Я активировал громкую связь, но отдать приказ не успел. Вместо меня его практически слово в слово озвучил кто-то другой, находившийся наверху.
– Стоять на месте, сучка! – загрохотал в шахте искусственно усиленный и оттого вдвойне зловещий голос. – Стоять, не двигаться! Иначе стреляю!
Обращались не ко мне, поэтому я и не счел нужным отреагировать. Как выяснилось мгновением позже, Каролина также проигнорировала приказ чужака. Это, бесспорно, правильно – подчиняться лишь приказам непосредственного командира, однако в данный момент непослушание могло сослужить Кэрри плохую службу.
Я понадеялся на здравомыслие девушки, которое не позволит ей атаковать человека с оружием, однако понадеялся зря. Каролина и без того люто осерчала на Ахиллеса, а тут его прихвостень еще пытался ей угрожать! Плохо знали «Всадники» Каролину Наумовну, на чьей совести тоже имелся не один десяток загубленных жизней. И пусть это были лишь жизни ничтожных пернатых, инстинкт убийцы – весьма полезный инстинкт в наших обстоятельствах – у Кэрри был развит отменно. Его требовалось только разбудить получше, что и произошло сейчас…
Находись я рядом с Каролиной, она, конечно, не получила бы от меня приказа к атаке. Но я запоздал с предупреждением, и потому приходилось теперь принимать экстренные меры, дабы оградить девушку и от врагов, и от ее же необдуманных поступков.
Боевой клич разгневанной Каролины пробирал до костей даже без поддержки громкой связи. Тот, кто преградил ей путь, выслушал из ее уст череду грязных ругательств и что-то рявкнул в ответ, но, к моему облегчению, стрелять по безоружной девушке не стал. Зато раздавшиеся следом удары, которые сопровождались характерным лязгом меркуриевых доспехов, топотом и новой бранью, дали понять, что над моей головой разыгралась отнюдь не шуточная потасовка.
Ярости в Каролине бушевало так много, что девушка без колебаний бросилась сразу на трех противников – ровно столько охранников бежали нам навстречу, заслышав выстрелы. Я пропустил начало этого скоротечного поединка и момент, когда малышка Кэрри разбила в сплошной синяк половину лица «Всаднику» по прозвищу Риппер, кстати, довольно известному реалеру с солидным турнирным стажем. Великолепный вышел удар для девушки, не имеющей навыка рукопашной схватки в интерактивных доспехах. Умей Каролина грамотно использовать гиперстрайк, она просто повторила бы мой мрачно известный подвиг, завершившийся летальным исходом для предыдущего капитана «Всадников Апокалипсиса». Но разбить лицо опытному бойцу – дебют, достойный будущей спортивной звезды… которой Кэрри, впрочем, уже никогда не стать, даже при моей протекции. Кто такой капитан Гроулер с этой минуты? Штрафник, лишенный права на участие в турнирах до конца жизни… Между мной и арбитром шла теперь яростная война, и была она не чета тем словесным войнам, какие мы устраивали с ним раньше по поводу того или иного несправедливого, на мой взгляд, судейского решения.
Подумать только, какая насыщенная жизнь настала у меня с исчезновением виртомира! Врагу не пожелаешь такой жизни…
Впрочем, врагам, которым мне сегодня пришлось бросить вызов, я пожелал бы и не таких прелестей. Риппер, Бешеный Слон и Хомяк-Людоед (по правде, из всей троицы это его следовало бы окрестить Слоном, ибо габаритами он превышал любого из своих напарников) угрожающе нависли над моей Черной Гарпией, сбитой с ног и придавленной к полу тяжелыми ботинками охранников. Дабы отключить у строптивицы гиперстрайк, Хомяк-Людоед безуспешно пытался изловить руку Каролины, а девушка, в свою очередь, старалась заехать ему этой рукой по ухмыляющейся физиономии. Тоже безрезультатно, хотя не попасть кулаком по такому широченному лицу было сложно. От их возни лестница ходила ходуном и вот-вот грозила обвалиться на головы тем врагам, что бежали за нами десятком пролетов ниже.
