– А это тебе зачем? – спросил Пьеро, увидев в моих руках пистолет.
– Надо, – ответил я. – Я из этой штуки в хвостатого стрелял.
– Из этой штуки?! – Пьеро с Вовчиком переглянулись и расхохотались. – А ну, дай сюда.
Пьеро забрал у меня пистолет, направил мне в живот и нажал курок. Я машинально прикрылся руками, но, как видно, зря. Из передней части пистолета выполз золотистый шпенек, который разделился на три лепестка, и эти лепестки быстро-быстро завертелись, как маленький пропеллер.
– Что это? – растерянно спросил я.
– А я знаю? Может, карманный вентилятор, а может, машинка для коктейлей или устройство для разгона мух. Но стрелять оно никак не может, это точно.
Меня прошиб холодный пот. Выходит, хвостатый целил в меня из огнемета, а я, как последний дурак, обдувал его этой жужжалкой... А если б у него нервы оказались покрепче и он бы не убежал?..
– Вы, вместо того чтоб смеяться, – с обидой сказал я, – лучше бы автомат мне дали.
– Нашел! – крикнул Леха. – Осторожнее там...
Он чем-то громыхнул, и над нашими головами раздался громкий зловещий скрежет. Посыпались мелкие камешки и куски земли, после чего своды потолка разошлись, показав полоску неба – пасмурного, но после подземелья очень желанного.
Леха запрыгнул к нам, и ялик начал подниматься. У поверхности Пьеро остановил его, после чего все трое взяли автоматы и начали стрелять по выпуклому и шершавому боку дерева-шара, нависающего над подземным хранилищем. Поверхность трещала и шелушилась, щепки разлетались фонтанами.
– А ты чего не стреляешь? – ухмыльнулся Вовчик.
Я заметил, что все еще держу свой «пистолет» в руках, и со злостью швырнул его вниз. Поверхность шара тем временем лопнула, и из разрыва хлынула мутная белесая вода. Она в один момент смела все ящики и кучи, закрутила их в водоворотах, разбросала в беспорядке и, наконец, накрыла пенистой шапкой. Дерево-шар, оставшись без сока, смялось и треснуло.
На месте древнего хранилища остался глубокий грязный котлован.
* * *Наверно, я выглядел очень обиженным из-за дурацкой истории с «пистолетом», поэтому на обратном пути мне дали порулить яликом. Это было и в самом деле несложно, требовалось только почувствовать машину и уяснить, как она воспринимает нажатия на грушу.
Мы направлялись на какую-то базу к какому-то Жоре. Деревья-шары давно уже исчезли за горизонтом, холмы стали реже и ниже, а вскоре появилась река. Река как река, ничего особенного. При желании легко было представить здесь парочку рыбаков, скучающих на пологих берегах.
Тут меня сменил Леха, который с профессиональной бесшабашностью разогнал ялик до свиста в ушах.
– Вон база! – крикнул он мне, указав на струйку дыма, поднимающегося из-за бугра.
Вскоре мы опустились в полусотне шагов от берега среди нескольких продолговатых приземистых построек из красно-коричневого камня. Здесь было многолюдно, по местным меркам. Горел костер, сушилась одежда на кустах, молодые ребята слонялись взад-вперед или, собравшись в кучки, что-то поджаривали на прутиках и болтали. На нас мало кто обратил внимание.
Вышел Жора – долговязый, абсолютно лысый мужик с придурковатой улыбочкой.
– А вот этого я не знаю, – сказал он, показывая на меня пальцем.
– Твое счастье, кучерявый, – пробурчал я.
– Это со мной, – сказал Пьеро. – У тебя аппаратура работает?
– А зачем тебе?
– Мамочке позвонить...
Они ушли, а я с Вовчиком и Лехой отправился в один из бараков занимать места для ночлега. Внутри стояли обыкновенные раскладушки, по большей части сломанные. Ни матрасов, ни белья я не заметил.
