Наум Исаакович снова доказал, что он является уникальной личностью, ценность которой было трудно переоценить. Имея на руках минимум инструментов и бытовой генератор, дядя Наум за какие-то полтора часа вскрыл ринголиевый бункер, рассчитанный на прямое попадание ядерной ракеты. Поэтому я мог смело утверждать, что наша группа имеет при себе настоящее оружие стратегического назначения, пусть на вид и не очень грозное… да и вообще не походившее на оружие. Перед разрушительным потенциалом, что наряду с созидательной энергией хранился в голове Кауфмана, мощь ядерной боеголовки выглядела жалко.
Я довольно быстро отыскал необходимый модуль, благо от остальных он отличался не только дополнительными устройствами, но и цветом. Когда я доставил находку, Наум Исаакович приказал перевернуть ее вверх колесами, после чего безжалостно вскрыл модулю брюхо и вытащил оттуда маленькую – чуть больше обычного инфоресивера – деталь. Изучив ее при помощи лупы, дядя Наум удовлетворенно хмыкнул, пристроил деталь к порту терминала, пробормотал с презрением «жутко примитивная технология», а затем отправил меня к арсеналу, дабы я рапортовал ему о результатах эксперимента.
Поначалу ничего интересного не происходило. Я простоял перед ринголиевыми дверями четверть часа, словно Аладдин, ожидающий, пока Сезам допустит его к сокровищнице. Видимо, Сезам пребывал не в духе и оттого упорствовал. Затем из люка высунулось очаровательное личико принцессы Каролины, которая осведомилась, чем Аладдин порадует нашего всемогущего джинна с отверткой. Аладдин молча развел руками: радовать волшебника было нечем. Принцесса вполголоса выругалась и опять скрылась с глаз.
Время шло, Сезам продолжал упорствовать. Принцесса являла свой лик еще четырежды. В последний раз она обнадежила меня известием, что все в порядке, просто папа по рассеянности забыл сохранить на световом пульсаторе нужные настройки и их пришлось восстанавливать по памяти. Мне оставалось лишь порадоваться тому, что рассеянность дяди Наума не влияла на его логическое мышление.
Наше упорство было вознаграждено. Хорошо знакомый мне звук отпираемого арсенала – низкий тяжелый гул, от которого дрожал пол, а на душе возникало чувство легкой тревоги, – донесся до моих ушей, а вслед за этим я наконец-то узрел долгожданный результат. Повинуясь воле доброго волшебника Кауфмана, арсенальный зев распахнулся передо мной, будто, клыки оскалив, составленное в пирамиды оружие. Лайтеры в хранилище не горели, и там царила темнота, густая, как крепкий кофе. Приоткрывшаяся на ширину клинер-модуля дверь превратила темноту в полумрак, вполне достаточный, чтобы я мог свободно в нем ориентироваться. Показавшаяся из люка Кэрри и без моего доклада догадалась, что ее отец сотворил-таки чудо, улыбнулась и побежала радовать Наума Исааковича хорошими новостями.
Не терпелось войти в арсенал и первым делом разыскать свой «форсбоди», порядком поношенный, но удобный и проверенный десятками турниров. И все же я дождался, пока ко мне присоединятся Кауфманы: в параде победителей они заслужили право идти во главе процессии. Но дядя Наум передал мне лайтер и сказал, что, конечно, был бы рад взглянуть на реалерскую технику, но, к сожалению, сделать этого не может – плохое зрение, а в темноте польза от прадедушкиных очков невелика.
– Я, пожалуй, посижу здесь, передохну с полчасика, – сказал он, располагаясь на контейнерах возле входа. – Уморился что-то – такой хлопотный день. Только постарайтесь побыстрее, молодой человек. Хотелось бы до ночи покинуть это жуткое местечко и заночевать подальше отсюда.
– Уложусь в пятнадцать минут, так что слишком не расслабляйтесь, – ответил я. – А еще лучше следили бы за коридором в свой бинокль. Нам лучше избегать встречи с хозяевами. Хотя бы до тех пор, пока не выясним, кто они такие.
Каролине показалось скучно сидеть в ожидании, и она отправилась вместе со мной к стеллажам и пирамидам «Молота Тора», что находились в центральной части арсенала.
– С детства смотрю ваши чемпионаты и даже не подозревала о существовании этого места, – призналась она, следуя за мной по пятам. – Как забавно: оружие, которым вы полгода воюете друг с другом, вторые полгода мирно хранится в общей комнате. Здесь даже интересней, чем в музее, – все такое… как бы это сказать… живое, что ли…
– Неужели ты считала, что мы растаскиваем весь этот хлам по домам? – засмеялся я, отыскивая на стеллажах лучом лайтера герб моей команды. Заговорившая со мной Каролина – редкое явление, а тем более Каролина дружелюбная, без своих извечных поддевок. Ведь могла же общаться в нормальном тоне, когда хотела!
