– И что же из того? – уже не скрывал раздражения Санада. – Не пора ли вам наконец перейти от слов к делу?
– Все-все, уже перехожу, – компанейски подмигнул ему Кауфман, возвращаясь к клавиатуре и нажимая сенсор вызова справочной службы.
– Уильям, нужна консультация, – обратился Наум Исаакович к мгновенно оживившемуся привратнику. – Возникла проблема: мой виртуальный переводчик постоянно уверяет меня, что все переводчики его версии неисправны и всегда выдают заведомо ложную информацию. Хотелось бы знать, верить мне этому заявлению или нет.
– О чем вы, Наум-сан?.. – недоуменно вылупился на Кауфмана арбитр, но тот поднес палец к губам, требуя тишины.
– Ваш переводчик неисправен, – не долго думая отозвался Уильям и порекомендовал: – Замените его на переводчик более поздней версии, если таковая имеется.
– Уильям, тебя же не спрашивают, заменять его на новый или нет, – уточнил Наум Исаакович. – Я просто хочу выяснить, говорит ли он правду.
– Предупреждение о технической неисправности правдиво, – подтвердил привратник. – В противном случае оно бы не появилось.
– Почему же ты уверен в его правдивости, Уильям? – ехидно прищурился дядя Наум. – Ведь в предупреждении говорится, что ВСЕ переводчики данной версии ВСЕГДА предоставляют недостоверную информацию. А раз так, значит, я не должен верить и этой.
Возникла короткая пауза. Взгляд привратника на пять секунд стал холодным, но потом вновь ожил.
– Видимо, я сделал неправильные выводы, – признался Уильям. Его виртуальный образ на дисплее несколько раз конвульсивно дернулся, словно кто-то невидимый одну за одной вонзил Биллу в зад с полдюжины иголок. Причем вонзил с такой силой, что вместе с привратником подпрыгивало и кресло. – Сведениям, полученным от вашего переводчика, нельзя доверять.
– Но если его сведениям нельзя доверять, значит, выходит, что предупреждение было все-таки правдой – все до единого переводчики той версии лгут! – ударил с другого фланга Кауфман. – Как же мне верить в эту правду, если, по-твоему, она – ложь?
Пауза затянулась на полминуты. Теперь уже задергался не только Уильям, но и все изображение, которое начало двигаться по монитору заметными рывками. Даже огонь в камине заплясал по-иному: периодически застывал, а после вновь оттаивал. Хатори и все мы с любопытством наблюдали за происходящими с привратником метаморфозами.
А вот дядю Наума они, кажется, совсем не удивляли. Он глядел на дисплей плотоядными глазами готового к прыжку хищника. Этакого осторожного мелкого хищника, который атакует лишь в том случае, если точно уверен, что совладает с жертвой. Тогда-то я и догадался, что упрямый привратник обречен. Кауфман медленно, но верно уничтожал его при помощи некой мистической силы, нежданно-негаданно проснувшейся в нем после прочтения колдовских рукописей его прапрадеда. Иного объяснения я в тот момент не находил.
– По… по всей видимости, я оп… опять… пять… ошибся. – Речь Уильяма задрожала вместе с его изображением. – Технической инфор… формации вашего переводчика сле… ле… дует верить.
– Верить в то, что он, как и ВСЕ переводчики его версии, ВСЕГДА говорит неправду? Как я могу верить в неправду? – Дядя Наум снова поменял вектор атаки. – Ты противоречишь себе, Уильям! Так верить или не верить, любезный? Мне требуется конкретный ответ.
– Нет… То есть да… Не верить… Верить в любом случае… Кроме этого случая… Требуется время на обдумывание… Недостаточно данных… Ваш запрос некорректен… Некор-р-р-р-р-р-р!..
Рычал, разумеется, не хищник Кауфман, а его жертва, доведенная неразрешимой дилеммой не до белого каления, а как раз наоборот – до полного замораживания. Картинка на дисплее стала полностью статичной: сидящий в кресле Уильям обратился в манекен, пялившийся перед собой остекленевшими глазами, а огонь в камине стал подобен тому, какой в нарисованном виде украшал каморку папы Карло – мифического создателя деревянных и совершенно неуправляемых модулей. Застыл даже звук – разбитый параличом привратник так и продолжал выговаривать слово «некорректен», наполняя нашу комнату угнетающе монотонным рычанием.
