Спустя четверть часа сумятицы как не бывало: командиры собрали своих бойцов, мы заняли по опушке рощи круговую оборону, а немецкие мины рвались в ее центре, причиняя ущерб только деревьям.
Что же произошло? Какая-то фашистская танковая дивизия попала в окружение. С рассветом она пошла на прорыв. По дороге проходила через село, в котором расположились мы. Наши посты открыли огонь. Медведев и Стехов срочно послали в ближайшую фронтовую часть конную разведку с предупреждением о том, что с востока прорываются немецкие танки. Их встретили надлежащим образом - дивизия оказалась разгромленной почти полностью.
4
Незадолго до начала последнего рейда по решению командования отряда Валентина Довгер должна была эвакуироваться во Львов вместе с рейхскомиссариатом, в котором она продолжала работать. Было бы неразумно отзывать ее в отряд и таким образом лишаться во Львове столь опытной разведчицы, сумевшей снискать полное доверие в "центральном аппарате" оккупантов на Украине. Однако в дни, когда подготовка к эвакуации из Ровно рейхскомиссариата приняла особенно лихорадочные темпы, Валю арестовало гестапо. Гитлеровцы напали на след Пауля Зиберта - к этому времени им уже стало известно, что он советский разведчик.
На первом же допросе следователь потребовал от Вали назвать место дислокации отряда, с которым она была связана, а также кто такой Пауль Зиберт. Валя довольно искусно разыгрывала недоумение: какое отношение она могла иметь к лесным бандитам?! Что же касается Пауля, то не отрицала, что была знакома с этим заслуженным офицером, земляком гаулейтера. Так было и на следующих допросах: хрупкую восемнадцатилетнюю девушку гестаповцы зверски избивали, пытались спровоцировать показаниями, данными якобы самим Зибертом, выводили на расстрел и стреляли поверх головы, помещали в подвал с водой, в которой плавали трупы, но она твердо стояла на своем. Из Ровно ее вывезли в Злочев, где она долго пролежала в тифу без сознания. Потом, когда поправилась, ее перевели во Львов. Здесь допросы продолжались, с каждым днем становясь все более жестокими, на одном из них ей раздробили кость ноги. В результате ее довели до полуобморочного состояния, когда человека покидает и восприятие окружающего, и страх смерти. Она твердила теперь про себя и на допросах лишь два слова: "Не знаю".
Ничего не добившись от Вали, гестаповцы все же решили ее не убивать, они, видимо, рассчитывали, что в конце концов получат от нее показания. Ее эвакуировали из Львова дальше на запад для продолжения следствия. В середине лета 1944 года она оказалась в Мюнхенской тюрьме. Отсюда ее с группой заключенных послали на земляные работы. Она бежала из лагеря. Это было уже в начале 1945 года, гитлеровская Германия доживала последние дни. Около двух месяцев Валя пробиралась на восток - днем скрывалась от людей, а ночью продолжала свой путь. Но вот наступил, наконец, долгожданный день окончания войны... Она оказалась в американской зоне оккупации, где ее снова задержали и не отпускали. Тогда она решила бежать вновь. Это ей удалось, и, уже совершенно обессиленная и потерявшая всякую надежду, с большим трудом она добралась до советской зоны.
Группа Кузнецова прибыла во Львов, видимо, 19 января 1944 года. И вскоре начала действовать. 31 января в штабе военно-воздушных сил Кузнецов застрелил полковника Петерса, пытавшегося проверить у него документы. 9 февраля на улице Лейтенштрассе Кузнецов ликвидировал вице-губернатора Галиции доктора Отто Бауэра и начальника его канцелярии доктора Гейнриха Шнайдера.
К этому времени начальнику гестапо Питеру Краузе было поручено обезвредить Зиберта любой ценой. Все полицейские власти Галиции и отряды украинских националистов были поставлены на ноги, получили описание его внешности. Против него бросили опытнейших агентов. В городе начались беспрерывные облавы.
Кузнецов, конечно, понял, что на него идет охота. Попытаться прорваться дальше на запад - в Краков, как предполагалось, он не смог: на вокзале происходила строжайшая проверка документов, на шоссе заставы задерживали каждую машину. Оставалась единственная надежда: попытаться прорваться на восток, к своим. Но и это оказалось не просто. 12 февраля в селе Куровичи Кузнецова и его группу, ехавшую на машине, задержал патруль полевой жандармерии, возглавляемый майором Кантером. Кантера и двух его помощников разведчики застрелили из автоматов и, проехав некоторое расстояние, бросили машину и ушли пешком.
