– Вот именно. Потом. – Тон Глеба был спокоен, но женщина сразу сникла: в таких эпизодах – и сейчас, и, может быть, в дальнейшем – решать не ей.
Эх, было бы только это дальнейшее!
– Жалеешь, что меня тогда прогнала? – улыбаясь, спросил Глеб.
– Жалею, – просто ответила она.
– Ничего, наверстаем, – пообещал он, но жесты его словам совершенно не соответствовали. Он развернул Майю в нужном направлении и слегка подтолкнул. – Не останавливайся, не кричи. Никому ничего не рассказывай. Через два часа я буду у тебя.
– Они тебя убьют! – остановилась и почти закричала Майя. Он закрыл ей рот ладонью и приказал:
– Вперед!
И строптивая Майка послушалась. Не оглядываясь, побежала в сторону городка. Несколько секунд – и она скрылась за ельником.
Вот теперь надо подумать о себе.
Глеб думал, что легко обманет городских киллеров, из которых один был и вовсе садист-недобиток. И просчитался.
Хорошо читал лес не только наемный профессионал, но и сам юрист, шедший по следам – а как во мху пройти бесследно? – не хуже их пса, натасканного спаниеля.
Железнов, стараясь не терять противника из виду, точнее – из слуха (толстяк ходил все-таки шумновато, хотя новичком в лесу явно не был), скоро вышел на сухое место. Ельник был плотный, Глеб ловким ужом вбуравливался между колючих веток.
Он бы ушел от них, используя скорость, и потом затаился. Если б не собака.
А так – рано или поздно догонят. Толстяк, конечно, отстанет, а профессионал – нет. Мелькнула мысль – дождаться, когда, отстав, юрист останется один, сделать большой круг и взять его в заложники.
Но от идеи пришлось отказаться. Потому что после часа погони юрист не выказывал признаков усталости, только шумел больше, чем второй.
Хуже того – они его догоняли!
Глеб так кичился своим таежным прошлым, что упустил из виду некоторые моменты. А именно: хорошую подготовку можно получить и в спортзале, и на соревнованиях по спортивному ориентированию. И на войне, например, гоняя партизан по «зеленке» или унося от них ноги.
Вот это он упустил. «Общелесная», если так можно сказать, квалификация его потенциальных убийц была не хуже, чем у него самого. А может, и получше: уже дважды над его головой, сбивая ветки и хвою, проносились смертоносные картечины.
Он вдруг понял, что обманул Майку. Не встретятся они через два часа. Рано или поздно охотники его догонят.
И тогда он свернул к Большой Болотине.
Тут было две проблемы: первая – довольно длинный открытый участок, где когда-то на его пути встал волк. Или волчица?
Здесь его вполне могли подстрелить.
Если же удастся проскочить открытое место и выскочить на древнюю гнилую гать, то восемьдесят из ста, что он навсегда останется в вязкой зыбучей трясине. Гать с тех пор вряд ли стала крепче.
Однако двадцать шансов из ста – это не ноль. И он из последних сил рванул к гати.
На открытом месте преследователи успели выстрелить дважды. Первый заряд ушел в сторону. Две картечины из второго чуть зацепили Глеба, впрочем не став помехой для его движения.
Он бежал к гати как к спасению. Если бы сейчас на его пути встал медведь-шатун, это его ни на миг бы не остановило. Звери за спиной были во сто крат опасней.
Вот и гать.
Оказалось, ничего не забыл: ни одного поворота, ни одного провала. Так боялся тогда, что память запечатлела словно на кинопленку, причем почему-то – черно-белую.
Преследователи тоже ступили на полусгнившие бревна гати, но она петляла среди чахлой болотной растительности, и новых выстрелов не было: наверное, берегли патроны. А может быть, судя по подготовке, и знали, что войти на гать можно, а выйти с другой стороны – нет. Так чего торопиться?
Осклизлые черные бревна «дышали» под мягкими шагами Глеба, норовя разойтись там, где скреплявшие их скобы совсем перегнили.
Вот и первый провал. Он и тогда был провалом. Его можно перепрыгнуть – что опасно: неудобно разбегаться, к тому же – скользко. А упадешь в бурую жижу – не выплывешь и не встанешь. Потому что в ней ни плыть, ни стоять невозможно.
А можно поступить по-другому. Потому что первый провал – не страшен. Еще батя показал. Прямо посредине разрыва, на глубине сантиметров тридцати, не более, еще бревна, от старой гати. Этой-то лет сто, а ту при Петре, наверное, строили. Так что прыгать не надо. Надо просто пересилить страх и широко ступить в зыбкую жижу.
Что Глеб и сделал.
А вот убийцы решили прыгать. Железнов, ушедший на две петли вперед, наблюдал за ними, втайне надеясь на конец погони.
