– Нет, – ответила Моран, подумав. – Более того, мне кажется, что мой собственный опыт позволяет мне лучше делать подобные передачи. Мне кажется, что наша передача – это рупор жертв, которые в противном случае были бы давно забыты.
– Прошу прощения. – Дуайт не смог выдержать ее прямого взгляда. – Мне говорили, что иногда я бываю слишком прямолинеен.
– Если говорить о прямолинейности, Дуайт, то позволено ли мне будет сказать, что ходят слухи, что Сьюзан убили вы сами, так как в лаборатории она была вашей соперницей? Вы оба тогда боролись за внимание профессора Хэтэуэя.
– Кто-то считает, что я мог это сделать со Сьюзан? Из-за Хэтэуэя?
Лори не надо было говорить ему, что эта теория была выдвинута Китом Ратнером в телефонном разговоре, во время которого он также обвинил мать Сьюзан в постоянной ненависти к нему и заявил, что все знакомые Сьюзан в равной степени могли бы быть ее убийцами. Хотя журналистка и не очень поверила всем этим россказням Ратнера, но первичные интервью давали ей возможность изучить любую возможность до того, как включится камера. Это позволяло лучше подготовиться к беседе с пристрастием, которую должен был вести Алекс Бакли.
– Дело идет не о вашем менторе, – пояснила Моран, – а о самой работе. Вы вместе работали в университетской лаборатории, а потом, всего через два месяца после смерти Сьюзан, основали «Систему» и смогли получить миллионы долларов на развитие ваших идей. Такие деньги вполне могли заставить вас убрать Сьюзан с горизонта.
– Вы ничего не понимаете, – с тоской произнес Кук.
Лори ожидала, что он будет защищаться или начнет демонстрировать ей, что его способности к программированию были гораздо выше, чем у Сьюзан, а вместо этого в его голосе слышалась неподдельная боль.
– Я бы никогда не причинил Сьюзан вреда. Я вообще никому не причинил бы вреда из-за денег, ну а уж Сьюзан тем более. Она была… она была мне другом.
Лори слышала, как менялся голос Дуайта каждый раз, когда он произносил имя Сьюзан.
– Мне кажется, что вы ее очень любили.
– Очень.
– А вы знаете ее друга, Кита Ратнера?
– К сожалению, – ответил Кук. – Я его никогда не интересовал, но он иногда приходил встречать Сьюзан после работы – то есть когда не опаздывал и не пропускал встречу… Послушайте, я, кажется, понял – так это он вам сказал, что я украл идею системы у Сьюзан?
– Я не могу вам на это ответить.
– А вам и не надо. Это еще одно доказательство того, что Кит никогда не интересовался работой Сьюзан. Он совершенно не знал, чем она занимается в лаборатории. Сьюзан никогда не занималась вопросами поиска информации в Сети, а «Система» началась именно с этого. А она работала над программой преобразования звуков в знаки.
Лори понадобилось время, чтобы понять, о чем он говорит.
– Это что, автоматическое распознавание голоса? – спросила она. – То, что я использую, когда надиктовываю на телефон свои письма?
– Вот именно. Если сомневаетесь, то сейчас мы во всем разберемся. – Дуайт поднял трубку и набрал короткий номер. – Ребята с телевидения у меня. Вы не могли бы заглянуть?
Через минуту в кабинет Дуайта вошел красивый мужчина в возрасте около шестидесяти. Он был небрежно одет в легкую рубашку из мадрасского хлопка[44] и брюки цвета хаки. Одежда хорошо гармонировала с его загаром и копной вьющихся темных волос. Мужчина представился, назвавшись Ричардом Хэтэуэем.
– Мы как раз говорили о работе Сьюзан в вашей лаборатории, – сказала Лори.
– Такая потеря… Я знаю, что это звучит напыщенно, но любая смерть юного существа – невосполнимая потеря. А Сьюзан была еще и талантлива. Она не проводила за компьютером дни и ночи напролет, как это делали некоторые программисты, – тут он улыбнулся Дуайту, – но она была очень креативной. Ее способности к общению с людьми – это то, чего нам, компьютерщикам, иногда очень не хватает, – помогали ей соединить технологии с повседневной жизнью.
– Мне надо выйти по делам, – вмешался Дуайт. – Миссис Моран хотела бы расспросить вас кое о чем.
Оставшись один на один с бывшим профессором университета, Лори поинтересовалась, работала ли Сьюзан над каким-нибудь конкретным проектом.
