Переступив порог трактира, я застыл как вкопанный. До сих пор полагал, будто нравы зажиточных столичных обывателей мне более-менее известны. Свой суп, какого бы цвета он ни был, они поглощают тихо, сдержанно, без суеты, сохраняя (а порой внезапно обретая) достоинство, полностью сосредоточившись на этом занятии. Разговоры начинаются не раньше, чем подадут десерт, да и те — вполголоса, о погоде, Королевских любовных интригах и прочих малозначительных пустяках. А вот так громко и дружно хохотать, одновременно набивая рты, давясь, плюясь и глотая, могут разве только матросы в портовом кабаке, да и то не все; Анчифина команда, к примеру, по сравнению с посетителями «Зеленого супа» — натурально принцы крови.
Обдумывая все это, я по инерции сделал несколько шагов вперед, на ходу обещая себе, что сейчас, конечно же, развернусь и отправлюсь на поиски заведения поприличнее. Но не успел приступить к исполнению этого благоразумного плана, потому что глазам моим открылось удивительное зрелище. Над барной стойкой порхал, кувыркался, переливался всеми цветами радуги и заливисто хохотал самый настоящий призрак.
Я уже говорил, что родился в начале скучных времен, в день принятия Кодекса Хрембера, а потому видел призрака впервые. И он мне понравился. Так заразительно хохотать и при жизни-то мало кому удается, по крайней мере на трезвую голову. В мерцающей деснице привидения была зажата толстенная палка черной гугландской колбасы — заметьте, не какой-нибудь вымороченный артефакт, а вполне себе материальный предмет. Призрак, вопреки своей потусторонней природе, то и дело откусывал от материального предмета здоровенные шматы, аппетитно чавкал, ни на миг не прекращая смеяться, хорошо, хоть слюной не брызгал, наглядно демонстрируя преимущество перед живыми посетителями трактира, которые, впрочем, тоже азартно жрали и заразительно хохотали, все как один, включая толстого румяного трактирщика, одетого в на удивление приличное желтое лоохи, я сам такое носил всего год назад.
Это была моя последняя относительно здравая мысль. Что произошло потом, я не то чтобы не помню — отлично помню, но объяснить совершенно не могу, даже самому себе. Себе, собственно, в первую очередь. Всем остальным я могу просто сказать, что ощутил вдруг приступ неукротимого голода и одновременно безудержного веселья. Схватил с ближайшего стола первый попавшийся кусок пирога и с наслаждением впился в него зубами. Хозяин пирога не возражал — ему было не до того, этот добрый человек стонал от хохота и одновременно что-то жевал, и я теперь тоже жевал, хохоча, только что пополам от смеха не складывался, но это, похоже, было впереди.
Не представляю, сколько времени продолжалось мое веселье. То есть, теоретически, знаю — примерно два с половиной часа. Говорю и сам себе не верю. Два с половиной часа жизни прошли, можно сказать, совершенно без моего участия. Я безостановочно жрал и хохоча пялился на веселого призрака, а мой аналитический аппарат при этом не просто бездействовал, а натурально отсутствовал. Ни с чем не сравнимое ощущение, пугающе похожее на счастье; собственно, это и было счастье, совершенно особая его разновидность, недоступная мне прежде.
Счастье закончилось внезапно. Я вдруг обнаружил, что стою на залитой послеполуденным солнцем улице, ничего смешного уже не происходит и жрать вроде больше не хочется, скорее уж, ох, наоборот. Такой тяжести в брюхе я не испытывал ни до, ни после обеда в «Зеленом супе»; надеюсь, и не доведется.
Миг спустя я увидел, что рядом стоит сэр Кофа Йох и смотрит на меня с доброжелательным любопытством.
— Оказываться в нужное время в правильном месте ты определенно умеешь, — сказал он. — А что толково распорядиться такой удачей пока не можешь, не беда. Дело наживное. Что, тяжко теперь?
Я молча кивнул. Сэр Кофа извлек из кармана шкатулку, украшенную драгоценным умпонским перламутром, достал оттуда пилюлю, похожую на кусочек цветного стекла, протянул мне.
— Не «Кость речной крысы», конечно, но тоже ничего. Глотай, глотай, полегчает. Мне сейчас нужен помощник, а не пациент.
Я проглотил пилюлю и через несколько секунд действительно почувствовал себя — если не отлично, то, во всяком случае, очень неплохо.
— Раньше лучше нашей угуландской микстуры от обжорства ничего не было, — ворчал Кофа, пока мы шли обратно в трактир. — Всего-то четырнадцатая ступень Черной магии, а нельзя! Ничего не попишешь, приходится покупать умпонское зелье. Ну хоть что-то... — Он отдал мне свою шкатулку. — Держи, сэр Мелифаро, раздашь пилюли своим товарищам по пирушке, им сейчас тоже несладко. Если будут опасаться, скажешь правду: сам такую только что проглотил и прекрасно себя чувствуешь... Эк вас всех угораздило! — И он от души расхохотался.