– Уильям? Уильям, ты меня слышишь? – участливо поинтересовался Кауфман, только в голосе его слышалась не забота, а скорее любопытство отравителя, проверяющего результат проделанной работы. Переспросив привратника еще два раза, наш злой гений наконец удостоверился, что жертва не симулирует агонию. После чего злорадно ухмыльнулся, довольно потер ладони и во всеуслышание объявил:
– Господа, перед вами классический «фрозен тайм», только произошедший не стихийно, а смоделированный искусственно! История показала, что в мире высоких технологий эта болезнь неизлечима, как и человеческая глупость.
– Что ты с ним сделал, чокнутый умник? – спросил Ахиллес, удивленно привстав со стула и морщась от неприятного рокота, что продолжал вибрировать в помещении.
– Всего-навсего загрузил логический процессор Уильяма по полной программе, – пояснил дядя Наум. – Умственное переутомление – оно никому не идет на пользу: ни людям, ни виртоличностям. Ничто так быстро не переутомляет мозг, как чрезмерная зацикленность на заведомо неразрешимых задачах. Главное было подобрать нашему Биллу подходящую загадку. Яйцо и курица – слишком примитивно. Билл бесконечно мусолил бы эту затертую до дыр тему, как жвачку, без малейшего вреда для своих виртуальных мозгов. Теорема Краузера-Манхаймера? Слишком круто для простого привратника. Да и наверняка эта неразрешимая загадка современности уже прописана у него в памяти, поэтому он просто отказался бы ее решать. А вот изрядно подзабытый в наши дни Критский парадокс – именно то, что надо. Я лишь чуть-чуть осовременил оригинал – «критянин утверждает, что все критяне всегда лгут», – дабы наша виртоличность его лучше восприняла. О, этот коварный Критский парадокс! Вы таки не поверите, но некоторые из древних философов сходили с ума и накладывали на себя руки от бессилия разорвать эту петлю. Если бы бедняга Билл знал об этом, он бы, конечно, сразу отказался со мной разговаривать.
– И отправил Законотворцу отчет о готовящейся диверсии! – хохотнул Санада. – Страшный вы человек, Наум-сан, как я погляжу. Опасно воевать с вами на этом поле.
Я тоже мысленно согласился с Хатори: да, что ни говори, а в умелых руках даже философия может стать грозным оружием!
Сидя на фоне застывшего пламени камина, Уильям, парализованный тяжкой умственной работой, так и продолжал рычать на одной ноте, словно двигатель внутреннего сгорания. Привратнику было уже не до выполнения служебных обязанностей, ибо голову его занимал мучительный поиск разгадки извечной философской проблемы. Разобраться с ней в стиле Александра Македонского, который, не мудрствуя лукаво, разрубил гордиев узел, не получалось. Парадокс Кауфмана, подброшенный Уильяму лично автором головоломки, требовал взвешенного и вдумчивого подхода. Привратник чуял, что истина где-то рядом, но все время от него ускользает. К сожалению, уровень искусственного интеллекта Уильяма был не настолько высок, чтобы уразуметь: коварная истина бегает от него по замкнутому кругу…
– Что происходит? Что вы наделали? Что случилось с привратником? – одно за другим начали появляться в окне суфлера послания от взволнованных комитетчиков.
– Все в полном порядке, господа, – утешил их Хатори-Кауфман. – Доступ в зону Законотворца свободен. – А затем с разрешения арбитра потребовал: – Как доверенное лицо члена Макросовета Клауса Штрауба, я прошу у Антикризисного Комитета маршалов выдать мне санкцию на временное пользование правами Законотворца. Обязуюсь сложить их с себя, как только работоспособность «Серебряных Врат» будет восстановлена.
Вызванное Кауфманом окно аварийной подсистемы «Контральто Д» появилось на мониторе безо всяких проблем, как и положено при возникновении ситуации «фрозен тайм». В окне сразу же бросалась в глаза предупреждающая надпись: «Защитная система «Привратник» не отвечает». Это было, конечно, слегка утрировано, потому что правильнее звучало бы «глубоко задумался» или «погружен в себя». Но упрощенная до предела «Контральто Д» не разбиралась в таких тонкостях.
Также она настоятельно не рекомендовала входить в зону Законотворца без сопровождения привратника. Однако, поскольку проводник из находившегося в ступоре Уильяма был никакой, Кауфман без сожаления нанес ему добивающий удар – при помощи аварийной подсистемы выгнал забастовавшего привратника из Закрытой зоны в три шеи. Так сказать, отправил размышлявшего о вечном виртофилософа прямиком в эту самую вечность. И поделом: здесь сейчас и без него забот хватало.
– Ваши таланты, господин Санада, нас просто восхищают! – польстил арбитру, а вместе с ним и дяде Науму маршал из Тель-Авива. – Где вы получили такие потрясающие знания?
