— Я уже догадалась. Что делать с Милашкиной?
— Ее путевка еще в силе?
— В течение десяти дней.
— Значит, она может сама купить новый билет и вылететь с детьми без Эпштейна?
— Но куда и зачем она полетит, если ее жених бесследно исчез? На деревню к дедушке?
— Я что-нибудь придумаю. Придется задержаться в Питере. Очень не хотелось бы, но, видимо, придется.
— Мы обязаны выполнить все старые обязательства. Сейчас нам не нужен скандал.
— Принято к сведению! Проверь Ткачука. Он следующий на очереди.
— Цейтлин сдал товар три недели назад. Мы не даем теперь этому звену новых ориентиров. Они вычеркнуты из графика.
— Слава богу. Значит, с остальными проблем не будет.
— У тебя развязаны руки. А с Милашкиной решай сам, но в Аммане она должна быть в ближайшие дни.
— Все понял.
Толстиков положил трубку и задумался.
7
Они стояли на вокзальном перроне. Толстиков рассказывал о новом своем помощнике. Наташа вдруг усмехнулась:
— Что ты все озираешься, Гриша? Кого-то еще хочешь проводить?
У Толстикова пробежала дрожь по телу. Не в бровь, а в глаз. Она словно читала его мысли.
— Нет. Суетливость — слабая черта моего характера. Так вот, — стараясь не показать смущения, продолжал он, — Влад Сухинин смелый парень. Я с ним в разведку ходил в прямом смысле слова. К тому же он нуждается в деньгах. У него трое детей. Но самое главное, что он надежен.
— Подвергать опасности семейного человека мы не можем.
— У нас полно черновой работы, не требующей риска. Алиби он себе придумал. Сам тебе расскажет.
Толстиков опять замолк. Мимо него к головной части поезда прошла Катя с чемоданом. Секунд через десять в том же направлении проследовал Егор Власов. Успел-таки сыщик взять билет и собрать вещи! Это звено работало четко, сбоев не будет.
Теперь надо срочно заканчивать дела в Питере и ехать в столицу. Наташа непредсказуема, и если ей подвернется удобный случай, она ждать не станет.
— Ты сегодня какой-то растерянный, Гриша.
— Да, извини. Твой отъезд — такая неожиданность для меня. Мне очень хотелось уехать с тобой вместе.
— Не переживай. Жаль не попасть на свадьбу, а на похороны подонка можно не торопиться. Но не думаю, что я сумею все организовать за день-два. Мне надо осмотреться в Москве. Я не была там около четырех лет.
— Позвони, как устроишься.
— Обязательно. Ну ладно, я пошла. Сейчас поезд тронется.
Он глянул на нее с какой-то собачьей тоской.
«Смешной парень», — подумала она.
8
Московская квартира Кате понравилась. Старый дом, бывшая коммуналка. Три комнаты были запечатаны бумажными ленточками, четвертая заперта на ключ. Она открыла ее и вошла. Мебель на месте, даже холодильник есть. Катя подошла к окну, выходящему во двор, и выглянула из-за занавески.
Сыщика она не заметила, но не сомневалась, что он проследил ее до места. Она видела его в вагоне метро. Еще подумала — неуклюже парень работает. Она стояла возле дверей, а он в центре вагона. Стоило ей выскочить, перед тем как двери захлопнутся, и прощай дружок. Где бы он ее искал? Но скоро она поняла, не так прост этот мужичок. В поезде он ей на глаза не попадался, а когда поезд подъехал к вокзалу, Катя увидела его на платформе. Не мог же он выпрыгнуть на ходу! И чемодана у него не было. Что это значит? А то, что он взял чемодан для отвода глаз, дабы не отличаться от остальных пассажиров. Выяснил, в каком вагоне едет его объект, а потом вернулся на привокзальную площадь, сел в машину и рванул в Москву. Мог ли он опередить поезд на машине и встретить ее на вокзале? Этого она не знала, но такой вариант не исключался. Тяжелая работенка! Интересно, сколько ему платят за его прыть, если она получает по сотне в день плюс расходы и ни черта не делает.
