– Кто предложил лететь на птицах? – громко, с рычащими интонациями, спросил он.
От ментального удара транслинга, который переводил сразу в мозг, оба вождя содрогнулись. Старший всплеснул руками и отчаянно завертел шеей, пытаясь понять, чей голос он слышит в своей несчастной голове, младший же заморгал и принялся тереть кулаками заслезившиеся глаза.
– Кто?! – крикнул Ланкастер. – Отвечать!
Младший вцепился обеими руками в свою бороду и затрясся в беззвучных рыданиях. Старший же наконец понял, кто с ним говорит, но Ланкастера он видел лишь как огромный черный контур в мрачном красном свечении стоек, и страх никак не проходил. Но отвечать было необходимо, он это понимал. Надежда, что его все-таки не убьют, или, может быть, убьют не сразу, или… сердце трепыхалось в груди, как раненый птенец, то взмывая куда-то вверх, то падая вниз тупой болью в животе.
– Ко-колдун, – прошипел он и повторил, уже громче: – Колдун. Аннат Крылатый.
– Птицы принадлежат ему?
– Нет, досточтимый великан, – старший вождь хлопал глазами, пытаясь все же разглядеть лицо темного гиганта. – Птицы принадлежат моему роду. Аннат – колдун, он воспитатель. Он учит наездников, как воспитывать птенцов. Когда он приходит в мой род, куры родят благополучно. Если нет – мы теряем много птенцов. Аннат умеет разговаривать с курами, когда им пора родить. Тогда они родят много и легко.
Проклятая железяка, фыркнул Ланкастер, что ж тебя заклинило на этих «курах»? Простейший перевод понятия «самка птицы»? Вот еще проблемы…
Он машинально расстегнул карман своей кожаной куртки и достал портсигар. Оба бородатых, увидев вспышку зажигалки, отшатнулись и втянули головы в плечи.
– Я бы дал этим говнюкам немного пива, – послышался голос Чечеля. – А то они, кажется, приняли зажигалку за кремневый замок – того и гляди, опять обосрутся.
– Дежурный, свяжитесь со Шнеерсоном и потребуйте пару литров светлого. Мне пускай подадут рому, и еще грогу на всех. Вообще, если что-то будет непонятно, выкачаем прямо из мозгов.
Пока повара несли пиво и грог, Ланкастер все так же молча и недвижно сидел в своем кресле, потягивая сигарку и наблюдая за пленными. Те постепенно отходили от обуявшего их ужаса, даже младший вышел из транса и с любопытством таращился в темноту, пытаясь разглядеть сидящих перед ним людей.
– Вообще странно, – вдруг сказал Чечель, – что это с ними такое: гравитация ниже нормы, а они какие-то низкорослые и вообще дохлые. Я читал о здешних мутациях, но в имперских отчетах сплошная путаница. Одни пишут одно, другие – другое. Ясно, что тут все дело в трансурановых, да еще и привычка лазить по пещерам, но все равно с точки зрения физиологии интересно. Я, по крайней мере, о таких мутациях не слышал. Наверное, все в комплексе – и трансурановые, и близкий сплит.
– Ты не забывай, где служишь, – фыркнул в ответ Барталан.
Ланкастер с улыбкой покачал головой – действительно, даже Моня, один из самых низкорослых офицеров легиона, имел сто восемьдесят пять, остальные же гренадеры вымахали за два метра.
Перед допрашиваемыми появился повар с подносом, на котором стояли два пластиковых цилиндра, над которыми возвышались прелестные шапки пены.
– Пейте, – гулко приказал Виктор, – колдовской напиток сделает вас бесстрашными.
– Я уверен, – опять вмешался Чечель, – что пиво-то они точно варят. Не видел я еще людей, не умеющих варить пиво. Хоть из дерьма, но сварят.
По-видимому, начмед оказался прав. Опасливо принюхавшись, оба бородача припали к своим литровым стаканам. Потом, почти одновременно выдохнув, с удивлением посмотрели друг на друга – оба были живы и вполне довольны.
– Продолжаем. Кто такой колдун Аннат? Он принадлежит к вашему роду?
– Колдун живет в горе, – заморгал от неожиданности младший вождь.
– Да, – подхватил старший, – в моем роду колдуна нет. Аннат живет в темном мире, внутри гор, и он приходит к нам, и еще к роду Эйлил, и к роду Наам, с которым мы охотимся за перевалами, и он учит, как растить птенцов. Он – мастер птиц, колдун лечит их болезни и предсказывает, когда и какую добычу встретят охотники наших родов. Еще с ним ходит кузнец Беймаа, но он не живет в горе, у него свой род, маленький, в долине Бейа перед перевалом Желтых туманов. Он делает ружья и продает их, а наши сыновья собирают для него кремни.