Надежды не оправдались. Юрист уже приготовился к прыжку – он, кстати, изменил представления Глеба о себе, оказавшись подлым, но не трусливым, – как длинный напарник его остановил. Медленно и осторожно, сначала болотным сапогом, потом коротким, видимо подобранным на ходу, шестом промерил глубину. И конечно, наткнулся на древнюю гать.
Глеб аж сплюнул с досады. С его наблюдательного пункта они были как на ладони. Будь у Глеба хотя бы «мелкашка», с которой его батя добывал белок, киллеры сами бы стали легкой добычей.
Но ведь Глеб пошел за грибами. Да и не за грибами даже. А просто насладиться тем, что давно лелеял в мечтах. В такие минуты не думают о карабине.
Погоня продолжилась. Второй разрыв был преодолен, как и первый. Идти пришлось аккуратней, в «нижней» гати имелись маленькие пробелы. Глеб прошел. Прошли и преследователи, только юрист остался без сапога: засосала-таки трясина. Но упорный, черт: не остановился, двинулся дальше. А может, боялся в одиночку возвращаться?
Третий провал обходить надо было с помощью растущей на случайном островке высокой березы. На ней специально висела веревка. Ее надо было зацепить длинной палкой, ухватиться покрепче и пролететь разбитое место. Гать здесь тоже закруглялась, так что шансы остаться после полета живым были неплохие. Веревку последний раз менял еще батя, и у Глеба вдруг появилась уверенность, что все кончится хорошо.
Здесь же, на бревнах гати, лежала длинная палка из лиственницы. Ее полагалось, после того как подтянул к себе веревку, положить на гать, для следующих путешественников.
Палке было лет тридцать, но потому и выбрали лиственницу, что она чем дольше мокнет, тем тверже становится.
Глеб подтянул веревку, широко размахнувшись, забросил палку в болото – она, странно глюкнув, медленно скрылась в жиже – и, разом вдруг вспомнив, казалось, навсегда забытые слова молитвы, с разбегу метнулся через пролом.
Веревка с отвратительным звуком треснула, но выдержала-таки, опустив Глеба на грязные бревна той, второй стороны провала.
– У-ух! – только и выдохнул Железнов.
Зря он рассчитывал на эту преграду. Толстяк с легкостью, подхлестываемой злобой, перелетел разрыв. Веревку они подтянули и без палки, связав шест, ружье и шомпол.
Потом мастерски, как циркачи, обменялись «посылками»: толстяк получил с того берега свое ружье, а туда ловко метнул веревку с привязанным шомполом.
Глебу надо было бежать дальше: ведь неизвестно, что ждало его впереди. Вряд ли Вовка погиб на этих препятствиях, заранее не раз оговоренных и нанесенных на «карту». Но ноги вдруг отказали, и он решил секунду передохнуть.
Длинный прыгнул без раздумий, хорошо оттолкнувшись от сохранившихся бревен. И будь желанная траектория прямой, упал бы опять-таки точно на бревна. Но гать изгибалась, и веревка должна была эти изгибы повторять. Она их и повторяла, покуда не лопнула.
«Привет от бати», – подумал Глеб. Упавший в трясину длинный киллер больше не думал о задании, медленно, но неумолимо погружаясь в полутвердую бездну.
– Тащи меня, сука! – кричал он юристу. Тот не торопился, оценивая ситуацию: напарник упал далековато от бревен, и спасать его было рискованно.
Длинный ушел уже по грудь. Поняв, что юрист не собирается помогать, дико завращал глазами и попытался прицелиться в него из удерживаемого правой рукой помповика.
Юрист не стал искушать судьбу и выстрелил первым. Потом спокойно дозарядил магазин.
Глеб тоже не стал искушать судьбу и рванул дальше. Он уже слышал шум машин на окраине городка. Еще метров пятьсот – и покажется их старенькая деревянная школа, ставшая офисом Еремеичева филиала.
Железнов шкурой ощутил возвращение жизни.
Поворот.
Еще поворот.
И…
Этот прогал и с веревкой не перепрыгнуть.
Вот где нашел свою могилу Вовка.
Десять метров буро-зеленой жути. Слева прогала параллельно шли три сухих на вид островка. Но, во-первых, сухих на вид. Во-вторых – до первого метров десять и между ними метров по семь, если не больше. Не допрыгнуть. Он же не Боб Бимон.
Может, сработает старый прием? Глеб, держась за бревна гати, ногой попытался промерить глубину жижи. До дна не достал, а вот ногу вытащил с большими усилиями, уже слыша, как сзади пыхтит преследователь.