Катя приняла душ. Она купила по дороге бутылку коньяку, шпроты и лимон. Пару рюмочек — и можно расслабиться.
Телефон висел на стене в коридоре. Он дал о себе знать, как только Катя разделась и откинула одеяло. Соседей у нее нет, она вышла в коридор нагишом.
— Слушаю вас.
— Как доехали, Катя?
— Спасибо, нормально.
— Подпасок шел за вами?
Она не сразу поняла, о ком идет речь.
— Ах, да, конечно. Он встречал меня на вокзале.
— Я знаю. Парень решил обогнать поезд. Честь ему и хвала, со своей задачей он справился.
— Значит, я могу пользоваться услугами такси? Метро мне не очень-то нравится. Я отвыкла от давки.
— На первое время вам такси не понадобится. Нужный вам адрес находится в десяти минутах ходьбы. Мясницкая улица, дом двадцать два. Войдете во двор, дом слева. Второй подъезд. Загляните туда послезавтра, часа в три дня. Зайдите в парадное, поднимитесь на последний этаж. Постойте там часок и возвращайтесь домой. На следующий день повторите маршрут. И так дня три подряд. Вот и вся работа на ближайшее время. Звонить я буду после одиннадцати вечера, остальное время в вашем распоряжении.
— Задача понятна, вопросов нет.
Странный тип. Он подчеркнуто разговаривал с ней на «вы». По сути, они были ровесниками, и он прекрасно знал, кто она и чем всю жизнь занималась. Ее отродясь никто на «вы» не называл. Кроме жаргона и мата, она ничего не слышала. А этот будто хочет подчеркнуть, что между ними сугубо деловые отношения и он относится к ней с уважением. Черт с ним! Главное — платит деньги, остальное ее не касается.
Катя сделала так, как было предписано. Конечно, трудно назвать приятным времяпрепровождение в темном пыльном подъезде, где воняло кошачьей'мочой, но она терпела. На самом верху находилась чердачная дверь. Там она и стояла, чтобы не попадаться соседям на глаза. От вони спасали сигареты. Как только время истекало, Катя спускалась вниз и с жадностью вдыхала свежий воздух. Выходя на улицу из подворотни, она видела стоящий у обочины черный «Гольф» со знакомыми номерами.
На третий день Катя не обнаружила замка на чердачной двери. Она приоткрыла ее и заглянула. Тьма кромешная. Может, рабочие ходили крышу чинить и забыли закрыть за собой дверь? Отдежурив свое время, Катя пошла вниз. На лестничной площадке стояли две старушки и разговаривали между собой.
Одна из них, увидев Катю, улыбнулась:
— Как хорошо, милочка, что я вас встретила. — Она взяла Катю под руку. — Это Нина Васильевна из квартиры напротив. Почему же вы к ней вчера не зашли? У нас вы утечек не нашли, а в квартире Нины Васильевны вся кухня в подтеках. Вы уж, пожалуйста, загляните к ним и, как говорится, поставьте галочку.
Ее с кем-то спутали. Слишком яркий парик она на себя напялила. Волосы запоминаются в первую очередь. Катя не хотела осложнений.
— Вы не беспокойтесь. Рабочие сегодня уже лазили на чердак. Они залатают всю крышу. Я вам обещаю. Про вас никто не забыл.
— Спасибо большое, милочка. Дай Бог вам здоровья.
— Что-что, а здоровье мне не помешает.
— Но вы же еще совсем молоденькая!
— Всего хорошего.
Ее назвали молоденькой. Знали бы эти старухи, что она сдохнет раньше их. Червь жрал ее изнутри, одна труха осталась. Того и гляди нос провалится, или мясо с костей отваливаться начнет.
