— Два года ждал! — вставил Липанов.
— Гнать с работы, Эдик, тоже надо с умом. Так, чтобы наверняка и самому не подставиться. Помнишь, как в прошлом году наш ректор пытался избавиться от завкафедрой гистологии? Не смог же, до сих пор, наверное, локти кусает.
— Константин Антонович от своего не отступится, — уверенно сказал Липанов, — раз решил — обязательно съест! С ним шутки плохи. А что они с Андриевским не поделили, Катерина Михална?
— Говорят, что женщину, — Колосова загадочно улыбнулась и томно повела ресницами. — А кого именно, не спрашивайте, все равно не скажу.
— Даже под пытками? — Липанов хищно, во все зубы, оскалился, что означало улыбку.
— Даже за деньги, — ответила Колосова. — Ты, Эдик, смотри, если хочешь жить спокойно, никогда не наставляй рогов начальству. Это сильно осложняет жизнь…
Липанов, не сразу поступивший в институт и пришедший в аспирантуру после трехгодичной работы, был одних лет с Колосовой. Держался он с Екатериной Михайловной запанибрата, но при всем том обращался к ней по имени-отчеству и на «вы», а она звала его по имени и тыкала. Иерархические издержки.
Данилов не столько слушал сплетни, сколько думал о своем.
Вслед за загадочной Любой, которая ждала его завтра и имела срочную тему для разговора, Данилову прислали эсэмэски Ирина, Наташа, Ксана и еще три женщины, пожелавшие остаться анонимными.
Ирина называла Данилова «Вовочкой» и скучала по его поцелуям.
Наташа сообщала, что завтра встретиться не сможет, потому что вернулся муж.
Ксана просила встретить ее на вокзале.
Первая из анонимных корреспонденток написала какую-то сиропно-мармеладную похотливую ересь про нежные губки, розовые местечки, сладкие дырочки и тому подобное.
Вторая прислала послание гневное, изобилующее вопросительными и восклицательными знаками: «Как ты мог??????? Ненавижу!!!!!!! Знать тебя больше не хочу!!!!!!! Тварь!!!!!!!!!!!»
Третья поделилась радостью: «Ура! Я беременна!»
Все сообщения приходили по вечерам, между восемью и девятью часами.
Номер мобильного телефона Данилов не менял довольно давно, поэтому версия насчет того, что сообщения предназначались прежнему владельцу, какому-нибудь современному Казанове, сразу отпала.
Чья-то шутка? Да вроде бы некому так шутить. И все номера телефонов разные. Масштабная такая шуточка…
На всякий случай Данилов позвонил другу Полянскому и после обмена приветствиями взял быка за рога:
— Я тебя вычислил, — сказал он, — можешь больше не слать дурацких сообщений.
Полянский удивился настолько искренне, что его удивление чувствовалось и по телефону.
— Я?! Сообщений? Каких?
Данилов рассказал.
— Да это просто кто-то из мужиков, твой тезка, с похожим на твой номером телефона, недавно зарегистрировался на каком-нибудь сайте знакомств и начал активно общаться, — предположил Полянский. — Некоторые ошибаются и шлют сообщения тебе. Повторно же никто не пишет, так ведь?
— Да.
— Вот видишь!
— Ты говоришь — недавно, а одна написала, что она беременна…
— Не занудствуй! Она же не написала, что беременна от него, а просто сообщила. Типа — я теперь беременна, можно в меня или без резинки.
— Какой ты пошляк, Игорь, — подивился Данилов. — Может, женщина просто радостью поделилась.
— Да, — согласился Полянский, — поделилась. Некоторые женщины, да будет тебе известно, тоже не любят, когда с резинкой.
— Как твоя работа? — с нажимом спросил Данилов, давая понять, что пора сменить тему. — Все нормально?
