Медведев посмотрел мне в глаза и, видимо уловив в них неуверенность, добавил:
- Но ты не огорчайся. Я ведь тоже помню себя таким. На заре юных лет мне захотелось повидать батьку Махно. Прикинулся кучером и повез одного нашего человека к махновцам. Они думали, что человек этот заодно с анархистами, а он был чекист. Приехали на хутор, и тут я, по неопытности, чуть себя не выдал. И кому, - Дмитрий Николаевич рассмеялся, - ребенку, девочке, которая сразу же распознала во мне лжекучера. Правда, все обошлось благополучно. Но вывод я тогда сделал для себя на всю жизнь: к каждой кажущейся легкой операции, к каждому шагу разведчик обязан себя готовить тщательно. - Он помолчал. - Уверен, что из тебя выйдет хороший разведчик.
- Постараюсь!
Мне захотелось спросить, когда я получу первое задание. Но Дмитрий Николаевич опередил меня:
- Тебе, наверно, не терпится в город? Придется подождать. Побудь в отряде, похлебай партизанской болтушки. Пообвыкни".
Не только Гнидюк, но и другие партизаны, горячие головы, рвались к немедленной схватке с врагом. Широко известный ныне легендарный советский разведчик Николай Иванович Кузнецов тоже готовился начать активные действия. Буквально через несколько минут после приземления он докладывал Медведеву, что хорошо подготовлен, прилично стреляет и может беспрепятственно действовать в городе. Но Медведев терпеливо охлаждал его пыл, он умел сдерживать людей до той поры, пока они глубоко не прочувствуют всей ответственности поручаемого им дела и не смогут вложить в очередную операцию всю страстность долго сдерживаемого боевого порыва. Выслушав Кузнецова, он с участием, спокойно сказал, что нужно продолжать подготовку - познакомиться с местными жителями, условиями жизни на оккупированной территории. Все это займет довольно много времени. Не нужно спешить.
Кузнецов помрачнел. Но Медведев лучше других знал, что разведка не терпит поспешности: малейшая оплошность может привести к провалу - гибели человека и большого дела, которое готовили многие. Про себя он считал, что разведчик, как и сапер, не имеет права на ошибку, ибо она стоит жизни, зачастую не только ему одному.
После каждого возвращения разведчиков командир часами беседовал с ними обо всем ими виденном и слышанном, не упуская ни малейших подробностей. Он просил Кузнецова переводить ему статьи из немецких газет и журналов, попадавших в отряд, и, пожалуй, лучше любого ровенского жителя или немца был в курсе всех новостей.
Кузнецов рвался в город, но Медведев по-прежнему не торопился, считая, что еще рано, и ни в коем случае не соглашался отпускать его:
- Кем-кем, а Паулем Зибертом мы рисковать не имеем права. Подумайте, Николай Васильевич, сколько людей трудилось над вашей подготовкой и сколько труда положили вы сами. И все это может пропасть зря из-за какой-нибудь ничтожной оплошности. Согласен, что вы превосходно владеете немецким языком. Согласен, что в Ровно к вашему приезду все готово. Но не почувствуют ли гитлеровцы вас чужаком в своей среде, инородным телом? Вам же никогда не приходилось вращаться в такой среде. Думаю, вам необходимо устроить нечто вроде выпускного экзамена - свести с глазу на глаз с вашими будущими "коллегами". Надо бы раздобыть "длинного языка", по возможности, старшего офицера, выяснить, какое впечатление вы на него произведете. К тому же сейчас нам такой "язык" необходим и для общей информации.
...Командование собралось в штабном шалаше. Началось обсуждение операции. Было известно, что по шоссе Ровно - Костополь движение довольно оживленное: проходило немало легковых машин со старшими офицерами. Кто-то предложил устроить обычную засаду. В обе стороны от нее расставить наблюдательные посты. Как только один из них увидит подходящий объект, тотчас даст красную ракету - сигнал приготовиться.
- Но ведь там местность открытая, возможности хорошо замаскировать засаду нет. Да и красная ракета насторожит фашистов, - сказал Медведев. Нет. Не годится.
Предложили перекрыть шоссе лентой с шипами и таким образом остановить машину.
- А если на шипы наедет вовсе не та машина, которая нам нужна?
Предлагали кавалерийский налет и еще несколько хитроумных замыслов. Медведев улыбался - романтика! - и безжалостно их отвергал. После долгого обсуждения и споров был принят замысел Кузнецова - "подвижная засада"...