Перед выходом во двор из мрачного подъезда Катя надела темные очки. Сыщику ни разу не удалось увидеть ее глаза.
Светило солнце, дул легкий ветерок. Лето, легко, светло, жить хочется. Катя решила прогуляться по бульварам и посидеть в открытом кафе. Хорошо, когда в кармане есть деньги и нет никаких забот. В этот момент она забыла о каких-то заданиях, сыщике, слежке. Какое ей до всего этого дело!
9
У каждого сыщика свои методы работы. Егор Власов не хватал звезд с неба, но привык относиться к своей работе добросовестно и даже творчески. В милиции его недооценивали. Обычный наружник, хорошо выполняющий свое дело, не более того. Подвело немного здоровье, его списали. Одним больше, одним меньше… Здоровых девать некуда, чего с язвенниками мучиться. Но и в частном агентстве Власова не высоко ценили. Хороший профессионал с опытом, для мелкой работы вполне пригоден. Все так и продолжалось, если бы не последнее дело. Сейчас Егор почувствовал, что у него появился шанс отличиться. Можно сказать, ему крупно повезло. Если только чутье его не обманывало. Итак, черт поднял на ноги Власова ни свет ни заря. То ли сон приснился не тот, то ли заболел лунатизмом, но действовал он как автомат. Оделся, вышел из дома. Сел в машину и поехал на Мясницкую.
Войдя во двор, он не удивился увиденному. Центральный подъезд оцепила милиция, через ленточку никого не пропускали. Во дворе собралась толпа зевак. Народ шушукался. Егор тут же распознал, кто из любопытствующих местный, а кто посторонний. Он встал рядом с двумя старушками и глянул наверх. Одно из окон последнего этажа было распахнуто настежь, и какой-то тип фотографировал карниз и раму.
— Надо же, такой молодой мужчина, профессор и вдруг повесился! — бормотала одна из старушек. — Кто бы мог подумать… Ни в чем не нуждался, и на тебе, голову сунул в петлю.
— Он что же, не женат? — спросила соседка.
— Одинокий. А с другой стороны, как посмотреть. Клавка, что живет в той же квартире, обстирывала его, еду готовила и на ночь к нему приходила. Никаноровна говорит, будто он ей приплачивал. Конечно, она ему не ровня, простая баба, да еще с двумя прицепами, а он профессор. То ли геолог, то ли археолог, точно не знаю. Утром Клавка к нему приходит, а он на полу валяется с петлей на шее, стол перевернут, а из потолка крюк от люстры с мясом вырван. Дом-то старый. Хорошо еще, что крыша на голову не обвалилась.
Во двор въехала черная «Волга» и остановилась у милицейского кордона. Из машины вышла женщина. Ни дать ни взять фотомодель. «Значит, и в прокуратуре теперь работают не только сушеные воблы», — подумал Власов.
Милиционеры отдали честь даме и пропустили ее к дому.
— Вас ждут, Ксения Михайловна.
Когда женщина в синем мундире с погонами подполковника юстиции зашла в дом, он протиснулся к ограде и спросил стоящего в оцеплении сержанта:
— Кто это, такая красавица?
Сержант улыбнулся:
— Гордость московской прокуратуры. Следователь по особо важным делам Задорина.
Задорина тем временем поднялась на последний этаж и зашла в открытую дверь квартиры. Ее встретил майор милиции Марецкий.
— Судьба преследует нас, Степан Яковлевич.
— Жаль только, что она нас сводит на местах, где совершено преступление, Ксения Михална.
— Кто же тебе мешает проявить инициативу в мирное время, Степа?
Марецкий покраснел, как красна девица.
— Вот-вот, Степа, в этом все и дело. Ну, рассказывай, что тут у нас.
— Похоже на убийство. Иначе я не стал бы тебя тревожить. Парень повесился на крюке от люстры. Успел задохнуться, а потом крюк не выдержал тяжести и вылетел.
— Ну и?