– Вот, пожалуйста, – сказал Вовчик, – отель на три звездочки. Выбирай любой номер и устраивайся.
– А где горничные? – спросил я.
– Уволены по морально-этическим соображениям, – проговорил Леха. – Только Жора и остался.
Позже мне сунули ведро и послали к реке за водой. Уже темнело, и я с опаской приблизился к молчаливой воде, в которой водилось неизвестно что. К моему возвращению ребята натаскали откуда-то дров и запалили костер. Подошел Жора и высыпал из рюкзака горку картофелин, консервы и несколько перезревших огурцов.
– Любезнейший, а где же трюфеля и шампанское?! – воскликнул Леха.
– Вот тебе трюфеля, – Жора пихнул ногой огурец, – а шампанское в речке, сколько хочешь.
– Крыса ты тыловая....
Он присел рядом с нами, явно настроившись послушать новости. Но Пьеро удивленно посмотрел на него и сказал:
– Ступай, мальчик. Кофе после подашь.
Рассерженно ворча, Жора ушел куда-то в бараки и вскоре вернулся, пряча под одеждой бутылку. Теперь его встретили куда любезнее.
Пили крошечными дозами из консервных банок. Я тоже решился было принять пару глотков, но меня посетил вчерашний приступ отвращения к спиртному, и на этот раз я не смог проглотить ни капли.
Ребята сначала вели разговоры, не имевшие ко мне ни малейшего отношения. Они перебирали общих знакомых, вспоминали какие-то случаи, хвастались друг перед другом боевыми заслугами.
Потом на запах спиртного пришел какой-то тип с забинтованной рукой, потом еще трое. И, наконец, случилось то, чего я боялся. Вовчик начал пересказывать мою историю с «пистолетом». Все громко смеялись, хотя я ничего смешного не видел.
Потом, когда хохот утих, Жора вдруг поскреб лысину и сказал:
– А что вы ржете? Точно такой же случай был: новичок остался один на позиции и увидал четырех обезьян-оружейников. И тоже с перепугу начал на них жужжать таким же вентилятором. Те ничего и не услышали, как шли, так и ушли своей дорогой. А потом ребята поехали – все четыре обезьяны дохлые лежат.
Я при этих словах поперхнулся. Тут же вспомнилось, как Пьеро направлял мне этот «вентилятор» прямо в живот. Мне даже показалось, что внутри что-то зачесалось.
– Мало ли разных баек... – пробормотал Пьеро и тут же проявил преувеличенный интерес к печеной картофелине, которую уже полчаса держал в руках.
– Кстати, помните, пацан у меня был – Андрюха? – продолжал Жора. – Ну, белобрысый такой, щербатый.
– Ну? – кивнул Леха.
– Кончился. В обманку попал на буграх. Они с ребятами там заночевали – так получилось, – а он вдруг будит всех и говорит: в роще женщина кричит. И правда слышно: «Помогите, помогите...» Ему предлагали по приборам проверить, а он говорит, некогда. И пошел один. Пока ребята провода разматывали, он уже там. Догнали, нашли – поздно. Лежит в яме, глаза стекленеют... Завтра его увозят.
Все притихли.
– Зачем, интересно, они покойников наших всегда увозят? – негромко проговорил кто-то. – Закопать бы парня – и все дела.
– Хрипатых тоже увозят, – отозвался Вовчик. – От меня постоянно требуют дохлых обезьян собирать в кучи и сообщать на остров.
– Ну, их-то понятно зачем, – хмыкнул Жора и придурковато улыбнулся.
– Зачем?
– Проверяют, от чего они подохли. Они же по обезьянам смотрят, можно жить на территории или нет. Воздух, микробы, излучение... Обезьяны для того и нужны, чтоб вперед Контролеров пускать.
– Я не знал, – покачал головой Вовчик. – Я всегда докладываю, что все здоровенькие. А если кто подох, беру огнемет и жгу на месте, чтоб не возиться с тухлятиной...