По шоссе Ровно - Костополь двигались три подводы, на которых разместились партизаны, одетые кто как придется, но с белыми нарукавными повязками полицейских. На первой ехал Кузнецов в форме гитлеровского офицера. Вся эта "процессия" представляла обычную для оккупированных районов картину: полицаи во главе с фашистским офицером направляются в какое-то село громить жителей за непокорность.
Кузнецов зорко всматривался в мчавшиеся навстречу машины. Так продолжалось часа три. Но вот показалась большая, комфортабельная легковая машина. Кузнецов привстал и осмотрелся вокруг: на шоссе больше никого не было видно. Он поднял руку. Партизаны приготовились. Приходько, сидевший рядом с Кузнецовым, соскочил с подводы и, едва машина миновала его, швырнул под задник колеса гранату - блестящий "опель-адмирал" свалился в придорожный кювет. В автомашине оказалось два гитлеровских офицера: начальник отдела рейхскомиссариата майор граф Гаан и имперский советник связи Райс из Берлина.
В портфеле Райса среди многочисленных секретных бумаг оказалась топографическая карта, на которой были детально нанесены все пути сообщения и средства связи гитлеровцев на территории Украины. Изучая эту карту, Кузнецов обратил внимание на линию, которая начиналась между селами Якушинцы и Стрижевка, в десяти километрах западнее города Винницы, и шла на Берлин. При допросе Райса выяснилось, что линия эта обозначает многожильный подземный бронированный кабель. Таким образом, добытая карта при сопоставлении с уже полученными разведывательными данными помогла уточнить местонахождение ставки Гитлера на восточном фронте под Винницей...
Райс принял Кузнецова за немецкого офицера, предавшего своего фюрера и начавшего сотрудничать с партизанами, настолько безукоризненно он играл свою роль.
Только теперь Медведев решил, что Пауля Зиберта можно отправлять в Ровно.
А тем временем немцы не дремали: над партизанским лагерем как-то появился вражеский самолет-разведчик, следовало ожидать после него бомбардировщиков. Поэтому подыскали место для нового лагеря, примерно в километре от старого. Ночью отряд перебазировался туда. Медведевцы тщательно замаскировались. С рассветом фашистские самолеты стали бомбить старый лагерь. Они разворачивались на очередной заход над новым лагерем, но его так и не заметили, а старый смешали с землей.
После этого случая Медведев почти ежедневно стал выделять группу бойцов для устройства ложных лагерей. Группа отходила за 8 - 10 километров от настоящей стоянки и строила там ложные шалаши, жгла костры из сырых дров, чтобы дыма было побольше. Когда появлялся вражеский самолет-разведчик, "декораторы" уходили. Летчик всегда успевал отметить на своей карте нужный квадрат леса и вызывал бомбардировщики. Те аккуратно сваливали свой груз на пустые шалаши, а фашистские газетенки после вовсю трубили о разгроме еще одной партизанской базы.
4
В начале осени разведчики встретились с командиром небольшой местной группы партизан Николаем Струтинским. В эту группу входили отец Николая Владимир Степанович, братья Георгий, Владимир и Ростислав и еще несколько человек. Люди эти изъявили желание присоединиться к "Победителям", и вскоре вся семья - мать Николая Марфа Ильинична, младшие братья и сестры стали медведевцами. Для отряда такое пополнение оказалось чрезвычайно полезным. Будучи исконными местными жителями, Струтинские великолепно знали районы Ровенской области, во многих селах и городах у них были родственники и многочисленные знакомые.
Вскоре после этого на разведку в Ровно были посланы десантник Николай Приходько, являвшийся тоже местным жителем, и Николай Струтинский. В Ровно у Приходько жил родной брат Иван с женой. Они сразу согласились помогать партизанам. Николай Струтинский пробыл в городе свыше двух недель и добился значительных успехов: он связался с рядом людей, заручился их согласием помогать медведевским разведчикам и достал через них образцы документов, по которым партизаны могли свободно ходить в город. К этому следует добавить, что Николай Струтинский вскоре наловчился блестяще вырезать из резины любые немецкие печати и штампы, был бы только образец.
В отряде имелась трофейная пишущая машинка. На ней можно было печатать по-латыни, а всевозможные печатные бланки добывали подпольщики, связанные с немецкими учреждениями и типографиями. Таким образом наладилось изготовление фиктивных гитлеровских документов. Они, естественно, использовались в самых различных операциях сотни раз и, насколько известно, не подвели ни одного разведчика. В отряде даже ходила шутка Николая Струтинского, что "наши документы лучше настоящих".
