — чересчур сладким, дочкин Снегурочкин наряд — слишком скромным, а грузовик для сына — маленьким. Но все равно их крошечной, но дружной семье было весело. Точнее, Катя старалась веселить детей, придумывала им игры, пела песни — а сама изо всех сил скрывала черную, всепоглощающую тоску на душе.
И так теперь будет всегда? Она и затейница, и хозяйка, и мать?
А к часу ночи в дверь позвонили.
— Дед Мороз! — радостно закричал сын.
«Соседка. Я у нее тысячу до Нового года занимала», — мелькнуло у Кати.
Дочка распахнула дверь и пискнула:
— Ой…
На пороге и правда стоял Дед Мороз. Но совсем не похожий на тех поддатых, плохо пахнущих дедов, что приходили в их школу и к соседским детишкам. У этого — и борода была окладистой, и шапка роскошной, и шуба — с натуральным мехом, и пахло от него лесом и свежим морозцем…
— Здра-авствуйте, ребята! — нараспев произнес он.
И вывалил перед растерявшимися детьми мешок подарков — где оказался и роскошный наряд Снегурочки, и огромный, вызывающе красный грузовик, и конфеты, и книги, и еще множество милых, но недоступных Кате вещей.
Дети с восторгом кинулись разбирать подарки. А Катя строго обратилась к незнакомцу:
— Извините, но я не смогу все это оплатить.
— Тсс… — Дед Мороз приложил палец к губам. — Не надо, чтобы дети слышали.
Поманил Катю за собой в кухню, скинул свою роскошную шапку, отцепил бороду — и впился в ее губы жарким, совсем не снежным поцелуем.
— Мишка… — отцеловавшись, пробормотала Катя.
Ее отставленный еще в институте поклонник.
— Но откуда ты про нас узнал?!
— Ты приходила ко мне в офис, — усмехнулся он.
— Я к тебе? В офис?!
— Ну да. Офис Деда Мороза на Тверской. Это моя фирма. Я увидел, как ты выходишь, бросился за тобой… но ты была такая расстроенная… ничего не замечала. И я просто шел за тобой до самого дома, узнал, в какой квартире ты живешь, а твоя соседка рассказала мне, о каких подарках мечтают твои дети, зря ты, что ли, соль у нее занимала… — Он вновь обнял ее, прижал к себе, зарылся лицом в волосы: — Господи, Катя!.. Я нашел тебя! Нашел! — И вдруг, неожиданно: — Выйдешь за меня? Станешь моей Снегурочкой?
Ответить Катя не успела — на кухню прибежала дочь. Недоуменно взглянула на растрепанного, без бороды и шапки, Деда Мороза и строго сказала:
— Но Снегурочка — это ведь я, правда, мама?!
— Правда, правда! — засмеялась Катя.
А Мишке, Деду Морозу, шепнула:
— Пойдем пока что есть утку. И шампанского выпьем.
Белые ночи, синие дни
Я погибла в прошлую пятницу.
А все потому, что меня никто не ждал.
Впрочем, расскажу свою историю по порядку. Несмотря на посттравматический синдром, я сохранила способность излагать мысли последовательно. И прекрасно помню, с чего мое дикое приключение началось.
Итак, я возвращалась в Москву из командировки…
По большому счету, во всем виноваты командировки. Денис давно зудел, что ему надоели мои бесконечные мотания по стране. Что он безумно хочет, чтобы я сидела дома. Хотя бы вечерами. И чтобы в нашем доме пахло свежеприготовленной едой: «Ладно, пусть не пирогами, я уже устал просить тебя испечь пироги… Делай мне по вечерам хотя бы, я не знаю, яичницу!..» — «Ну, яичницу ты и сам можешь себе приготовить», — возразила я ему тогда. И, наверно, зря, потому что тут он совсем взбеленился: «Вот именно! Именно, что сам!.. Я сам готовлю себе яичницу, сам глажу себе рубашки, потом один ложусь в холодную постель — где тоже обнимаю себя сам!.. Тогда позволь узнать, дорогая Ксения , — бог знает, сколько яду вложил он в эти последние два слова, — зачем ты мне нужна?!.»
