– Хотите рыбки? – спросил он попутчицу. – А то можно остановиться.
Спросил – и сам себе удивился. В жизни никому не разрешал жрать вонючую рыбу в любимой машине – да и не рыбу даже, а просто бутерброды, чтобы крошки не сыпались. Запрет действовал для всех, включая Леху с Пашой. А тут – сам предложил.
«Еще влюбиться не хватало на старости лет», – с некоторым смущением подумал Сергей Петрович.
Чтобы отвлечься, он вспомнил свою старую знакомую, Елену Григорьевну, из их же типографии. Даме было лет сорок пять – очень еще даже ягодка, следуя народной возрастной классификации.
С ней Фролову было просто и удобно. Женщина она тоже была одинокая, о встречах договаривались заранее и без особых церемоний.
Елена Григорьевна приходила с разными вкусностями и любила сначала поговорить. Раньше она его принесенными вкусностями сразу и кормила, но однажды Сергей Петрович, не рассчитав силы, так наелся ее разносолами – да еще запив отличным, подаренным ему Пашой коньяком, – что позорно заснул, а на ночь Елена Григорьевна не оставалась по принципиальным соображениям, дабы, как она говорила, не замутить бытом ощущения праздника.
Фролов вспомнил приятные особенности тела Елены Григорьевны. Нет, она вполне была еще ничего. И встречались они именно за этим, чтобы – открыто и целенаправленно – получить друг от друга немного телесной радости. И получали.
Но сейчас Фролов точно бы не променял гарантированные радости с Еленой Григорьевной на явно теоретические удовольствия от общения с Лидой.
Ну и пусть, решил Сергей Петрович. К тому же – это уже было из области рационального – из-за его ни к чему не ведущего увлечения молодой девицей Елена Григорьевна никуда не исчезнет. Останется, так сказать, про запас.
Лида от предложенной рыбы отказалась, только спросила, откуда здесь все эти рыбные удовольствия.
Ответ не заставил себя ждать. Фролов даже фразу не успел выстроить, как «Форд», бежавший не быстро, но накатисто, без торможений и остановок, уже подъезжал к большой воде.
– Шоша, – прочла Лида название реки, более похожей на озеро или водохранилище. Из огромного водного зеркала то тут, то там росли островки; одни – пустые, из других торчали мачты электропередач.
Оживляли картину несколько рыбачков на различных плавсредствах: тут и катерок виднелся, и деревянные лодки, и даже мальчонка забросил удочку, угнездившись на огромной камере от грузовика.
Все это было доступно глазу в течение буквально нескольких минут, но Фролов успел получить очередную порцию удовольствия – он всю жизнь, сколько себя помнил, обожал большую воду.
Может, поэтому ему так нравились командировки в Питер, где выставки проходили совсем рядом с морским портом и при желании можно было прямо из павильона разглядеть и большие черно-ржавые бока сухогрузов, и пафосные многопалубные пассажирские лайнеры-паромы, которые, когда вставали к причальной стенке, часто оказывались выше самого здания морвокзала и торчали из-за него своими трубами и мачтами.
– А я подумала – это Волга, – удивилась размерам Шоши Лида.
– Нет, Волга будет дальше, перед Тверью и в Твери, – ответил Фролов. – И, честно говоря, по сравнению с Шошей она выглядит не круто. Кстати, вы не стесняйтесь, если нужно остановиться – скажите, – вдруг вспомнил он о дорожной вежливости.
– Скажу, – улыбнулась Лида, – не постесняюсь.
Нет, с ней определенно было легко и хорошо. Молодец все-таки Паша, что заарканил для него такую попутчицу.
– А чем вы занимаетесь? – спросил он Лиду. Имена друг друга они узнали еще в Москве, но на этом знакомство и закончилось.
– Чем только не занимаюсь, – невесело улыбнулась девушка.
– Давайте переформулируем вопрос, – поправился Фролов. – Чем бы вы хотели заниматься?
– Чему учили – тем бы и хотела, – задумчиво ответила она. – Литературой, наверное.
– Вы – писательница? – догадался Сергей Петрович. Что-то в этом роде он про нее и предполагал.
– Нет, конечно, – рассмеялась Лида. – Придумать сюжет – для меня невозможно. Мне нравится литературоведение. Размышлять про уже написанное – это с огромным удовольствием.
– А… этим можно заработать? – осторожно спросил Фролов, никогда не общавшийся с представителями подобных профессий.
– Вряд ли, – подумав, ответила Лида. – Только для души.
– Значит, что-то еще должно быть для денег. Мелкий бизнес. Или муж, – неловко пошутил Сергей Петрович.
– Лучше уж мелкий бизнес, – вздохнула девушка.
– Почему так?