Незадолго до октябрьских праздников отряд перебазировался на новые места, ближе к Ровно: теперь до города по тропам и лесным дорогам было девяносто километров. Наступила пора появиться там и Кузнецову: судя по донесениям разведчиков, обстановка в городе сложилась относительно спокойная.
- Вы разведчик, - напутствовал Медведев Николая Ивановича, - ваше дело добывать данные о гитлеровцах. А это куда труднее, чем поднять шум на улице. И еще: от вас потребуется величайшее самообладание. Играя роль фашистского офицера, вам придется черт знает с кем водиться, строить на лице приятную мину в тот момент, когда захочется своими руками задушить палача.
Вместе с Кузнецовым отправился Владимир Степанович Струтинский. У него в двух десятках километров от города проживал на хуторе родственник Вацлав Жигадло, у которого можно было остановиться и передохнуть перед въездом в "столицу".
Проложили до Ровно и запасной маршрут, организовали базы для смены коней и отдыха связных. На каждой из них стояло по паре лошадей, на которых в обычные дни хозяева хутора работали. Партизаны приезжали к ним примерно раз в неделю. Пока перекусывали в доме, хозяин в клуне перепрягал лошадей. Подкрепившись, на свежих конях отправлялись до следующей базы. Там тоже меняли лошадей и на рассвете добирались до хутора, где жил Жигадло.
Первый раз Кузнецов пробыл в городе недолго, но остался поездкой очень доволен: его появление не вызвало никаких подозрений, значит, по-настоящему перестроился на немецкий лад. После этого он стал часто наезжать в Ровно, обычно с Николаем Струтинским или Николаем Приходько. Останавливался либо у Ивана Приходько, либо у Казимира Домбровского родственника Струтинских, польского патриота, пылавшего ненавистью к оккупантам. Кузнецов стал знакомиться с фашистскими офицерами - в столовых, ресторанах, магазинах. Мимоходом, а иногда и подолгу беседовал с ними. В то время они были не на шутку встревожены слухами о том, что армия Паулюса под Сталинградом на грани катастрофы.
В Ровно направлялись и другие разведчики, но они, как правило, не знали, кто из коллег находится в городе. А на случай, если кто-то кого-то встретит, предупреждали, чтобы проходили мимо и "не узнавали" знакомых.
В ноябре отряду удалось принять самолет из Москвы. Он доставил письма, подарки, боеприпасы, и забрал раненых, много важных военных документов и ценностей, отобранных у фашистов. В переданном жене письме Медведев писал:
"Уже давно ожидал оказию, чтобы переслать тебе несколько строк, но все не удавалось.
Дела у меня идут неплохо, хотя могло бы быть лучше. В зависимости от обстановки приходится все время приостанавливать начатую работу, чтобы продолжить ее через несколько дней. А время уходит. Настроение как у меня, так и у всех товарищей бодрое, хорошее, уверены в том, что задание выполним.
Я чувствую себя хорошо: живу в полном понимании смысла жизни. Каждую минуту или борюсь или обдумываю предстоящую борьбу. Свободного времени у меня нет. С первого же дня я начал крутиться как белка в колесе, и не напрасно: все опасности предусматриваю и предупреждаю. Ребята у меня хорошие, боевые, так что все складывается хорошо.
Один из товарищей - Костя Пастаногов - напишет тебе письмо из госпиталя. Ты навести его, узнай нужды всех наших раненых, навещай их почаще и тормоши начальство, чтобы о них заботились. Они заслужили внимание и заботы о себе.
Крепко целую. Не болей, не тоскуй. Все будет хорошо".
Разведывательная сеть отряда ширилась с каждым днем - разведчики проникали все дальше от Ровно, в села и города не только Ровенщины, но и за ее пределы.
Правда, надо отметить, что в вопросе организации разведывательной работы Медведев на первых порах испытывал определенные трудности. Молодой, талантливый его помощник по разведке Творогов пропал без вести, поэтому Дмитрию Николаевичу пришлось большинство этих сложных проблем решать самому.
Учитывая это, Центр помощником по разведке назначил А. А. Лукина, что, конечно, не снимало с Медведева главной заботы по сбору и обработке разведывательной информации о противнике. Командование боевыми операциями было поручено комиссару Стехову, проявившему недюжинный талант боевого командира и завоевавшему огромный авторитет и любовь среди "Победителей". (Начальник штаба Ф. А. Пашун тяжело заболел и был эвакуирован в Москву.)