– Думаю, что должен объяснить вам, как я организовал работу своей лаборатории. Работа с компьютерами требует одиночества, поэтому мои студенты работали в основном в качестве помощников преподавателя на вводных курсах. Иногда они также помогали мне с некоторыми частями моих собственных исследований – в то время я занимался программированием конвейеризации, технологией, которая позволяет избежать перехлестывания рабочих циклов. Естественно, сейчас вы ничего не поняли, правильно?
– Абсолютно ничего.
– И не должны были. Это метод программной оптимизации, который интересен только тем, кто сам пишет программы. Так вот, я выбирал студентов, собственные проекты которых на первом курсе казались мне многообещающими. Сьюзан работала над преобразованием звуков в буквы – большинство из нас назвало бы это диктовкой. В девяностые годы все это только начиналось, но Стив Джобс никогда не смог бы представить нам «Сири»[45], если бы уже в то время не были исследованы основные механизмы распознавания речи. Если бы Сьюзан осталась жива… кто знает?
– А она помогала Дуайту с системой?
– В то время системы еще просто не было. Но она работала плечом к плечу с Дуайтом, если вас это интересует. Правда, проблемы, над которыми работал Дуайт, были совсем другими. Вы, наверное, знаете, что система – это новый способ поиска информации в Интернете – тогда еще люди называли это «Всемирной паутиной». Однако это совершенно не связано с работой Сьюзан.
– Профессор…
– Прошу вас, зовите меня Ричард. Я давно покончил со своим академическим прошлым, но даже тогда я не очень комплексовал по поводу различных титулов и званий.
– Для пенсионера вы слишком молоды.
– И ушел я на пенсию довольно давно. Оставил университет, чтобы помочь Дуайту создать «Систему». Представьте себе, вы всего лишь второкурсник, а капитаны индустрии стоят в очереди, чтобы с вами встретиться. Я могу оценить гениальность, когда с ней сталкиваюсь, так что был готов поддерживать Дуайта двадцать четыре часа в сутки, в то время как он настаивал на том, что ему надо закончить университет, чтобы родители могли им гордиться, представляете себе? Тогда я подумал, что для меня это будет пит-стоп[46] при переходе в частный сектор, но этот пит-стоп длится уже двадцать лет.
– Приятно слышать, что вы двое так привязаны друг к другу.
– Может быть, это и звучит выспренно, но у меня нет своих детей. Дуайт… да, мы с ним очень близки.
– Мне кажется, что Дуайту легче будет говорить с нашим ведущим, Алексом Бакли, если рядом будет такой друг, как вы. – Лори имела в виду, что Хэтэуэй на экране будет выглядеть гораздо лучше, чем неуклюжий Дуайт Кук. – Вы сможете присоединиться к нам на съемках в Лос-Анджелесе? Мы хотим арендовать дом недалеко от университета.
– Ну конечно, – ответил профессор. – Как скажете.
Обвинения в соперничестве, которые высказал Кит Ратнер, на первый взгляд имели перспективы. Но теперь и Дуайт Кук, и профессор Хэтэуэй разрушили их. Лори сообщит Розмари и Николь, что у Сьюзан никогда не было стычек с Дуайтом. Для нее это было важно, так как она должна была тщательно проверить любую информацию.
Всеми фибрами души Моран чувствовала, что ответы на вопросы об убийстве Сьюзан Демпси могут быть найдены только в Лос-Анджелесе.
После того как Хэтэуэй предложил проводить телевизионщиков до выхода, Дуайт остался в кабинете один. По взгляду, который профессор, уходя, бросил на него, Кук понял, что тому не понравились вопросы, которые Лори задавала о компании. Хотя, с другой стороны, они так и не вступили в опасную зону. Домыслы о том, что Сьюзан имела какое-то отношение к их технологиям, не имели под собой никакого основания.
Однако Дуайт хотел бы, чтобы утро началось сначала. Он надеялся, что упоминание о погибшем муже позволит ему установить с Лори более тесные отношения, но из этого, похоже, ничего не вышло. Когда он с Хэтэуэем стал встречаться с инвесторами, профессор сказал ему: «Не будь таким прямолинейным, а то ты похож на десятифунтовую деревянную колотушку. Так можно разговаривать со мной, но когда дело идет о деньгах, ты должен вести себя более тонко».
Их отношения с самого начала были абсолютно прямолинейны. Дуайт вспомнил тот вечер в пятницу – он тогда был на втором курсе, – когда Хэтэуэй наткнулся на него в лаборатории и поймал за тем, что Кук пытался взломать базу данных университета. Дуайт не собирался менять в ней оценки, он просто хотел доказать самому себе, что может пройти сквозь виртуальные стены своего родного университета. Это было противозаконно и нарушало кодекс поведения студентов в учебном заведении, а кроме того, Кук был настолько глуп, что использовал лабораторный компьютер, который университет часто проверял. Хэтэуэй сказал, что верит, будто в его действиях не было злого умысла, и готов защищать его перед руководством, однако обязан поставить администрацию в известность о происшедшем, чтобы защитить собственную лабораторию.