В общем, после ссоры — а я как раз собирала сумку для той, последней, поездки — он ушел. А те слова, что он сказал напоследок, оказались самыми злыми и самыми для меня горькими: «Раз ты не хочешь быть рядом — всегда! — может, мне поискать на это место другую женщину ? Чтобы не я ее вечно ждал, а — она меня? »
Он ушел и даже дверью не хлопнул. И это было ужасно. Денис ведь уже дважды пытался убегать от меня. И оба раза шарахал дверью так, что штукатурка сыпалась. А я понимала: раз злится, значит, вернется. И он действительно оба раза возвращался. И приносил охапку цветов, и падал на колени, и просил прощения… Теперь же тихо затворившаяся за ним дверь означала, что случившееся — всерьез. И на сей раз он, пожалуй, ушел навсегда.
Всю неделю, что я провела в городе К***, на душе у меня скребли кошки. Несмотря на роскошную погоду, я отвергала все предложения местного руководства, которое пыталось зазвать меня то в ресторан на свежем воздухе, то на барбекю на брегах водохранилища. Я возвращалась в свой номер, смотрела старые фильмы по спутниковому каналу, иногда плакала и рано ложилась спать.
Командировка, наконец, кончилась — в пятницу вечером.
До аэропорта меня проводил директор одного из местных магазинов, из числа принадлежащих нашей мега-сети — я для него все-таки большое начальство. Когда я распрощалась с ним и прошла предполетный контроль, тут же позвонила к нам на квартиру. Разумеется, номер не отвечал — как не отвечал все последние пять вечеров. И тогда я набрала мобильный Дениса — чего не делала ни разу за те пять дней, что провела в К***.
Голос Дениса, звучавший в телефоне, был холоден и отчужден — хотя он прекрасно видел, чей номер высветился на определителе. А в трубке слышался гомон, веселые женские голоса, переливчатый смех.
— Да! Говорите! — сухо, безлично бросил Денис, и тогда я повесила трубку. Он своего добился. Вот теперь уж точно — с ним у меня все кончено.
А может, мой номер не определился на его мобильнике? При междугородных звонках такое бывает… Может, позвонить ему еще раз?
«Ну уж нет, — сказала я себе. — Все! Хватит! Баста! Я не буду перед ним заискивать и его добиваться. Кончено — значит, кончено. Прощай, мой дорогой Денис, прощай навсегда!..»
И знаете, что? Когда я приняла это решение, мне вдруг сразу стало легче. «Да кому ты нужен!.. — чуть не вслух сказала я, адресуясь к своему теперь уже экс-любовнику. — Бездарь, никчемный художник, мазила!.. Ты думаешь, на тебе свет сошелся клином?.. А не кажется ли тебе, что свет сошелся клином, скорее, на мне — двадцатипятилетней, ответственной, много зарабатывающей, а главное — такой красивой и сексапильной?!.»
И я пошла по лестнице на второй этаж, в предпосадочный зал. Волнующая походка, небрежные взмахи сумкой от настоящего «Вюиттона» — меня провожали не один и не два мужских взгляда… А я еще, дура, переживала из-за того, что меня бросил этот неудачник!
В зале отлета аэропорта К*** имелся уютный барчик — я знала о его существовании по своим прошлым визитам, когда приезжала сюда школить персонал местных магазинов, входящих в нашу сеть. Сейчас мне просто необходимо было слегка выпить. И для того, чтобы отпраздновать свое внутреннее освобождение от Дениса, — а в тот момент я верила, что оно наконец наступило, и для того, чтобы потом не страшно было лететь. Из К*** в столицу фланировали столь жуткие таратайки, они так тряслись (или, как выражались аборигены, трусились) при взлете, а также в воздухе, не говоря уж о посадке, что путешествовать на них следовало только под легким (а может быть, даже под тяжелым) наркозом.
Я заказала в баре порцию коньяку. Все столики были заняты — пассажиры не хуже меня знали о летных качествах воздушных судов и усердно старались впасть в анабиоз. Пришлось устроиться на высоком табурете у стойки. Я сделала первый глоток, и почти сразу меня охватила неслыханная легкость. Как хорошо, что с Денисом покончено! Я готова была прокричать, пропеть: «Свободна! Свободна! Свободна, наконец!..»
Рядом со мной на барный стул плюхнулся парень с большой кожаной сумкой в руках. Он был вполне симпатичным: рослым, загорелым, брутальным, и пил двойной виски со льдом.
— Ваше здоровье, — обратился он ко мне.
— И ваше, — я приветственно приподняла бокал.
Дурак Денис, не понимает, сколь легко я могу найти ему замену.
Парни просто рыщут вокруг, желая прийти ему на смену!