Тем временем отряд все разрастался, ширились его контакты с местным населением. Боевая и разведывательная деятельность отряда причиняла все более заметный ущерб фашистским оккупантам. Против отряда немцы послали карательную экспедицию. Медведев и Стехов долго водили карателей по лесным дебрям, ловко ускользали от них, но в конце концов пришлось дать бой и разгромить карателей. В этом бою был убит командир карательной экспедиции - гитлеровский генерал. Так "Победители" открыли счет уничтоженным фашистским генералам.
Партизаны старались не ждать нападения противника, а сами нападали первыми, что, собственно, являлось непременным законом партизанской войны еще со времен Дениса Давыдова. И вскоре последовали три блестяще проведенные боевые операции, которыми руководил Стехов.
В Сарнах гитлеровцы ожидали прибытия эшелона с офицерами - "героями" Сталинграда, которые должны были "пожаловать" сюда на отдых. Группа медведевцев подорвала этот эшелон и обстреляла его. После чего немцы долго возили на дрезинах и автомашинах убитых и раненых. Число уничтоженных гитлеровцев установить не удалось, но только в Сарны они привезли сорок семь трупов.
Приближалось рождество. Фашисты начали усиленно грабить крестьян заготавливать продукты к празднику. Неподалеку от села Виры медведевцы напали на обоз этих "заготовителей" и разгромили его.
Сарненскими лесами гитлеровцы интересовались с каждым днем все сильнее. Чтобы отвлечь их внимание от базы отряда, в противоположной стороне был взорван эшелон на участке дороги Ровно - Ковель.
Диверсионные действия многочисленных партизанских отрядов настолько усилились к концу 1942 года, что даже Гитлер в своем приказе вынужден был отметить: "Действия партизанских отрядов на Востоке за последние несколько месяцев стали крайне опасными и ныне представляют серьезную угрозу нашим коммуникациям, идущим к фронту".
Постепенно Медведев и Стехов выработали свою собственную, особую тактику, удачно сочетавшую успешную работу разведывательной сети с боевыми действиями.
Сущность этой гибкой тактики состояла в том, что штаб отряда с одним или несколькими боевыми подразделениями постоянно перемещался по лесным массивам, не прекращая руководства разведывательными группами в городах и селах. Руководство осуществлялось через курьеров, доставлявших в штаб отряда разведданные от связных и передававших приказы командования группам. Штаб перемещался, но зато "маяки" - узлы связи, расположенные по краям лесных массивов, были более или менее постоянными. Они представляли собой строго засекреченные, тщательно замаскированные посты, где дежурило 10 - 20 самых опытных разведчиков. Связные приходили из города, передавали донесения пешим или конным курьерам, которые доставляли их в штаб, а сами тем временем отдыхали, пока курьеры не возвращались с новыми заданиями. Подле "маяков" были устроены тайники - "зеленая почта" в дуплах деревьев, под корнями, камнями и в других местах - на тот случай, если "маяк" по каким-либо причинам вынужден был перебазироваться. Тогда связные оставляли пакеты в тайниках, а курьеры потом их забирали.
Постоянное передвижение штаба отряда гарантировало его безопасность. "Движение есть лучшая позиция для партизан", - как говорил М. И. Кутузов. Боевые же действия отдельных подразделений, диверсии на железных дорогах не только не мешали основной разведывательной деятельности штаба, но, наоборот, в значительной степени содействовали ей.
Во-первых, они отвлекали внимание гитлеровцев от места основной базы отряда, ибо велись на значительных расстояниях от нее - за десятки, а иногда и сотни километров.
Во-вторых, боевые группы также вели разведку на местах и дополняли сведения о противнике.
Наконец, боевые операции крепче сплачивали бойцов, придавали им больше уверенности в своих силах. Уничтожая врага непосредственно в бою, "Победители" получали моральное удовлетворение - они видели результаты своих ратных дел.
Гитлеровцы пытались ликвидировать отряд Медведева, о существовании которого им было хорошо известно, но сделать это им не удавалось. Тогда они решили его обезглавить. Вот как об этом рассказывает Л. Цессарский:
" - Как показал себя в бою ваш новый партизан? - спросил как-то при мне Медведев у Маликова после очередной стычки с гитлеровцами.
- Вы говорите о том, который пришел позавчера? О Герое? - уточнил Маликов.
- О нем.
Я заметил, что Медведев внимательно наблюдает за каждым новым человеком в отряде, изучает его характер, его поведение... Видел я, как издали подолгу смотрит он на нового бойца роты Маликова. "Что он там изучает? - думал я. - Ну, ест человек, спит, оружие чистит..."