Дуайт был сильно расстроен тем, что разочаровал своего учителя, и на следующий день, вечером, явился в лабораторию, собираясь очистить свое рабочее место и оставить заявление об уходе. Однако в лаборатории он обнаружил студентку, которую смутно помнил по вводному курсу, на котором он выступал в качестве ассистента профессора. Она как раз выходила из кабинета Хэтэуэя. Дуайт не мог не вспомнить о ходивших по кампусу слухах о «самом сногсшибательном» профессоре.
Он бы смог спокойно убраться из лаборатории, выполнив свой план, если бы резиновые подошвы его теннисных туфель не заскрипели на плиточном полу. Из кабинета вышел Хэтэуэй и сказал, что не видит смысла рассказывать администрации университета о художествах студента Кука. Администрация раздует этот скандал до небес, да так и не сможет понять естественного любопытства человека, обладающего незаурядными талантами. Однако он заставил Дуайта поклясться, что тот направит свои таланты на пользу обществу – что в дальнейшем принесет ему миллионы в Силиконовой долине.
Именно эта беседа породила их странные отношения. Отношения учителя и ученика, ментора и подопечного постепенно превратились в отношения равных, скрепленные абсолютной взаимной честностью. Хэтэуэй был первым взрослым, который обращался с Дуайтом как с личностью, а не как с больным ребенком, которого надо или лечить, или изолировать от общества. «Система» никогда бы не появилась на свет, если бы они полностью не доверяли друг другу.
Если бы только Дуайт обладал способностью Хэтэуэя пудрить людям мозги… Тогда он смог бы упомянуть убитого мужа, не выставив себя полным болваном. Кук надеялся, что не обидел Лори настолько, чтобы она исключила его из передачи.
Когда все соберутся в Лос-Анджелесе, ему надо будет только на несколько секунд получить в руки телефон каждого из участников, и все их данные, почта и телефонные звонки окажутся у него в компьютере. Он только не знал, появятся ли они на съемке все вместе или их будут снимать одного за другим.
Когда он вспомнил о Лос-Анджелесе, ему в голову пришла хорошая идея. Дуайт открыл последнее письмо, которое получил от Джерри, ассистента по производству, который, как сказала Лори, искал место для съемок недалеко от университетского кампуса. Усевшись поудобнее, он стал печатать. Нажав на кнопку «Отправить», Кук откинулся в кресле и посмотрел на фото на столе. Хэтэуэй сделал его три года назад, когда они выезжали с сотрудниками компании на традиционный корпоративный уикэнд на Ангилью[47]. На такие четырехдневные уикэнды выезжали все сотрудники компании, вплоть до студентов-интернов. Останавливались они все в роскошном отеле «Вайсрой».
Все наслаждались громадной территорией отеля и мягчайшим белым песком Мидс-бэй, а для Дуайта самым важным была возможность понырять. Фото на его столе напоминало о погружении вдоль отвесной скалы, которая уходила под воду больше чем на 100 футов. Там он плавал среди тунцов, черепах, рифовых акул, в компании двух шипохвостых скатов. Глубоко под поверхностью моря он успокаивался.
Дуайт смотрел на воду на фотографии, мечтая о возможности войти в нее. Ему надо успокоиться прямо сейчас. Из-за этого телевизионного шоу к нему вернулась вся боль, которую он испытал, потеряв Сьюзан. А когда эта боль отпускала, Кук мечтал о том моменте, когда узнает имя убийцы единственной женщины, которую он любил в своей жизни.
Розмари Демпси провела кончиками пальцев по столешнице в своей старой кухне.
– Так странно вернуться назад… Я готовила в этой комнате почти сорок лет подряд.
Розмари приготовила коллекцию детских фотографий Сьюзан и небольших памятных сувениров, с нею связанных. Здесь была голубая ленточка, которую дочь выиграла на научной ярмарке, и флаг, который она несла на балу выпускников ее школы. Она даже показала книгу памяти Сьюзан.
Сейчас они находились в старом доме семьи Демпси, где Джерри договорился о съемках сегодняшнего интервью. Именно на этой кухне Розмари узнала, что тело ее дочери было найдено в парке Лорел-Кэньон.
– Я думала, что мне будет тяжело вернуться сюда, – заметила женщина, – но после всего того, что произошло на моем заднем дворе, мне даже приятно уехать на время из моего «нового» района.
– У полиции есть какие-нибудь новости о расследовании этого преступления?
