Большое Решение было принято совсем недавно.
И Шер еще тогда, готовя «Четырех всадников», заранее знал, каким оно будет.
О, сколь сладко ощутить себя не только победителями, а еще и богами! Громовержцами, повелителями судеб. И нет на всем свете силы, способной оспорить наше право распоряжаться жизнями других!
А ведь недавно еще мы руководствовались совсем иными принципами, считая, что в любой, даже самой страшной ситуации человек обязан оставаться гуманным: способным на милосердие к поверженному, способным на понимание, – на поиск, наконец, взаимоприемлемых решений в споре. Но последняя война изменила нас. Из войны все мы вынесли недоумение и растерянность, но сами так и не смогли понять этого. Из растерянности родилась ненависть, навек зашвырнувшая гуманизм и милосердие на пыльный чердак философии как пару казусов, не соответствующих моменту.
И лишь один шаг отделяет Человечество от окончательного превращения в расу холодных прагматичных убийц. Наша мрачная кровавая история сделала нас изощренно-умелыми солдатами – никто, кажется, не воевал столько, сколько пришлось воевать нам: пока еще мы солдаты. Всего одна победа… еще одна победа в ненужной, бесполезной войне, и тогда уже нас не остановит ничто. Вероятно, мы сможем породить принципиально новую философию – так, скажем, как создали новые системы оружия. Но сможем ли мы называться людьми?
Стратегическая необходимость бывает отчаянно горькой.
Это знает каждый полководец. Необходимость есть неизбежность принятия решений, а принимает их так или иначе человек, готовый взять на себя ответственность за все возможные последствия. Генри Шер считал, что тотальное уничтожение всей коалиции эсис является стратегической необходимостью для человечества. В его решении не было и тени эмоций, он всего лишь убедил себя в том, что уничтожение разбитого и изгнанного врага даст человечеству новые, невиданные прежде силы, избавит от древних страхов поражения, и сделает, таким образом, непобедимым в принципе. Этико-философские вопросы его не занимали.
Он хотел навсегда избавить людей от страха войны как такового.
Ронни вынес на поляну легкий плетеный столик, снял с углей золотистые куски свиной вырезки, аккуратно, как всегда, выложил их на тарелку и втянул носом божественный аромат.
– Способы есть, – пробормотал он, орудуя ножом.
Да, способы были. Он думал об этом и раньше, но как-то не всерьез, уверенный в том, что времени еще навалом, вполне можно успеть подготовиться. Теперь он знал, что времени больше нет, что конвой вторжения, возможно, уже снялся с орбит навстречу своей неизбежной гибели. Действовать следовало немедленно, однако любые попытки переиграть Генри требовали довольно сложных манипуляций.
Ответный удар можно было отвести только одним способом: успеть пресечь нападение джеров раньше, чем они достигнут своей цели. Куда те будут бить, Ди Марцио знал почти точно. Ясно, что крупные «старые метрополии» отпадают сразу – их системную оборону вообще не пробьет никакая сила, разве что многомиллионный флот тяжелых кораблей, не уступающих по огневой мощи человеческим. Миры Окраины тоже представлялись довольно сложной мишенью, потому что вокруг них понастроили огромное патрульных баз, а значит, конвой не сможет прорваться незамеченным. Ну а как только его заметят… боя не будет, будет банальное избиение. Следовательно, остаются давно открытые Айоранские миры, привлекательные для джеров еще и потому, что эсис, не давая себе труда разобраться в истинной системе взаимоотношений внутри Большого Человечества, считали их такими же «воспитуемыми». Но и к ним не очень-то пробьешься, практически все они находятся внутри Красного Кольца обороны: сбор всех оперативных соединений занимает не более двух суток – отпадает. Эсис однажды удалось прорубиться через передовые корпуса и подойти вплотную к Авроре, Кассандане и Ахерону, но сие вовсе не значит, что такой номер удастся кому-либо повторить. К тому же и потери у эсис были такие, что в оперативном смысле их прорыв оказался пустой тратой войск и ресурсов.
Значит, оставались лишь два варианта. Либо Трайтеллар, случайно найденный в начале войны группировкой Вальтера Даля, либо Альдарен. Оба варианта выходили гнусными, но каждый по-своему. Трайтеллар нельзя назвать совсем уж беззащитным – там едва не пять миллиардов человек, и на момент открытия они уже строили свои первые звездолеты. Конечно, у ребят нет ни противодесантных комплексов, ни, тем более, заатмосферных перехватчиков, однако голыми руками их не возьмешь, к тому же в одной из северных столиц сидит немаленькая дипмиссия, в составе которой достаточно превосходных военных специалистов. Так что Трайтеллар способен как следует наподдать джерам по сраке. Другое дело, что попытка высадки на нем вызовет совсем уж страшный политический скандал. Тогда война неизбежна. Альдарен… с Альдареном дело худо: он сам не защитится никак. Жутковатый по-своему мир, людей там вообще немного, и к нашим они настроены очень враждебно. На Альдарене стоит какой-то зашмырганный охранный легион, толку от которого, конечно же, не будет. Легион вместе с ученой миссией они выжгут, а аборигенов, скорее всего, чем-нибудь потравят, может, прямо с орбиты.