Я прилег, глядя на огонь, а затем взгляд мой переполз на небо. Оно было совершенно черным – ни единой звезды. Мне хотелось увидеть звезды, хотелось найти среди них свое солнце или хотя бы знакомое созвездие.
Мне хотелось представить, что где-то очень далеко по-прежнему стоит Синеводск, и грохочет по вечерам музыка, и море облизывает пляжи, по которым ранним утром бродят похожие на призраков уборщики с пластиковыми мешками...
– Пьеро, – тихо позвал я. – А Земля отсюда далеко?
– Забудь про нее, Серж, – так же тихо ответил Пьеро.
* * *Похоже, ночи здесь были совсем короткими, потому что спал я мало, а когда встал, было уже светло. Я вылез из барака, продирая глаза, и сразу увидал Вовчика. Он сидел на камне и перекладывал какие-то цветные листики.
Я подошел и с немалым изумлением убедился, что он считает деньги. Да какие деньги! Те самые – образца 1961 года с профилем незабвенного Лукича на самых видных местах.
– Коллекционируешь памятники старины? – поинтересовался я.
– Почему памятники? Зарплату вот получил.
– Поздравляю. А ребята где?
– Здесь где-то бродят... Кстати, пришло время помахать друг другу ручкой. За тобой приехали.
– Кто?
– А вон, гляди...
Я развернулся на сто восемьдесят градусов и заметил, что в некотором отдалении между бараками стоит большой ялик с крытым верхом. Там был Жора и еще какие-то ребята, они выгружали квадратные фанерные ящики. Рядом стоял человек в пятнистой форме с погонами полковника. Стоит ли говорить, что это был тот самый полковник, от которого я едва удрал на берегу. К счастью, сегодня он прибыл без кузнечиков.
– Ты все спрашивал, кто такие Контролеры? – проговорил Вовчик. – Вот, гляди, это и есть самый настоящий Контролер.
– Ты все спрашивал, кто такие Контролеры? – проговорил Вовчик. – Вот, гляди, это и есть самый настоящий Контролер.
Даже с расстояния в несколько десятков метров Контролер мне не понравился. Во-первых, я всегда с недоверием относился к мужчинам, у которых задница шире плеч. Ибо это не просто строение скелета, а склад характера.
Во-вторых, мне не понравилось, что он все время потягивается и чешется, как шелудивый пес.
– Слушай, он сюда идет, – с тревогой сказал Вовчик.
– Зачем?
– К тебе, наверно. Пойду-ка я... Нет, стоп. Вот возьми.
Он протянул мне несколько потрепанных червонцев.
– На кой они мне? – сказал я. – У меня дома ими туалет обклеен.
– То дома. А на острове пивка себе купишь или шоколадку какую-нибудь. Ну, я пошел.
Он торопливо зашагал прочь. Я сунул деньги в карман и обратил взор на полковника, приближавшегося неровной прыгающей походкой.
С близкого расстояния он не понравился мне еще больше. На вид ему было лет, может, пятьдесят. Весь он казался каким-то нездоровым, подгнившим, словно прошлогодняя картофелина. Кожа на лице – серая и прыщавая, губы обветренные, воспаленные, глаза неясные и часто моргающие. И все время чешется. И кашляет.
Только зубы оказались белыми и идеально ровными. Но мне подумалось, что они искусственные.
– Вот ты где... – проговорил он. – Третий день ищем.
Я развел руками: извиняй, мол...
– Ты, случайно, не историк?
– Историк? – удивился я. – Нет, я инженер.
– Жаль. Я интересуюсь военной историей вашего общества. Масса вопросов... – Он достал из кармана пятнистой куртки черную дощечку и пробежал по ней пальцами, как по клавишам калькулятора. – Вот, например, никак не могу точно выяснить – Иван Грозный был король или президент?
– Иван Грозный был Генеральный секретарь, – сказал я.