Слушать Кофин смех оказалось довольно неприятно. А уж о том, чтобы рассмеяться самому, мне и думать было тошно. Я до вечера даже плохонькой кривой улыбки изобразить не мог; потом, конечно, прошло, и хвала Магистрам.
В «Зеленом супе» больше никто не смеялся и не ел. Мои добрые товарищи по пирушке сидели на табуретах, держась кто за животы, кто за головы, трое и вовсе лежали на полу. К ним я метнулся в первую очередь, накормил умпонскими пилюлями, потом обошел остальных. Люди принимали лекарство без возражений, никто даже не поинтересовался, что за отравой я их потчую, — так бедняг скрутило.
Сэр Кофа Йох тем временем о чем-то шептался с трактирщиком. Призрака нигде не было. Похоже, сбежал. Или сэр Кофа с ним уже покончил? Вроде разбираться с призраками — одна из обязанностей служащих Тайного Сыска... или нет? Надо бы уточнить.
— Пошли пообедаем, — сказал сэр Кофа, закончив переговоры с трактирщиком. — В смысле, я пообедаю, а ты... Ну, не знаю, выпьешь, к примеру, кружку камры или чего покрепче. Тебе сейчас не помешает.
Насчет «чего покрепче» я был целиком и полностью согласен со старшим коллегой. Еще как не помешает.
***Мы не стали обходить город в поисках подходящего заведения, а просто пересекли улицу и зашли в крошечный неприметный трактир. Вывеску, похоже, не меняли лет пятьсот, когда-то богатые рисунки выцвели, а надпись и вовсе стерлась, так что я едва разобрал несколько букв: «...римах...е...аду...» В темном зале едва помещалась полудюжина столов, заказы принимала старуха, древняя, как наша первая Королевская династия.
— «Муримахские радуги», — сказал сэр Кофа, усаживаясь на массивный табурет. — Названия уже не разобрать, а оно заслуживает того, чтобы ты его запомнил. До принятия Кодекса это заведение входило в дюжину лучших столичных трактиров; впрочем, они и без магии кое-что могут. А такой выпивки ты не найдешь больше нигде, разве только в погребах Ордена Семилистника, но у тебя-то, насколько мне известно, там даже дальней родни нет, а значит, никаких шансов.
— Тогда помогите мне с выбором, — попросил я. — Всего не перепробуешь, мне сегодня еще работать и работать, к сожалению.
— Я тебе закажу, — кивнул Кофа. — А теперь давай рассказывай.
— Что рассказывать? — удивился я.
— Как раздобыл информацию о происшествии в «Зеленом супе». Ты туда на два с лишним часа раньше меня попал, чуть ли не в самом начале представления. Почему не послал зов мне или Джуффи-ну, не спрашиваю, это и так понятно. Я бы в твои годы и на твоем месте тоже сам пошел разбираться. Но узнал-то откуда?
— А я ничего и не узнал. Совершенно случайно туда заглянул. Шел мимо, решил пообедать...
— Вот оно как. — Сэр Кофа вовсе не выглядел разочарованным. — Так даже лучше, — добавил он. — Хорошее чутье и везение гораздо важнее умения добывать информацию, которому вполне можно научиться.
— А что это вообще было? — спросил я. — И куда подевался призрак? Удрал или вы его прикончили?
— Прикончить его я никак не мог. Это не моя специализация. Удрал, конечно. А жаль, я бы сам с удовольствием его расспросил: что это вообще было? Мне тоже, знаешь ли, интересно, с какой стати несколько дюжин взрослых трезвых людей вдруг принялись обжираться и хохотать. И не могли остановиться, пока призрак не покинул гостеприимные стены своего любимого трактира.
— Любимого? — переспросил я. Просто чтобы поддержать разговор.
— Совершенно верно. При жизни этот обжора-хохотун каждый день обедал в «Зеленом супе», хотя вполне мог позволить себе заведение классом повыше. Господин Унхан Магарас был очень богат. Таких состояний в Ехо нынче раз-два и обчелся, мало кто из богатеев без потерь пережил Смутные времена, а этот хитрюга только увеличил капитал.
— А, то есть вы выяснили, чей это призрак? После всего этого веселья я на диво медленно
соображал, вспомнить стыдно.
— Ну да. Трактирщик его узнал. Говорит, как раз прошлой ночью умер. Слуга с утра заходил, приглашал всех на похороны. Постоянные клиенты еще толком обсудить эту новость не успели, и вдруг — нате вам, покойник является в «Зеленый суп» собственной персоной, счастливый и довольный, каким при жизни его никто не видел.
