Макс играл в «Хроники вампиров» раза два. И то не ради самой игры, занудный сюжет которой сводился к последовательному откапыванию и разорению вампирских гробниц, а чтобы посмотреть монументальные сооружения, воздвигнутые на ее пространстве. Архитекторы арены постарались на славу. Мрачные замки, развалины городов, сырые подземелья, дикие пещеры и невообразимые по красоте алые покои Королевы вампиров — Гекаты. Однако идея изобразить это царство ужаса на потолке спальни показалась Максу не слишком удачной.
Бросив последний взгляд на потолок, Громов поежился, вылез из постели и огляделся в поисках ванной. Вчерашний вечер он помнил смутно. Непреодолимая усталость свалила его еще в квадролете. Буллиган ненадолго разбудил Макса, чтобы тот смог подняться в апартаменты Nobless Tower, самого роскошного отеля хайтек-пространства. Громов запомнил только золотой лифт с огромными буквами VIP на дверях и бесчисленное количество прислуги в зеленой форме с замысловатым разноцветным шитьем.
В спальне было три двери. Макс открыл первую и обнаружил большую пустую гардеробную. Вторая дверь вела в просторную гостиную. Громов на мгновение застыл на пороге, разглядывая сложную круглую комнату с колоннами и старинной мебелью. С потолка свисала хрустальная люстра, украшенная множеством разноцветных миниатюрных стеклянных фруктов — маленькие сиреневые виноградные гроздья с тончайшими зелеными листиками, желтые груши, красные яблоки, оранжевые персики, голубые сливы… Каркас люстры изображал лозу с тончайшими слюдяными листьями, покрытыми множеством молочно-белых прожилок. Макс в жизни не видел такой искусной работы!
Люстра висела над большим овальным столом и отражалась в его полированной поверхности темно-вишневого цвета. Вокруг были расставлены резные стулья из такого же дерева. Разумеется, Макс понятия не имел, как оно может называться. Знания о породах дерева ему через нейролингву не закачивали. Возможно, если бы он учился на реставратора или антиквара… Громов закрыл глаза руками и крепко зажмурился, пытаясь прекратить хаотичный, скачущий с одного на другое по принципу свободных ассоциаций поток мыслей, который до невозможности напоминал стиль Сетевой информационной доски NOW WOW! которую Макс терпеть не мог за бессмысленный, неумолкаемый треск.
Он вернулся в спальню и открыл третью дверь. За ней оказалась ванная. Некоторое время Макс задумчиво смотрел на белый с серыми прожилками мрамор. Затем решительно прошел по нему к раковине, которая сияла такой чистотой, что чистить над ней зубы и мыть руки казалось почти преступлением. Очень плохим и бессовестным поступком уж точно.
Громов включил воду и уставился на искрящийся теплый поток, который шипел и пузырился, как дорогая натуральная минералка. От воды исходил едва уловимый запах мела. Да… Неподалеку от дома его родителей в лотек-пространстве была очень старая меловая шахта. Мать ходила туда, откалывала большие куски мела, складывала их в корзину, приносила домой, а потом толкла в большой ступке. Делала зубной порошок. Макс любил его вкус. Громов не стал выключать воду. Стоял, принюхивался к едва уловимому меловому аромату, шедшему от воды. Ему вдруг очень захотелось, чтобы родители увидели его, узнали, что он сделал… Воспоминания перестали быть приятными. Макс тряхнул головой, чтобы отогнать их, и выключил воду. Стал оглядываться по сторонам.