– Ну вот... А мне тут все говорят, что президент. Точно секретарь?
– Зуб даю.
Он складно строил предложения по-русски, но что-то все же выдавало, что он не наш. То гласную растянет больше, чем нужно, то мягкий знак пропустит, то ударение не там поставит.
– Хорошо, – он спрятал свою дощечку. – Ну, где они?
– Кто?
– Люди, которые с тобой в машине находились. Старик и девочка.
– А я тут при чем? Вы их тоже ищете?
– Да... тоже. Ты их не видел? – полковник искоса посмотрел на меня.
– Конечно, нет! Я и понятия не имел, что они здесь.
– Гм... – Он прошелся передо мной взад-вперед, покашливая и почесывая подмышку. – Ну, пойдем поговорим.
Он отвел меня на самый край поселения, где не было ни единого человека. Мы сели на каменную плиту, поросшую толстым мхом. Контролер с минуту хмыкал и покашливал, потом заговорил:
– Тебе уже, надо полагать, объяснили, что происходит?
– Да, чуть-чуть... – кивнул я. – Я одного не пойму – за каким лешим вы меня сюда выдернули.
Полковник удивленно заморгал. Потом почесал ногу. Потом – шею.
– А ты недоволен? Хочешь обратно – пожалуйста. Там твоя машина падает с обрыва, можешь в нее возвращаться.
– Что значит падает? Она уже третий день как упала.
– Нет, не совсем так, – покачал головой полковник. И, передернув плечами, продолжил: – Я тебе сейчас кое-что объясню – ровно столько, сколько нужно, чтоб ты не испытывал иллюзий и не совершал глупых поступков.
– Внимательно слушаю.
– Существует способ переместить человека и любой предмет из вашего времени и пространства сюда, на нашу территорию. Это своего рода мост между мирами, и мы называем его Линза. Эта Линза – сложное волновое образование, которым мы можем управлять. Она позволяет разглядеть то, что происходит в любой точке вашего пространства, при этом сектор обзора – почти двадцать пять лет. Я понятно сказал?
– Нет.
– Это означает, что мы можем проникать в то, что было за несколько лет до твоей аварии. Или будет через несколько лет после нее. Теперь понятно?
– Уже лучше, – не очень уверенно признал я. – И что из этого следует?
– Мы можем наблюдать и немного вмешиваться, совсем чуть-чуть. И если мы извлекли человека или вещь из какой-то точки, то вернуть их мы можем только в эту же точку. Вот к чему я клоню.
– К чему?
– К тому, чтобы ты не надеялся вернуться домой, когда твоя машина уже сгорела, а ты остался жив. – Он сердито почесал за обоими ушами.
– Машина сгорела, а я жив... – задумчиво повторил я. Похоже, Контролер убеждает меня, что бежать от них бесполезно. Но я вроде пока и повода не давал.
– Да, ты жив. Только потому, что мы отследили трагический случай и тебя спасли, – сказал полковник и глубокомысленно умолк, глядя на меня.
– Спасибо, – ответил я.
– Вот! Кстати, мне недавно сказали, что Элвис Пресли открыл Америку. А, собственно, что такое Америка?
– Это таблетки от поноса, – пробормотал я. – О чем это мы?
– Нет-нет, это я отвлекся. Тебе теперь все понятно.
– Я не очень понял – моя машина разбилась или тоже уцелела?
Полковник сердито засопел.
– Сейчас стану объяснять снова. Между нашими пространствами огромное расстояние. Настолько огромное, что даже время здесь течет в иной плоскости. Пока ты здесь, время там стоит на месте. Для тебя. Для меня – нет. Как только ты там окажешься, время потечет своей чередой. Ясно или нет?
– Время потечет... – повторил я, напрягая мозги. – Машина упадет, и я умру – так?
– О! – обрадовался полковник. – Ты понял!
– Допустим. Что дальше?