— Да, только работать хочется все меньше и меньше, а денег — больше и больше…
Спустя два дня, в половине девятого вечера, когда Данилов приводил в порядок ванную после купания дочери, а именно вытирал пролившуюся на пол воду, на мобильный позвонили с неизвестного номера. Стоило Данилову ответить «да», как из трубки полилось визгливо-громкое:
— Вова! Зачем ты от меня прячешься?! Ты нашел себе другую любовницу, да?! А со мной все кончено, да?! Ты же столько раз говорил, что любишь меня, а сам… Вова, неужели ты меня больше не любишь?! А я тебя все равно люблю, люблю, люблю!
Судя по голосу, женщина была молодой.
— Вы не ошиблись номером? — вежливо поинтересовался Данилов.
— Как ты можешь! — собеседница укоризненно всхлипнула. — Я люблю тебя, не забывай! И я беременна! У нас будет ребенок! Ты слышишь?!
— В таком случае, вам лучше избегать лишних волнений и правильно набирать номер, — посоветовал Данилов. — Всего хорошего.
Он отключился, но это не помогло — спустя полминуты телефон зазвонил снова.
— Вова! Не смей бросать трубку! Вова! Я сейчас приеду! Я должна посмотреть тебе в глаза! — буйствовала незнакомка. — Я знаю, где ты живешь, и твоя жена мне не помеха! Я люблю…
«Приезжай!» — хотел сказать Данилов, но вовремя сдержался, представив себе, как где-то в Москве сидит на кухне Вова (такой крупный мужчина с волевым лицом), спокойно пьет чай или пиво и не ведает, какие тучи сгустились над ним. Нет, не мог Данилов подложить такую свинью (простите, таинственная и истеричная незнакомка) своему неведомому тезке, никак не мог. Поэтому он просто выключил телефон и вернулся в ванную.
Утром, незадолго до выхода из дома, Данилов включил телефон и получил сообщение о том, что вчера трижды с интервалом в две минуты и один раз часом позже до него пытался дозвониться неизвестный абонент, явно та самая истеричная незнакомка.
«Сменить, что ли, номер?» — подумал Данилов. Номер менять не хотелось — хлопотно. Во-первых, придется многих обзванивать, во-вторых, кто-то из старых знакомых может «потеряться». Хотелось надеяться на то, что поклонницы незнакомого тезки вскоре уймутся. Или хотя бы перестанут ошибаться при наборе номера. «Ошибаться?» — вдруг осенило Данилова. Ошибаться можно, когда отправляешь сообщение в первый раз и вводишь номер вручную. Если же у тебя роман с человеком, то его телефонные номера будут сохранены в памяти твоего телефона. Непременно, сто пудов! Возможно, в целях конспирации Вову переделают в Веру, чтобы не вызывать подозрений у ревнивого мужа, если тому вздумается просмотреть контакты жены, но номер сохранится. Тогда как же, интересно, ошибалась вчерашняя истеричка? Да еще несколько раз подряд? Как-то нелогично выходит: бездушные аппараты не ошибаются или так редко, что это можно не принимать во внимание…
Кто-то развлекается? Данилов убрал в сумку книгу и начал предаваться дедукции.
С шутниками было негусто — отсутствовали подходящие кандидатуры.
Не Полянский — это уже ясно. Он сразу бы раскололся.
Никита? Шуточки такие — в подростковом стиле, но тот никогда не был замечен ни в чем подобном. Внутренний кризис? Наложение появления еще одного ребенка в семье на кризис нежного возраста? Как вариант допустить подобное можно. Однако Никита не выдал себя ни сном, как говорится, ни духом — не поинтересовался, не намекнул, вчера вечером, например, был дома, но не вылез из своей комнаты, когда Данилов разговаривал по телефону. Хотя, возможно, у парня хорошие конспиративные способности. Данилов пожалел о том, что у него нет знакомого детского психолога и решил проработать вопрос самостоятельно при помощи всезнающего Интернета. Явно же там описаны варианты реакций подростков на появление в семье еще одного ребенка. Главное — порыться, как следует, и найти хороший первоисточник, какое-нибудь толковое руководство по подростковой психологии.
