Что-то больно толкнуло его в спину. Он покачнулся, открыл глаза и увидел…
— О-о-го-го-о-о!
Ликующий крик аймара разнесся далеко по тоннелю. В один миг Роберто понял все: машина ремонтировала настил! Сама! Без чьей бы то ни было помощи!
Правая ее рука цепко держала своими крючковатыми пальцами гибкий шланг, тянувшийся от одного из боковых отсеков, крышка которого была приподнята, будто капот над мотором автомобиля. Вторая рука в том месте, где Роберто недавно стучал обушком, прижимала к настилу ровный тонкий квадрат серого цвета, напоминающий кусок шифера, каким крыли крыши своих домов богатые гачупины в долине. Из шланга, будто из крана вода, разбрызгивая фонтанчики зеленых искр, текло на настил голубоватое пламя. В его сиянии Роберто увидел, как из верхней части задней сферы машины к своду тоннеля потянулись еще две металлические руки. В крючковатых пальцах одной из них был зажат тонкий, похожий на карандаш, продолговатый золотистый предмет, за которым тянулся такой же тонкий темный шланг.
Секунда… Вторая… Третья… Сноп золотисто-белых искр фейерверком рассыпался под сводом. А еще через мгновение тоннель заискрился под ярким светом. Прекратился и поток голубого пламени из нижнего шланга. Дернувшись раз-другой, шланг медленно уполз обратно в свой отсек. Крышка отсека, напоминающая капот над мотором автомобиля, бесшумно закрылась за ним.
А затем спрятались, втянувшись в свои овальные окошки, все четыре руки-труженицы. Только розовел еще кусок раскаленного настила да поперек светильника легла тонкая, почти незаметная, темная полоска заваренного шва.
Все было по-прежнему, как несколько минут назад.
Все — и машина. Загадочная, безмолвная, она неподвижно стояла, загораживая своей светлой массой проход в тоннеле. Прожектора ее потухли. Обод вокруг переднего стекла и поперечные полоски на боках перестали фосфоресцировать.
Конечно, можно было, согнувшись, пройти вперед по одному из ее широких боков-отсеков. Но что делать дальше? Дед ведь так и не пришел до сих пор в сознание. А самое главное — им нужна вода…
Где, как добыть ее?.. Хотя бы пару глоточков для деда.
Юноша вдруг почувствовал, что плечо его натолкнулось на какой-то жесткий выступ, которого раньше не было, он хорошо это помнил, на гладкой белоснежной поверхности ниши. Роберто посмотрел, что бы это могло быть, и замер в немом изумлении, не веря своим глазам. Вместо серебристого прямоугольника на белоснежной стене ниши темнело таких же размеров окошко. А на выдвинутой под ним полочке, — она-то, видимо, раскрываясь, и толкнула его в спину, — на полочке стояла… хрустальная, в чудесных узорах колба, наполненная прозрачной, чуть желтоватой жидкостью, на поверхности которой, пенясь, лопались мельчайшие пузырьки.
По телу Роберто волною прошел озноб. Плечи его вздрогнули. Кончиком шершавого языка он провел по пересохшим губам. К горлу снова подступила тошнота. Задрожали колени. Тело покрылось липкой испариной.
В глазах появились темные круги. Что-то зазвенело в отдалении, наполняя голову протяжным и печальным звоном.
«Что это? Мираж? Новая галлюцинация?.. Неужели это спасение?!»
Дрожащими руками он дотронулся до колбы, ощутив с облегчением ее прохладную реальность. Потом осторожно взял колбу в обе руки, поднес к лицу. Знакомый с далекого детства аромат апельсинового сока с примесью чего-то еще неуловимого, но щекочуще приятного ударил ему в ноздри. Потеряв всякую осторожность, Роберто поднес горлышко колбы к пересохшим губам и жадно глотнул раз и другой чуть сладковатую и немного терпкую жидкость. Потом опомнился, вышел из ниши и уселся на бок машины. Он даже не заметил, что неведомая сила-охранительница теперь не препятствовала ему выйти за рамки ниши.
«Дать попить дедушке? Или подождать? Вдруг эта жидкость — яд?»
В нем опять заговорил осторожный индеец. Он глотнул из колбы еще, потом еще и еще раз, опорожнив хрустальный сосуд почти наполовину. Если его опасения окажутся верными, пусть лучше он погибнет первым.
По телу разлилась приятная истома. Легче и как-то яснее стала голова.
И вдруг Роберто пружинисто вскочил на ноги.
