Сейчас все ругают деньги. Можно подумать, будто они действительно не нужны. Но ведь это реальная ценность, а не такая иллюзорная, как, например, любовь к женщине. Если тебе платят деньги, значит, ты делаешь что-то полезное людям. И я, например, не вижу никакой другой возможности достичь какого-то успеха и состояться как личность. Можно сказать, в нынешних условиях зарабатывать на жизнь - это и есть постоянный подвиг. Во всяком случае, это лучший способ удержать возле себя женщину, чем пытаться тронуть ее сердце мольбами: "Я звал тебя, но ты не оглянулась, я слезы лил, но ты не снизошла". Так бы оно и было. Эти вещи годятся для поэзии, но не в реальной жизни. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И если ты об этом забудешь, то женщина тебе быстро напомнит. И сам же будешь виноват. Потому что надеяться на любовь, даже если она действительно есть, просто глупо. Никто никогда не видел, чтобы этот сперва может и приятный для тела самообман заканчивался чем-нибудь, кроме обид и унижений. Уж лучше обходиться собственными силами, но сохранить свободу и присутствие духа. Поэтому лирический герой правильно сделал, когда все-таки убрал со стола портрет лирической героини:
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола."
Быстро пробежав глазами сочинение (а оно было написано не самым ровным почерком, черным обильным шариком), Татьяна Дмитриевна вернулась и перечла все медленно, с зеленой ручкой в руке. Подчеркнула волнистой линией некоторые обороты, убрала пару запятых, а две поставила, украсила поля надлежащими птичками, вопросительными и восклицательными знаками. А в качестве резолюции написала: "5:4. Спасибо за собственные мысли, но разве стихотворение об этом?". Сложила тетради в специально принесенный кулек и отправилась в следующий класс. Но все время думала, на что намекал Евгений своим сочинением, на нее, или на свою неудачу с Наташей. И ей пришло в голову, что он все же пропускал чужие занятия, раз умудрялся ходить на уроки в 11А. Наверное, другие преподаватели не отмечали его отсутствия, чтобы не объясняться потом с директором.
На одной из перемен Татьяна увидела в коридоре Пельменя в обнимку с Наташей, как ни в чем не бывало. И ей пришлось беседовать с Игорем Сергеевичем, молодым, приятным, но начинающим уже лысеть, преподавателем физики. Как и все физики, начиная с того же Джокера, который полтора курса проучился на физфаке, он питал к Тане большую симпатию и всеми правдами и неправдами стремился оказаться рядом. Так они и ушли вместе.
* * *
Но как только Татьяна вошла в квартиру, зазвонил телефон.
- Привет, ты одна?
- Да...
- Я сейчас приду.
- Но, Женя, у меня ведь гора тетрадей.
- Значит, ты совсем не хочешь меня увидеть?
- Если мне память не изменяет, я тебя сегодня видела в школе.
- И что, тебе этого достаточно? Мне, например, - нет.
- Незаметно было.
- Если ты намекаешь на Наташку, то это же формальности. Она мне ничего не говорит, я - ей. Тебе надо, чтобы все знали правду о моих личных делах?
- Нет, я только сама хочу знать эту правду.
- Так я сейчас приду.
- Зачем?
- Не задавай дурных вопросов. - И он повесил трубку. Но тут же телефон зазвонил опять.
- Алло, Танюшечка, солнце мое, ты сильно занята сейчас?
- Ко мне должен прийти один человек. -Надо думать, Маричка опять поссорилась со своими родителями.
- Надеюсь, не Джокер?
- Нет.
- Ну ты даешь! Симпатичный? А Джокера - в отставку? Правильно. Так я вам, наверное, помешаю...А что же мне делать?
- А что у тебя, опять дома проблемы?
- Ой, и не говори. Творят со мной что хотят. Все вокруг них аж лётает, как полтергейст. Вот письмо опять, красавцы мои, распечатали, а потом стали нотацию читать. Дескать, почему ты нам не сообщила, что тебя изнасиловали? Ну я, конечно, тоже не сдержалась, сказала все, что о них думаю и об их методах воспитания...сами торчат в Василькове, и сами же удивляются моему нравственному облику. А мне, чтобы из дому выйти, надо контрацептивы принимать.
- Ну тогда, наверное, приходи, только...