– Стой, где стоишь, Гроулер! – протрубил по громкой связи Бешеный Слон, направляя на меня инжектор файермэйкера. – Или хочешь, чтобы я зажарил из тебя сочный бифштекс? Бросай свою трубу! Бросай, кому говорят!..
Как эффектно сказано! Ну прямо турнирная арена с ее традиционным обменом любезностями! И вроде бы серьезные ребята, однако ведут себя так, словно не свергают государственную власть, а вышли растрясти кости на полигон стадиума!
Я и рад был бы ответить чем-либо подобающим, но, во-первых, ужасно спешил, а во-вторых, отлично усвоил, что давно играю не на арене. Вне ее царили совершенно иные правила. И одно из них гласило: меньше слов – больше дела…
Баллисту, которую бесцеремонный Слон окрестил трубой, я не бросил. Я не сделал это по приказу его капитана, так что не понимал, с какого перепуга должен бросать «метеор» сейчас. Пусть считают хоть до сотни. Если, конечно, успеют хотя бы до одного…
Стрельба на опережение, удачно опробованная мной на Ахиллесе, сработала и здесь. Следовало бы шарахнуть по этой кучке безмозглых идиотов очередью, но я вовремя спохватился: отскочившие от их «форсбоди» стальные снаряды могли рикошетом угодить в барахтающуюся на ступенях Каролину. Один прицельный выстрел тоже был опасен рикошетом, но уже не в такой степени.
В отличие от своего капитана, Бешеный Слон оказался на удивление проворным представителем реалерской фауны (впрочем, нерасторопность Ахиллеса была лишь досадной случайностью; кто-кто, а я-то знал, какой он в действительности нерасторопный). Чтобы угадать мой ход, Слону потребовалась доля секунды. Столько же потребовалось и мне, дабы осознать: курок его файермэйкера спущен и в следующее мгновение вместо меня на лестнице окажется жареный бифштекс, как справедливо подметил господин Бешеный.
Не имело значения, кто из нас нажал на спусковой крючок первым. Все решилось не этим, а скоростью полета наших снарядов, в которой мой «метеор» на порядок превосходил оружие Слона. Контейнер с самовоспламеняющимся термогелем еще не вырвался из инжектора файермэйкера, а разящий шар баллисты уже подлетал к своей цели…
Бешеный Слон вышел из игры тем же неблагородным манером, что и его капитан, разве что пострадал больше – снаряд угодил ему в нагрудник и, лишив сознания, крепко припечатал к лестнице. Выскочивший из рук Слона файермэйкер улетел через перила в шахту.
Меня спасла турнирная привычка – стрелять по цели только в движении: жизненно необходимый прием, особенно на открытых аренах. Неподвижная мишень – легкая мишень. Бешеный Слон также владел техникой стрельбы в движении, однако произвести маневр уклонения ему помешали стоявшие по бокам товарищи. Я же в момент выстрела совершил резкий уход с линии огня файермэйкера, при этом едва не перевалившись через перила. Но риск был оправдан – лучше уж так, чем безуспешно тушить на себе липкий горящий термогель.
Разрывной контейнер с зажигательной смесью со зловещим шипением пролетел над моим плечом и разбился о стену метрах в двадцати позади. Хлопок, треск – и через миг путь к отступлению нам преградила стена ревущего пламени. Коварство термогеля заключалось в том, что он мог полыхать долго и жарко даже на несгораемой поверхности. Вырвавшаяся из контейнера липкая субстанция залила стену и лестницу, и потухнуть ей предстояло не скоро.