Вот если бы перехватить конвой! Причем, конечно же, на нашей территории, да еще и исхитриться сделать это совсем небольшими силами, так, чтобы инцидент не вызвал никакого общественного резонанса. Конечно, всем им придется умереть. Всем до единого, – это одно из главных условий. Когда из рейда не вернется вообще никто, джеры успокоятся навеки. А с нашими героями разобраться и вовсе не трудно. Тому крестик на грудь, тому очередной крестик в погон, этому рекомендация в Академию генштаба, и никто рта не раскроет.
Но как это сделать?
Ронни удивленно посмотрел на бутылку – за то недолгое время, что подходило на решетке мясо, он успел выхлебать больше половины. По глоточку, по маленькому…
– Придется звать старых друзей, – мрачно проскрипел Ди Марцио. – Чтоб они поперелопались, г-ххады!
Глава 5.
1.Ланкастер как раз содрал с себя трусы и приготовился нырнуть в свой личный мини-бассейн, как заверещали экстренным вызовом все средства связи сразу, – и в кабинете, и у него на шее.
– Да! – возопил он, врубая свой коннектер. – Кого там?..
Это был майор Сугивара.
– Виноват, ваша милость! – затараторил он. – Не стал бы беспокоить, но к вам мчится госпожа Эрика. Она… она не просто на взводе, а совершенно вне себя. Боюсь, как бы я не опоздал…
– Спасибо! – фыркнул Ланкастер и отключился. – Вот пизда! – пожаловался он, влезая в халат. – Это уже решительно никуда не годится! Нервы, черт возьми, и так на взводе, так еще и эта сумасшедшая. Да что ж это за жизнь, в самом деле…
В кабинете уже надрывалась входная дверь. Виктор уселся за стол – голым ногам было холодно, – и коснулся сенсора открытия. Первым вошел все же адъютант, хотя Ланкастер ожидал уже чего угодно.
– Ваша милость, к вам госпожа Эрика Бонго, старший офицер представительства Комиссии по контактам. Настаивает на немедленной встрече. Прикажете пропустить?
– Запускай, – махнул рукой Виктор.
Женщина и впрямь ворвалась в кабинет, как ракета. И, остановившись в паре метров от стола командира, замерла в недоумении. Разумеется, она ожидала увидеть генерала во-первых в форме, хотя бы в рубашке, а во-вторых либо за документами, либо за отдачей команд подчиненным. Виктор же сидел в коротком цветастом халате, немного выехав вместе с креслом из-за стола, так что были видны его длинные, густо заросшие серым волосом ноги с острыми коленями, а вместо документов на столе перед ним стояла бутылка обычного солдатского рома, несвежий стакан и тарелка с засохшими пирожками.
– День добрый, мэм, – дружелюбно приветствовал он ее, наливая себе почти полный стакан. – Садитесь вон там, в кресло, там меньше по полу дует. Рюмочку потянете? Я тут, извините, заработался порядком, так что вы не обращайте на меня внимания. Я, в общем-то, давно хотел с вами познакомиться поближе, да вот столько работы с этими геологами!.. Они, наверное, и вас достали как следует, а? Или еще не успели?
– Какой ужас… – прошипела Эрика, усаживаясь на самый краешек кресла. – Вы еще хуже, чем я думала.
– А что вы, позвольте полюбопытствовать, думали? – спросил Ланкастер все тем же задушевным тоном.
– Это не имеет значения, – отрезала женщина, встряхнув своими неряшливыми кудрями. – Я пришла сообщить вам, что завтра же подаю на вас представление в Центральную военную прокуратуру.
– А почему не сегодня? – перебил ее Ланкастер.
– Что? – осеклась Эрика.
– Я спрашиваю, почему вы подадите представление только завтра? Зачем терять столько времени?