– Гм-м… это Беймаа принес вам те большие старые ружья безбородых, которыми вы убили новых безбородых, прилетев на охоту на птицах?
Это была чистая импровизация, но внутренний голос, которому Виктор вполне привык доверять, говорил ему, что все происшедшее выглядело именно так. Он не ошибся:
– Да, это был Беймаа, это он! Мы всегда знали, что род его деда держал большие старые ружья, взятые у безбородых, когда деды наших дедов еще не видели небес! Аннат сказал нам, что мы не должны идти мстить по Нижним Путям, потому что лучше полететь на птицах, а безбородые не смогут увидеть нас. А Беймаа дал нашим воинам большие ружья и показал, где у них спуск. Это были очень большие ружья, почтенный великан! Двое, а то и трое воинов держали каждое из них! Они… они стреляли шесть раз сразу вот так – а-аах! – и у них были огромные пули, которые летели так далеко, что можно было стрелять дальше, чем из самого сильного лука, дальше, чем видишь, если смотреть с высокой горы!
На этой тираде транслинг чуть споткнулся, видимо, ракетную установку аборигены обозначали каким-то особым понятием, не имеющим четкого аналога в интере. Поэтому у автомата получилось просто «большое ружье».
– И колдун пообещал вам, что безбородые вас не увидят? – уточнил Ланкастер.
– Он сказал, что если мы вылетим точно в час Лукавого змея, и не будем задерживаться в пути, то духи, с которыми он имел беседы три недели назад, сделают безбородых слепыми.
– Значит, духи твердо пообещали ему, что безбородые ослепнут? А если бы вы вылетели раньше часа Лукавого змея, что тогда? Вы спрашивали его об этом?
– Я спрашивал, я! – заерзал на стуле младший из вождей.
– И что же он сказал тебе в ответ?
– Колдун сказал, что духи не станут растрачивать свои силы попусту. Мы должны увидеть долину, где безбородые ковыряются в земле, на исходе часа Яйца. В это время духи соберут совет своих вождей, и совет ослепит безбородых, чтобы мы могли убить их из своих больших ружей.
– Они не лгут, – сухо констатировал Чечель, то и дело поглядывающий на небольшой дисплей, закрепленный на его правом запястье. – Все так и было. Нужно искать колдуна, – он, безусловно, посредник между этими уродами и нашими таинственными оппонентами.
– Ты полезешь под землю? – повернулся к нему Ланкастер.
– Лезть под землю – последний выход. Я придумаю что-нибудь другое. Весьма вероятно, что этот могучий кузнец знает, где и как можно найти колдуна: а может, и сам он связан с нашим противником. Его нужно потрясти как следует, причем чем быстрее, тем лучше.
– Ты читаешь мои мысли, – кивнул Ланкастер. – Оперативный! Разверните все карты, что у нас есть, – и меркатор, и угловые записи. Будем заниматься географией.
3.Едва вице-маршал Озеров успел повесить в шкаф форменный кожаный плащ, как в дверь кабинета позвонили. Открывать не хотелось до смерти: моросящий с самого рассвета дождь давил на затылок и, прежде чем начинать разбор документов, которые пришли в течение выходных, Озеров надеялся размяться кофе с коньяком.
Жалобно вздохнув, маршал хлопнул ладонью по сенсору открытия двери. Как он и ожидал, в кабинет шустро просочилась мышиная фигурка его адъютанта.
– Вы портите мне нервы, Фолланд, – проворчал он. – Ну, что там у вас опять? Только не говорите мне, что это очередной вызов на сенатскую комиссию – сегодня и без того отвратительный день…
– Сенаторов вы уже давно не интересуете, – хитро улыбнулся адъютант. – Вам инфо, закрытое и загрифованное. Пришло сегодня в шесть утра с пометкой «срочно». Я не стал беспокоить вас до прибытия на службу – это, в конце концов, не мобилизация, три часа и подождет. Я заложил в папку «входящие» первой строкой.
– Спасибо, – поморщился Озеров. – Передайте Лэмпу, пусть он проведет десятичасовый брифинг без меня.
Адъютант понимающе улыбнулся и исчез. Озеров расстегнул черный форменный китель, подошел к высокому окну и с отвращением опустил штору. Смотреть на дождь у него просто не было сил. Оглядев свой кабинет, – коричневый ковер на полу, светло-желтые стены, несколько кресел и небольшой стол, примыкающий к его собственному, нарочито массивному, изготовленному из дорогого черного дерева, – маршал вытащил из автомата чашку горячего кофе, потом уселся в кресло и, распахнув дверцу правой тумбы стола, бережно достал оттуда початую литровую бутыль коньяка. Там же, в столе хранился и обязательный запас шоколада. Озеров зубами выдернул из горлышка пробку, блаженно понюхал и, зачем-то обернувшись, (как будто кто-то мог установить в кабинете начальника контрразведки записывающую головку!), сноровисто налил себе треть стакана.