- Ой ты, смешная! Об чем разговор? С кухни и носа не покажу. Жди часа через полтора. Чао бамбино.
- Чао.
Таня медленно повесила трубку и застыла на одной ноге, не то, чтобы как курица, но как птица очень на нее похожая. И вновь раздался звонок. Но Таня, наверное конспирации ради, стала говорить по-французски, временами переходя на английский. У нее при этом был вполне осмысленный вид, она даже временами издавала довольные и недовольные восклицания, а то и заливалась смехом. Она явно кокетничала, и если бы эту сцену увидел Пельмень, ему бы опять захотелось ее убить за эти сияющие глаза, капризные лепечущие губки и быстрый розовый язычок, бойко отсчитывающий непонятные слова.
Глава 12. ТИХО, МАХА, Я - ДУБРОВСКИЙ
Еще бесстыжий румянец не сошел с ее щек, как явился Евгений. Он вынул из-за спины розу, видимо, засунутую до этого за пояс вроде хвоста. Поздоровавшись, он схватил Таню на руки и потащил в спальню, так что она, с цветком в руках, в самой беззащитной позе оказалась распростертой на незастеленной кровати, но когда Пельмень возжелал плюхнуться сверху, между ними успела затесаться Эмма, которая отрывисто мяукнула и укусила юного любовника за палец. Он взял ее за заднюю лапу, потом за шкирки и понес в ванную. Таня встала, перевязала пояс на халате, взяла вазу, сунула туда розу и отправилась на кухню. Воды не было. Обиженная кошка вскочила на кухонный подоконник и принялась вылизываться, не пострадав, но натерпевшись страху. Украсив розой стол, хозяйка все же решила поставить чайник, но он оказался совсем пустым. Она достала из щели между плитой и стенкой пластмассовую бутылку, налила воды в вазу, в чайник. И услышала, что в дверь звонят. Кинулась к двери, удивленная, что по дороге ей нигде не встретился Пельмень, и впустила в прихожую чем-то весьма довольную Маричку, которая тут же смачно ее поцеловала.
- Ну что, он уже здесь?
Таня с отсутствующим видом кивнула. Маричка с кульком проследовала на кухню:
- Он там?
- У нас воды нет.
Маричка открыла холодильник, поставила туда продукты, зажгла огонь под чайником и накрыла его крышкой.
- А твой...знакомый будет чай или кофе? У тебя кофе не кончилось? Маричка двинулась в комнату, Татьяна - за ней.
- Нет, Джокер, правда, недавно полбанки выкушал за три дня, но кроме него ведь... - Девушки увидели, что в комнате никого нет. Это их несколько смутило, но оставалась надежда, что Пельмень как раз в туалете. Правда, если так, то он несколько там задержался, что характеризует его не с лучшей стороны. Действительно, где ж видано, чтобы романтический любовник столько торчал в этом месте! Прошло несколько времени, чайник вскипел и "самообслужился". Маричка стала проявлять признаки нетерпения.
- Да что ж он, через балкон, что ли, выскочил? Я ему лью чай, а он пусть как хочет.
- В принципе, мог. Сначала - к соседям, а там сейчас никого нет, а потом - через их квартиру...
- Вот странный. Зачем? Съем я его, что ли?
- Он же не знал, кто это. А вдруг - Джокер.
- Он что его, боится, что ли?
- А если не Джокера, так других наших общих знакомых. Мало ли кто мог прийти.
- Так он, значит, мог и в квартире спрятаться. В шкафу, например, или под диваном.
- Но это же детский сад!
- А что он у тебя, сильно старый?
- Я бы не сказала. Скорее, наоборот... Ну, идем его поищем, что ли.
- Сама ищи. А я тут посижу. Что ж я, чужого человека, неизвестно кого...
Татьяна Дмитриевна нерешительно вошла в комнату. Заглянула в шкаф, под диван, вышла на балкон, хотя он отлично просматривался из комнаты.
- Женя, выходи.
Квартира безмолвствовала. Одна комнатка, маленький коридор, туалет и ванная, - где ж тут прятаться? Глянула в коридорный шкаф, в тумбу для грязного белья, в кладовку, куда не то, что человека, пылесос трудно было засунуть, столько там было Джокерского художнического мотлоха; в туалетные антресоли, встала на четвереньки и сунула голову под ванну. Напрасно. Его там не было, а других укромных мест Татьяна и представить себе не могла.
