- Наташка ведь уверена, что я отравился в честь ее персоны. Ты бы слышала, как она меня вчера вразумляла.
И они решили просто продолжать быть вместе, а там - будь, что будет.
Глава 18. РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ
И все потекло сравнительно благополучно. Уже на следующий день Женя пришел в школу и даже заглянул украдкой в кабинет к Татьяне Дмитриевне, чтобы "отметиться". Вестей от Раздобурдина не было. Обиженный Джокер рассказал супруге, что Наташа выяснила с ним отношения, то есть, пожелала их прервать. Но он не стал валяться у нее в ногах и вытирать слезы подолом юбки, а решил подождать немного, может быть, звезды сменятся в небе. Таня, воспользовавшись случаем, стала выяснять возможности, как бы устроить своего мальчика учиться, не выдавая замуж за Раздобурдина и его дочку. Джокер покряхтел немного, поломался, позакатывал глазки, сказал, что стыдно ездить у него на рогах, но потом пообещал этот вопрос исследовать. А еще Таня нашла у него розовенький сборник стихов Спаниеля (моих, то есть) со следом помады и кокетливой дарственной надписью. Хотела прочесть, но не осилила, а вышла из дома и тихонько опустила его в мусорный бак. А телефон: 220-41-34 зачем-то записала... на обратной стороне своей визитки.
Положение осложнилось, когда Маричка вздумала уйти из дома и поселилась в единственной комнате, оставив Таню без возможности проявлять свои чувства к Пельменю. Тот, узнав про это, вспылил и предложил "гнать ее в шею!". А потом засел дома и стал готовиться к математической олимпиаде. Тридцатого ноября произошло объяснение между Татьяной и Игорем Сергеевичем, который, переборщив с шампанским, устроил себе романтический момент - признался ей в любви. Для него это было весьма увлекательно, для Тани - трудно и нудно. Ибо в любви бедный физик оказался, как многие, графоманом. А наша героиня скорее подходила в этом смысле на роль редактора, который вынужден все это выслушивать, а потом что-то решать. Тут я считаю своим долгом кое-что прокомментировать. У меня в романе выведен всего один учитель физики, который с таким же успехом мог бы преподавать что угодно и даже торговать пирожками. Но на самом деле учитель физики - это суперинтересно! Я это поняла, когда один мой недавний знакомый взялся составить мне гороскоп. Предполагалось, что он поделится со мной своими идеями в этой области при встрече где-нибудь в компании. Но так как это был молодой (младше меня) экзотичный парень, а сам-то по гороскопу Близнецы (!), его густым цветником окружали женщины, состязающиеся друг с другом в благородстве. На основании богатого опыта я знаю, что в подобных состязаниях выигрывает тот, кто проиграл. А для меня выигрывать было так же нежелательно, как проигрывать. Поэтому мы решили встретиться у него на работе. Тут выяснилось, что он преподает в школе. И мой гороскоп он составил на базе компьютерных расчетов, а толковал его мне, пользуясь учебными пособиями по астрономии. Отлично причесанные со свежим макияжем молодые учительницы постоянно заглядывали в проем приоткрытой двери. Надеюсь, среди них не было учительницы по рус. лит. , потому что этого предмета в реальной киевской школе вообще быть не должно... В общем, надеюсь, что я доставила этим славным людям такое же эстетическое наслаждение, как и они - мне. Но покидая столь гостеприимный кабинет физики, я испытала чувство вины. Ведь роман к тому времени был давно уже написан. Почему-то вспомнилось, что ведь и мой муж тоже окончил физфак и это абсолютно не помешало ему стать писателем, а также склонить меня к такому долгому сожительству. Дело ведь не в том, какая корочка лежит в кармане рубашки под свитером. Дело ведь находится гораздо ниже.
В первый день зимы появился Валик. Он пришел опять с конфетами и почему-то с килограммом бананов. Дверь ему открыла Маричка.