– Потому что замужем я уже была, – мрачно ответила она. – Сподобилась.
За беседой Фролов даже не заметил, что они сначала замедлили ход, а потом и вовсе встали, попав в глухую пробку. Водители выходили из кабин, смотрели вперед, но, судя по их хмурым взглядам, ничего интересного они там не увидели.
Пробка на трассе – хуже московской: там хоть понятно, в чем дело и какие перспективы. А здесь, на еще десять минут назад пустом шоссе, на подъезде к селу с библейским названием Эммаус, это было вне понимания, и соответственно – куда более неприятно и тревожно.
В другое время Сергей Петрович уже бы бешенством исходил, почти становясь на позиции революционно настроенного друга Лехи, особенно если пробки возникали из-за проезда какого-либо сановного вельможи, которых ныне развелось больше, чем при Леониде Ильиче.
Но сейчас, в приятной компании, Фролов не нервничал абсолютно. Нравилось ему быть в одной машине с Лидой.
Нравилось – и все.
4
Поняв, что остановка надолго, Фролов заглушил двигатель, опустил передние стекла и даже люк открыл – на стареньком «Форде» он тоже имелся.
Большинство соседей поступили так же, и в результате через раскрытые окна в салон ворвался не аромат бензинового выхлопа, а очень даже приятная лесная свежесть. А еще – пение птиц, которое Сергей Петрович ввиду редкости феномена даже сразу не распознал.
В общем, почти идиллия наступила, нарушаемая лишь дробным матерком остановившегося прямо за ними – и, очевидно, опаздывающего – водителя огромного автомобилевоза. Парень, как тигр в клетке, расхаживал взад-вперед вдоль вставших машин и негромко, но отчетливо выражал свое отношение к происходящему.
В отличие от него соседка Фролова была спокойна. Она явно получала удовольствие и от лесного воздуха, и от красивого вида: слева пейзаж был прикрыт микроавтобусом, зато справа родные просторы наблюдались во всем великолепии.
– Интересно, что там может происходить? – наконец спросила она.
– Либо ремонт, либо авария, – предположил опытный Фролов.
Он попал в точку, причем оба раза.
Когда пробка, слегка пошевелившись, все-таки поехала – не быстро, потихоньку, но уже без остановок, – люди в машинах смогли рассмотреть причину остановки вплоть до деталей.
И если других увиденное кого развлекло, – народ обожает разглядывать аварии, – кого напугало, то Сергей Петрович расстроился аж до холодной испарины на лбу. Ведь это он вслух почти пожелал владельцу «бумера» сдохнуть.
А в том положении, в которое сам себя загнал водитель «БМВ», ничего другого и не оставалось. На этом участке трассы действительно шел ремонт, машины тормозили ход, и куда-то спешившего человека это не устраивало. Поэтому он, – наверное, почти не снижая темпа, – встал одним колесом на обочину и начал обходить медленно идущую колонну справа.
После чего, описав вместе с трассой левый поворот, оказался прямо перед дорожным катком – на огромной скорости, с высоким кюветом справа и, видимо, большой машиной слева.
Теоретически кювет в таких случаях предпочтительнее, но то ли бедолага водитель надеялся все-таки уйти на дорожное полотно, то ли пытался затормозить, забыв про смоченную дождем глину обочины, – результат был налицо: длинная черная машина не то чтобы деформировалась, а просто перестала существовать как единое металлическое целое.
Небольшая ее часть – с человеческими останками – осталась влипшей между катков дорожного монстра: около нее крутились два гаишника и совершенно бесполезный в таких ситуациях доктор.
Остальное было разбросано прямо по дороге и кювету, причем, судя по разлету обломков, удар был страшный.
Некоторое время Фролов рулил молча, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями.
И – удивительное дело! – девушка его прекрасно поняла.
– Вы здесь точно ни при чем, – мягко сказала она. – Он сам для себя все выбрал.
Сергей Петрович промолчал, но, лишь объехав по окружной дороге Тверь и переехав по мосту неширокую еще Волгу – а это километров с тридцать, – начал приходить в себя.
Конечно, не он, Фролов, со страшной силой запрессовал несчастного «гонщика» под дорожный каток. Но со словами надо быть аккуратнее, все они имеют материальную силу – в этом Сергей Петрович был убежден полностью.
– Сколько мы проехали? – поинтересовалась девушка.
– Около трети пути. Устали?
– Нет. Наоборот, мне нравится. Еще бы без трагедий – совсем было бы хорошо.
– Есть не хотите? – спросил водитель.
– Вообще уже можно, – согласилась пассажирка в отличие от Фролова, ограничившая свой обед чаем с пирожным.
– Тогда выбирайте кафе, – предложил Фролов. Ему было приятно накормить девушку.
Но быстро поесть не сумели.