Огромная круглая ванна из цельного куска темно-красного мрамора. Стены украшены замысловатой цветочной мозаикой. Краны, крючки, полочки выглядят золотыми. Максу вдруг захотелось укусить вешалку для полотенец, чтобы проверить — из чего она? Когда Громов учился в Накатоми первый год, как-то на уроке элементарной химии учитель Морозова сказала, что все металлы, какими бы замысловатыми составами их ни покрывали, оставляют на зубах неприятное ощущение. Все, кроме золота. Громову, конечно, ни разу не приходилось кусать настоящее золото, и он не верил, что оно и вправду не оставляет неприятного ощущения на зубах… Макс подошел к вешалке для полотенец и внимательно огляделся по сторонам в поисках камеры «Большого брата». Потом махнул рукой, сообразив, что если камера спрятана, ее все равно заметить не удастся. Привстал на цыпочки и осторожно попробовал зубами вешалку. Она была холодная, гладкая. Неприятного чувства не было. Макс попробовал укусить ее посильнее.
— Громов, что вы делаете? — неожиданно раздался за его спиной знакомый голос.
Макс от неожиданности больно ударился зубом о вешалку и отскочил в сторону.
Перед ним стоял доктор Льюис, одетый в черный костюм и вульгарный антикварный плащ из кожи крокодила. Морщинистое худенькое лицо эденского профессора киберорганики выражало недоумение.
— Я… я… — Громов попятился назад, вытирая вспотевшие от напряжения руки о свою пижаму. — Я… кусаю вешалку.
Доктор Льюис настороженно посмотрел на Максима, потом кивнул:
— Понятно… Как вы себя чувствуете? Флэш-бэков нет? — он покрутил пальцем у виска. — Картинки из прошлого, воспоминания, возникающие перед глазами как галлюцинации?
— Пока нет, — пожал плечами Громов. — Но я только что встал. Может быть, все впереди? — он развел руками и улыбнулся.
Доктор Льюис рассмеялся.
— Слава богу, — выдохнул он с облегчением. — Я уж подумал… — он снова покрутил пальцем у виска. — Но раз у вас сохранилось чувство юмора, все в порядке.
Тут Макс наконец перестал ощущать неловкость от того, что его застали кусающим вешалку, и строго спросил:
— А что вы здесь делаете? Как вы вошли?
Едва он закончил эту фразу, как его с ног до головы прошиб холодный пот. Громов нервно вскинул руку и легонько толкнул доктора Льюиса в грудь. Он сделал это прежде, чем в полной мере осознал причину своего жеста! Это было судорожное, инстинктивное желание проверить, не галлюцинация ли перед ним!
Профессор киберорганики все понял.
— Господи боже… — доктор Льюис посмотрел на Макса с сожалением. — Мне так жаль… Чувство реальности так и не вернулось? Хотя… С другой стороны — что в наше время есть реальность?
Шутка профессора не имела успеха.
— Как вы вошли? — глухо спросил Громов, отстраняясь от доктора Льюиса.
— Меня послал доктор Синклер, — спокойно ответил тот. — Он хочет знать, все ли с вами в порядке. Не более. Я получил разрешение навестить вас у шефа Буллигана. Он велел охране пропустить меня. Я пытался позвонить, но ваш биофон отключен. Дверь в номер была открыта. Я постучал. Ответа не было. Я спросил охранников, выходили ли вы. Они ответили, что нет. Я позвал вас. Вы, должно быть, не слышали… Я постучал в ванную и позвал вас. Вы не отвечали. Я… я забеспокоился. Не могу объяснить рационально… Я ни о чем не думал, просто распахнул дверь. Потому что… — он нахмурился и отвернулся. — Неважно.
— Почему вы забеспокоились? — Макс склонил голову набок, не спуская подозрительного взгляда с профессора. — О чем вы подумали?
— Да ни о чем я не думал! — раздраженно воскликнул тот. — Если вам требуется объяснение моего беспокойства — посмотрите в зеркало!
Громов повернул голову и тут впервые увидел собственное отражение в большом, обрамленном мозаикой зеркале над раковиной. Разумеется, зеркало он видел и раньше, но собственное отражение почему-то не заметил… Оно там было, но Макс не стал — или не решился — смотреть на себя, а теперь увидел.