Крупнокалиберный пулемет в руках Риппера загрохотал и заходил ходуном, окатив меня потоком свинца. Пули ударили по меркуриевой броне, с каждым попаданием отбрасывая меня на шаг по направлению к плотной огненной завесе. Ощущение было отвратительное: словно я угодил на наковальню, а дюжина кузнецов без устали колотит молотами по моим доспехам. Попадая в броню, пули не причиняли мне вреда, однако если бы хотя бы одна из них угодила в шлем – нокаут и сотрясение мозга в лучшем случае. А Риппер явно стремился к этому, рассчитывая на то, что из сотни выпущенных им пуль какая-нибудь обязательно поцелует меня в лоб.
Скрипя зубами от боли под градом сокрушительных ударов – что ни говори, а синяки на теле наверняка выступят (и хорошо, если на живом теле!), – я изо всех сил старался взять Риппера на прицел, что мне никак не удавалось. Злило то, что, оставаясь подвижным, я был при этом абсолютно беспомощен: ни ответить ублюдку точным выстрелом, ни просто подскочить и разбить ему для симметрии вторую половину лица. А упоенный стрельбой Риппер лишь хохотал во всю глотку, что слышалось даже сквозь пулеметный гвалт.
На выручку мне пришла Черная Гарпия. Правда, помощь ее вышла непреднамеренной, но подоспела весьма кстати. Продолжая борьбу с Хомяком-Людоедом, Каролина чересчур энергично брыкнула ногой, однако угодила не по нему, а по бедру упоенно расстреливающего меня Риппера. Того качнуло, и ствол его пулемета ушел вверх, начав крошить пулями лестничный пролет над нашими головами. Выпавшая на мою долю секундная передышка была использована мной с пользой. Получив отсрочку, я наконец-то упер приклад «метеора» в ноющее от ударов плечо и, взяв на мушку заплывшее свежим синяком лицо врага, выстрелил…
Второго своего собрата по оружию, теперь уже бывшего, я прикончил хладнокровно и без зазрений совести. Между спортивной игрой и игрой на выживание пролегла огромная пропасть. В данный момент я стоял на том ее краю, где царили более жестокие порядки, далекие от законов спортивной этики. Отсюда и совершенно иная мораль… то есть полное ее отсутствие. Зверюга Гроулер, всемирно известный реалер-убийца, вернулся, и он отнюдь не собирался подставлять вторую щеку этому дерьмовому беспринципному миру.
Риппер зря не надел шлем – возможно, это все-таки спасло бы ему жизнь. Впрочем, пожалеть о собственной халатности пулеметчик все равно не успел, ибо погиб быстро и без мучений. Снаряд «метеора» начисто снес ему голову, разбросав остатки мозга и обломки черепа по лестнице и лежащему на ней без сознания Бешеному Слону. Обезглавленное тело Риппера покачнулось, после чего пластом повалилось назад, так и не выпустив из рук дымящийся пулемет…
Прижавший неукротимую Кэрри к полу, Хомяк-Людоед мигом оценил свое проигрышное положение – его «кальтенвальтер» находился в кобуре, а моя баллиста уже целила ему в лицо. О том, что капитан Гроулер – хороший стрелок даже из экзотического «метеора», Хомяку наглядно демонстрировал безголовый труп товарища, распластавшийся неподалеку от него. Я не собирался щадить Хомяка и не пощадил бы, только этот подонок поднял руки раньше, чем я спустил курок.
Я пока не созрел для того, чтобы стрелять в капитулирующего врага. Видимо, во мне взыграли остатки прежнего капитанского благородства, которые, впрочем, уже довольно скоро обещали бесследно выветриться.
– Прыгай в шахту! – прорычал я Хомяку. – Живо! Считаю до двух! Раз!..