– По-видимому, нет. Может быть, это будущий сюжет для вашего шоу. – На лице женщины появилась печальная улыбка.
Моран видела, что Розмари надо расслабиться перед беседой о том страшном утре, когда она узнала о смерти Сьюзан. Лори бросила взгляд на Джерри, который стоял рядом с оператором, поставившим камеру возле раздвигающихся дверей. Он показал, что все в порядке. Хотя они и находились на порядочном расстоянии от миссис Демпси, но были готовы заснять все, что надо.
– А дом сильно изменился с того момента, как вы были здесь в последний раз? – спросила Лори.
– Нет, изменения не очень заметны, – Розмари остановилась и посмотрела вокруг, – а вот ощущение совсем другое. Мебель – она гораздо современнее, чем была наша. Нет наших картин. И фотографий. Все те вещи, которые делали этот дом нашим, теперь или у меня, или на складе.
– Если вам не слишком больно, – предложила Лори, – то, может быть, вы покажете нам какие-то детали, которые связаны в доме с вашей дочерью? Давайте начнем с ее комнаты.
Эти съемки Лори были не нужны, но она хотела помочь Розмари расслабиться и начать говорить о Сьюзан. Передача сработает только тогда, когда они смогут показать жертву не как набор доказательств, а как живого человека.
Розмари повела ее по лестнице в спальню, расположенную в самом конце второго этажа. Когда она поворачивала ручку двери, ее рука задрожала. Сейчас в комнате была детская, и ее стены лавандового цвета были украшены желтыми тюльпанами, нарисованными от руки.
– Видите, как близко выступ над передним входом подходит здесь к окну? – Розмари подошла к окну и дотронулась пальцами до замка. – Я каждую ночь проверяла этот замок, все боялась, что мою детку могут украсть.
После этого она подошла к встроенному шкафу и провела рукой по внутренней стороне дверной рамы:
– Здесь мы каждый год отмечали ее рост. Каждый ее день рождения. Они все покрасили, но клянусь, эти линии все еще можно разглядеть. Видите? Такие тонкие, бледные линии…
Лори посмотрела через ее плечо и улыбнулась, хотя не увидела ничего, кроме чистой белой краски.
Когда они вернулись на кухню и оказались перед камерой, Моран почувствовала, что Розмари готова.
– Итак, – мягко начала продюсер, – расскажите нам, как вы узнали о смерти вашей дочери?
– В тот уикэнд мы праздновали шестидесятилетие Джека, – медленно кивнула Розмари. – В субботу на нашем участке был большой прием. Вечер был просто великолепен. Все было восхитительно за исключением того, что Сьюзан не смогла приехать. Она позвонила, чтобы поздравить Джека, но тот был в клубе – играл в гольф. Он всегда так много работал… Дочь была в хорошем настроении, рассказывала об университете и была взбудоражена прослушиванием, которое ей предстояло вечером.
– Ее должен был прослушивать Фрэнк Паркер?
– Да. Она назвала мне имя, но в то время я о нем ничего не слышала. Дочь сказала, что у него большое будущее. Она сказала… сказала, что ей повезло и что это было слишком здорово, чтобы в это можно было поверить, – голос матери задрожал, когда она повторяла слова дочери. – А на следующее утро нам позвонили из полиции. Самое смешное, что всю субботу меня не покидало ощущение, что что-то должно случиться. Знаете, такое смутное и давящее предчувствие…
– По поводу Сьюзан?
– Нет, сначала нет. Это было больше похоже на мимолетное волнение. Но все изменилось после звонка из полиции. Из полицейского управления Лос-Анджелеса. Они нашли тело. А все остальное вы знаете. Одна из ее туфель потерялась – скорее всего, когда она убегала по парку. Ее мобильный валялся неподалеку. Ее счастливая цепочка была сорвана у нее с шеи. Они хотели знать, зачем она могла прийти в парк. Я сказала, что у нее была встреча с Фрэнком Паркером. И только позже мы узнали, что его дом был в миле от того места, где нашли тело.
Лори видела, как горе вновь сковывает Розмари, несмотря на все прошедшие годы. Она хорошо знала, что это горе так никогда и не исчезнет полностью.
– Давайте вернемся к Фрэнку Паркеру. Вам не показалось странным, что он захотел встретиться с вашей дочерью вечером? – мягко спросила Лори.
– Нет. Правда, она не сказала, что пойдет к нему домой. И я думала, что на прослушивании будет ее агент. Поверьте мне, если бы я могла повернуть время вспять, то запретила бы ей и думать об этом прослушивании.
– Почему? Потому что вы думаете, что Фрэнк Паркер – один из виновных в смерти вашей дочери?
Розмари посмотрела на свои опущенные руки и отрицательно покачала головой.