— Выходит, быть призраком приятно? — удивился я.
— Вроде да. На моей памяти никто особо не жаловался. Впрочем, господин Магарас — случай совершенно особый. Он, видишь ли, очень любил своих дочерей — их у него, можешь вообразить, целая дюжина. Причем, кажется, погодки.
Ну хоть кому-то в детстве было с кем играть, завистливо подумал я.
— А еще больше господин Унхан Магарас любил своих внучек — всю полусотню, или сколько их там успело родиться...
— Ого, — присвистнул я. — Хотите сказать, они так его достали, что старик был счастлив умереть?
— Не в этом дело. Когда человек богат, он вполне может позволить себе отгородиться от докучливой детворы и вообще от кого угодно. А вот от дурных мыслей ни за какие деньги не отгородишься... Впрочем, вру, есть одно куманское средство, но о нем мало кто знает. Бедняга Магарас явно не знал. И поэтому последние две сотни лет — с тех пор как дочки подросли — жил в страхе, что они его изведут. Отравят или еще что-нибудь придумают, девчонки-то все пошли в материнскую родню, а покойная жена Магараса была из семьи лесных колдунов, таких многие горожане побаиваются — на мой взгляд, совершенно напрасно... Ну да ладно, не о том речь. В общем, вообрази себе жизнь богатого старика, который много лет жил во власти фантазии, будто любимые дочки и внучки только о том и думают, как от него избавиться и поделить денежки. Слова дурного им не говорил, ни в чем не отказывал, осыпал подарками, а сам все ждал: когда? В трактире по пьяному делу как-то проболтался о своих страхах, а то никто бы и не узнал. В итоге наш чадолюбивый богач умер в собственной постели от глубокой старости — иных хворей у него вроде не было. Стал призраком и обнаружил, что дочки и внучки вполне искренне рыдают у его одра, несмотря на огромное наследство, равномерно поделенное между их семьями. Представляешь, как бедняга обрадовался, обнаружив, что его потомство гораздо лучше, чем ему всю жизнь казалось?
— Не представляю, — честно сказал я. — И вообще поверить не могу. То есть я понимаю, что вы не выдумываете. Если уж рассказываете, значит, так оно и было или примерно так. Но мне до сих пор в голову не приходило, что людей могут мучить подобные проблемы. Двести лет считать своих домашних отравителями! Уму непостижимо.
— Да уж куда твоему уму, — усмехнулся сэр Кофа. — Ничего, лет через триста, возможно, перестанешь удивляться пустякам. А пока пей давай. «Длань тьмы», отличное вино. Видишь, какого года?
Я посмотрел на бутылку и присвистнул: ароматный иссиня-черный напиток был старше меня на целых семь лет.
— Хороший был год, — заметил сэр Кофа. — Для вина, и не только... Имей в виду, я не от скаредности всего полстакана тебе налил, вино только на вкус легкое, а на самом деле забористей джубатыкской пьяни. Сейчас почувствуешь.
— Уже вроде почувствовал, — согласился я. — Вы мне теперь вот что объясните: а почему, собственно, этот дед стал призраком? От страха? Я слышал, так бывает.
— Иногда, — кивнул сэр Кофа. — Но тут нужен совсем другой страх — внезапный и очень сильный, щедро приправленный гневом и желанием поквитаться с обидчиками, а не равномерно размазанный по всем дням твоей жизни. Подозреваю, наш покойник просто воспользовался услугами специалиста, такому богачу самые лучшие по карману. Причем, скорее всего, еще до наступления эпохи Кодекса, сейчас-то все стоящие колдуны в Холоми, или в изгнании, или в отставке. Нелегально одни халтурщики работают.
— Как это — еще до наступления эпохи Кодекса? Умер-то он только сегодня утром.
— И чему вас нынче в Высокой Школе учат? Можешь не отвечать, сам догадываюсь — разной бесполезной ерунде. А в наше время не только всякий Орденский послушник, но и любой студент знал: заклинание, помогающее человеку стать после смерти призраком, можно читать в любой момент — да хоть над младенцем. И совершенно неважно, сколько он потом проживет и при каких обстоятельствах умрет, заклинание сработает в свой срок, никаких проблем. Многие люди, по тем или иным причинам опасавшиеся за свою жизнь, предпочитали заранее позаботиться о возможности расквитаться потом со своими убийцами. Что-что, а отравить жизнь живому человеку призраки умеют как никто другой, было бы желание... Меня другое удивляет: трактирщик клянется, что призрак господина Мага-раса не просто веселился, но и ел, как самый настоящий живой человек. Это правда?
— Чистейшая. Своими глазами видел, как он жрал колбасу. Думал, призраки не едят.