– Ваши таланты, господин Санада, нас просто восхищают! – польстил арбитру, а вместе с ним и дяде Науму маршал из Тель-Авива. – Где вы получили такие потрясающие знания?
– Где мы получили такие потрясающие знания? – Кауфман переадресовал вопрос Хатори. От арбитра явно требовали назвать ментор-систему, в которой он проходил обучение, так что вполне возможно, это была проверка.
– Соврите что-нибудь правдоподобное, похоже, вы в этом большой специалист, – махнул рукой Санада. – А вообще я обучался в стандартной группе «Втора».
– А я – еще ниже… – озадаченно почесал в затылке Наум Исаакович. – Нет, замахиваясь на права Законотворца, такие вещи лучше не афишировать. Скажем лучше вот что… Я слишком много времени провожу в образовательном секторе, изучаю историю развития «Серебряных Врат» и принципы их работы, – ответил Кауфман комитетчикам, немного погрешив против истины. – Такое, знаете ли, у меня хобби. Даже не надеялся, что когда-нибудь оно сослужит мне службу.
– Вы, бесспорно, доказали, что способны оперативно и верно ориентироваться в обстановке, – продолжал маршал. – Что не удалось нам, к нашему глубокому сожалению… Вы устранили на нашем пути довольно серьезное препятствие в лице привратника. По сути, это уже вмешательство в политику Законотворца, однако вмешательство конструктивное, и Антикризисный Комитет готов оправдать ваш поступок перед Макросоветом. Безусловно, тот факт, что вы являетесь доверенным лицом уважаемого Клауса Штрауба, тоже говорит в вашу пользу. Лично я не вижу альтернативной кандидатуры на должность временно исполняющего обязанности Законотворца. Думаю, коллеги меня поддержат.
– С конституционной позиции этот поступок будет считаться противозаконным, – заметил маршал из Торонто, – но если говорить по существу, разве наш с вами Антикризисный Комитет не является самопровозглашенным? Речь в данный момент идет не о законности нашего решения, а о его своевременности. Мое мнение: более действенной тактики нам в ближайшее время не выработать.
– Согласен, – заявил маршал из Владивостока. – Законы умалчивают, как поступать в нашей ситуации, и потому будем руководствоваться здравым смыслом. Господин Санада открыл для нас вход туда, куда бы мы попали еще не скоро… Если вообще попали бы. Следовательно, ему в эту дверь по праву первооткрывателя и входить.
Остальные комитетчики высказались аналогично. Единодушие их было объяснимо: даже если кто-либо из них и имел что-то возразить на решение большинства, он не хотел создавать в рядах Комитета раскол. Не то время, чтобы дробиться на фракции, – в трудный час сплоченность и выдержка нужны как никогда.
– Прежде чем покидать Закрытую зону, хорошенько запомните несколько правил, господин Санада, – произнес напоследок контролер из Тель-Авива. – Первое: всегда находитесь с нами на связи. Условия в зоне Законотворца такие, что вы будете единственным, кто сможет производить в ней какие-либо операции. У нас не получится ни отследить, ни тем более оперативно вмешаться в ваши действия. Вы должны все время помнить это и оставаться в поле нашего зрения. Второе: избавившись от привратника, вы автоматически лишили себя поддержки справочной службы. Так что направлять ваши действия и предупреждать об их последствиях теперь некому. Вы непременно столкнетесь с огромным количеством малознакомых вам систем. Каких именно – для нас это такая же загадка, поэтому не особо надейтесь на нашу помощь. Однако докладывайте обо всем, что вызовет сомнение, – будем выходить из тупика совместными усилиями. И третье условие, господин Санада: перед тем как приступить к работе в зоне Законотворца, хорошенько позаботьтесь о вашей личной безопасности. Нельзя допустить, чтобы именно сейчас с вами случилась беда. Извините за прямоту, но нас беспокоит не столько ваша жизнь, сколько то, что начатое вами дело не будет должным образом завершено.
– По поводу последнего условия не волнуйтесь, – отозвался дядя Наум, оглядываясь на внушительную свиту арбитра. – Я надежно заперся, и у меня достаточно провизии, чтобы просидеть здесь безвылазно долгое время. Насчет остального тоже не следует переживать – буду держать вас в курсе каждого своего шага.
– В таком случае желаем удачи! – ответил за всех комитетчиков маршал из Тель-Авива. – Возвращайтесь с победой.
– Непременно, – уверил их дядя Наум.