- Здравствуйте. - Хмуро сказала она, повернувшись к собеседнику задом и намереваясь скрыться в комнате.
- Здравствуйте. - Отпарировал Валик, и в его голосе было столько меда, что Маричка остановилась и стала подглядывать в зеркало. Юноша встал у нее за спиной и начал восхищенно всматриваться в отражение собеседницы. - А вы, должно быть, родились в начале августа.
Это произвело на Маричку сильное впечатление.
- Когда это Татьяна уже успела протрепаться? - Спросила она, добрея на глазах.
- Она мне ничего про вас не говорила. Просто у вас такая грива. Вы знаете, на кого похожи? На мягкую персидскую кошку с зелеными глазами. И копна волос. Вот смотрите, какой у вас профиль. - Валик достал записную книжку, вынул ручку и довольно похоже изобразил маричкино лицо.
- Ой, а можно, я это заберу на память? - Воскликнула довольная девушка, уже протянув руку к рисунку. - Да чего ж вы стоите, заходите на кухню.
Валик не стал ждать дополнительных приглашений. Он уселся возле холодильника, вынул конфеты, бананы. И тогда уже разулыбался.
- Да зачем же такой клочок? Я могу нарисовать вас как следует.
- В обнаженном виде?
- Как пожелаете.
Маричка догадалась, что перегнула палку. Не надо было изъявлять намерение раньше, чем предложат. Надо было поломаться, он бы поуговаривал, все равно бы этим кончилось. Хотя кто знает...
- Я так понимаю, вы - человек загадочный. Прячетесь все время. Зачем-то пропела она.
- Вы находите это остроумным?
- Что?
- Прятаться от такой женщины, как вы. Да ешьте конфеты, что вы как неродная, ей-богу!
- Гы-гы. А бананы можно?
- Нет, ни в коем случае! Это будет слишком эротично. В Англии, например, женщины не рискуют заниматься этим на улице.
- Тогда вы тоже ешьте бананы, а я посмотрю.
- Пожалуйста. Но только я музыку должен поставить. - Валик включил радио, взял банан и принялся поедать его в эротичном танце, который после первой же расстегнутой пуговицы стал неотличимо похож на профессиональный мужской стриптиз. Маричка поняла, что сейчас начнется... и грешным делом, струсила.
- Кстати, а вам не интересно, где Татьяна? Можно подумать, что вы ко мне пришли, а не к ней.
- Может быть.
- Знаете, вы меня, как видно, не за ту принимаете. - Маричка гневно вырисовалась в профиль.
- А кто же вы?
- Уж, во всяком случае, не такая, чтобы у собственной сестры отбивать ... это...
- Да кушайте бананы, не стесняйтесь, вам идет. Что, вообще, можно отбить у сестры?
- А я знаю? Кто вы там ей?
- Никто. - Валик уже хищно нюхал воздух, раздувая ноздри и постепенно приближаясь к маричкиному уху.
- А чего приперся тогда? Никто! Какая наглость! Думаешь, я совсем, да? А кто тогда целовался с ней полчаса, а?
- Зайка моя. Это ты меня не за того принимаешь.
- Пока что я не пьяная, Пельменя со слоном, обвалянным в муке, не перепутаю. Даже не обязательно было раздеваться. И зайкой чтоб больше не смел меня называть!
- Оправдаю! Отслужу! Отстрадаю! Отсижу! - Валик упорно теснил девушку, пытаясь в прямом смысле загнать ее в тупик.
- А мне это до фени. Тани нет дома и до свидания. Гуляй, Вася по паркету. Выход налево.
- А можно, я ее здесь подожду?
- Еще украдешь что-нибудь.
- А я паспорт в залог оставлю. - Он вынул паспорт и привычно положил перед собой на стол. Собеседница с неподдельным интересом раскрыла его и стала читать. И тут же сделала большие глаза.
- А я-то, дура, думала, что тебя Женей зовут! Зачем надо было врать-то, а?