— Следы от липкой ленты на руках и на губах. Руки ему стянули скотчем за спиной и рот заткнули, а когда он умер, скотч содрали. Следы есть на подоконнике. От кроссовок сорок первого размера, такие же нашли на крыше. Сейчас ребята обследуют чердак. Там много пыли, без следов не погуляешь.
— Что еще говорит об убийстве?
Марецкий повернулся к мужчине в штатском, работающему кисточкой у окна, и окликнул его:
— Игнат, подойди сюда.
Тот, увидев Задорину, улыбнулся:
— Какая честь, Ксения Михална! С вами мы убийцу в два дня найдем.
— Обязательно, Игнат Всеволодович. С такими криминалистами, как вы, работать одно удовольствие. Дайте мне убедительный аргумент в пользу убийства.
— Я взял веревку с крюком и примерил расстояние. Высота потолков три метра семьдесят пять сантиметров, рост повешенного — метр семьдесят пять, высота стола восемьдесят сантиметров. Сделав сложные математические вычисления, я пришел к выводу, что покойничек не мог сунуть голову в петлю, если бы только не подпрыгнул. Но голова не баскетбольный мяч, и ее трудно забросить в корзину. Не хватает тридцати сантиметров. Нужна низкая скамеечка, а таковой здесь нет. Стол плюс скамейка, тогда он дотянулся бы до петли, а так ничего не получается.
— Убедительный аргумент, — кивнула Задорина. — Кто покойник?
Марецкий достал из кармана целлофановый пакет и вынул из него два паспорта — общегражданский и загранпаспорт.
— Выбирай сама, их уже обработали.
Задорина взяла документы:
— Так. Ткачук Игорь Остапович, прописка соответствует.
Второй паспорт вызвал некоторое замешательство, она пролистала страницы:
— Лев Романович Цейтлин. — Погибший часто ездил в Иорданию и Израиль.
— Он археолог, — сказал Марецкий. — Востоковед. В столе лежит его удостоверение. Только не профессор, как он говорил соседям, а младший научный сотрудник. И вот еще одна интересная штука.
Марецкий достал маленький пакетик и подал следователю. В нем лежала вырезанная из газеты фотографии мужчины. Под ней подпись: «Лев Романович Цейтлин».
Задорина глянула на криминалиста. Тот был готов к ответу.
— Судя по структуре бумаги и желтизне, вырезка сделана из газеты трехлетней давности. Какая газета, я не знаю, но когда вышла в свет, можно сказать с определенной точностью. — Он перевернул снимок другой стороной, где была часть текста статьи. — Вот. «В Панаме двадцать третьего августа прошел мощный тайфун». Надо уточнить, в каком году двадцать третьего августа прошел мощный тайфун. И по какому поводу в газету попала фотография Цейтлина, ничего общего не имеющего с покойником.
— Где вы нашли паспорта и вырезку? — спросила Задорина.
— На полу, — ответил майор. — Очевидно, со стола упали, когда он перевернулся от падения на него трупа. Вырезка лежала в загранпаспорте.
— Вот оно что!… Выходит, покойник или его убийца оставили паспорта на самом виду. С какой целью?
— Это уже не паспорта, а улики, Ксеня, — поправил ее Марецкий. — Может, в них и надо искать разгадку. Понятное дело, что при обнаружении трупа тут же вызовут милицию и документы попадут им в руки в первую очередь. Своего рода наводка.
— Похоже. А что мы знаем об убийце?
— Очень ловкий тип, — сказал эксперт. — Проник в помещение через окно, благо последний этаж. Уходил тоже через окно, по веревке и на крышу. Веревку привязал к мачте телевизионной антенны. По идее, он делал все правильно. Квартира-то коммунальная. На соседей напороться можно. А через окно тренированному человеку проникнуть проще простого. Врач сделал вывод, что смерть наступила между половиной третьего и половиной четвертого утра. Все спали, и свидетелей мы не найдем. Но следы от кроссовок отчетливые. Сорок первый размер.