Они встретились с партизанами из взвода Крутикова - В. П. Дроздовым, а затем Ф. М. Приступой. Кузнецов решил двигаться к местечку Броды, расположенному в ста километрах на восток от Львова: в этом районе находился запасной "маяк" отряда "Победители". 8 марта группа пришла в село Боратин под Бродами. Партизаны остановились в доме крестьянина Голубовича. Но вскоре в дом ворвались бандеровцы. Они опознали Кузнецова. В жестокой схватке Ян Каминский и Иван Белов погибли, а Кузнецов подорвал себя и врагов гранатой.
Кстати, время, подробности и место гибели Николая Ивановича Кузнецова стали известны лишь двадцать лет спустя, благодаря упорным поискам группы медведевцев во главе с Н. В. Струтинским. Сам Медведев пытался выяснить их, начиная с 1944 года, но это ему так и не удалось - смерть оборвала поиски, продолжавшиеся десять лет.
Кроме Кузнецова, одновременно с ним, а затем и позже во Львове активно действовали разведчики, которых сопровождал взвод Крутикова: С. Пастухов и В. Кобеляцкий.
Пастухову, с помощью своего бывшего сослуживца, удалось привлечь к работе небольшую группу польских патриотов. Ей поручили собрать как можно более полные данные о фашистских зверствах во Львове, поименно назвать виновных, указать, кто из украинских и польских националистов принимал участие в расправах, проследить, кто выпускает антисоветскую и антипольскую якобы "подпольные" газеты, установить адреса. Убийцы и насильники не должны были уйти от справедливого возмездия после окончания войны.
В ночь на 10 апреля советские самолеты совершили первый налет на Львов. С чердака дома No 17 по улице Лелевеля Пастухов и Кобеляцкий подавали сигналы электрическим фонариком. Один из самолетов спикировал на сигнал, сбросил светящуюся авиабомбу, а затем начал бомбить весь район. Бомбы попали в фашистский склад, превратили в руины казармы, разрушили здание СС-жандармерии, гитлеровскую типографию, на улицах сгорело несколько машин.
Во время следующей бомбежки, находясь на вокзале, Кобеляцкий в суматохе застрелил около билетных касс гитлеровского генерала. Потом вместе с Пастуховым они уничтожили еще несколько фашистских офицеров. Кроме того, разведчики наносили на карту Львова сведения о расположении фашистских учреждений, казарм, складов с горючим и боеприпасами. А когда части Красной Армии подошли ко Львову и завязали бои на его окраинах, Пастухов и Кобеляцкий явились в штаб танковой бригады, передали туда свою карту, а затем провели сотню автоматчиков в центр города подземным ходом: Пастухов еще с довоенного времени прекрасно знал подземное хозяйство города.
Невозможно перечислить все ценнейшие разведывательные сведения, которые на протяжении двадцати месяцев поступали из отряда Медведева в Москву. Это данные о работе вражеских железных дорог, перемещении гитлеровских штабов, о переброске войск и техники, о мероприятиях фашистских властей, о положении населения на временно оккупированной территории...
В боях "Победители" уничтожили около двенадцати тысяч гитлеровцев и их пособников - вояк из украинских националистических банд. Потери же отряда: погибло сто десять и ранено двести тридцать человек. Медведев дорожил жизнью своих бойцов и умел выигрывать сражения малой кровью, ведя, кроме разведки, тяжелую партизанскую войну.
После перехода линии фронта отряд расположился в Цумани. Медведев уже почти не вставал с постели, но жизнь в отряде текла, как и прежде: во всем ощущалась железная рука командира. Он продолжал думать и заботиться о своих подчиненных. Валентин Семенов вспоминает:
"Мы стояли в Цумани. Кавэскадрону часто приходилось участвовать в операциях по вылавливанию остатков немецких и украинских националистических банд, и когда в полночь приехал связной и коротко бросил: "Срочно к полковнику!" - я мигом собрался. По дороге поднял Мажуру.
Явившись в штаб, я был очень удивлен, увидев Медведева не в кровати. Он сидел у стола безукоризненно выбритый, празднично подтянутый. Тут же сидели командиры батальонов и рот в полном боевом снаряжении. Пока никто ничего не знал.
- Все собрались? - спросил Медведев у Стехова. Тот ответил утвердительно.
С серьезным лицом и смеющимися глазами Медведев объявил:
- Вы меня извините, товарищи, за поздний вызов. Но дело в том, что все мы, почти два года сражаясь в тылу врага, не имели возможности послушать настоящих артистов. По счастью, ехавшие в прифронтовой Луцк артисты Киевской филармонии согласились дать нам концерт, но сделать это смогут только ночью - утром они должны быть в Луцке. Ничего, если по такому случаю мы недоспим?