- Я же говорил, что ты меня не за того принимаешь. Двойняшки мы с ним, устал уже объяснять. За Таней ухаживает Женя, понятен намек?
- Ну, Татьяна, ну артистка! Следующий раз семерых поросят домой притащит. И зачем ты тогда приперся? Это вообще-то не ее квартира. И, тем более, не раздевалка для пельменей. К сведению поклонников.
- Никакой я не поклонник. Я поговорить пришел.
- А... поговорить. Это, я вижу, ты умеешь. За своего брата словечко замолвить... а то и грязный танец станцевать. Но только напрасно. Вы мне все - на один пельмень.
- Да нет. Просто нам вокалистка нужна. Я хотел узнать, может быть... у Татьяны... голос красивый... хотя... - Он испытующе вперился в собеседницу, будто выжидая какой-то особой реакции. И она не выдержала.
- Если вам действительно нужна вокалистка, то это ко мне. Но только если серьезно, потому что неохота ввязываться во всякие сомнительные дела.
- А ну, спой.
- В лесу родилась елочка!
- Почему-то люди всегда боятся показаться смешными и поэтому живут всю жизнь, как серые мыши. - Он высказал вечную маричкину мысль и опять произвел впечатление.
- Ну что петь-то? - И она запела: "Упала ранняя звезда у тихой рощи, соединяет берега седой паромщик". Валик выслушал ее с таким неподдельным вниманием, что она влюбилась в его интеллект. А потом вскочил с табуретки и с серьезностью великого режиссера провозгласил:
- Это то, что надо! Будем работать! Обязательно!
В это время заскрежетал замок и появилась довольная Таня с синими губами и мраморной розой в руке.
- О, здесь мужчина! - Удивилась она, наступив на ботинок. - Кто это? Спросила она подошедшую пунцовую Маричку.
- Ну что петь-то? - И она запела: "Упала ранняя звезда у тихой рощи, соединяет берега седой паромщик". Валик выслушал ее с таким неподдельным вниманием, что она влюбилась в его интеллект. А потом вскочил с табуретки и с серьезностью великого режиссера провозгласил:
- Это то, что надо! Будем работать! Обязательно!
В это время заскрежетал замок и появилась довольная Таня с синими губами и мраморной розой в руке.
- О, здесь мужчина! - Удивилась она, наступив на ботинок. - Кто это? Спросила она подошедшую пунцовую Маричку.
- Тут ... это, послушай, у этого твоего придурка есть близнец, или он разводит?
- Понятно. Здравствуй, Валик.
- Привет. - Донесся голос из кухни.
- Ну и чего тебе надо? - Выкрикнула Таня.
- Потусоваться пришел.
- Он говорит, - Объяснила Маричка, - Что ему понадобилась вокалистка и он вообразил, что ты сможешь петь. Да застегнись ты, наконец, козел!
- Ну, положим, петь сейчас может кто угодно. Но мне как-то поздно начинать. Увольте.
Маричка саркастически повела носом.
- Я вообще-то предложила свои услуги. - Сказала она сопрано.
Валик силуэтом обозначился в дверях. Таня метнула в него неодобрительный взгляд, потом перевела его на Маричку и безучастно спросила:
- И что он, согласился?
- В принципе, то, что я услышал, меня устраивает. Но надо еще послушать, посмотреть... - Валик скривил продюсерскую рожу, как будто собирался полезть в карман пиджака от Версаче за толстой купюрой. - Кстати, я не успел спросить, как тебя зовут.
- Марина. Запиши, а то забудешь.
Валик достал записную книжку, начертал: "Марина...".
- Твой телефон?
- Что, васильковский?
- Марина ведь живет в Василькове. - Объяснила Таня.
- Зачем? Это что теперь, модно? - Маричке понравился поворот темы и она хмыкнула:
- Авжеж! Живешь там, как в анекдоте. Где жаба гулять на болото ходила.