— Совершенно верно, не едят. Они обычно даже в руки ничего взять не могут. Если только читавший заклинание колдун заранее не позаботился о такой возможности по просьбе клиента. Но это по плечу только великому мастеру. Собственно, тем лучше, список подозреваемых сужается до трех... нет, даже двух имен.
— Подозреваемых? Но вы же сами сказали, все случилось еще до принятия Кодекса.
— Скорее всего, так и есть. Но проверить все равно надо. К тому же нам надо отыскать призрака. Велика вероятность, что он сейчас носится по столице в поисках своего бывшего благодетеля — надо же с кем-то посоветоваться, как быть дальше. При жизни об этом мало кто думает, а зря. Если уж хватило предусмотрительности организовать себе жизнь после смерти, естественно было бы позаботиться...
На эту тему сэр Кофа, похоже, мог говорить бесконечно. Однако не стал, пощадил меня. Совершенно неожиданно взял деловой тон.
— Смотри, сэр Мелифаро. Дела обстоят так. Возможно, мастер, подсобивший господину Магарасу продолжить существование после смерти, давным-давно покинул Ехо. Или сидит в Холоми. В этом случае мы ничего не можем сделать, разве только надеяться, что наш Обжора-хохотун продолжит гастроли по трактирам, — если так, рано или поздно он будет наш. С другой стороны, в столице сейчас живут всего два известных мне специалиста соответствующего уровня. Вышли в отставку, наслаждаются бездельем и скукой, пожинают плоды былых трудов. Цены-то за услуги они в свое время заламывали — ты не поверишь... И знаешь, о чем я думаю? Хорошо бы поговорить с ними как можно скорее. Причем с обоими одновременно — эти господа не просто знакомы между собой, но и дружны; ясно, что тот, кого я навещу первым, тут же предупредит приятеля. Ничего страшного, но когда имеешь дело с человеком, не подготовившимся к допросу, беседа обычно оказывается более увлекательной... Ты уже понял, почему я тебе все это говорю?
— Хотите, чтобы одного я взял на себя? — обрадовался я.
Каюсь, думал при этом не о предстоящем допросе, а о том, что это задание избавит меня от сбора кельдей. На пару часов, как минимум; до завтрашнего утра, если повезет. В любом случае счастье.
— Совершенно верно. У господина Хемпы Чун-миаха тяжелый характер, его я возьму на себя. Зато его коллега Атва Ачуани милейший человек, одно удовольствие иметь с ним дело. А если нам вдруг повезет и ты застанешь там своего приятеля обжору...
— Вот, да, — подхватил я. — Что мне делать в этом случае? Ловить призраков меня пока не учили.
— Да я и сам не то чтобы такой уж великий охотник за привидениями, — пожал плечами Кофа. — Каждому свое. Не умеешь — и не лови, никто тебя не заставляет. Но если он не удерет в первый же момент, просто посоветуй ему немедленно отправляться в Дом у Моста, к Джуффину. Скажи, тот ему поможет — и советом, и делом... Эй, сэр Мелифаро, что с тобой? Возьми еще пилюлю, мне не жалко, я за них из казны расплатился.
— Не надо пилюлю. Все в порядке.
— Тогда почему ты скис?
— Я, в общем, все понимаю, — вздохнул я. — Знаю, что призракам запрещено шататься по Ехо. И что следить за этим — одна из обязанностей Тайного Сыска. Догадываюсь, что не имею права отказываться делать какую-то часть своей работы. Но этот бедняга — он же только минувшей ночью умер. Еще даже толком обрадоваться не успел, что все так хорошо получилось, не зря когда-то деньги платил. Разобраться, что ему теперь делать, тем более не успел, даже не начал. Ставлю себя на его место и... — Я сбился и умолк, не зная, как сформулировать то, что казалось мне важным.
— Ну и? — нетерпеливо сказал сэр Кофа. — Ставишь ты себя на его место. И в чем проблема?
— Не могу я пообещать ему помощь и отправить на верную смерть. Вот честно сказать: «Извините, пожалуйста, я вас качественно убить не сумею, поэтому будьте любезны отправиться за этим к сэру Джуффину Халли, который гораздо более компетентен в данном вопросе» — я бы, пожалуй, смог. Но вряд ли стоит так формулировать, да?
— Так, стоп. С чего ты взял, что Джуффин его убьет?
— Ну как же, — растерялся я. — Работа у него такая. В смысле, у всех нас такая работа... Или нет?
— Вот с этого вопроса и следовало начинать. Джуффин, прямо скажем, не самый мягкосердечный человек в этом Мире. Но убивать без крайней нужды никого не станет. А уж тем более безобиднейшего призрака, сдуру набедокурившего в трактире.
Я очень хотел поверить сэру Кофе. Но, конечно, понимал: говорить можно все что угодно. Я бы и сам на его месте соврал — это гораздо проще, чем переубеждать.