— Куда летим? — спросил меня сосед с вискарем.
— В Москву, — безыскусно сказала я.
— Счастливая… — с явной, ничем не прикрытой завистью протянул незнакомец. Словно я назвала в качестве пункта назначения не Москву, а Венецию, или Париж, или Мальдивы.
Я со смехом бросила:
— Можно подумать, вы отправляетесь куда-нибудь в Оймякон!
Чувствовала я себя великолепно. Коньяк и мысль о том, что я теперь свободна от Дениса, стали оказывать свое волшебное действие.
— Да нет, я лечу в Питер, — бросил парень.
При этом он весь сморщился.
— В Питер? И вы еще недовольны?!
— А что делать?
— Да вы были когда-нибудь в Питере?! Это же чудесный город!.. Лучший, наверно, город на земле!.. Боже, как же я люблю Питер! Разве можно его сравнить с нашей Белокаменной!..
— Возможно. Но мне-то надо в Москву.
— Тогда зачем вы, простите меня, летите в город на Неве? Кто вас туда гонит?
— Местные авиалинии. На Москву у них, видите ли, нет билетов. Ни на сегодня, ни на завтра, ни на послезавтра. Поэтому буду добираться кружным путем. Бешеной собаке шестьсот верст не крюк… «Там, где Нева становится морем, вижу я Крымский мост!..» — приятным баритоном пропел он.
— Да, — глубокомысленно заметила я, — с современными средствами транспорта северная столица становится пригородом Первопрестольной. Или наоборот.
— Вот именно!.. Так что прилечу и рвану сразу из Пулково на Московский вокзал, а там уж найдется хоть один билет на паровоз до Белокаменной.
— Вы настоящий авантюрист, — глубокомысленно изрекла я. И уточнила: — В хорошем смысле этого слова.
— А что остается делать? Мне завтра утром обязательно надо быть в Москве.
— А вот мне не надо, — вздохнула я, вспоминая свою пустую квартиру.
— Да? Что ж, — философски заметил собутыльник, — складывается ситуация, которая может служить аллегорией жизни вообще, в самом широком смысле этого слова.
— Это как? — не поняла я.
Парень усмехнулся.
— Те, кому не слишком нужно место в самолете (или другое благо — безразлично), фактически отнимают его у того, кому оно позарез необходимо.
— А вы философ, — вслух заметила я, а про себя подумала: «Хайдеггер, блин!.. Деррида!..»
— Нет, я психолог.
Коньяк был допит, виски незнакомца тоже. Однако посадку еще не объявляли.
— Еще один коньяк и одно виски, — бросил парень барменше и пояснил: — Позвольте мне угостить вас.
В его глазах блеснул азартный огонек.
А когда барменша поставила перед нами бокалы, он вдруг молвил:
— Давайте поменяемся!
— Поменяемся? Чем?
— Нашими рейсами. Я полечу в Москву, а вы, раз уж вам так нравится Северная Пальмира, — отправитесь по моему билету в Питер.
— Что за ерунда! — воскликнула я, пригубив вторую порцию коньяка.
— Абсолютно не ерунда! — горячечно выдохнул незнакомец. И заторопился: — Понимаете, все документы — паспорт, билет — у нас с вами уже проверили. На руках у каждого — только посадочный талон. По нему и пускают в самолет. Вы мне дадите свой посадочный, а я вам — свой. И вы полетите в Питер, а я в — Москву.
— А багаж?
— А у вас есть багаж?
— У меня нет. Все свое ношу с собой.
И я кивнула на сумку от «Вьюиттона». Пусть она куплена с дикой скидкой на супер-распродаже — не хватало еще, чтобы ее швыряли аэропортовские грузчики. Поэтому всеми правдами и неправдами я стараюсь протащить ее в самолет под видом ручной клади.
— У меня тоже нет никакого багажа!.. Поэтому давайте махнемся, а?.. Ваш самолет — на Питер — кстати, вылетает даже раньше моего, на Москву.
— Ну вы и жулик!.. — засмеялась я. — Ладно: вам-то надо в столицу. Но объясните, пожалуйста, зачем этот чейндж [3] нужен мне?
— Как?! Вы же только что сказали, как любите Петербург. А там сейчас — белые ночи. Красота — неописуемая. Разводят мосты. Ночью светло, как днем…
— Не надо мне рассказывать. Я очень хорошо знаю Питер.