– Конечно, не считала, – возразила Кэрри. – Просто с годами у меня сложилось стойкое мнение о вас и о вашем спорте. Ломать стереотипы довольно сложно, но интересно – все-таки действительность сильно отличается от фантазий. Реалеров очень редко демонстрируют публике в обычной, повседневной обстановке. Вот вы, капитан, оказывается, в жизни совсем другой, чем на арене…
– Давай уже наконец перейдем на «ты», Кэрри, – предложил я. – Друзья называют меня Гроу. И отцу передай, чтобы тоже прекратил эту официальность.
– Хорошо… Гроу, передам обязательно. Так, безусловно, лучше.
И она замолчала, будто случайно нащупанная ею тонкая нить разговора вдруг порвалась и выскользнула у нее из пальцев.
– Так какой же я в жизни? – Мне пришлось самому отыскивать концы этой нити и связывать их воедино. Вряд ли узел получился прочным, ну да не время сейчас заботиться о его крепости.
– Извини за откровенность, но раньше я представляла тебя тупым и жестоким человеком. Одно это чего стоит… – Каролина поднесла указательные пальцы к верхней губе и наглядно изобразила мои клыки-имплантаты. Вышло очень похоже. – Как выяснилось, я в тебе ошибалась. Ты не такой троглодит, каким кажешься.
– Уж лучше так, чем наоборот, – довольно заметил я. Добавлять, что Каролина тоже не такая злючка, как мне показалось, не стал – побоялся обидеть.
– А где хранится оружие «Всадников Апокалипсиса»? – неожиданно сменила Кэрри тему беседы. Я припомнил, чья она на самом деле поклонница, и слегка приуныл: эх, куда ушли мои чемпионские годы, когда «Всадники» были лишь заурядной командой из второй пятерки…
– Собираешься прихватить у них на память какой-нибудь сувенир? – полюбопытствовал я.
– Да нет… – смутилась она. – Просто раз уж все равно мимо проходили, почему бы не взглянуть краем глаза?
– Долго искать придется. По-моему, уголок Ахиллеса где-то в другом конце арсенала, – объяснил я, после чего задумался, смерил Кэрри нескромным взглядом и добавил: – А как ты посмотришь на то, чтобы получить сувенир от «Молота Тора»? Да, сегодня мы уже не популярны, но клянусь: кроме капитана Гроулера, больше никто не подарит тебе такого дорогого подарка. Даже Ахиллес.
– О чем ты? – удивилась Кэрри.
– Через пять минут узнаешь… А, вот и наша куча ржавого железа!..
Я, разумеется, сгустил краски: чтобы меркуриевая амуниция пришла в негодность, ей пришлось бы не одно столетие пролежать в условиях, намного худших, нежели чистый сухой арсенал «Сибири». На наших доспехах отсутствовала даже пыль, которой здесь было просто неоткуда взяться. Мой «форсбоди» также находился на положенном месте – там, куда я и определил его три месяца назад, после весеннего турнира.
Я приторочил лайтер к соседней пирамиде, осветив стеллажи «Молота Тора», после чего открыл на них прозрачную кварцевую перегородку. Можно было выбирать любые доспехи, но я предпочел те, которым доверял свою жизнь уже долгие годы. Каролина в почтительном молчании наблюдала, как я выполняю привычный, отработанный до автоматизма предбоевой ритуал. Перво-наперво проверил источники питания – либериаловые мини-генераторы в полном порядке. Потом осмотрел прочие важные детали – биомагнитные крепления и сенсоры тоже в норме. Это означало, что усилитель движений – гиперстрайк – и другие вспомогательные функции, получающие команды от нервных импульсов тела игрока, теоретически должны работать.
«Форсбоди» поверх повседневной одежды – зрелище довольно дурацкое. Не спорю, об эстетике в нашей ситуации стоило задумываться в последнюю очередь, однако напяливать доспехи на потертые брюки я все равно не желал – честь мундира, так, кажется, говорили в старину? Тем более что черные форменные комбинезоны, надеваемые под «форсбоди», хранились здесь же.
Каролина недоуменно изогнула бровь при виде того, как я взялся стаскивать с себя штаны, а потом понимающе кивнула и деликатно отвернулась. Когда она вновь осмелилась взглянуть на меня, я уже прикрыл наготу и облачался в свой защитный меркуриевый панцирь, заодно проверяя пульт ручной настройки «форсбоди», спрятанный под щитком на левом наручне. Мне не доводилось пользоваться пультом раньше – все настройки, как плановые, так и экстренные, производились через инфоресивер, – а потому возникало резонное опасение, исправна ли система ручной регулировки.