Лицо было очень бледным, почти серым. Под глазами темные круги. Ввалившиеся щеки, торчащие скулы. Потрескавшиеся губы. Черные волосы, торчащие в разные стороны. Лопнувшие сосуды на белках глаз, отчего те казались ненормально красными.
— Ваша нервная система целый год подвергалась очень серьезным нагрузкам в связи с… с поисками ключа к омега-вирусу… Гхм, — профессор нервно откашлялся. — А последние две недели так и вовсе… Как вспомню, откуда и при каких обстоятельствах забрал вас, — дурно становится. Вы использовали собственную трехмерную репликацию для изменения кода «Ио»! При полном стандартном нейронном подключении! С сохранением всех чувств! В данный момент никто не может сказать, какое влияние это оказало на ваш мозг. Поэтому мы беспокоимся за вас!
Громов недоуменно пожал плечами, затем хмыкнул и спросил:
— Опасаетесь, не сошел ли я с ума?
— Ну не то чтобы прямо так… — доктор Льюис замялся, осторожно подбирая слова. — Просто думаю, что вы утомлены. Можно даже сказать — измучены. Ваша нервная система сильно истощена, и если срочно не принять меры, трудно даже предположить, к чему это может привести.
Макс заметил, что на пальце профессора красуется старинный перстень с огромным бриллиантом. Он показал на него и спросил:
— Приятные мелочи, которые можно себе позволить на вознаграждение, полученное за мою голову?
— Громов, бросьте! Я и раньше был довольно состоятельным человеком, — скривился доктор Льюис. — Вы же понимаете, что я не желал вам зла! Просто другого выхода выбраться из тюрьмы, кроме как соблазнить капрала Норрингтона большим кушем, у меня не было. А тут так удачно сложилось, что за доставку вас в Эден обещали простить все преступления, какими бы они ни были. Другого такого шанса я бы не получил. К тому же вы не можете отрицать, что мы появились в том подземелье очень вовремя. Еще бы чуть-чуть, и обеим вашим подружкам настал бы конец. Вас бы, разумеется, не тронули и все равно силой приволокли к доктору Синклеру, но предсмертные крики Дженни Синклер и Дэз Кемпински вы бы слышали в кошмарных снах каждую ночь до конца своих дней!
— Громов, бросьте! Я и раньше был довольно состоятельным человеком, — скривился доктор Льюис. — Вы же понимаете, что я не желал вам зла! Просто другого выхода выбраться из тюрьмы, кроме как соблазнить капрала Норрингтона большим кушем, у меня не было. А тут так удачно сложилось, что за доставку вас в Эден обещали простить все преступления, какими бы они ни были. Другого такого шанса я бы не получил. К тому же вы не можете отрицать, что мы появились в том подземелье очень вовремя. Еще бы чуть-чуть, и обеим вашим подружкам настал бы конец. Вас бы, разумеется, не тронули и все равно силой приволокли к доктору Синклеру, но предсмертные крики Дженни Синклер и Дэз Кемпински вы бы слышали в кошмарных снах каждую ночь до конца своих дней!
Макс раздраженно дернулся.
— Мне надо в туалет.
Профессор киберорганики поднял вверх руки в черных кожаных перчатках и попятился к выходу:
— Как скажете. Я буду ждать в гостиной. Закажу что-нибудь перекусить…
— Выйдите.
Что-то во взгляде и тембре голоса Громова заставило профессора повиноваться.
— Не надо сердиться, — доктор Льюис беспомощно развел руками и наконец покинул ванную комнату.
Оставшись один, Громов оперся руками о раковину и напряженно вгляделся в собственное лицо. Потом задумчиво произнес, прислушиваясь к звукам собственного голоса:
— Забавно… Я знаю, что это я, но почти себя не узнаю. Как такое может быть? Это я. Я.