– Ты уже знаешь, мы ведем здесь военные действия. Наших сил не хватает. Мы спасаем многих, кто погибает там у вас, а здесь они добровольно становятся нашими союзниками. Это гуманно.
– Добровольно? – с сомнением переспросил я.
– А что?
– Что, если я не захочу стать союзником?
Полковник шмыгнул носом, часто-часто заморгал, глядя в пустоту.
– Не советую, – сказал он. – Да и почему ты не захочешь? Это настоящая мужская работа. – При этих словах он икнул. – Это увлекает, а, кроме того, мы хорошо за это поощряем. И между прочим, у тебя будет возможность появляться на твоей территории.
– Дома? – не понял я.
– Ну да, дома. Не сейчас, правда, а через пятьдесят-восемьдесят лет после извлечения.
– Ничего себе! Да я не доживу!
– Ты неверно понял. Время относительно. Мы можем перенастроить Линзу на другую эпоху, и там ты сможешь появляться на небольшое время. Если будешь очень скучать. Ты рад?
Я ничего не отвечал, только думал и хмурил брови. Контролер некоторое время наблюдал за мной, потом опять заговорил:
– Ты сейчас совершаешь обычную ошибку. Ты думаешь, что мы учинили над тобой насилие, заставив оказаться здесь. И пытаешься решить, надо ли служить нам. Вовсе не так. Твоя гибель была неизбежна, а мы помогли тебе уцелеть. Ты должен быть этому рад.
– Я сейчас спляшу от счастья, – пробормотал я. – Только штаны подтяну...
Я ему не верил. Не знаю, почему. Наверно, он просто не вызывал доверия, хотя говорил гладко и складно. Бывает такое – не нравится человек, и все тут. И никакая логика и красноречие не помогут.
– Привыкнешь, – сказал Контролер и поднялся. – Идем, нам пора улетать.
Лететь в крытом ялике оказалось неприятно. Железная утроба без единого окошка все время дрожала. Полковник сидел напротив меня, нацепив на голову квадратный шлем, скрывший его лицо до самого подбородка. Иногда он что-то на нем подкручивал и тряс головой.
У нас в ногах лежал большой длинный сверток из плотной желтой бумаги. Из-за тряски он то и дело сползал в мою сторону и мешал устроиться удобно. Я отодвигал его сначала ботинком, потом не выдержал и схватил обеими руками, чтоб убрать от себя подальше. И вдруг я нащупал босую человеческую ногу.
У меня мороз пошел по коже. Я моментально понял, что это, должно быть, тот самый Андрюха, попавший в обманку, про которого накануне рассказывал Жора. Я постучал полковника по шлему и спросил:
– Что такое обманка?
– Не знаю, – сказал он, сняв шлем. – Никто не знает. Трупы находим, а понять не можем. Пока. Может, ты узнаешь когда-нибудь.
– Спасибо, не хочется, – сказал я, поежившись.
Он дал мне шлем и проговорил:
– Надень, посмотри.
Не без опаски я нахлобучил на себя это странное устройство. В глаза ударил яркий свет, который на мгновение ослепил. Но затем я начал различать картинку.
Эта штука была похожа на виртуальный шлем, с помощью которых любители компьютерных игр портят себе зрение. Я увидел заснеженную равнину, где паслось несколько сотен конных рыцарей. Повернув голову, я заметил ледовый гребень, на его вершине вспыхивали какие-то огоньки.
Изображение приблизилось, и я понял, что огоньки – это выстрелы из танковых орудий. По конному войску били прямой наводкой танки. Изображение было очень четким, полноцветным, но фигурки рыцарей показались несколько неестественными, недорисованными, что ли.
– Ну как? – спросил полковник, когда я снял шлем.
– Красиво.
– Я моделирую битву на Чудском озере. Говорят, это было крупнейшее танковое сражение в истории вашего общества. Я только не могу выяснить, каким образом Наполеон одними только бумерангами смог уничтожить почти пятьсот танков.