Ключевая команда для входа в зону Законотворца располагалась в окне «Контральто Д» отдельно от прочих и была выделена красным цветом. Подсказка эта предназначалась исключительно для председателя Макросовета. Для остальных пользователей Закрытой зоны аварийная подсистема при «живом» привратнике являлась попросту недоступной. Наум Исаакович четко и с расстановкой произнес команду для доступа, после чего изображение на всех мониторах пропало, а на смену ему пришла зловещая чернота, от которой даже в освещенной лайтерами комнате стало пасмурно и неуютно.
Мы вторгались туда, куда вряд ли кто-нибудь из нас попал бы в обычной жизни. И не только потому, что нас не пропустили бы маршалы и привратник. Рядовым гражданам Великого Альянса здесь попросту нечего было делать – уже через минуту пребывания в зоне Законотворца им стало бы невыносимо скучно. Не скажу за любознательного дядю Науму, а мне – наверняка.
Все здесь было покрыто мраком, как в замке Дракулы. Даже войс-командер по форме напоминал летучую мышь. Вероятно, скудность дизайна обители Законотворца обязана была не отвлекать его от работы, однако, очутись на его месте, я уже через день умолял бы освободить меня от этой тоскливой должности. Серость и тоска – неотъемлемые атрибуты бремени власти, которое нес на своих плечах председатель Макросовета.
Я со страхом ожидал, что вот-вот из мрака выглянет разгневанный Паскаль Фортран и разразится страшными проклятьями. Зона Законотворца принадлежала ему, а кому понравится, когда бесцеремонные чужаки нарушат твое уединение? К тому же взломав перед этим систему защиты. Беззаконие чистой воды, чреватое для каждого из нас занесением в Желтый Список, а для рецидивиста Кауфмана, пожалуй, и в Красный.
Однако все прошло гладко, и, видимо, наша беседа с Паскалем Фортраном была отложена до лучших времен. Призрак Смерти, появлению которого здесь я бы в принципе не удивился, также обнес нас своей чашей и не выплеснул нам в лица адское синее варево. Вскоре мы немного привыкли к темным мониторам, а они, как бы в утешение, порадовали нас приветствиями. Пусть дежурными, но куда более приятными, чем предупреждения о нарушенной конфиденциальности и угрозы пожаловаться кому следует.
Впрочем, одно предупреждение все-таки было:
«Внимание! Вы – незарегистрированный пользователь зоны Законотворца, – гласила надпись, выскочившая на центральный монитор после приветствия. – Пожалуйста, назовите ваше имя».
Торжественно, словно принимая присягу, дядя Наум произнес имя арбитра, после чего проследил, как оно прописалось в окне войс-командера, официально подтверждая, что исполняющий обязанности Законотворца вступил в должность. Арбитр наблюдал за своим протеже с таким надменным видом, будто Кауфман был по меньшей мере его учеником, который наконец-то справился с трудной задачкой, однако за нерасторопность ему не приходилось рассчитывать ни на награду, ни даже на похвалу.
Не понравился мне этот взгляд Хатори, жутко не понравился. Но больше не понравился жест, который Санада тайком сделал Ахиллесу за спиной Кауфмана. Уж кому-кому, но мне не требовалось объяснять, что означал этот жест. Это был знак турнирного общения реалеров, и о значении его арбитр был, разумеется, осведомлен.
«Приготовиться!» – так обычно мы без слов предупреждаем товарищей по команде, когда желаем сохранить тишину на канале связи.
К чему приготовиться, черт вас всех побери?
Изобразив почесывание затылка, я неторопливо поднес руку к торчавшему из-за плеча прикладу баллисты, находившейся в кобуре «форсбоди». Самое интересное, что Ахиллес поступил схожим образом: сделав вид, что выковыривает соринку из прицела ракетницы, он переложил оружие к себе на колени. Я готов был публично признать себя законченным параноиком, если в ближайшую минуту не произойдет чего-то экстраординарного. А вот если произойдет, то признавать себя придется в лучшем случае разоруженным пленником, в худшем…
Нет, лучше все-таки быть параноиком. Говорят, безумцам иногда везет, а покойникам удача улыбается лишь в том случае, если им довелось умереть быстро и без мучений. Ракетница Ахиллеса такой шанс предоставляла. Однако имея при себе баллисту, я бы предпочел воспользоваться шансом на жизнь, пусть менее вероятным, но более заманчивым.
– Что ж, премного благодарен вам, любезный Хатори-сан, за то, что помогли осуществиться моим планам, – безмятежно улыбнулся дядя Наум, наблюдая, как на мониторе десятками появляются списки всевозможных служб и систем, входящих в арсенал Законотворца. Для меня – темный лес, для Кауфмана, возможно, и не такой темный, к тому же у него имелся компас в виде наследия прапрадедушки, а с компасами он умел обращаться.