Макс слушал свой голос и понимал — его он тоже не узнаёт. Незаметно для сознания тело стало другим. Оно выросло, претерпело гормональные метаморфозы. А он ничего об этом не знал… Ужасное чувство.
Дневник доктора Павлова? июля 2054 года
Тюремный комплекс Джа-Джа Блэк
О. Исландия
Северный блок, реанимационный центр
Как только я проснулся, мне сразу захотелось сесть, а еще лучше — встать и пройтись. Во мне было столько энергии, что казалось, я вот-вот взорвусь, если срочно не придумаю, куда ее деть. Как маленький ребенок, который начинает носиться кругами и вопить, только потому, что его переполняют жизненные силы.
Я попытался повернуться в своем аквариуме. Это было не так-то просто. Узкий стеклянный ящик явно не предназначался для какой-либо активности. Тогда я просто забил ногами в «жидком воздухе». Сработал датчик. На приборной панели рядом с моим резервуаром вспыхнула оранжевая лампочка.
Через несколько секунд вошел усталый и заспанный доктор Жилинский. Я улыбнулся ему и помахал рукой. Он ответил тем же и начал смотреть показания на мониторе.
— О! Вам уже пора выбираться из своего ящика, — сказал он и вздохнул. — Я-то надеялся, что выгружать вас надо будет только завтра. Думал, успею выспаться после дежурства. Не судьба. Ладно. Ждите, скоро я пришлю за вами медбратьев. Мне надо подготовить бассейн.
Доктор Жилинский подмигнул мне и вышел.
Бассейн? Что за бассейн?
* * *Выйдя из ванной, Макс обнаружил на кровати костюм. Серый, с белой рубашкой, чрезвычайно дорогой. На полу стояла пара настоящих кожаных ботинок. У окна — корзина свежих роз нежного бело-зеленого оттенка.
— Громов, вам тут без перерыва доставляют подарки! — крикнул через дверь спальни доктор Льюис. — Думаю, к вечеру ваш номер будет похож на оранжерею! Только послушайте, что говорят медиа!
Профессор киберорганики прибавил звук телетеатра, чтобы Макс мог слышать.
— Кто такой Макс Громов? — раздался серьезный голос Хелены Гайят, медиазвезды новостей. — Все информационные ресурсы наперегонки публикуют все новые и новые материалы о нем. Стрингерам, папарацци и даже хэдхантерам предлагаются немыслимые, фантастические суммы за любую информацию, биографические данные, снимки и видеозаписи любого качества о жизни четырнадцатилетнего школьника, бывшего ученика Накатоми Максима Громова. Подростка, который разоблачил доктора Синклера, всемогущего директора технопарка Эден, победил Джокера, предотвратил военный переворот и изменил код Сети. Каждый мужчина, женщина и ребенок в хайтек-пространстве желают узнать о нем всё и немедленно. Медиа удовлетворяют этот интерес как могут. Однако официальные сведения о Громове были крайне скудны, поэтому журналисты, аналитики, обозреватели и прочие создатели новостей восполняют их недостаток собственными домыслами.
Известный личностный аналитик Анджела Хайсмит выложила на своем личном Сетевом портале психологический профиль Громова, составленный ею на основе антропометрического анализа, а хайтек-школа Накатоми предлагает всем желающим ознакомиться с фрагментами записей камер слежения, установленных в школе, на которых есть Макс Громов. В Сети уже появились тысячи «дневников Громова». В редакцию NOW WOW! обратилось свыше двадцати тысяч человек, заявлявших, что они друзья или родственники Громова, или даже сам Громов, и готовы немедленно дать интервью, провести Сетевую конференцию, разоблачить хайтек-правительство. Практически все журналисты считают своим долгом заявить, что от пережитых испытаний Макс выглядит гораздо старше своих лет. Вот две фотографии. Слева снимок, сделанный два года назад в школе Накатоми, а справа фотография Громова, переданная нам сотрудником Nobless Tower, который пожелал остаться неназванным. Максим сфотографирован в момент прохода через холл отеля. Как можно заметить, Громов очень сильно вырос и похудел. Трудно вообразить, что эти черные усталые глаза — глаза четырнадцатилетнего мальчика. Лицо осунувшееся и еще более бледное, чем два года назад, когда Макс жил в токийском хайтек-мегаполисе, где практически не бывает солнца…
Доктор Льюис убавил звук и крикнул Громову:
— И так по всем каналам! Везде ваши фотографии, видеозаписи, учебные протоколы из Накатоми! Умопомешательство. Все остальные медиазвезды забыты. Даже про Председателя TF Алекса Хоффмана ни слова! А ведь он сегодня выступал с речью в TFT по случаю уничтожения Джокера.