– Вот погода на мою голову, – промычал он, отдышавшись после доброго глотка.
Его личный штрих-кодер включился автоматически, едва инфорузел определился с уровнем доступа.
– Ну вот, – огорчился Озеров, бросив взгляд на экран. – Как всегда… «совсекретно», «срочно», «лично»… а потом выясняется, что это доклад о моральном разложении офицерского состава где-нибудь на Границе. Тьфу, идиоты!
Минутой позже, однако, он изменил свое мнение о полученном донесении. Быстро проглядев текст, Озеров потянулся сперва за сигарой, а потом – к блоку внутренней связи.
– Барнета ко мне, – приказал он, продолжая глядеть на дисплей инфора – и, услышав, что тот пошел к начальнику техслужбы, вдруг заорал: – Жи-во! Совсем мне тут уже одурели от безделья! Я вам устрою!..
Вырубив линию, вице-маршал Озеров налил себе еще коньяку и тут же выпил. Его узкие желтые глаза заблестели; теребя в пальцах не зажженную сигару, он снова и снова перечитывал довольно короткий текст и смотрел на многоцветную картинку, следовавшую за ним. Для неспециалиста картинка выглядела произведением усталого абстракциониста – хаос черных, синих, лиловых, изумрудных линий, помещенный в мелкую сетку с бессмысленным набором цифр по краям. Но Озеров хорошо понимал, что сие значит.
Скоро раздался привычный звонок, и Озеров увидел седоватого коротко стриженого полковника с опухшим нездоровым лицом. Полковник шмыргал носом и старался не встречаться глазами с начальством. Здесь все было понятно, Озеров тотчас же извлек из глубин письменного стола второй стакан, из автомата – еще одну чашку кофе, и деловито поманил вошедшего указательным пальцем.
– Жуткая погода сегодня, – оживился Барнет, подходя к столу.
– Да-да-да, – согласился маршал. – Сукин сын, грех на душу мою! Только мне и дел нет, как похмелять подчиненных. Лупи давай по-быстрому, у нас тут вопрос серьезный.
Полковник с чувством выхлебал пол-стакана, скептически покосился на кофе и выразил готовность служить отечеству. Посмотрев на него, Озеров выбрался из-за стола, освобождая место за дисплеем, и принялся наконец раскуривать свою сигару. Менее чем за минуту с лицом Барнета произошла странная метаморфоза: оно разгладилось, тусклые глаза заблестели живым и умным взглядом, даже фиолетовый нос вернулся к своему природному колеру.
– Как тебе эта спектрограмма? – поинтересовался Озеров, с интересом наблюдая за реакцией полковника.
– Интересно, – дернул плечом тот. – Даже очень.
– Это точно не могут быть эсис?
Барнет ответил не сразу. Он внимательно рассматривал цветной узор на координатной сетке и беззвучно шевелил губами.
– Не думаю. Да и обстоятельства встречи: патрульный крейсер в двух парсеках от Границы, рядом несколько баз… вряд ли они решились бы сунуться.
– Тогда что же это?
– Одно из двух – либо это плазмоид, либо ребята увидели след какого-то чужака, причем довольно тихоходного. Странно… его скорость никак не соотносится с уровнем техники, позволяющим создать кокон такого уровня. Ведь его практически не видно! Невозможно определить ни один из основных параметров, кроме курса – все остальное приблизительно. И скорость, да, конечно… потому, кстати, они за ним и не погнались.
– Что ты имеешь в виду, Томми? Почему это – потому?
– Они решили, что это плазмоид. А даже если это чужак – вы бы бросились за ним в погоню, э? Даже в молодости, Питер – бросились бы на старом разваливающемся крейсере, у которого половина батарей на последнем издыхании?
Озеров помолчал, обдумывая услышанное.
– Современная наука отрицает существование плазмоидов как самостоятельной формы жизни, – выдавил он после долгой паузы.
– Наши академики могут отрицать существование чего угодно, хоть даже собственных задниц, – меланхолично пожал плечами Барнет. – Если от этого им станет легче, то ради бога. Я собственными глазами видел такие вещи, что, поверьте, волосы у меня вставали дыбом. Знаете, кстати, что ваш уважаемый предшественник, прочитав легендарный доклад группы Ломбарди, назвал его «пьяным бредом»? И где он теперь?
– Ломбарди… – Озеров налил в оба стакана коньяку и уселся на подлокотник одного из свободных кресел. – Ты, Томми, тоже веришь во все это? В живых мертвецов, в «третью сферу существования», в эти идиотские антимиры? Мне почему-то кажется, что в последний предвоенный период в старой Империи развелось слишком много сумасшедших – всего-то навсего. А мы тут головы ломаем.