«Как тебе не стыдно, паршивый койот! — мысленно выругал он себя. Хитришь, словно скаредный жрец у постели умирающего, стараясь выманить у его родных побольше песо за лечение и молитвы. Боишься, что не сможешь получить еще одну такую же полную колбу! Хочешь обмануть, перехитрить свою совесть, самого себя и наслаждаешься напитком, когда дед твой рядом умирает от жажды! Ну кто, кто додумался бы всыпать отраву в это ни с чем не сравнимое чудо?!»
Он решительно шагнул вперед, наклонился, осторожно приподнял голову Фредерико и тихонько вылил ему в рот все до последней капли. Затем встал, машинально поставил колбу на полочку и с изумлением увидел, как она мгновенно исчезла. Вместо темного окошка на стене ниши вновь таинственно поблескивал серебром все тот же прямоугольник.
Дед повернулся на бок, поджал ноги под себя. Щеки его порозовели, дыхание стало ровным. Обморок кончился. Теперь он крепко спал в своей привычной позе, иногда почмокивая губами и что-то бормоча сквозь сон. Роберто же напряженно, до боли в глазах, вглядывался в серебристый прямоугольник, в такой же сверкающий конус, напоминающий хрустальную колбу, усеянный рядами разноцветных пятнышек.
Теперь он твердо знал, что за левой серебристой пластинкой прямоугольника — их надежда на спасение, их жизнь. Надо непременно разгадать эту первую и, конечно же, не последнюю тайну сказочного и вместе с тем совершенно реального подземного царства. Иначе им ни за что не выбраться отсюда.
Он легонько провел ладонью сверху вниз по пестрому разноцветью и с радостью увидел, что одно из пятнышек — второе слева в верхнем ряду вспыхнуло и засветилось яркой звездочкой. Но через мгновение оно так же неожиданно погасло.
Ничего, ровно ничего не произошло. Серебристый прямоугольник по-прежному оставался на своем месте, хотя Роберто всем сердцем чувствовал, что разгадка его близка, что она совсем рядом.
Юноша хорошо понимал, что та, первая удача — результат счастливого стечения обстоятельств, неправдоподобно счастливой случайности. Он был совершенно уверен, что возможность получить из окошка хрустальную колбу, наполненную живительным, спасительным для них соком, связана с этими пестрыми пятнышками, с системой и последовательностью их подключения.
Но пятнышек было много, а какое за каким можно и нужно подключать, как это делать — об этом, пожалуй, узнаешь, только перепробовав все варианты.
И он испытает их все до одного, сколько бы их там ни было.
Впрочем, была еще одна возможность — воспроизвести, повторить свое поведение в нише в тот момент, когда к ней подходила ремонтная машина. Надежды на успех, конечно, мало, но все же… Попробовать, во всяком случае, надо.
Он встал спиной к белоснежной стене, потом прижался к левому серебристому прямоугольнику и, повернув голову, посмотрел назад. Плечи его достигали средних рядов пятнышек на конусе. Он сильно надавил на них спиной, но… ничего не изменилось.
Повернувшись, Роберто протянул руку и нажал на третье слева пятнышко в верхнем ряду, рядом с тем, что уже загоралось. И сейчас же оно тоже вспыхнуло, заискрилось радужно звездным светом и… погасло.
Роберто напряг память.
Он явственно представил себе, как зашевелились, закрутились в дикой пляске зеленые прожектора на машине, как прижался он всем телом к белой стене, стараясь вжаться в нее, стать невидимым, незаметным… Потом из передней сферы потянулась, щелкая крючковатыми пальцами, извивающаяся ищущая рука…
Ну конечно! Именно в этот миг он еще плотнее прижался к стене, коснулся головой до…
«До чего?»
Он понимал — это было очень важно, знать точно, куда в тот момент пришелся его легкий удар головой.
Став спиной к стене ниши, Роберто поднял руки на уровень затылка и, не убирая их, осторожно повернулся к нише лицом. Пальцы рук касались верхней части конуса, в срезе которого, окаймленном тонкими серыми полосками, находились три пятнышка величиной с песо — синее, желтое и зеленое. Не колеблясь, Роберто нажал среднее из них, и оно мгновенно откликнулось на призыв яркой вспышкой.
Но и на этот раз опять ничего не произошло. Серебристый прямоугольник упорно продолжал хранить свою тайну.
Роберто вновь стал спиной к белой стене. Опять медленно поднял обе руки на уровень затылка и тут же вспомнил, как вслед за первой металлической рукой с крючковатыми пальцами из машины стала выползать вторая…
В тот страшный миг, — это Роберто и сейчас видел и чувствовал, словно наяву, — в тот миг он зажмурил глаза и мысленно представил, как омерзительно щелкающие щупальцы хватают его за шею… И он снова, как тогда, непроизвольно отдернул назад голову. Затылок коснулся большого красного пятна под серой полоской среза. Юноша быстро повернулся и успел заметить красную вспышку.