– Да вы!.. Нет, каков негодяй! Вы понимаете, что вам придется отвечать за содеянные вами преступления?! Или вы что, думаете, что вам опять все сойдет с рук? Как тогда, после Виолы и всего прочего? Нет, дорогой генерал, на этот раз вам не помогут никакие покровители! Вы не уйдете от…
– Да вы!.. Нет, каков негодяй! Вы понимаете, что вам придется отвечать за содеянные вами преступления?! Или вы что, думаете, что вам опять все сойдет с рук? Как тогда, после Виолы и всего прочего? Нет, дорогой генерал, на этот раз вам не помогут никакие покровители! Вы не уйдете от…
– Да вы лучше успокойтесь, – фыркнул Виктор и подошел к стенному шкафу. – Выпейте, вот, – он достал початую бутылку коньяка, охлажденное фруктовое ассорти и пару маленьких упаковок с соками. – Нельзя же вечно корчить из себя дуру. Давайте сядем и поговорим спокойно, как профессионалы.
– О чем мне говорить с убийцей?
– Понимаете, мэм, если я для вас буду по-прежнему убийцей, а вы для меня – идиоткой, то конструктивного разговора у нас и впрямь не выйдет. Но ведь поговорить нам все же необходимо, не так ли?
– Кем?.. идиоткой?
– Ну конечно, кем же еще.
Эрика Бонго часто заморгала и протянула руку к налитой ей рюмке, – бутылку и все прочее Ланкастер умостил на маленьком столике, который придвинул поближе к своей гостье. Впрочем, она, наверное, и не заметила всего этого. Коньяк увидела, а откуда он взялся перед глазами, – нет.
– Ваше здоровье, – галантно произнес Ланкастер и, поднеся к губам стакан, опустошил его в два глотка. – Люблю, знаете ли, простой солдатский ром! Кто-то из классиков древности сказал, что ром – молоко солдата. Совершенно с ним согласен! Наверное, парень крепко хлебнул солдатской доли.
– Почему вы считаете меня идиоткой? – Эрика осторожно запила коньяк соком и потянулась к фруктам.
Взяв кусочек апельсина, она бросила на Ланкастера короткий, немного пугливый взгляд, которого ему вполне хватило.
– Человека судят по его делам, миледи, – усмехнулся он. – А вы, насколько мне известно, и палец и палец не ударили, чтобы хоть чем-то помочь несчастным геологам, которые гибли из-за столь милых вам аборигенов. А ведь могли же, не так ли? Правильно. Могли. Но – не считали нужным. Значит, для вас человеческая жизнь значит ничуть не больше, чем для убийцы Виктора Ланкастера. С той только разницей, – его губы скривились в презрительной ухмылке, – что я убиваю врагов, а вы пособничаете в убийстве своих. Так кто из нас преступник? И не надо, богом прошу, корчить мне тут оскорбленную невинность. На меня такие штучки не действуют. Ситуация у нас очень осложнилась, так что давайте по делу. Если вы пришли для серьезного разговора, то я готов. Если нет – выметайтесь отсюда, вы мне мешаете.
– Этот мир нужно оставить в покое, – твердо произнесла Эрика. – Послушайте, генерал, если вы уж решили напоить меня коньяком, так не оставляйте меня с пустой рюмкой, это не вежливо для офицера.
– Вот это разговор! – обрадовался Виктор и ловко наполнил посуду. – Рад вашему здравомыслию. Боюсь только, что вряд ли смогу принять вашу точку зрения насчет «оставить в покое»…
– Вы не понимаете, – резко перебила его женщина, – вы просто многого не понимаете. Они никогда не пойдут на тот контакт, который устроил бы наших политиков. Они не так устроены… тут слишком много факторов. Ведь прошедшие тысячелетия были для них не просто Изоляцией. Вы слышите меня?
– Я слушаю вас очень внимательно, мэм. Я давно ждал этого разговора и готовился к нему. Вас не смутит, если я буду перебивать вас наводящими вопросами?
– Нет… ничего. Спрашивайте, если что-то не поймете. Так вот, генерал – здешние аборигены – вообще не совсем люди.
– Ну, по менталитету – это точно. Никто, насколько мне известно, так и не смог ответить на вопрос, почему они настолько агрессивны к представителям своей же собственной расы.
– Генерал, они агрессивны по отношению ко всему окружающему их миру! По большому счету, им и самим здесь не место. Нигде, ни на одной из планет Айоранского проекта, окружающая среда не находится в такой дисгармонии с человеком, более того, – нигде она не проявляет такой враждебности к нему. И ведь это было сделано сознательно…
– Не совсем понял вас, мэм… вы хотите сказать, что Айорс специально высадили группу их предков в мире, совершенно не пригодном для человека?