Опытному реалеру было проще простого перепрыгнуть в «форсбоди» на какой-нибудь из нижних пролетов. Даже такому гиганту, как Хомяк-Людоед. Даже не думая оспаривать приказ чужого капитана, он оставил в покое Каролину и метнулся к перилам…
Однако Черная Гарпия опротестовала мое благородное решение. Хомяк-Людоед даже не успел как следует порадоваться тому, что остался жив. Судьба отсрочила смерть Хомяка ненадолго – просто у Судьбы были по отношению к нему иные планы. Подскочившая со ступеней Каролина молнией метнулась вслед Людоеду и со всей мощи своего «форсбоди» заехала тому между лопаток. Хомяк как раз сигал через перила, когда его настигла карающая рука обиженной Кэрри.
Усиленный бронированной накладкой и гиперстрайком, кулак хрупкой девушки разил ненамного слабее снаряда баллисты, к тому же Каролина вложила в удар всю накопившуюся злость. Вместо того чтобы перепрыгнуть на нижний пролет, Хомяк потерял равновесие и устремился прямиком в шахту. Доспехи ему теперь не помогали, наоборот – тянули вниз, лишь ускоряя падение с полукилометровой высоты…
Грохот удара массивного тела о бетон мы не расслышали, поскольку не успело оно достигнуть дна, а по нас уже вовсю палили преследователи, подобравшиеся к огненной преграде. Выхватив из рук мертвого Риппера пулемет и всучив его возбужденной Каролине – непрактично было бросать трофейное оружие на поле боя, а свою винтовку Черная Гарпия потеряла у терминала, – я подтолкнул ее к ближайшему выходу, ведущему в парадный холл штаб-квартиры – туда, откуда мы и проникли в шахту несколько часов назад. Сам же, отступая, выпустил наугад, сквозь завесу пламени, несколько снарядов. Скорее всего, ни в кого не попал, чему, в общем-то, не огорчился. Наша маленькая команда, наполовину состоящая из дилетантов, и так заявила о себе весьма убедительно. Да и достаточно было уже на сегодня крови.
Пробиваться сквозь бушующее пламя «Всадники» побоялись, и все-таки уповать на то, что огненная преграда их остановит, я не стал. Задержит, конечно, на минуту-другую, вынудив прыгать сюда с нижних пролетов, в обход опасной зоны – да, но не остановит. Поэтому нам следовало не мешкать и срочно выбираться наружу, в спасительные лабиринты улиц. Бежать на восьмой ярус пропал всякий смысл – тыловое охранение Ахиллеса было уничтожено, и путь в город оказался свободен.
Я не погнал Каролину туда напрямик, через открытую площадь, а едва мы выбежали из Пирамиды, указал девушке на ограждение зоны инскона, за которым далеко внизу – на уровне второго или третьего яруса – пролегала магистраль. Но меня интересовала не она, а сама запретная зона – быстрый и беспрепятственный путь для возврата на нулевой ярус, только теперь уже вне стен Пирамиды. По ее ровным покатым бокам мы должны были достигнуть безопасного «темного царства» за пару минут.
Каролина что-то дерзко буркнула – видимо, выказала оценку моей самоубийственной авантюре, – но подчинилась: забросила пулемет в кобуру и без лишних колебаний перемахнула через ограждение следом за мной. После всего случившегося я уже не относился к Черной Гарпии снисходительно: она только что прошла испытание, куда более суровое, чем обычные тесты для неофитов арены. Кэрри приняла участие в реальном бою, познала, что такое боевая ярость и даже больше – видела смерть и сама почувствовала вкус убийства. Я догадывался, что, когда возбуждение спадет, Каролину наверняка будет мутить от этого блюда, но пока она держалась молодцом.