Он хотел было вторично, теперь уже пальцем нажать на большое красное пятнышко, но именно в этот момент что-то щелкнуло там, за белоснежной стеной, словно взводимый курок старого кольта. Серебристый прямоугольник моментально разделился на две поперечные створки, исчезнувшие в невидимых пазах белой облицовки, а из основания образовавшегося темного окошка бесшумно выдвинулась полочка, на которой стояла уже знакомая Роберто колба. Только рисунок ее узора на хрустале был несколько иным, а жидкость внутри совершенно прозрачна.
— О-о-го-го-о-о! — снова разнесся далеко по тоннелю ликующий крик.
Руки Роберто теперь не дрожали. Спокойно взяв колбу, он осушил ее до дна и восторженно причмокнул языком. В колбе была вода. Обыкновенная вода, чуть соленоватая, со слабым запахом хлорки.
Поставив пустую колбу на полочку, проследив и так и не углядев, как она исчезает, точно растворяется, в глубине темного окошка, Роберто повторил свои манипуляции с пятнышками, нажав при этом в первом верхнем ряду только на одно, второе слева.
В появившейся колбе оказалась обыкновенная ключевая вода с едва уловимым запахом хлора. Соленоватый привкус исчез.
Громкий, протяжный, исполненный неописуемой радости и счастья крик разбудил Фредерико.
— Что случилось, мой мальчик? — испуганно спросил он, приподнимаясь и протирая кулаком глаза. — Мне только что привидилось, что я испил божественной влаги и…
— Не привидилось, дедушка, нет! Вы действительно пили во сне волшебный нектар. Вот, пробуйте еще!
И Роберто протянул изумленному Фредерико хрустальный сосуд, наполненный ключевой водой.
— Пей, дедушка, пей сколько хочешь! Воды теперь у нас с тобой вдоволь.
Забрав у Фредерико пустую колбу, поставив ее на полочку, Роберто стал снова нажимать пальцами на пятнышки, и они послушно отвечали ему яркими вспышками. На этот раз он выбрал сначала первое во втором ряду и третье, зеленое, внутри среза. Надавив на большое красное, он ровно через пять секунд получил колбу, наполненную… крепким горячим кофе.
Время шло, а они все сидели у ниши, утоляя жажду, пробуя один напиток за другим.
Юноша теперь понимал, что ряды пятнышек — не что иное, как указатель выбора заказываемого напитка. А возможность выбора была очень солидной. Правда, первый ряд выдавал только воду: совершенно безвкусную, когда нажать первое слева в ряду пятнышко; ключевую с запахом хлорки — при одновременном нажатии первого и второго; чуть подсоленную.
Зато следующий ряд, помимо кофе, выдавал чай, какао, коровье и кокосовое молоко. Их можно было получить в любой пропорции.
Жидкость в колбах, получаемая при нажатии пятнышек третьего ряда, на вид казалась прозрачной, но ее никак нельзя было назвать водой. Она пузырилась, играла и была то горьковато-соленой, то соленовато-кислой, то с сильным запахом тухлых яиц или серы, то отдавала морскими водорослями или тиной.
Следующие два ряда пятнышек вызвали бурный восторг и у Роберто, и у Фредерико: в колбах был сок манго, апельсиновый, виноградный, лимонный, абрикосовый, яблочный, томатный, сливовый, гранатовый… Последняя кнопка справа в пятом ряду преподнесла еще один сюрприз: в колбе был кумыс! И все это великолепное разнообразие тоже можно было получить в любой смеси и пропорции. Ну, а последние три ряда пятнышек их и обрадовали, и удивили одновременно. При нажатии пятнышек шестого ряда в колбах выдавался бульон из мяса различных животных — говяжьего, бараньего, свиного, оленьего и еще какого-то; седьмого — колба издавала аромат вареной рыбы, а в восьмом ряду бульон был из птицы, хотя и трудно было определить, из какой. Тем не менее, приправленные специями, кореньями, травами, ароматные и питательные, они были все очень вкусны и наконец окончательно утолили жажду и частично голод обоих подземных пленников.
— Эх, хотя бы кусочек засохшей лепешки сюда! — сокрушался дед. Посмотри, Роберто, у меня в мешке. Там на дне должен быть маленький сухарик. Берег его для тебя… Да и котелки достань. Оба. И флягу. Надо обязательно взять с собой и воды, и бульона в дорогу. Кто знает, встретим ли мы по пути еще один такой благодатный и щедрый родник…
Совет был дельным. Однако сколько Роберто ни искал, мешка деда, как и своего, найти не смог. Не было возле противоположной ниши и тяжелого обушка Великого Белого Ирбиса. Осознав наконец всю бесполезность дальнейших поисков, Роберто в растерянности остановился перед загадочной машиной.