«Жертва и убийца – на одном острове. Впрочем, оба – жертвы», – мелькнула мысль. Да нет, жертва будет только одна. Второй начнет стрелять, рано или поздно в городке услышат, принесут слеги, веревки, и счастливо спасенный турист будет рассказывать в Москве про свои приключения.
Нет, так не годится. Надо что-то придумать.
Он лихорадочно осмотрелся по сторонам.
Что за черт! На первом островке довольно отчетливый волчий след. И на втором! И на третьем! Как они туда попали? Без разбега такой прыжок и для волка невозможен!
«Значит…» – осенила догадка.
Он подошел к боковому краю гати и после пяти секунд поисков нашел старые бревна. Они вели к первому островку. Замазав веткой следы, так же, прямо по хляби – точнее, по скрываемым ею бревнам, – на второй. Потом – на третий. Оттуда, уже не рискуя, прыгнул на берег, уцепившись за ветви густо растущего ивняка.
Все. Спасен.
Старая гать шла по островкам. Когда делали новую – срезали угол. Это и стоило Вовке жизни.
А вот и юрист.
Добрался до конца гати, растерянно завертел головой.
– Эй, ты! – закричал он в лес.
– Тут я, – открылся Глеб, в любой момент готовый отскочить за толстый ствол.
– Как ты прошел?
– Сам догадайся, – рассмеялся Железнов.
– Сволочь, – выругался юрист. Но тут же сменил тон: – Послушай. Мы квиты. Покажи, как мне отсюда выйти, и мы квиты. Я даже денег заплачу.
– А Анька? – спросил Глеб.
– Что Анька? Какое тебе дело до Аньки? Она даже с тобой не поехала.
– Нет, Анька тоже в деле, – упрямо качнул головой Глеб.
– Хорошо, заплачу и за Аньку.
«Надо торговаться, – подумал Глеб. – А то не поверит». И вслух спросил:
– Сколько заплатишь?
– Двадцать тысяч.
– А за Аньку? – не отставал Железнов.
– Десяткой обойдется.
«Итого – тридцать, – задумался Глеб. – Неплохой бизнес».
– Ты не ломайся особо, – крикнул юрист. – Здесь до города близко. Буду стрелять, орать, все равно кто-нибудь услышит.
– Вполне может быть, – согласился Глеб. – Утром помогут. Как тебе ночка на болоте? Да еще если дружок твой вылезет.
Юрист задумался. Действительно, начинало темнеть.
– Ладно, я согласен. Тридцать кусков, – пробурчал он.
– Американских, – уточнил Железнов.
– Понятно, что не монгольских. И мы квиты.
– Хорошо, тогда ствол – в воду.
Толстяк размахнулся и безропотно кинул помповик в жижу, та алчно чавкнула, неторопливо приняв оружие в свои мягкие объятия.
Вот здесь юрист ошибся. Не надо было так размахиваться. Или если уж выбросил ружье, выбросил бы и пистолет, мелькнувший под курткой в наплечной кобуре.
Теперь его идея ясна. Выйдет на сушу, убьет Глеба, затащит в болото – и вот тогда действительно квиты.
Нет, этот юрист определенно был мужик, хоть и со знаком «минус». Вот почему его нельзя оставлять живым.
– Короче, здесь все просто, – усмехнулся Глеб. – Ты бы и сам догадался. Все как на первом прогале. Можешь просто спокойно идти вперед. Прямо до берега. – И откровенно заржал: – За тридцать-то тысяч долларов можно и по воде аки посуху!
Юрист побледнел от ярости, выхватил пистолет и, не разбирая дороги, рванул к берегу. Тонуть начал сразу. А поскольку шаг сделал широкий, то шансов у него не было. Никаких.
Он плакал. Ругался. Умолял. Стрелял по кустам, в которых прятался Глеб, а потом снова плакал и умолял.
Потом смолк.
Глеб, пошатываясь, пошел к городку. У окраины встретил участкового с карабином.
– Вы ничего не слышали, Глеб Павлович?
– Стрельба была на болоте, – честно ответил Железнов. – Не иначе приезжие охотники заблудились. Я пытался пролезть, – показал Глеб на измазанную одежду, – да сами знаете, что такое Большая Болотина.
– Да уж, – согласился многоопытный милиционер, – местные сюда за деньги не сунутся. Надо бы огородить здесь все.
– Надо бы, – теперь согласился Железнов. Огораживать вход в Болотину со стороны городка собирались еще до его отъезда в Москву. – Если помощь понадобится – скажите. Всегда помогу.
– Спасибо, Глеб Павлович, – поблагодарил старлей.
Глеб зашел в круглосуточно работающий магазинчик – и сюда докатились новые веяния, – купил водки и консервов, после чего усталой походкой направил стопы в Синдеевку.
Пошел дальней дорогой.
По лесу – не хотелось.