— Гигантом его не назовешь. Как же он смог поднять труп и сунуть в петлю?
— Покойничек ведь тоже не тяжеловес. Хлипкий малый, — заметил эксперт.
— А если он работал не один?
— Нет сомнений, — подтвердил Игнат. — У Ткачука две смежные комнаты с одной дверью. Три окна. Два в гостиной и одно в спальне. Так вот, все они заперты на шпингалеты, только форточки открыты. Через форточку до нижнего шпингалета не дотянешься. Значит, его открыли заранее.
Задорина осмотрела труп, прошла в соседнюю комнату, огляделась и вернулась назад.
— Похоже, жертва ничего не подозревала. Ткачук спал в своей постели, когда явился убийца.
— Ток-то оно так, — согласился Марецкий, — удивительно другое. Медик не нашел на теле повешенного следов насилия. Сейчас приедет труповозка, и покойника отправят на вскрытие. Трудно поверить, чтобы мужик, каким бы хлипким он ни был, не оказал сопротивления. Тут есть еще одна странность. Убийца не мог повесить веревку на место люстры до того, как Ткачук лег спать. Значит, проникнув в помещение, он потратил немало времени на сооружение виселицы. Почему не зайти сразу в спальню и не перерезать жертве глотку? На заказное убийство не похоже. Киллеры работают быстро и просто. А тут показательную казнь устроили.
— Надо разбираться с личностью убитого. Разгадка в его биографии. Поиск убийц нам ничего не даст, — сделала заключение Задорина.
— Не торопись. Я оставил для тебя десерт. — Марецкий поманил Ксению пальцем. — Зайди к соседке. Заодно и о шпингалете кое-что узнаем.
Пожилая женщина лет семидесяти пяти сидела на кухне и пила чай. На подслеповатых глазах остались следы слез.
— Извините, Вера Степановна, я опять к вам. Повторите, пожалуйста, следователю то, что говорили мне.
— Эта девушка — следователь? Такая хорошенькая и работает в милиции?
— Хуже, Вера Степановна. В прокуратуре и занимается убийствами. Десятка три ее подопечных сейчас тоскуют на нарах. Многие из них на волю уже не вернутся. Зовут ее Ксюша. — Марецкий ехидно усмехнулся.
Задорина одернула мундир и присела на табурет. Она не любила носить форму. Но что поделаешь! Без мундира такую красотку никто всерьез не хотел воспринимать.
— Расскажите, Вера Степановна, что вы знаете.
— Тут позавчера девушка молодая приходила. Потолки смотрела. Протечкой интересовалась. Сказала, что из Центрального округа. Комиссия по рассмотрению жилищных вопросов. Я даже записала, чтобы не забыть. Но у нас, слава богу, протечек нет. Она пошла к соседям. Вот и все.
— Она заходила в комнату Ткачука?
— Да. Он двери никогда не запирает. Зашла, посмотрела.
— А к окну она подходила?
— К правому окну в гостиной. Выглянула во двор.
— И больше вы ее не видели?
— Видела. Вчера. Она такая яркая, ее ни с кем не спутаешь. Блондинка с длинными волосами. Лицо-то я хорошо не запомнила, вижу плохо, но я ее узнала. Мы с Полиной Сергеевной, из квартиры напротив, встретились в подъезде. Я шла в магазин, а она возвращалась с рынка. Стоим, разговариваем. Я у нее спросила про протечки, а она мне говорит, что у них в дождливую погоду кухню заливает. Я ей сказала про комиссию, а она отвечает, что к ним никто не заходил. Странно как-то. А тут эта блондинка вниз спускается. Уж не знаю, у кого она была, но мы ее остановили. Любезная девушка, все выслушала и сказала, что рабочие уже чинят крышу и скоро все наши проблемы будут решены. Ну, мы задерживать ее не стали.