«Может быть, ее ловкие руки просто убрали с дороги посторонние предметы и спрятали их?»
Юноша решительно поднялся на широкий боковой выступ, чтобы через выпуклое переднее стекло заглянуть вовнутрь машины. Взявшись за короткую круглую штангу, на которой крепился боковой прожектор, он осторожно наклонился, вытянул шею и… резко отпрянул в сторону.
Из-за толстого стекла огромными раскосыми глазами на него смотрел лохматый черноволосый человек, вернее, его голова с вытянутым вперед, необыкновенно длинным носом и большим, уродливо приплюснутым лбом.
Из-за тонких светлых стенок машины не доносилось ни звука. Загадочная, омертвевшая, она стояла все так же неподвижно, будто древняя скала Ау неподалеку от входа в пещеру, от которой начинался подземный тоннель. Если бы Роберто всего час-полтора назад своими глазами не видел ее в движении, он никогда не поверил бы, что машина может мчаться по тоннелю, словно разъяренный дракон, извергать пламя, вытягивать вверх и вперед свои руки-щупальцы.
Неужели за этими тонкими стенами кто-то есть? Тогда почему этот кто-то прячется от них, почему не выходит, не поможет им, не объяснит наконец, куда ведет этот бесконечный тоннель?
А может быть, он просто боится их?..
Роберто ждал почти час. Преодолев страх, он снова поднялся на боковой выступ и заглянул в выпуклое стекло машины. Он делал это медленно, осторожно.
И с такой же медлительной осторожностью навстречу ему выдвигалась за стеклом уродливо приплюснутая голова.
Странно, но теперь Роберто не испугало ее появление. Черты ее безобразного лица напоминали ему кого-то, хотя чем больше приближал юноша свое лицо к стеклу, тем шире, уродливее становилась голова за стеклом. Удлинялись зрачки застывших в напряжении глаз, искривлялся в гримасе огромный рот. Даже волосы, темные и гладкие, как у самого Роберто, изогнулись возле подбородка в причудливый ореол.
Юноша невольно дотронулся правой рукой до своих волос и с удивлением заметил, что уродина за стеклом одновременно сделала то же самое. И еще он заметил, что на запястье ее неправдоподобно широкой правой руки сверкнул циферблат часов. Таких же, как у него, Роберто. Только намного больших размеров. Секундная стрелка на циферблате двигалась справа налево. Робкая догадка затеплилась где-то в глубине сознания юноши. Он тут же проверил ее, закрыв сначала левый, а потом правый глаз и одновременно дважды высунув изо рта кончик языка.
Сомнений больше не осталось. Помахав рукой кому-то там, в машине, Роберто спрыгнул с выступа и тихонько засмеялся.
— Что там? — спросил его Фредерико.
Он лежал в нише на стареньком своем пончо в приятной полудремоте, почти успокоенный, отдохнувший и какой-то просветленный.
— Зеркало, — спокойно ответил внук. — Большое выгнутое зеркало и толстое выпуклое стекло. Вместе так искажают отражение, что самого себя узнать невозможно, — опять тихо засмеялся он.
— Ты достал из мешка котелки и флягу? — напомнил ему дед. — Пора бы нам двигаться дальше… Если верить преданиям, то тоннель этот ведет прямо к морю. А путь туда совсем неблизкий. От озера по прямой не меньше трехсот километров будет… Мы же с тобой за сутки и десятой его части не одолели. А с нас теперь спрос особый. Мы стали кем-то вроде печальных герольдов, — в раздумье проговорил он. — И страшную эту весть должны донести до всех людей…
— Кем, кем? — не понял Роберто.
— Герольд — это вестник, глашатай могущественного бога Христа, которому подчиняется даже сам великий солнцеликий Виракоча. Так учил меня монах Антонио… Теперь я понимаю, что он был прав. Этот бог подал нам знак о грозящей опасности. Он сделал нас герольдами, чтобы мы передали печальную весть людям… Пусть они все спокойно готовятся без страха перейти в мир иной, пусть замолят перед господом грехи свои…
Роберто не стал дальше слушать молитвенных причитаний деда. Он твердо знал, что дело тут вовсе не в боге, а в чем-то реально великом, подчиненном могучему разуму, что разум этот где-то совсем рядом и нужно как можно быстрее найти к нему путь. Возможно, еще не поздно, может быть, этот сильный и добрый разум поможет людям найти путь к спасению, сделать так, чтобы не разорвалась голубая земля на кусочки, не запылала огромным костром. В одном дед прав: надо спешить, надо двигаться вперед.
Самым тщательным образом он еще раз оглядел все вокруг.