Все горячо зааплодировали. И потом затаив дыхание слушали под аккомпанемент бандуры народные украинские песни: "Думы мои, думы мои", "Дывлюсь я на небо", "Закувала та сыва зозуля" и многие другие. Порой кто-то украдкой смахивал слезу.
Когда концерт окончился, Дмитрий Николаевич как-то особенно растроганно оглядел нас всех. Видимо, он гордился тем, как мы слушали, гордился тем, что на протяжении многих месяцев лишений, трудностей и сражений наши души не очерствели, мы не превратились в грубых солдафонов, не потеряли вкус к прекрасному - к подлинному искусству. И должно быть, прощался с нами... Мы разошлись под утро".
Неожиданно из Москвы пришла радиограмма, предписывающая Медведеву немедленно выехать в столицу, передав командование Стехову.
Лишь много времени спустя стало известно, как командование узнало о болезни Медведева. Об этом, по собственной инициативе, вопреки запрету командира, отправила сообщение в Москву Лидия Шерстнева - командир радиовзвода.
VI. "ВСЮ ЖИЗНЬ - СОВЕТСКИМ РАЗВЕДЧИКОМ"
1
Туманным февральским вечером 1944 года вернулся Медведев в Москву, в свою квартиру. Встреча с родными и близкими принесла и радости, и печали: умерли в эвакуации отец и сын, скончался от тяжелой и продолжительной болезни брат Александр, трагически погиб во время бомбежки госпиталя тяжело раненный брат Михаил, с первых дней войны ушедший на фронт...
Наговорившись обо всем с женой, сестрой Екатериной и вернувшимся с фронта братом Алексеем, Медведев принялся писать отчет о деятельности отряда.
А здоровье с каждым днем ухудшалось: кроме трещины в позвоночнике, врачи нашли ишемическую болезнь сердца. Медведева почти насильно положили в госпиталь. Но там он не находил себе места - тревожился о судьбе "Победителей": отряд, после отдыха и переформирования, должен был снова перейти линию фронта и двигаться к Кракову. И командир мечтал, что сможет снова его возглавить и в третий раз пойти громить врага.
В августе 1944 года он писал жене из госпиталя:
"С каждым днем чувствую себя все лучше и лучше. Если так пойдет дальше, то дней через 10 буду проситься домой...
Надо добивать зверя! Я могу быть полезен! Я видел, что на том поприще, на котором подвизался я, у меня выходило не так уж плохо...
Когда бывало сложно, опасно, я всегда мысленно, если никого поблизости не было, вслух обращался к тебе и говорил: "Ну, выручай!" И всегда все кончалось благополучно. Я не боялся смерти...
В общем, я еще не ухожу от тебя и хочу быть с тобой. Но если нужно будет, пойду снова, и ты меня благословишь на подвиги и будешь меня охранять так, как охраняла до сих пор..."
Действительно, в госпитале он не задержался: через месяц, едва его немного подлечили, он снова принялся за работу. Правда, рейд "Победителей" под Краков командование отменило. Но наркомат посылает Медведева на ответственную работу в только что освобожденную от оккупантов Литву, где свирепствовали банды литовских националистов - выкормышей гестапо, оставленных для ведения подрывной деятельности.
5 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Д. Н. Медведеву за выдающиеся заслуги, проявленные при выполнении специальных заданий в тылу противника, было присвоено звание Героя Советского Союза.
Вконец подорванное здоровье заставляет Медведева вернуться из Литвы в Москву. Трудно прожитые годы, сотканные из бесконечных тревог, а особенно последние месяцы, проведенные в тылу врага, требовавшие колоссального напряжения физических и умственных сил, два ранения, контузии сделали свое дело, и летом 1946 года Дмитрий Николаевич в возрасте сорока восьми лет ушел в отставку. Но он, конечно, не мог довольствоваться тихой жизнью пенсионера. Жить для него значило - действовать, бороться!
Теперь в арсенале этого несгибаемого бойца рабочего класса появилось новое оружие - слово. Он знал сокрушительную силу этого оружия, если его умело использовать. И Медведев начинает выступать с лекциями-воспоминаниями о партизанах и разведчиках отрядов "Митя" и "Победители", их удивительных подвигах. Дмитрий Николаевич объездил множество городов Союза, и, кажется, не было республики или края, где бы он не выступал. И конечно, особенно часто он бывал на Украине...