Можно и к Полянскому обратиться, ведь его нынешняя пассия, кажется, психолог. Нет, увы, искусствовед или что-то в этом роде. Психологом была другая, давно уже получившая отставку. Полянский еще, помнится, жаловался, что он для нее не мужчина и не любовник, а подопытный кролик, объект для исследований. Бр-р-р! Жуткое дело! Данилов бы и дня не вытерпел при подобных раскладах, а Полянский, по своему обыкновению, месяца три продержался.
А если не Никита, то кто же? Данилов вспомнил о своем недолгом романе в Склифе. Ольга? Вряд ли это возможно. Чувства через столько времени уже не вспыхнут заново, да и были ли они? А о жажде мести с Ольгиной стороны никакой речи быть не может: ни сам роман, ни обстоятельства его прекращения к отмщению не располагали. «Но это ты так думаешь, Вольдемар, — возразил самому себе Данилов. — У Ольги может быть иное мнение». Да, конечно, она могла создать в душе идеал, испытывать к нему определенные чувства, а когда оказалось, что между идеалом и реальным человеком, Владимиром Даниловым, нет ничего общего, затаить обиду на Данилова, на себя самих люди обижаются крайне редко. Обида могла зреть, расти, а созрев, потребовала от Ольги каких-то действий. По канонам индийского кино, честное слово! Или по Шекспиру. Как там у него: «Проснувшаяся месть влечет к делам»?[15]
«Нет, вряд ли это Ольга, — не столько решил, сколько постарался убедить себя Данилов. — Да и номер мобильного с тех пор, кажется, менялся… А трудно ли купить диск с базами операторов сотовой связи? Проще простого, было бы желание и триста рублей». Разумеется, Владимиров Александровичей Даниловых в Москве может оказаться несколько десятков, распространенная фамилия, да и имя-отчество не из редких, это вам не какой-нибудь Аристарх Модестович Лебединский-Поплевако, но, зная хотя бы примерно возраст, найти несложно. Потом все просто: обзванивай кандидатов и узнавай нужного по голосу. Дел на один вечер, а удовольствие потом можно растягивать надолго… Месть, как известно, относится к блюдам, которые подают холодными и едят медленно, не спеша, смакуя каждый кусочек.
«Нет, вряд ли это Ольга, — не столько решил, сколько постарался убедить себя Данилов. — Да и номер мобильного с тех пор, кажется, менялся… А трудно ли купить диск с базами операторов сотовой связи? Проще простого, было бы желание и триста рублей». Разумеется, Владимиров Александровичей Даниловых в Москве может оказаться несколько десятков, распространенная фамилия, да и имя-отчество не из редких, это вам не какой-нибудь Аристарх Модестович Лебединский-Поплевако, но, зная хотя бы примерно возраст, найти несложно. Потом все просто: обзванивай кандидатов и узнавай нужного по голосу. Дел на один вечер, а удовольствие потом можно растягивать надолго… Месть, как известно, относится к блюдам, которые подают холодными и едят медленно, не спеша, смакуя каждый кусочек.
Данилов так увлекся дедукцией, что проехал «Таганскую» и спохватился только на «Китай-городе». Пришлось возвращаться на остановку назад. Расстраиваться не стал, наоборот, порадовался, что не уехал куда-нибудь на «Баррикадную». А что? Вполне бы мог. Тогда бы точно опоздал бы на работу. Не страшно, но неприятно. Данилов вообще не любил опаздывать, хотя и пунктуальностью никогда не кичился.
Кандидатуру кафедрального шутника ассистента Саакова Данилов отверг сразу. Не тот стиль, не те отношения, да и схлопотать за такие шуточки можно по полной программе.
Кто же тогда? Следствие, как это принято говорить, зашло в тупик ввиду отсутствия подходящих кандидатур. Данилов начал фантазировать.