– Конечно! Именно поэтому здесь, на Альдарене, была высажена самая большая группа хомо. Их было почти пятьдесят тысяч человек, все из самых разных племен, захваченных в разных точках Земли. Это был эксперимент, цель которого – проверить уровень видовой приспособляемости. Они наверняка знали, что наличие трансурановых неглубокого залегания вызовет тяжелые мутации, и это явление, видимо, им тоже хотелось изучить как следует. Преступление Айорс вообще не имеет аналогов в истории галактических цивилизаций…
– Это, возможно, и так, но не забывайте, что Айорс вроде как расплатились с далекими потомками тех, кого они расселили по семи мирам. И именно благодаря этой плате мы, хомо, вышли в дальний космос и вообще сохранились как целостная раса.
– Я придерживаюсь иного мнения, – фыркнула Эрика, но развивать тему не стала. – Из этих пятидесяти тысяч большинство погибло в первые же месяцы, остальные – жалкая горстка измученных и перепуганных людей, бежали в горы. Не все смогли преодолеть перевалы, так что в итоге основу нынешнего социума заложили всего несколько тысяч самых сильных мужчин и женщин. И единственным способом выживания для них стала именно агрессия по отношению ко всему, что их окружает – поймите, они были всего лишь зверьми, загнанными в глухой угол, из которого нет и не будет выхода.
– Ну да, – кивнул Ланкастер, – лучший способ обороны – это нападение. Неплохая тактическая максима, только далеко не во всех условиях она применима. Это я вам говорю как военный. Что ж, я начинаю понимать – так как то, древнее, протообщество формировалось именно самыми тупо-агрессивными, в принципе не способными на врастание в окружающую действительность, другой способ мышления невозможен для них и сегодня. Бей все, что видишь! А увидел нечто непонятное – бей вдвойне!
– Вы упрощаете, генерал. Да, со временем такая модель поведения перестала быть актуальной, но в замкнутых социумах, знаете ли, даже дурацкие традиции живут дольше, чем в открытых. Порой они даже мешают дальнейшему развитию – как кстати, и в нашем случае, – но отказаться от них уже невозможно. Возникает позиционный тупик. Социум топчется на месте. А учитывая его абсолютную, совершенно глухую замкнутость, он может топтаться так тысячелетиями. Что мы и наблюдаем. Но и это лишь одна сторона вопроса. Я еще не говорила о мутациях. Айорс, по известным причинам, не досмотрели ролик до конца, то есть результатов эксперимента они не увидели. А между тем они есть и поверьте, они ужасны. Изменились даже те, что остались на поверхности, а та часть людей, которая в первые же годы после переселения в горы ушла под землю, вообще потеряла человеческий облик. Сегодня на Альдарене существуют две независимые друг от друга ветви человеческой расы, причем вторая, мутировавшая до неузнаваемости, к роду хомо имеет весьма отдаленное отношение.
– Подземные жители… – задумчиво прищурился Ланкастер.
– Да. Их довольно много, они используют как огромные естественные пустоты – ведь половина континента представляет собой, по сути, губку, – так и прорытые за тысячелетия ходы и пещеры. Мы знаем о них совсем мало, кроме, пожалуй, того, что они более похожи на стайных животных, нежели на разумных существ. Последние столетия, насколько мне известно, их колонии ушли вглубь континента, покинув рукотворные пещеры и проходы. Встретить их очень трудно, да, в общем-то, мало кто к таким встречам стремится.
– Но там, внизу, тоже полно всякой живности, не так ли?
– Да, подземный животный мир тут довольно богат, но за редким исключением, безобиден. Опасны только два-три вида хищников, однако их не так уж и много. Когда-то, давно, «внешняя» часть колонии даже воевала с «внутренней», но сейчас об этом нет и речи. «Нижние» навсегда ушли вниз.
– А в чем выражаются мутации «верхних»? Я что-то не заметил у них никаких ярко выраженных отклонений, кроме бесконечной бородатости. Странно, правда, что при здешней гравитации они такие низкорослые – ну, может, предки у них были вообще карликами, кто знает.
– Наиболее бросающееся в глаза последствие длительного лучевого воздействия довольно парадоксально. Тут много работы для генетиков… дело в том, что их женщины рожают как минимум двойню. Чаще – тройню, нередко сразу четверых. Что-то сместилось в репродуктивной системе, но что – пока не известно. Поэтому, кстати, жизнь ребенка здесь ценится довольно низко, так же как и жизнь женщины. В какой-то период, а эти мутации проявились буквально в течение первого тысячелетия после высадки, такая плодовитость позволяла держать высокие темпы роста популяции, но потом она стала мешать. Горы не способны прокормить многих.
– Мне вообще не понятно, как они не выбили тут до сих пор всю дичь. Они же глушат буквально все и вся! И так уже восемь тысяч лет. Парадокс…