- Нету. - Сообщила она Маричке.
- Вот же... а какой он хоть был, а? Как зовут? Где вы познакомились?
- Ну, зовут его Евгением.
- Совсем неплохо...Фамилия не Онегин, случайно? После Вяземского как раз то, что надо.
- Нет, другая.
- И кто же он по гороскопу?
- Мутант. Девьи Весы. И обезьянка, как Джокер.
- Тянет тебя на них, видно, на этих обезьян-мутантов. А как Весы с Козерогом, дружат?
- Если он Дева, то все нормально, а вот насчет Весов мнения расходятся. Но пишут, что у Весов...ну... хорошие возможности в сексе. Причем, одну женщину они платонически любят, а другую цинично используют. А совместить не получается.
- Ха! Это сто пудов. По крайней мере, насчет секса...
Но мы на этом месте прервемся, потому что таким образом они трепались часа два, и разговор их все труднее корректировать. В общих чертах, Маричка рассказала несколько пикантных историй, так или иначе связанных со знаком Весов. Татьяна имела, что им противопоставить, но продолжала молчать, потому что, в отличие от меня и своей собеседницы, она вовсе не была Львицей. А известно, что именно Львы, единственные во всем зодиаке, считают своим долгом информировать окружающих обо всех перипетиях своей и чужой сексуальности. Лев с удовольствием станет говорить о сексе даже в том случае, если он вовсе отказывается вести половую жизнь. И уж во всяком случае, он подробно отчитается о причинах, побудивших его принять столь непопулярное решение. Пока я знаю лишь один случай, чтобы Лев скрывал от общественности кое-какие интимные факты... то есть, чтобы он попытался это сделать... Все уже поняли, что я имею в виду Клинтона. И обратите внимание, как возмутилась общественность! Лев! Под присягой! Отпирается! Не признается в связи с собственной секретаршей! Не горит желанием поделиться впечатлениями!!! Как он ее тайно от всех в овальном кабинете! Ужас! Позор!!! Во что после этого можно верить??? Верить, конечно, нам уже не во что, но выводы сделать можно. Львы правильно делают, что живут всю жизнь, как под присягой. Потому что на каждого Льва найдется своя Левински.
- Ха! Это сто пудов. По крайней мере, насчет секса...
Но мы на этом месте прервемся, потому что таким образом они трепались часа два, и разговор их все труднее корректировать. В общих чертах, Маричка рассказала несколько пикантных историй, так или иначе связанных со знаком Весов. Татьяна имела, что им противопоставить, но продолжала молчать, потому что, в отличие от меня и своей собеседницы, она вовсе не была Львицей. А известно, что именно Львы, единственные во всем зодиаке, считают своим долгом информировать окружающих обо всех перипетиях своей и чужой сексуальности. Лев с удовольствием станет говорить о сексе даже в том случае, если он вовсе отказывается вести половую жизнь. И уж во всяком случае, он подробно отчитается о причинах, побудивших его принять столь непопулярное решение. Пока я знаю лишь один случай, чтобы Лев скрывал от общественности кое-какие интимные факты... то есть, чтобы он попытался это сделать... Все уже поняли, что я имею в виду Клинтона. И обратите внимание, как возмутилась общественность! Лев! Под присягой! Отпирается! Не признается в связи с собственной секретаршей! Не горит желанием поделиться впечатлениями!!! Как он ее тайно от всех в овальном кабинете! Ужас! Позор!!! Во что после этого можно верить??? Верить, конечно, нам уже не во что, но выводы сделать можно. Львы правильно делают, что живут всю жизнь, как под присягой. Потому что на каждого Льва найдется своя Левински.
Через два часа Тане и Маричке надоело торчать на кухне. Они перебрались в комнату, где на постели лежал Пельмень и безмятежно спал, очень мило подложив руки под щеку.
- Он? - Спросила Маричка, почтительно глядя на спящего.
- Уж слава Богу.
- Что он врет, его же тут не было!
- Женя, слышал, о тебе говорят. - Спящий издевательски захрапел.