— Тем более! Соглашайтесь, милая девушка. А я вам оплачу обратную дорогу из Петербурга до Москвы. В вагоне «СВ». И еще, знаете, — у моего друга в Ленинграде совершенно пустая квартира. На канале Грибоедова. Я позвоню ему, и вы сможете поселиться там. С видом на канал, и в двух шагах от Мариинки.
— Ну, это уж слишком. Как-нибудь я смогу оплатить себе гостиницу в Питере.
— Значит, в остальном вы согласны, — весело подытожил мой новый знакомый и шлепнул о стойку посадочный талон, а сверху — пятитысячную купюру. — Это вам на дорогу в Москву.
— Ну, вы наглец! — рассмеялась я, а рука уже сама потянулась в сумочку за посадочным талоном.
То, что я в итоге согласилась, вряд ли можно считать заслугой парня с его беззастенчивым напором. Скорее, мое согласие было связано с тем, что в столице меня ждала моя пустая квартирка в Свиблово. А еще — мне ужасно захотелось сорваться. Внезапно, вдруг — уехать. Причем сорваться именно в Питер — как срывалась я туда на выходные и семь, и шесть, и пять лет назад. Неожиданно, стремительно, не предупредив никого — и даже Георгия — о своем приезде. Сесть в поезд и умчаться. И упасть ему как снег на голову. Обрушиться наглым звонком и рухнуть в его объятия прямо в коридоре…
Ужасно грустно, что в один прекрасный день срываться в Питер мне стало совершенно не нужно… И я подумала: вдруг еще можно что-то изменить?..
Меня захлестнула теплая волна ностальгии, и страшно захотелось, чтобы все стало, как прежде: я — желторотая студентка, и он, петербуржец, взрослый, сильный, мужчина моей мечты, и мы идем с ним в обнимку по Мойке, а потом выходим на Дворцовую и садимся в «Ракету», и она мчит нас в Петродворец… И его объятия, и соленый ветер с моря…
Я даже не заметила, как мы с наглецом обменялись нашими посадочными талонами.
— Объявили посадку на рейс, — напомнил он мне. — На ваш рейс. В Петербург.
— Умеете вы уговаривать. — Я покачала головой.
— Работа такая. — Незнакомец не скрывал своей радости.
Мой посадочный исчез в кармане его летнего пиджака.
— Скажите хотя бы, почему вы так стремитесь в Москву?
— Меня там ждет невеста.
— Ах, вот оно что! — Я сползла со стульчика и подхватила свою сумку.
И против воли вспомнила, как Георгий однажды примчался ко мне из Питера — билетов не было — на трех перекладных электричках… В другой раз он гнал свой «Форд» по трассе Е-95 всю ночь, с вышедшей из строя печкой, а дело было ранней весной. И какой он приехал тогда ко мне замерзший, и как я отогревала его… Он тоже в пору нашей любви обожал срываться…
— Пожалуйста, дайте мне свой телефончик, — брякнул на прощание мой собеседник.
— Зачем? Вас же ждет не дождется в Белокаменной ваша невеста!..
— Ну, невеста — невестой, а такие очаровательные девушки, как вы, исключительно редко встречаются.
— Летите уж к своей милой, Казанова. Так и быть. Помните мою доброту.
Я поспешила к выходу на посадку на питерский рейс.
А тут объявили и мой бывший, столичный: «Начинается посадка на рейс шесть два — два шесть «Южных авиалиний» до Москвы…»
…В следующий раз я услышала упоминание об этом рейсе уже в аэропорту «Пулково». Я выходила из зала прилета. За окнами аэропорта, невзирая на десять вечера, шпарило солнце. И вдруг телевизор где-то на периферии моего сознания произнес: «…после взлета в аэропорту К*** потерпел аварию самолет «Южных авиалиний», следующий рейсом шестьдесят два — двадцать шесть до Москвы…»
Я остановилась как вкопанная. Сделала пять шагов по направлению к висящему под потолком телевизору. А дикторша оттуда невозмутимо вещала: «…По предварительным данным, все пассажиры и члены экипажа погибли. Как сообщили нашему корреспонденту в аэропорту города К***, самолет упал с высоты примерно трех тысяч метров на окраине станицы Т***ой. Из жителей станицы никто, к счастью, не пострадал. Число погибших и их имена сейчас уточняются. Мы следим за развитием событий, и к следующему выпуску ждем подробности трагического инцидента от нашего корреспондента, который срочно выехал на место аварии…»