Возможно, этот самый тезка совсем недавно сменил номер телефона и раздал тем подругам, с которыми собирался расставаться, неправильный номер, волею случая оказавшийся Даниловским. Изрядно у него, однако, подруг, ничего не скажешь. Впрочем, у некоторых бывает и больше. На одной подстанции с Даниловым какое-то время работал доктор Шестаков, так у того в гареме было несколько десятков женщин, в том числе и двое фельдшеров с подстанции. Одни звонили ему в диспетчерскую, другим звонил он с мобильного, подстанционные дамы устраивали ему и друг дружке сцены, некоторые приезжали на своих машинах встречать его после суток… Короче говоря, мужик пользовался нешуточным успехом у представительниц прекрасного пола. А внешне был неказист: лысоват, сутуловат, тощеват, нос перебитый. И говорил мало, то есть уболтать никого не мог. Загадка, феномен.
А что? Очень даже логично! Сменил номер, раздал, кому хотел, номер липовый и, можно сказать, обрубил концы. Правда, та, что звонила по телефону, угрожала приехать, но вполне могло оказаться, что адрес у нее тоже был ложным. Явится такая в какое-нибудь благопристойное семейство и начнет с порога, не разобравшись, скандалить, вот уж будет комедия так комедия. А если бы ложный номер оказался не Даниловским, а принадлежал бы обладателю ревнивой жены, следящей за каждым шагом своего благоверного? Тогда бы после третьей эсэмэски мог случиться катарсис, плавно переходящий в Армагеддон. Ревнивцам и повода не требуется, им намека достаточно.
Данилов искренне порадовался тому, что его жена здоровая на голову и избыточной ревностью не страдает. «Да вообще Ленка замечательная, — подумал он. — И дочку такую же родила».
От мыслей о семье на душе сразу же стало тепло и приятно. Заниматься дедукцией больше не тянуло — вариант со сменой номера и раздачей ложного смотрелся вполне жизнеспособным. Пора было настраиваться на работу — поезд тормозил на станции «Новогиреево».
День выдался суетным, и виной тому был заказ новой мебели в учебные комнаты. Казалось бы, чего там сложного? Рассчитай сколько столов, сколько стульев и сколько шкафов, запиши и отправь. Но гладко все выходило на словах, на деле же постоянно возникали трудности. Главная была в том, что средства, отпущенные кафедре на обновление мебели, были довольно ограниченными, без возможности выхода за рамки. Данилов и Колосова два часа пытались скрестить ежа и ужа, заказать все, что нужно, и не превысить при этом лимита. Изгалялись и так, и эдак, но в итоге все же пришлось пожертвовать одним шкафом.
— Придурки мы, — сказала Колосова, подбив на калькуляторе итоговую сумму, — мыслим замшелыми стереотипами. Нахрена в учебной комнате шкаф? Все нужное для занятий можно принести с собой и потом унести! Резон?
— Да! — согласился Данилов. — Можно вообще оставить старые шкафы.
— Старые шкафы уже забронированы, — Колосова подмигнула Данилову, намекая на то, что это носит неофициальный характер. — Два забирает Олег Тарасович, один — Владислав Петрович, один — Игорь Борисович.
Профессор Владислав Петрович Замятин, ученый секретарь кафедры, отвечавший за аспирантов, и доцент Игорь Борисович Паршин работали в части кафедры, базировавшейся на Нахимовском проспекте, в шестнадцатой городской клинической больнице. Данилов знал их в лицо, но не более того.
— А столы?
— Столы никому не нужны, — махнула рукой Колосова. — Их же на дачу не поставишь. Спишут их, наверное, или пристроят куда-нибудь…
Едва успели разобраться с мебелью, как пришла доцент Ряжская и начала выговаривать Колосовой насчет графика занятий.