- И не храпи в моей постели, не для того ты сюда пришел! - Пельмень повернулся на спину и мечтательно уставился на желтую матерчатую люстру:
- А зачем я сюда пришел? Во-первых, дамочки, это моя квартира, у меня ключ подошел. А во-вторых, я не Ипполит.
- Он что у тебя, ненормальный? - Шепотом поинтересовалась Маричка. Таня отрицательно мотнула головой. И сказала:
- Я оценила твою шутку. А теперь вставай. Ну что такое, в штанах, на постель...
- Ох, извини, в штанах больше не буду! - Он поднялся и подошел к Маричке, та попятилась. - Ладно, что юмора не понимаешь? Я Евгений.
- Мариша...гы-гы. - Он поцеловал ей руку и Маричка слегка приободрилась.
- Ну так что вы там, девчонки, чай пить собирались? Или, может, пора покушать плотно?
- Мы, вообще-то, только что перекусили, но если вы хотите... - Маричка старалась выглядеть очень культурной.
- Не надо было исчезать неизвестно куда. Я как последняя дура искала тебя по всей квартире. Где ты был? - Таня не церемонилась, Пельмень - тоже. Он двинулся на кухню.
- Подожди, пока я на тебе женюсь, а потом уже спрашивай, где я был. Он подмигнул Маричке, мол, вот видите, и такие сцены я выдерживаю каждый день.
- А пока что, не забывай, ты хозяйничаешь в квартире моего мужа. Евгений, тем временем, достал из кухонного пенала свой так и не выпитый коньяк.
- Девочки, предлагаю выпить за знакомство. - Не успела Таня отреагировать, как Маричка оказалась с налитой рюмкой в руках и глядела с надеждой. Они выпили.
- А почему вы бутерброды не режете? - Маричка кинулась к своему кульку, Татьяна продолжала стоять в позе напрасно ждущего Наполеона. Пельмень вышел в коридор и вскоре вернулся оттуда с килограммом яблок.
- И ты хочешь сказать, что это одногодок Джокера?
- Нет.
- А что ж ты насчет обезьяны?
- Да не та обезьяна, другая... - Тут как раз появился из коридора Евгений, и Маричка сделала непринужденный вид. Тане пришлось заняться принесенными фруктами. Пельмень пристально поглядел на работающих девушек и спросил:
- Марина, надеюсь, вы не собираетесь быстро уходить?
- Нет, она сегодня у меня ночует.
- Это правда?
- Да, - Ответила Маричка, раскладывая хлеб на блюде.
- Но у Танюхи ведь всего один диван. Где же вы будете спать? - Эта мысль до сих по еще никому не приходила в голову и в ней девушкам почудилось что-то опасное.
- Да уж как-нибудь разместимся. Раскладушка есть.
- А... раскладушка - это хорошо. Ну, мне пора...- И он повернулся, чтобы уйти.
- Куда же вы, а бутерброды? Ну, артисты!
- Ладно, съем бутерброд и пойду. - Все сели за стол, причем тронное место оказалось занято, и Пельменю пришлось пристроиться сбоку на табуреточке. Он выглядел довольно хмуро и кидал на Татьяну Дмитриевну голодные взоры. Маричка поняла неловкость ситуации и со свойственным ей тактом попыталась разрядить атмосферу.
- Евгений, а вы давно знакомы с Таней?
- Достаточно.
- А вы заметили, как она похожа на Татьяну Ларину?
- Да я сам, в общем, Евгений. Мне стесняться нечего.
- А мне показалось - Вставила Татьяна, - Что ты похож скорее не на Онегина, а на Германа из "Пиковой дамы".
- В картишки перекинуться любите? - Участливо спросила Маричка.
- Да нет, от старушек прусь. - Ответил Пельмень, как всегда, с достоинством. Таня под столом его лягнула. Разговор совсем не клеился. "Джокера бы сюда!" - Думали девушки. Незапно Евгений вытащил из кармана замусоленный спичечный коробок и радостно спросил:
- Как вы думаете, что здесь?
- Спички, наверное... - Предположила Маричка.
- Неправильно. Вторая попытка.
- Уж точно какая-нибудь глупость. - Раздраженно сказала Таня.
- Теплее. Третья попытка.
- Здесь, наверно... здесь, наверно... если таракан, то не показывай, я их страх как боюсь!
- Нет, недогадливые вы мои. У меня тут... вы знаете Джокера?