2
Прошло два года после окончания Великой Отечественной войны. Советский народ с огромным энтузиазмом восстанавливал разрушенное народное хозяйство. Но в западных областях Украины и в Прибалтике еще действовали отдельные банды антисоветских элементов, оставленные фашистами для подрывной деятельности. Едва ли не самыми многочисленными из них были банды украинских буржуазных националистов. Они с особой жестокостью убивали советских активистов, устраивали диверсии на предприятиях, сжигали колхозный хлеб, травили скот... Еще во время войны, в 1944 году, погибли от их кровавых рук прославленный полководец генерал Н. Ф. Ватутин, замечательный советский разведчик Н. И. Кузнецов и многие другие. В разоблачении и уничтожении бандеровцев, мельниковцев, бульбовцев - этих гитлеровских пособников - сыграла немаловажную роль постоянная информация, которую отправлял Медведев в Центр.
12 февраля 1944 года, когда Львов, Станислав, Дрогобыч и другие города и села Западной Украины были еще оккупированы, Президиум Верховного Совета и Совет Народных Комиссаров Украинской ССР опубликовали обращение к участникам так называемых УПА и УНРА. В нем говорилось:
"Мы знаем, что на крючок оуновско-немецкой провокации попались и честные люди, среди которых больше всего обычных трудящихся крестьян. Эти люди поверили, будто бы оуновские отряды УПА и бульбовцы станут бороться с немецкими угнетателями, и только поэтому очутились в их рядах. Мы знаем, что есть много мобилизованных в бандеровские и оуновские отряды под угрозой уничтожения их семей. Мы знаем, среди участников УПА и УНРА есть много таких, кто уже и сам осознал свою глубокую ошибку, попав в эту УПА, или есть бульбовцы, сознающие, что катятся в пропасть, куда их тянут гитлеровцы-оуновцы".
Чтобы помочь людям, которые сбились с правильного пути в трудных условиях оккупации, а затем продолжали пребывать в националистических бандах после окончания войны, Советская власть предлагала им бросать оружие, уходить из банд. Им гарантировалось полное прощение прошлых невольных преступлений и трудоустройство. Однако не все участники банд сразу откликнулись на это обращение: одни еще продолжали верить своим главарям, другие боялись их свирепой расправы.
В этих условиях сила разоблачающего слова в борьбе с националистами играла первостепенную роль. Медведеву это было известно. Вот почему в первом своем литературном произведении - пьесе "Сильные духом", написанном в соавторстве с молодым драматургом А. Гребневым, наряду с показом героических дел разведчиков отряда "Победители", несколько сцен было посвящено показу омерзительной сущности и кровавой деятельности украинских буржуазных националистов.
Уже в 1947 году пьеса была впервые поставлена Ровенским областным драматическим театром. Вскоре она завоевала сцены более ста театров страны, в том числе Москвы и Львова. Медведев побывал на премьере во Львове, которая прошла с большим успехом, его много раз вызывали зрители. В бешеной злобе националисты пытались заминировать сцену театра, однако их попытка была сорвана...
Недобитые националистические подонки попытались расправиться с разоблачителем их черных дел.
Писатель Владимир Беляев пишет:
"Когда Медведев бывал во Львове, он всякий раз звонил мне. В один из приездов Медведев пригласил меня послушать его выступление о боевых делах отряда в студенческом клубе.
Была весна. Вовсю цвели каштаны на склонах Львовской цитадели и на Высоком замке. Несмотря на то, что всех в этот прекрасный теплый весенний вечер тянуло на улицы, зал клуба был буквально набит молодежью. Сидели на подоконниках, заполнили все проходы и затаив дыхание слушали рассказ Дмитрия Николаевича о необыкновенных делах отряда. Слушал и я, понимая, что такие вот выступления перед молодежью, которые проводил Медведев, разъезжая по многим городам необъятной нашей страны, по сути дела, есть продолжение воспитания мужества, которому он, отец сильных духом, учил молодежь в лесах Брянщины, а затем - под Ровно и Луцком. Выступление закончилось бурными аплодисментами, студенты обступили Медведева, просили у него автографы, но постепенно слушатели разошлись, и мы вышли на крыльцо.
- Фу... Жарко. Умаялся! - сказал Медведев, утирая платком свой высокий лоб.
В это время в темном переулке напротив вспыхнул огонек, и мы услышали свист пули над головой. Как тигр, бросился Медведев в темноту, под каштаны, откуда раздался выстрел. Я услышал какую-то возню, потом раздался очень спокойный голос Медведева:
- Владимир Павлович! Подойдите сюда!..
То, что я увидел, запомнилось на всю жизнь. Недавний докладчик, который так импозантно выглядел на трибуне, ладный и стройный, с четырьмя орденами Ленина и Золотой Звездой Героя на мундире, сейчас сидел верхом на каком-то человеке, прижатом лицом к тротуару, и умелыми движениями самбиста заворачивал ему за спину руки.