— Зачем вы ставите мне группы, да еще сдвоенные, в дни лекций? — возмущалась она. — Вы же знаете, насколько меня утомляют занятия! Я же не провожу их формально, для галочки, я работаю с отдачей! Выкладываюсь вся и прихожу на лекцию выжатая как лимон. Сколько можно объяснять?
Колосова начала оправдываться, утверждать, что иначе никак не получалось, что она не придумывает расписание, а только перекраивает, стараясь всем угодить… Ряжская повздыхала-покручинилась, попросила на будущее быть повнимательнее к ее просьбам и ушла.
— Всем не угодишь, — прокомментировала Колосова. — Выкладывается она, как бы не так! Ах-ах, Раиса Ефимовна, кажется, перетрудилась! Небось по четвергам встречается с любовником, вот и не прочь прийти попозже.
— По средам, а не по четвергам, — поправил Данилов.
— Откуда такие сведения? — игриво поинтересовалась Колосова.
— Ниоткуда. Просто если по четвергам хочется прийти на работу попозже, то любовник явно был накануне, в среду…
После обеда Данилова дернули в отделение. В реанимации готовился помирать наркоман, обладатель скандально-высокопоставленных родственников. Заведующий отделением, страхуясь, срочно возжелал посмотреть его совместно с кем-то из кафедральных сотрудников. Олег Тарасович читал лекцию пятому курсу. Доценты, главная надежда и опора отделений, на сей раз не выручили — Кулешов отъехал в академию по каким-то делам, а Ряжская отказалась, сославшись на срочную занятость. Может, и не соврала. Скибкарь давал наркоз на какой-то чрезмерно затянувшейся операции, Короткевич ушла с работы вскоре после полудня, что-то там у нее стряслось, а у Саакова с заведующим отделением анестезиологии и реанимации были, мягко говоря, взаимные противоречия на фоне стойкой личной неприязни. Поэтому пришлось идти Данилову, хотя старшие лаборанты обычно совместных обходов с заведующими отделениями не делают. Но как шутил доктор Федулаев, с которым Данилов работал на «Скорой помощи»: «Ответственность — не водка, ею делиться приятно».
Наркоман был «хорош» (кавычки обязательны), даже слишком. Скелет, обтянутый изъязвленной желто-пергаментной кожей и подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Однозначно не жилец.
— Как же я устал от …удаков, — первым делом пожаловался заведующий отделением Журавлев. — Непонятно, куда глядела родня, пока он доходил до такого состояния. А сейчас, видите ли, я, обратите внимание, «должен», и никак иначе, стабилизировать его и сделать транспортабельным, потому что папа с мамой хотят перевести сынулю в клинику Чуковского, где его берутся вылечить.
— Такого? — скептически уточнил Данилов, пальпируя живот пациента.
Врачу, конечно, положено всегда надеяться на лучшее, никогда не опускать рук, не отступать и не сдаваться. Это так. Но, увы, бывают ситуации, когда надежда на лучшее отсутствует напрочь, и верить в благоприятный исход может только идиот. Сейчас как раз был именно такой случай.
— Деньги-то им дадут независимо от результата, — заведующий посмотрел на монитор. — Сердечко-то частит.
— Да, — согласился Данилов. — Что он получает?
— Мне обещали срочно достать любой препарат, лишь бы он не «ушел», — сказал Журавлев.
— Так уж и любой, Анатолий Михайлович?
— Сказали, что да. Его дядька какой-то большой чин в мэрии, а мать — профессор Плехановки.
— Как же это его угораздило попасть к вам с таким семейным анамнезом?
— «Скорая» привезла. Валялся на Мартеновской в подъезде. Обычное дело.
Данилов кивнул. Действительно, если наркоману станет плохо в притоне, то «коллеги-наркомы» вынесут его в подъезд или на улицу и вызовут «Скорую». Так поступают для того, чтобы не палить притон, о котором и так знают все — от участкового уполномоченного, по старинке называемого инспектором, до участкового терапевта. Секрет Полишинеля…