- Вот как? - Преувеличенные интонации Валика бесили Таню, а ее сестру нет. - Может быть, и мне следует переехать в провинцию? Я, кажется, упустил там что-то интересное. В самом центре Гримпенской трясины живут офигенные бабочки!
- А ты, конечно, живешь в самом центре? - Навела справки Маричка, замирая от надежды, но с презрением в голосе.
- Да что ж поделать. И придется нам туда ненадолго съездить. Денька эдак на три. Я готов быть вашим проводником. Со мной вам нечего бояться.
- Позировать в обнаженном виде?
- И это тоже. - Он стал надевать ботинки, и Маричка, к таниному изумлению, тоже оказалась в своих лодочках. Происходящее напоминало какой-то заговор, хотя сговориться времени, кажется, не было. Они попрощались с хозяйкой до вечера и ушли. Вечером довольная младшая сестра сообщила порядком изведшейся старшей, что будет, наверное, утром. И таким тоном, будто все в полном порядке. Татьяна возмутилась, как девушка может быть такой легкомысленной, и это свое возмущение выразила, гневным пальцем набирая заветный номер.
- Алло. Я одна! До утра!
- Выезжаю.
- Слушай, возьми такси.
- Ставь чайник. Закончим и как раз чайку попьем.
Таня покорно пошла ставить чайник.
Глава 19. ПРОГУЛКИ С САШЕЙ
Наступила зима. Пельменя оккупировала Наташа, буквально не оставляя его одного ни на переменах, ни после школы. Хуже всего было то, что господин Раздобурдин приискал будущему зятю новую работу, что-то связанное с недвижимостью, отчего честолюбивый школьник преисполнился делового пафоса. Это привнесло в отношения влюбленных какой-то зуд. Татьяне очень не нравилось происходящее, но она просто не знала, что сделать и как привлечь внимание к своим проблемам. Ударилась было в измены, но Пельмень пригрозил, что у него нет желания кого-то убивать, а потом садиться в тюрьму, но дело к тому идет. Вяземский часов по двенадцать в день сидел в позе "лотос", а потом развязывал ноги и отправлялся зарабатывать на черный хлеб с подсолнечным маслом, кофе, табак и благовония. Без стильных очков он выглядел жалким и беззащитным. Одна из фотомоделей даже плакалась Татьяне, что он не погладил ее по талии и не предложил заняться массажем. Как-то зайдя с ключом в его берлогу и просидев полчаса перед неподвижным олицетворением Будды, которое ее словно не замечало, Таня подошла и пнула его ногой. "Спасибо, сестра!" - кротко ответил Джокер и больше ничего не сказал.
Физик Игорь пытался своим телом закрыть брешь в личной жизни нашей героини, но чем интенсивнее он раздувал ноздри, закатывал глаза и сопел, тем дальше и дальше уходил от цели. Мы ведь уже знаем, как должен вести себя учитель физики, чтобы производить на дам приятное впечатление. В конце концов ведь и Джокер когда-то был физиком. Всем известно, что между мужским и женским полами всегда существует притяжение. Да плюс еще то притяжение, которое непременно возникает между физиком и филологом (взятыми, разумеется, в чистом виде). Но когда филолог, желая понравиться физику, начинает вдруг рассуждать о теории относительности или, того хуже, физик, чтобы очаровать филолога, начинает читать стихи... фи! Это равносильно тому, как если бы мужчина, желая понравиться женщине, встал на каблуки и отправился в женскую уборную. Впрочем, попадаются весьма даровитые в сочинительстве физики. Встречаются и весьма сексуальные трансвеститы. Чего стоит хотя бы Калягин в роли донны Розы.