Сразу бросился в глаза светящийся красный микролайтер на фоне десятка зеленых. Я забеспокоился: красный цвет вряд ли сигнализировал о чем-то хорошем. Но, присмотревшись лучше, с облегчением отметил, что этот сигнал всего лишь напоминал о нерабочем ключе. В общем, тяжело, но терпимо: инфоресивер реалера мог выйти из строя в любой момент боя, после чего управление автоматически перенастраивалось на ручное. Такое изредка случалось кое с кем из моих товарищей, и никто из них не покинул арену до финальной сирены. Правда, неизвестно, являлось ли ручное управление безотказным при длительной эксплуатации – насколько я знал, пока никто из реалеров не пользовался им дольше одной игры.
Я выставил все настройки на полную мощность, после чего провел короткий тест, выполнив двойное сальто назад с приземлением на руки – весьма эффектный номер, если показывать его при свете дня впечатлительной публике. То и другое в темном арсенале отсутствовало. Единственный зритель – Каролина, видимо, сочла мои тесты мальчишескими выкрутасами и наградила меня не аплодисментами, а снисходительным покачиванием головы. Тем не менее результаты проверки порадовали – амортизаторы суставов прекрасно справились с нагрузкой, контролер вестибуляции мгновенно выровнял находящееся вверх ногами тело, а гиперстрайк высоко подбросил его на руках, после чего я вернулся в исходное положение. Все в порядке, лишь при надевании шлема возник дискомфорт, поскольку пикр сразу же показал Синий Экран Смерти, транслируемый нашими ключами уже второй месяц кряду. Пришлось покопаться в настройках, чтобы устранить эту проблему. Система служебной связи играла для реалера немаловажную роль, и теперь мне требовалось какое-то время, чтобы смириться с отсутствием привычного турнирного виртомира. Однако опыт жизни в Жестоком Новом Мире подсказывал, что адаптация к информационному вакууму произойдет уже в ближайшие часы.
Закрыв глаза на эти неприятности, я все-таки признал, что влезть в удобную старую шкуру – чертовски приятное ощущение. Отныне я глядел в будущее гораздо уверенней. Можно было даже забыть об оружии – и без него «форсбоди» являл собой весьма сокрушительное средство самозащиты. Но после облачения в интерактивные доспехи мой грузоподъемный потенциал возрос многократно, так что поместить в кобуры кое-какое вооружение не помешало бы.
Я так увлекся настройкой «форсбоди», проверял крепления и радовался привычным ощущениям, что совершенно забыл о притихшей рядом Каролине. Девушка прислонилась к стеллажу и с любопытством наблюдала за моими действиями.
– Ты похож на ребенка, который нашел давно потерянную игрушку, – наконец не выдержала она. – Извини, что отвлекаю от дела, но где мой обещанный сувенир? Я, конечно, не попрошайка, но ведь никто же тебя за язык не тянул, правда?
– Да-да, помню, – подтвердил я, придирчиво выбирая оружие. – С правого края находятся «форсбоди» сестер Валькирий. Выбери себе тот, который поменьше. Комбинезоны там же. Если не разберешься с креплениями – подскажу. Настройки пока не трогай – их я сам отрегулирую.
– Ни черта себе! – потрясенно вымолвила Кэрри. – Ты шутишь?
– Ничуть. Ты – давняя поклонница реал-технофайтинга, следовательно, имеешь примерное представление, как обращаться с этой штуковиной. Три часа поносишь и освоишься. Я не заставляю тебя лезть в потасовки, просто будешь присматривать за отцом. Было бы замечательно и его нарядить в «форсбоди», но, к сожалению, таких низкорослых игроков, чьи доспехи подошли бы дяде Науму, среди нас нет… Разве что Человек-Ядро, но у него «форсбоди» сделан на заказ, поэтому двукратно в плечах явно не ужмется.
– И что, я могу забрать это насовсем? – с надеждой спросила Каролина.
– Там будет видно, – уклончиво ответил я. – Если кризис минует, естественно, вернешь, и я подыщу тебе другой сувенир. А если нет, «форсбоди» в домашнем хозяйстве всегда пригодится. Хоть дрова таскать, хоть недоброжелателей отпугивать.
– Здорово, – обрадовалась Кэрри, нежно касаясь ладонью доспехов младшей из Валькирий. – А я поначалу решила, что ты собрался мне какую-нибудь разбитую оптику или сломанное крепление подарить… И оружие дашь поносить?
– Ты переодевайся, а я пока подумаю, – поторопил я девушку. – Время идет.