Макс закончил переодеваться и вышел из спальни.
— Алекс Хоффман? — переспросил он, застегивая пуговицы на жилете. — Автогонщик?
Доктор Льюис кивнул.
— Теперь он главный человек в хайтек-пространстве. Пока вы были в Эдене, тут многое изменилось.
Громов заметил, что на столе появились белая скатерть, тарелки и большие блюда, накрытые серебряными крышками.
— Это завтрак? — спросил он.
— Да, я же обещал его заказать, — улыбнулся доктор Льюис. — Кстати, — профессор почесал кончик своего носа, — тут кое-кто рвется с вами поздороваться. Пробились через все охранные кордоны.
— Кто? — Макс с волнением уставился на дверь.
Доктор Льюис активировал свой биофон и сказал охране:
— Пропустите, пожалуйста, гостей.
Тяжелые черные лакированные двери номера открылись и…
— Чарли! Тайни! — заорал Макс и бросился навстречу друзьям.
Чарли Спаркл стал еще длиннее и худее. Веснушки почти исчезли, а волосы приобрели красноватый оттенок, теперь его огненная шевелюра еще ярче контрастировала с молочно-белой кожей.
Тайни совсем не изменился. Во всяком случае, внешне. Он по-прежнему напоминал шар. Пиджак топорщился у него на груди, расползаясь в разные стороны. Макс подумал, что если пуговицы, которые Тайни неведомым образом смог застегнуть, оторвутся, то скорость их полета будет достаточной, чтобы кого-нибудь убить.
Но все это не помешало ему сдавить Громова в объятиях и вопить:
— Макс! Макс! Ты!
Громов обхватил обеими руками Чарли и Тайни.
— Где вы были?! Почему вы не звонили?! Почему так долго не давали о себе знать?! — кричал он.
— Ну ты даешь! — вопил в ответ Тайни. — Замочить Джокера! Софтом!
Некоторое время они прыгали, обнимались и просто вопили от радости, пока Чарли вдруг не задал вопрос:
— Макс, а где Дэз? Она приедет?
Громов покачал головой.
Спаркл густо покраснел и произнес едва слышно:
— Понятно…
Повисла неловкая пауза. Вошел официант и принялся расставлять тарелки, чашки, приборы.
— Ваш завтрак, сэр.
— Ну… Садитесь, — Макс показал на стол.
Друзья сели за стол, с опаской поглядывая на доктора Льюиса.
Под крышками оказались кастрюлька с овсянкой, горячие блины, настоящая пицца, несколько сортов джема, самый настоящий торт из мороженого, пластиковые палочки с нанизанными на них кусочками мяса, фруктов, сыра и квадратными сухариками.
Официант закончил раскладывать приборы, после чего неслышно и незаметно вышел.
Тайни схватил блин, затолкал его в рот и начал жевать.
Чарли привычным движением вынул из серебряного кольца жесткую белую салфетку, расстелил ее у себя на коленях. Спокойно положил овсянки в специальную фарфоровую плошку, взял кофейник и жестом предложил друзьям. Тайни поспешно сунул ему свою чашку.