Я в детстве хотела быть мальчиком. Широко улыбчивая веснушчатая физиономия, испачканные древесным прахом брюки с пузырями на острых коленках, в руках - брызгалка. Куда мне было до всех этих рюшистых ямчатых мальвинок с куклами наперевес! Но однажды я увидела фильм "Здравствуйте, я ваша тетя!" с двумя доннами Розами. Одну играл актер, другую - актриса. И тогда я подумала: если уж немолодой толстенький, густо поросший волосами Калягин сыграл женщину лучше, чем настоящая донна Роза, то и я, такой хорошенький мальчик, не провалю свою женскую роль. И я отложила в сторону брызгалку, надела платье, отрастила волосы, обзавелась косметикой. Ведь кем бы ты ни был, женщиной или физиком, над ролью все время надо работать. И в ней все время надо жить.
- Поймите, Игорь, - Говаривала ему раздраженная Татьяна, - Ведь вопрос не в том, чтобы найти желающего. Меня интересуют не те чувства, которые вы испытываете ко мне, а те, которые вы должны бы вызывать к себе.
- Но мне ничего не надо. - Ныл Игорь, - Только видеть, слышать, говорить о чем-нибудь прекрасном, сочинять стихи и читать... иногда. Не каждый день, хотя бы раз в неделю, хотя бы... Неужели это так трудно... Тогда скажи, как я себя должен вести!
- Вы похожи на наглого нищего, который уверен, что все ему должны по десять копеек. Так вот, я ничего вам не должна за ваши отвратительные язвы.
- За что вы так злы на мир?!
Эти малоприятные диалоги давали Татьяне возможность выпустить желчь. Это было ее единственное развлечение в школе. А по вечерам она пристрастилась ходить в Русскую драму с Сашей, то есть с Олександром Мыколаичем. Они ходили и в другие театры, и на выставки, в общем, туда, где... можно было встретить Эдуарда Станиславовича, одного или с тетушкой. Саша, увидав его, каждый раз нервничал и пытался спрятаться за танину спину, но у него ничего не выходило, т. к. не в этом состояла потаенная цель. Зато Даниленко демонстративно перестал ходить в школу в конце четверти.
- Что мне делать с Даниленко? - Допытывалась Татьяна.
- Ну, не аттестуйте его, раз не ходит. - Отрывисто произносил директор и потом долго шевелил губами.
Эдуард Станиславович отлично понимал, какую роль играет в этой истории, и хоть он никогда бы не снизошел до бедного Саши, но со сцены уходить не желал и, напуская на себя брезгливо-соболезнующий вид, то едва здороваясь, то вдруг преисполняясь христианской любви к ближним, то демонстративно переходя на другую сторону улицы, то окликая со спины, наслаждался производимым впечатлением. Татьяна жалела своего директора и иногда готова была возненавидеть мерзкого кокетливого сноба, который его рассеянно терзал, но, увы, единственное чувство, которое могло вызвать в человеке это исчадие дендизма и галломании - безысходная тупая ревность. Совсем не обязательно любить, чтоб ревновать. Точно так же, совсем не обязательно любить, чтобы хотеть понравиться. Известно: и тот, кто ревнует, и тот, кто кокетничает, скорее всего, бессердечные эгоисты. Особенно забавно, когда оба - мужчины.
Вдобавок она жалела Даниленко. Не то, чтобы она считала, что ему так и следует всю жизнь оставаться другом Саши, она вообще запуталась и не знала, чего ему пожелать. Найти хорошую девочку? Но какой хорошей девочке нужен маленький коренастый конопатый мальчик в толстых очках, упрямый, капризный, с темными прошлым, настоящим и будущим? Тогда бы пришлось жалеть эту девочку и защищать ее от всегда недовольного домашнего деспота. Тане казалось, что за мощной спиной Олександра Мыколаевича ему как раз и место. Но порицать последнего у нее тоже духу не хватало, ведь она видела, как он страдает. Притом, ведь Эдуард Станиславович способен даже Ромео оторвать от Джульетты, а Джульетту - от Ромео, чтобы они оба взапуски побежали за ним, отталкивая друг-друга локтями. Другое дело, что это дьявольское обаяние неспособно наделать серьезных бед - оно мимолетно. Скоро Саша образумится, и все вернется на круги своя.