– Ерунда, Питер, – замотал головой Барнет. – Как раз перед Войной в Империи стали понимать, что все далеко не так просто на этом свете, и полузабытые легенды, курсирующие по галактике не одну тысячу лет – вовсе не ерунда и не фольклор ушедших цивилизаций. Ломбарди многие считали сумасшедшим, это правда, но ведь тех же плазмоидов действительно видели, и не раз! И приборы их видят. Другое дело, что я никогда не слышал про одиночного плазмоида. Они всегда ходят стаей…
– Значит, ты думаешь, что это был чужак? И точно – не эсис?
– Эсис? Ну, давайте рассуждать здраво – флота у них почти не осталось. Процентов восемь, не больше: это многократно подтвержденный факт. Никаких принципиально новых разработок в течение войны не наблюдалось, вся техника была точно той же, что и в первые дни. Под конец стали появляться более громоздкие корабли, но это, оказалось, было просто трехсотлетнее дерьмо из каких-то запасников. Ни о каких новых способах маскировки или защиты речь не шла. Что же, за несколько лет они разработали и запустили в производство принципиально новый «кокон»? Но это означает новый генератор, причем скажу вам сразу – я видел уйму чужой техники, даже совсем непонятные и непонятно чьи конструкции, которым по пятьдесят тысяч лет: но ничего похожего я не встречал. Мимо нас проскочил представитель расы, которая долго и серьезно работала с физикой высокой плазмы. Я даже приблизительно не могу сказать вам, каких затрат энергии потребует подобный генератор. Если хотите, можете поговорить с серьезными физиками. Но боюсь, и они вам скажут то же самое…
– Очень мило, – маршал раздраженно щелкнул пальцами и взялся за свой стакан. – Следовательно, у нас под носом бродит какой-то чужак, которого мы не способны ни остановить, ни даже идентифицировать! И как я должен реагировать на все это?
– Почему? – Барнет еще раз вгляделся в спектрограмму. – Остановить его, вероятно, можно, скоростью он не блещет. Масса определяется более чем приблизительно, но все же видно, что она невелика, значит, это нечто вроде разведчика. Стало быть, его совсем не трудно догнать и прищучить. Всего-то и надо, что хорошо вооруженный линкор-перехватчик с опытным экипажем. Но, Питер: кто вам сказал, что он появится у нас еще раз?
– Я с удовольствием списал бы это донесение в архив, – вздохнул Озеров, – однако после чертовой войны мы все стали бояться даже мухи, жужжащей на окне.
– Не «после войны», – ухмыльнулся полковник, – а после трибуналов… но вам-то чего бояться? Обвинений в потере бдительности? Однако если я хоть что-то понимаю в этой жизни, новой войны пока не предвидится. Мой вам совет, Питер – плюньте. Если это был чужак, то все равно он вряд ли появится у нас еще раз. Если же это и впрямь плазмоид, вы окажетесь в дураках, чтобы там ни говорили наши столетние ученые мудрецы.
– Пей коньяк, – обреченно приказал вице-маршал. – Не знаю, что тут и думать. Чудится мне, что не все они рассказали, эти орлы. И начальник особого отдела, отправлявший мне эту депешу, тоже… будь ребята уверены, что встретились с плазмоидом – ну, стали бы они докладывать об этом на самый верх? Очень им надо. Нет, тут что-то не так. Самое обидное, что можно, конечно, всех вызвать, допросить, поработать с ними как следует, но ведь все равно ничего нового не узнаешь. Да, видели. Что видели? А след прохождения некоего сверхсветового объекта, закамуфлированного коконом холодной плазмы неведомых характеристик. О чем и доложили по инстанции. Так может, ребята, это был просто странный такой плазмоид, путешествующий в одиночку? Так точно ваша милость, именно плазмоид и был, – если, конечно, ваша милость в них верит. А мы нет, не верим. Потому написали донесение: объект. О! Или может, я буду им руки выкручивать, пальцы выламывать? Как ты считаешь, Томми – буду я боевым офицерам Конфедерации пальцы выламывать?
– Пальцы не пальцы, – улыбнулся Барнет, прислушиваясь к своим ощущениям после новой порции коньяка, – а вот слухи, наверняка появившиеся в их подразделении, я бы подсобрал. Если, конечно, это возможно.
– После войны наши возможности ограничены, – боднул головой Озеров. – Но ты прав. Итак, что это у нас… ага, Восьмой флот, корпус «Аттика», легион «Генрих Мати». Славный легион, если мне память не изменяет. Ну-ка, пусти меня за стол: сейчас посмотрим, кто у них, во-первых, особист, и кто там из наших еще остался. Если остался, конечно.