Как только мы с ней ступили на наклонную плоскость, уходящую в мрачную бездну, так сразу же на наших доспехах заработали контроллеры вестибуляции, предохраняя меня и Кэрри от головокружения. Фиксаторы ботинок крепко впивались в бетон, а стабилизаторы суставов мешали коленям подкоситься. Двигаясь по стене семенящими шагами, мы припустили вниз – туда, где стоял мрак и куда практически не достигали солнечные лучи. Тень от трубопровода обещала спрятать нас от взоров преследователей, а сама магистраль – превратиться в надежный щит на случай, если «Всадники» начнут стрелять нам в спины. А ежели надумают кинуться в погоню, решил я, укроюсь за колонной и методично расстреляю их на голом склоне, как мишени в тире. Вот только успеть бы затеряться в темноте, иначе все выйдет с точностью до наоборот и враг с удовольствием развлечется охотой за двумя зайцами. При этом, вопреки древней примете, шутя поймает обоих, ибо ловцов здесь имелось куда больше, чем зайцев.
Уверен, мы с Каролиной были первыми, кто покидал Пирамиду столь экстравагантным манером. Может быть, поэтому погоня за нами так и не состоялась – видимо, враги поздно сообразили, каким путем ретировались от них беглецы. Отыскивать же нехоженые тропы там, где их вроде бы и быть не должно, меня научил дядя Наум, устроивший для нас с Кэрри потрясающую автомобильную прогулку по лучшему и единственному в мире автомобильному шоссе.
Бежать под гору было куда менее утомительно, чем скакать по лестничным пролетам, но удобства в таком передвижении оказалось мало. Инерция постоянно влекла нас вниз, заставив перейти с семенящего шага на размашистые скачки. Не противясь ей, мы бы достигли нулевого яруса за полторы минуты. И все-таки поддаваться этому соблазну было нельзя. Стремительный спуск с Пирамиды был подобен для нас последнему полету Икара – велико искушение близкой свободы, но достигнуть ее, не свернув себе шею, было нереально.
Едва трубопровод инскона заслонил нам небо, как черная пасть мрака сомкнулась за нашими спинами. Но в отличие от стаи гиен, которая гналась за нами, этого зверя мы боялись гораздо меньше.
Время, прожитое нами до того момента, как мир снова вернулся к своему привычному состоянию, мы провели с пользой. Естественно, что другого занятия, кроме разработки операции по вызволению из плена дяди Наума, у нас с Каролиной не было. А задачей номер один являлось выяснить, жив ли он вообще. И если все-таки случилось самое страшное, план наших дальнейших действий следовало переименовывать из «найти и спасти» в «пойти и уничтожить». Несмотря на кажущуюся простоту последнего варианта, вряд ли он был проще спасательной миссии. Действовать в духе камикадзе, идя в лобовую атаку, я отказывался. Мстить следовало не с отчаянием, а с умом, ибо для меня не имела смысла месть, после которой ты не плевал на могилу врага, а покоился с ним по соседству. Или того печальнее – он глумился над твоими останками.
Нет, Гроулера в полной мере устраивал только первый вариант. Каролину – тоже, и это автоматически избавляло нас от множества противоречий внутри нашей маленькой команды. Не от всех, конечно, но от главных, вроде поиска верных путей для достижения цели, точно. Я доходчиво объяснил девушке, какие преимущества дает мстителям предварительная слежка за объектом мщения, и Кэрри такая тактика устроила. Сегодня Каролина вообще редко со мной спорила. Больше молчала, а если я предлагал ей что-либо, просто кивала, соглашаясь. Иногда мне казалось, что она не слушает меня, но когда девушка начинала задавать вопросы, тут же убеждался: она не пропускает ни единого моего слова.
К процессу слежки мы подошли основательно. Перво-наперво раздобыли обычную гражданскую одежду, дабы не мозолить глаза горожанам своими черными реалерскими комбинезонами. Конфронтаций с фиаскерами избегали, хотя компактные стифферы всегда таскали с собой под одеждой. Обустроили себе позицию для скрытного и комфортного наблюдения за Пирамидой – терраса с полузасохшим садом, расположенная на шестом ярусе близлежащей высотки; с нее штаб-квартира маршалов – особенно ее парадный вход – просматривалась как на ладони.