16
В Синдеевке декабрьские вечера длинные, тягучие. И не будь рядом Майки, можно было бы сказать – тоскливые. Особенно после летнего сумасшествия.
Грибы кончились только в начале октября, и то самые трудолюбивые сборщики пытались сдать добычу, изъятую чуть ли не из-под снега. Клюква шла до холодов. Когда морозы подцементировали болота, стало даже удобнее.
Примерно в это же время Глеб запустил колбасный заводик. Еще один запускал сам Еремеичев, но упаковкой и рекламой занимался все равно Железнов. Именно он уговорил Ивана потратить серьезные деньги на закупку флексоустановки, и теперь они печатали оболочку и наклейки не только для себя, но и для двух Ванькиных друзей-конкурентов. А это так приятно – получать живые деньги с конкурентов!
Впрочем, рынок пока был явно не насыщен, места хватало всем.
Но речь не об этом. А о том, что Глеб оказался в положении профессионального бегуна, который бежал, бежал, а потом, добежав до конца дистанции, вдруг замер в растерянности. Ощущение оказалось не из приятных: отними у белки колесо – и она вполне может помереть.
В Москве, конечно, тоже были моменты малой жизненной активности, но то – Москва. Там всегда можно найти себе развлечение.
Глеб вдруг понял, что настало его первое испытание на синдеевскую прочность. Ведь одно дело – убежать откуда-то, а другое – куда-то. Будет ли ему хорошо здесь?
Да еще Майка как будто решила дополнительно его проверить. Он ведь думал, они чуть ли не завтра поженятся. Особенно после событий на Большой Болотине.
Ан нет.
Майка вдруг передумала насчет быстрых решений.
Нет, она не уходила. Не кокетничала. А просто заморозила все, и привет. В гости наведывалась почти ежедневно, либо Глеб в детдом заходил. Однако на попытку любого физического сближения реагировала вежливо, но твердо. В смысле – пока не надо.
В принципе Железнов угадал верно. Она не хотела облегчать ему проблему выбора, чтобы не жалел потом о скоропалительном решении. Пусть увидит жизнь в Синдеевке именно такой, какова она на самом деле. Без Большого театра и ночных клубов. Без джакузи и множества телеканалов.
Правда, кое-чего Железнов не знал. Например, того, что Томка нашла его адрес, но писала и звонила не ему, а, быстро выяснив ситуацию, прямо Майе.
Тамара как могла – а она умела быть убедительной – объясняла, что Глеб принадлежит ей, что он – ее, до кончиков ногтей, и что она его все равно заберет. А потому не следует затевать с ним ничего серьезного, так как все равно – ненадолго.
Майка не боялась соперничества с Тамарой – она боялась соперничества с Москвой. Если Глеб вдруг ощутит, что настоящая жизнь – не здесь, то он все равно не сможет быть счастливым.
Глеб не знал деликатных подробностей, но процесс этакой ломки все-таки пережил. Правда, вовсе не так тяжело, как опасался. Во-первых, даже в зимнем застое дела все-таки были. Они с Еремеичевым не собирались останавливаться на достигнутом, да и достигнутое требовало постоянного пригляда. Во-вторых, он встал на подаренные ему Еремеичевым охотничьи лыжи и впервые после того дня, когда к нему приехали московские «гости», отправился в лес.
Ружья не брал. Пошел просто так, подышать. Вышел только к вечеру. Усталый, замерзший. Но – счастливый.
Это чувство грело лучше шубы или водки. Когда эндорфины в мозгу выделяются просто от того, что ты видишь цепочку заячьих следов на снегу. Или потому, что зеленое на белом – елка в снежной шубе – выглядит так необъяснимо прекрасно.
Именно после того похода Глеб успокоился окончательно, и время от времени нападавшая скука пугала его теперь гораздо меньше. Теперь он точно знал, что настоящей тоски не будет.
Сейчас Железнов был занят важным делом: укреплял лично срубленную пушистую елку на прочное основание-крестовину. Ему активно помогали человек десять воспитанников, и самое сложное было организовать эту помощь так, чтобы он все-таки мог заниматься делом. Елку он принес с запозданием, очень долго выбирал. А ее еще надо украсить игрушками, потому что Новый год – это такой замечательный праздник, особенно для детей.
Нет, дело, конечно, не в проблеме выбора елки. Он бы привез ее давно, а не тянул до последнего. Просто ему не хотелось вдыхать этот мощный красивый запах, заполонивший сейчас маленький актовый зал детского дома.
Глеб, взрослый и сильный мужчина, очень тяжело перенес октябрьскую встряску. Тогда здесь пахло так же. Еловые ветки были набросаны и на полу, и на снегу, на всем пути от дверей до автобуса с черной каймой на борту.