Потому что впереди на обочине стоял старый, рыжего цвета «Запорожец» с ушами-воздухозаборниками, а около него сгорбился немолодой мужчина с тросом в руках. Мимо него сплошным потоком проносились автомобили, и оттого лицо мужчины приняло совершенно отчаявшееся выражение.
Фролов тоже проехал бы мимо, но в «Запорожце» внутри кто-то сидел, а Сергей Петрович сегодня никуда не торопился.
Он притормозил, аккуратно съехал на обочину и направился к бедняге с тросом.
Тот, увидев благодетеля, припустил к нему мелким бегом: быстрее не получалось из-за протеза – на «Запорожце» сзади был соответствующий знак, а подойдя поближе, Фролов разглядел и ручное управление.
Сергей Петрович про себя чертыхнулся: как пела старуха Шапокляк – хорошими делами прославиться нельзя. Возиться с буксиром придется ему, не заставлять же инвалида. Но и уехать теперь тоже невозможно.
Ладно, решил Фролов, и ему даже легче стало, пусть это будет за ту неосторожную фразу.
– Большое вам спасибо, – бормотал мужик. – Мне-то ничего, а мама так нервничала. Полчаса стоим, никто не остановился.
– Никто? – ужаснулся Фролов.
– Кроме эвакуатора, – печально сказал инвалид. – Но он такие деньги запросил, что лучше нам здесь ночевать.
– А куда вас тащить-то? – спросил Сергей Петрович.
– Мы из Выдропужска. Там сынок поможет.
– Откуда? – переспросила подошедшая Лида.
– Из Выдропужска, – спокойно повторил мужик, наверное привыкший к реакции на название его малой родины.
– Впереди будет, по трассе, – объяснил ей Фролов, а про себя подумал, что тащить на веревке этот чертов «запор» придется долго – не меньше сотни километров.
Он протянул руку за тросом, но инвалид оказался проворным, быстро нагнулся и закрепил один его конец на своем автомобильчике.
Фролов пошел к своему и подал задом так, чтобы удобно было подцепить второй конец троса. Потом снова вылез из кабины.
Инвалид прикрепил буксир к «Форду» и наконец задал так волновавший его вопрос:
– Вы уж меня простите, сколько мне это будет стоить?
– Нисколько, – отмахнулся Сергей Петрович.
– Я не бедный, – обиделся инвалид.
– А я не эвакуатор, – оборвал дискуссию Фролов. – За деньги не работаю.
– Спасибо, – поблагодарил тот. – Но мне все равно неловко.
– Да, мы хотели бы что-нибудь заплатить, – подтвердила мама инвалида, совсем пожилая, очень полная и, видно, властная старуха, которая с помощью Лиды тяжело выбралась из машины и медленно, вперевалку, подошла к месту переговоров. – Мы так привыкли.
– Вот что, друзья, – подвел итог Фролов. – Либо я вас везу бесплатно, либо стойте тут дальше.
– Это шантаж, – усмехнулась старуха и протянула руку Фролову: – Эмма Витальевна, хирург. Правда, бывший, – тут же уточнила она.
– Сергей Петрович, полиграфист, – представился он, пожимая ее очень даже сильную ладонь – профессия оставила след, – и представил Лиду: – Лидия, литературовед.
– Пока еще не совсем, – смутилась девушка.
– Ничего, девочка, – утешила ее старуха, пожимая руку и Лиде. – Главное – не то, кто ты есть, а куда ты стремишься. – И представила своего сына, который зачем-то полез внутрь «Запорожца»: – Это мой Тимофей. – И чуть сбавив тон: – Ничего не достиг, но душа – золотая.
– Ну что, по машинам? – спросил Фролов. Окончательно диспозиция сложилась так: Тимофей был за рулем «Запорожца» с заклиненным движком, Лида пересела назад, а впереди в «Форде» тяжело уселась Эмма Витальевна, которая со своими артритами и артрозами в тесной машинке совсем излиховалась. Кроме того, ей явно хотелось общаться.
Фролов осторожно тронулся – трос выдержал, не порвался – и, вывернув на дорогу, потихоньку поехал вперед.
– Вас прямо Бог послал, – с чувством сказала Эмма Витальевна. – Тимоша так нервничал.
– Чего уж сильно нервничать, – успокоительно сказал Сергей Петрович. – Не зима. И не Сибирь.
– Уж в Сибири мы точно бы так не стояли, – обиделась за Сибирь старая хирургиня. – Все бы сами останавливались, спрашивали, чем помочь.
– Вы давно оттуда? – деликатно поинтересовался Фролов.
– Двадцать лет. А вы думаете, и там изменилось?
– Могло, – вздохнул Сергей Петрович. – Очень уж все стали расчетливыми.