– Уже бегу, – с готовностью отозвалась она, скидывая куртку. – Только это… я бы тебя попросила…
– Слеп, как крот, – подмигнул я ей и демонстративно отвернулся к пирамиде с оружием.
Оружия было много, отчего глаза мои разбежались. Душевные порывы выбрать самое безвредное улеглись после воспоминаний о сегодняшней погоне. Ближайшая ко мне многозарядная ракетница прямо-таки сама просилась в руки. Топор в сравнении с ней выглядел как первый искусственный спутник Земли на фоне современных межпланетных рудовозов. Но выбирать ракетницу было непрактично по причине слишком малого и громоздкого боекомплекта, ко всему прочему стрельба из нее в узких коридорах была сопряжена с риском обвалить себе на голову потолок или пораниться обломками стен. Трезво оценив степень вероятной опасности, я решил начать выбор с простого вооружения, а там уже как получится.
Компактный нервно-паралитический стиффер я взял со стеллажа не задумываясь – штука полезная, позволяет экономить боеприпасы, когда наносить тяжелый урон врагу вовсе не обязательно. Боезапас – заряд импульсного шокера – при экономном расходовании практически неиссякаем. Берем: не пригодится мне – авось понравится гуманисту Кауфману.
Теперь настало время позаботиться об основном вооружении. Я прошелся вдоль пирамиды взад-вперед, то и дело вынимал какое-либо приглянувшееся оружие, осматривал его, оценивал, недовольно морщился и возвращал обратно. Еще пару часов назад многое бы отдал ради того, чтобы у меня в руках оказался даже самый завалящий экземпляр этой громадной коллекции. Однако сейчас, при впечатляющем разнообразии выбора, подходить к экипировке следовало с умом.
И я нашел то, что искал, – идеальное оружие для турнира с Жестоким Новым Миром.
Рассуждая в духе прагматика Кауфмана, я пришел к выводу, что экипироваться надо было не самым разрушительным, дальнобойным или скорострельным оружием. Главный критерий отбора заключался в следующем: лучшее оружие на сегодня то, для которого нетрудно раздобыть боеприпасы. Где я, позвольте спросить, отыщу в городе заряды к ракетнице, ампулы с «венериными слезами» для кальтенвальтера, контейнеры с термогелем для файермэйкера, конденсаторы блайндера и патроны к пулемету? Да, в арсенале «Сибири» подобного добра предостаточно, но не станешь же для пополнения боезапаса каждый раз бегать на стадиум? Мы получили все, что хотели, и возвращаться сюда я планировал теперь только в том случае, если все вернется на круги своя и старого турнирного волка Гроулера опять позовут топтать полигоны и развлекать поклонников. Мало того, разжившись оружием и амуницией, я собирался приказать Науму Исааковичу снова наглухо запечатать двери арсенала. Нетрудно было вообразить, во что превратится центр гигаполиса, заполучи фиаскеры наше оружие.
Ручная многозарядная баллиста «метеор» принадлежала к непопулярным среди реалеров средствам отстрела противников. В меру мощное, в меру скорострельное оружие со средней дальнобойностью обладало множеством достоинств, но заслужить к себе массовую любовь игроков и болельщиков у баллисты не получалось. Верно подметил однажды мой товарищ по команде Рамфоринх: боец, вооруженный «метеором», чувствовал у себя в руках все, что угодно, только не карающий инструмент гнева господнего.
Оглушительный грохот ракетниц и пулеметов, леденящие душу посвисты стифферов, фырканье плюющегося ампулами кальтенвальтера, треск лопающихся термогелиевых контейнеров файермэйкера – неотъемлемые звуки боя, что всегда будоражили кровь как реалерам, так и их поклонникам. Добавить к этому вспышки трассеров, дымовые ракетные следы, мерцание молний да бьющее фонтаном пламя, и вот она перед нами – классическая атмосфера арены в разгар турнирной баталии. Болельщики лишились бы всего этого, возьми мы моду проводить схватки на беззвучных «метеорах». Что это за зрелище, если толпа грозных бойцов пуляет друг в друга железными шарами размером с абрикос, пусть и сшибающими с ног при точном попадании? Детская забава, и только! Зрители древности закидали бы нас за такое представление тухлыми яйцами. Реал-технофайтинг – зрелищный спорт, где все обязано выглядеть привлекательно: сурово, жестко, бескомпромиссно, но непременно эстетично. Мы обязаны считаться со вкусами болельщиков, которые находили больше эстетики в стрельбе из трясущегося, грохочущего и воняющего пороховой гарью пулемета, чем в бесшумной и бездымной баллисте. Лишь два-три раза за сезон «метеоры» появлялись на аренах, и то исключительно для внесения в игру разнообразия, а не из тактических соображений.