- Конечно, - Обрадовалась Маричка, - Кто ж его не знает!
- Так вот, это его зуб! - И он показал свой трофей. Это произвело не совсем хорошее впечатление. Опять повисла тягостная пауза.
- Ну, уж если вам и это не интересно, то я, пожалуй, пойду. - Его особенно никто не удерживал. Таня пошла его проводить, отсутствовала полчаса, вернулась с беспорядком в прическе.
- Ну что, проводила? - Укоризненное постукивание сигареткой по краю баночки. - Сколько ему лет?
- Уже восемнадцать. А что?
- Зря я на Джокера наехала. Он еще нормальный чемодан. Ляпнуть может, но хотя бы не прячется.
- Что ж ты хочешь. Женя ведь совсем маленький, он играется.
- А как он на тебя смотрит! Аж страшно! Он же тебя хочет!
- Конечно. А что плохого?
- Ну, я не знаю. Ты, конечно, родная, как хочешь, может, тебе такие нравятся, но я тебе говорю, что ты с ним натерпишься неприятностей. Где он взял этот зуб?
- У Джокера, а где еще?
- Как, он что, дрался с ним?
- Просто Егор укусил его за колено... И зуб там остался. Потом, наверное, хирург...
- Я так понимаю, что нормальные люди тебя просто не прикалывают. Зачем Джокеру надо было кусать его за колено? Он что, совсем, что ли?
- Да он нечаянно...
- В общем, так. Джокеру своему сделай прививку от бешенства. Этому щенку породистому - тоже. А сама иди за Рено, номальный ведь чувак, не кусается, штаны только ему погладить - и все.
- Я подумаю.
- И не думай даже! Нет, как вспомню, Джокер-то на свадьбе: "Пушкин", видите ли: "это же Майкл Джексон русской литературы". Маман чуть со стула не брякнулась. "Так выпьем за то, чтобы у каждого в душе зацвел старый кактус!" .
- Но Рено ведь тоже, ты вспомни: "Почему-то когда я говорю, что живу с шотландцем, все думают, что я гомосексуалист".
- Родная, я всегда говорила. Мужики как понапиваются - все голубые. Без разбора национальностей. Выпьют - и давай по углам зажиматься. Думаешь, им бабы нужны? Ничего подобного. Зенки зальют - и вперед... Когда хоть он звонил?
- Сегодня. - И Татьяна загадочно улыбнулась.
- Видишь, значит, не шотландцы ему нужны.
Глава 13. ТЕАТР В ТЕАТРЕ
Наступили каникулы. Пельмень всерьез отнесся к своей роли обольстителя. Боясь конкуренции более искушенного в куртуазностях мужа, он выбивался из сил. На всякий случай, даже сводил свою даму в оперный на "Евгения Онегина". Идея посещать театры пришлась Тане по душе, и она решила поддержать полезное начинание. В ту пору в Киеве гостил театр Виктюка и давал спектакли в Украинской драме. Билеты, разумеется, стоили достаточно дорого, но у Татьяны Дмитриевны Вяземской, в девичестве мисс Ставрович, была возможность пройти бесплатно, что она и вознамерилась сделать. Они с Пельменем условились, что он в шесть часов подойдет ко входу и будет ждать, пока его позовут.
В назначенное время слегка взволнованный Евгений пересек скверик, где томились первые ласточки околокультурного бомонда и робко заглянул в холл. Там стояла шикарная Таня в мохнатом коротком платье и на высоких толстых каблуках, а рядом с ней - самый настоящий сатир, оживленно взмахивающий руками и щурящий узенькие очки. У него была лаковая лысина, черная с проседью борода и сзади - японский хвостик. Но самое замечательное - длинные узкие обвислые сверху ушки, которые придавали его внешности особый колорит. К тому же был он невероятно худ и дьявольски подвижен. Пельмень долго наблюдал, как они стоят и разговаривают, здороваясь с редко проходящими людьми, потом ему показалось, что этот незнакомец слишком близко стоит и слишком рьяно хватает Татьяну то за руку, то за талию. Он стал видимым образом томиться, и бабушка на входе спросила его, кого он ждет. Он объяснил, указав пальцем. Тут его заметила и Таня, она подбежала вместе со спутником, и билетерша без разговоров пропустила Пельменя в святая святых.