– Мне б Тимошу женить, – круто сменила тему Эмма Витальевна. – Такой хороший мальчик, а бобыль.
– А сколько лет мальчику? – улыбнулся Фролов.
– Пятьдесят два, молодой еще. Я его поздно родила, – оправдалась она за свой старый вид. – Он у меня очень добрый получился. Слишком, наверное. Жена была такая… прости Господи, а он все ей с рук спускал. Доспускался, что совсем ушла. А Лидочка – ваша супруга? – спросила она вдруг у Фролова.
– Нет, – отчего-то смутился тот.
– А зря. Она добрая девочка, по глазам видно. И фигурка ладная.
Фролов посмотрел в зеркало: Лида на заднем сиденье улыбалась.
– Ох-ох-ох! – после паузы протяжно вздохнула старуха. – Мне бы уже умирать пора. А не могу, пока этих не пристрою.
– Ну, вам рановато еще, – вежливо сказал Фролов, хотя по одышливости и нездоровой полноте старухи было в самый раз.
– Нет, миленький. Мне уж восемьдесят шестой. Просто я толстая и морщин не видно. Вот найти бы Тимке такую, как Лида. Только постарше. И можно на покой.
– Такую, как Лида, сложно, – вдруг вырвалось у Фролова. Сказал – и даже покраснел, втайне надеясь, что со спины не заметят.
– Ну, не как Лида, – спокойно согласилась старуха. – Попроще. Чтоб огород не пугал и на танцульки не тянуло. А у вас-то жена есть?
– Нет, – ответил Фролов.
– А была?
– Была. – Сергей Петрович отвечал односложно, потому что эту тему ему поддерживать не хотелось. Но настырная старуха не отставала:
– И что, бросил женщину?
– Не совсем.
– Не совсем – это как? Наполовину бросил?
– Она сама ушла.
– А детки?
– Не было у нас деток, – вздохнул Фролов.
– Вот это неправильно, – строго заметила Эмма Витальевна. – Без деток нельзя. Я Тимошу в одиночку родила, лишь бы с ребенком. И у Тимоши дитя осталось, сейчас школу кончает. Вам тоже надо.
– Я уже привык один, – без обиды сказал Фролов. Почему-то на Эмму Витальевну обижаться не хотелось.
– Дурацкая привычка, – сказала старая врачиха и с трудом повернула шею назад. – Вам, Лидочка, надо на него воздействовать. Чтоб жизнь впустую не прошла. Воздействуете?
– Попробую, – сдерживая улыбку, ответила Лида.
Странно, но Фролову от этого стало приятно.
До Выдропужска доехали удивительно быстро, хоть и скорость была небольшой, – Фролов все время оглядывался на «Запорожец» сзади.
У поворота их уже ждали. Высокий, не по-майски загорелый парень – то самое дитя Тимофея – восседал на примитивном маленьком тракторе, вообще-то не предназначенном для буксировки «Запорожцев», но в данном случае привезенный именно для этого.
– Внучонок, – с гордостью сказала старуха. – Хирургом будет. И руки золотые, и голова. Не то что у Тимки. Но ведь какого парня Тимка сделал, а? – задорно сказала она в лицо Фролову. И неожиданно закончила: – И вы сумеете, если захотите. Правда, Лидочка?
На последнюю сентенцию Лида не ответила. А жаль, подумал Фролов. Пусть бы даже в шутку.
Еще через пять минут они уже ехали дальше по трассе, слегка загнувшейся после Выдропужска к северу.
Только теперь в салоне «Форда» была не одна банка огурцов, а целых четыре – Тимофей, а больше его мамаша настояли-таки на натуральной форме благодарности, и отказывать им было неудобно.
День стремительно двигался к вечеру.
5
– А как называют себя жители их городка? – спросила Лида, вновь пересевшая на переднее сиденье. – Выдропужцы и выдропужанки?
– Н-не знаю, – задумался Сергей Петрович, застигнутый врасплох. – Это скорее к вам вопрос, к литературоведам. Но думаю, те, кто там живет, своим городком гордятся. В провинции это принято. А те, кто не гордится, уже перебрались в столицы. Они же обе рядом.
– Наверное, – подумав, согласилась Лида. – Иногда я не понимаю, как можно так жить – без театров, без людской толпы, без ночных огней. А иногда хочется все бросить и уехать с Анькой – даже не в Выдропужск, а совсем в деревню. Чтоб тишина, звезды и соловьи.
– А днем – огород, комары и слепни, – серьезно продолжил Фролов.
– Вот про слепней я не подумала, – тоже серьезно сказала Лида. – Комары – куда ни шло, а слепни все-таки, пожалуй, нет. Останусь-ка я на Преображенке. Пусть с трамваями, зато без слепней.